Начнем мы с Эргиса, который, как вы помните, был знаменит тем, что оказался в числе предводителей восстания против колониальной российской администрации в конце XVII века Родоначальник Дженник и шаман Эргис возглавили выступление якутов Кангаласской волости (нынешний Хангаласский улус) и хотя были разбиты воеводой Приклонским в сентябре 1682 года, конечно же, ярко сохранились в народной памяти как борцы за справедливость. Может быть, поэтому Эргис гораздо более известен, чем многие другие шаманы его собственной и более поздних эпох. А к тому же он являлся прародителем селения-наслега, получившего его имя.
Предания утверждают, что Эргис был белым шаманом — айыы ойуном, он не ходил по больным и "не прикасался ни к чему нечистому". Не носил Эргис и шаманской одежды, но имел круглый бубен. Он совершал свои ритуалы только во время праздника - ысыаха, обращаясь к светлым божествам за благословением и благодатью, а также при необходимости просил помочь в чем-либо духа-хозяйку земли. Говорят, когда он, находясь во время ысыаха в летнем жилище-урасе, возносил моления покровителю лошадей Дьесегей Тойону и совершал возлияние кумыса на огонь, на середину неба выплывало облако, похожее на шкуру белого медведя, и останавливалось прямо над урасой. Затем из облака по грудь показывался молочно-белый жеребец, звонко ржал и исчезал. Тут же выпадал снег глубиной в два пальца, но он не приносил никакого вреда, а, напротив, предвещал урожайный год.
Сам Эргис ездил тоже только на одном из двух имевшихся у него чисто-белых коней. И хотя он считался айыы-ойуном, люди боялись ненароком пересечь ему дорогу. Зимой Эргис жил в местности Ой, где сегодня раскинулось большое село, на летний же сенокос откочевывал на Ынах Арыыта (Коровий остров) на реке Лене, в середине которого было озеро Титтях. Надо сказать, что в этом озере ни прежде, ни теперь никто не ловил много рыбы, а Эргис вдруг однажды добыл целых девять больших коробов. Казалось, надо было бы радоваться удаче, но он грустно заметил родственникам: "Вот и наступил год моей кончины, бабушка дала мне предсмертную пищу". Так оно и получилось, но перед смертью шаман успел провести большой ритуал, устраивая, как он сказал, "будущую жизнь моих детей". А детей у него было немало — девять, и все — сыновья. Камлал Эргис три дня и три ночи подряд, возносясь в верхние небеса. И делал это так истово, что борода и волосы его покрылись инеем. Потом он расселил сыновей каждого в отдельной местности, а себя завещал упокоить в верховьях речки Хатынг Юрэх, на бугре в лесу. Тогда же он сказал, что, по шаманскому обычаю, останки надо будет перезахоронить трижды, и только после этого его душа сможет отлететь в джабын. Завещание старца было исполнено.
Такую почти идиллическую версию рисуют фольклорные предания, но в реальной жизни все было, наверное, намного трагичнее. Во время упомянутого сражения, которое произошло как раз рядом с отеческими землями Эргиса, большая часть его отряда погибла, а остатки мятежников, спасаясь от казаков, бежали на далекий и глухой Вилюй. Примечательно, что на этот раз впервые свою викторию на якутских полях сражений отметили не только воевода, но и православная церковь, которая "в память и благодарность Богу за дарованную победу" заложила и построила прямо на месте сражения небольшой Покровский монастырь. Видимо, он должен был символизировать не просто победу одной военной силы над другой, а победу христианства над язычеством и шаманизмом в лице его предводителя Эргиса. Правда, забегая вперед, заметим, что из этой затеи в итоге ничего не вышло — монастырь в шаманской вотчине так не прижился.
Сам Эргис после разгрома укрылся где-то среди своих земляков и через недолгое время умер. В подобной ситуации, скорее всего, и похороны его прошли без особого афиширования, а то и вообще в тайне от "широкой общественности" и властей. Может быть, поэтому многие предания и не сохранили никаких деталей первого погребения.
А вот второе перезахоронение народная молва расписывает довольно подробно. И "инспирировано" оно было самим Эргисом "через несколько человеческих веков", то есть поколений.
На Хатынг Юрэхе в то время жил один из небогатых эргисцев. Однажды весной, когда он находился в жилище, кто-то подъехал к юрте и постучал по коновязи, давая знак хозяину. Обычно так делали богатые и родовитые путники, которые не слезали с коня до тех пор, пока у них кто-то не принимал с почтением повод. "Кто бы это мог такой важный ко мне пожаловать?" — подумал бедняк и торопливо распахнул дверь. "Остановив лошадь у коновязи, верхом сидел старый человек с совершенно седыми волосами, в волчьей дохе, с большими глазами, подобными витым кольцам нарядной узды. Не слезая с лошади, старик громким голосом сказал: "Парень, внимательно выслушай мои слова. Были у меня потомки, которых звали эргисцами. Эти люди, если имеют видящие глаза, пусть увидят, если имеют чуткие уши, пусть услышат. Меня размывает дождь, заливает талая вода. Пусть они позаботятся обо мне. Иди и передай это эргисцам". Старик повернул коня и поехал. Хозяин юрты не сразу сообразил, кто его посетил, но потом догадался и сообщил о требовании шамана наслежному князцу.
По условиям подобных ритуалов, сделать новый арангас и переложить туда останки должны были девять невинных юношей, сшить для шамана новую одежду — девять невинных девушек, для поминальной тризны необходимо было зарезать девять молодых кобыл молочно-белой масти и приготовить девять больших кожаных мехов кумыса, а весь обряд должен был исполнить белый шаман.
Нашлось и семь чистых девиц, и семь юношей, но давно женатый наслежный старшина Ефрем не выдержал искушения лично поучаствовать в деле и заменил одного из парней. Не нашли эргисцы и девятой молочно-белой кобылы, выставив вместо нее серую с белыми чулками. К тем временам настоящих белых шаманов тоже почти не осталось в ближних и дальних округах, и потому было решено поручить ритуал обычному шаману, но зато прямому потомку Эргиса — Солколооху, который, правда, никого не "съедал" и как будто не имел за собой темных дел. То есть, древние каноны хотя и были в значительной мере соблюдены, однако все же не выдержаны в точности. Когда участники обряда приблизились к захоронению и облачили Солколооха в ритуальную одежду, из арангаса Эргиса вдруг вылетело с шумом несколько белых куропаток. Увидев это, готовый к камланию шаман, потеряв сознание, почти замертво рухнул на землю. Не меньше перепугались и были потрясены все остальные. Первым вышел из оцепенения бойкий парень Петр Гермогенов, он опустился на колено и стал, как сумел, заклинать дух ойуна, призывая его сменить гнев на милость, признать родственников и дать им возможность "положить на могильный лабаз твои медные кости, поднять твои серебряные кости". Вняв молениям, дух Эргиса "оживил" шамана и позволил ему исполнить свой долг.
Гроб-колоду с телом ойуна (которое оказалось совершенно не тронутым тленом, а только пожелтевшим) положили не просто на перекладины лабаза, а защитили от дождей и снегов специальным амбарчиком с двухскатной крышей. В этот амбарчик, в изголовье гроба положили бубен, по бокам — лук со стрелами и пальму-меч, в ноги — седло, котелок и семь монет.
Но, как утверждают предания, нарушения канонов вскоре "аукнулись" эргисцам: на следующее лето случился массовый падеж лошадей, а еще через год во время эпидемии, похожей на дизентерию, умер старшина Ефрем. Но зато спасший ситуацию при обмороке шамана Петр Гермогенов вдруг обрел чудесный дар понимать язык зверей и птиц. Наверное, он мог бы стать великим человеком, но проболтался о своих способностях тестю и тут же оглох и поглупел. А в остальном дух Эргиса больше не приносил людям никаких неприятностей. Старец лишь наказал двоих отщепенцев, пытавшихся покуситься на его добро, — пришедший за луком разорившийся пьяница беспробудно проспал возле гроба двое суток, а возжелавшего разжиться монетами картежника догнал сам летящий по воздуху ойун, и воришка в испуге бросил прикарманенное.
Согласно завещанию, потомки будто бы должны были перезахоронить Эргиса (уже в землю) "на девятом поколении". Но было ли это сделано — не известно до сих пор. Упоминавшийся нами ученый и земляк великого шамана Г.У.Эргис вроде бы говорил, что сам лично перезахоронил подарившего ему псевдоним ойуна, но такому утверждению не все верят. Возможно, это было произнесено только для того, чтобы отвести нездоровый интерес от могилы ойуна. Тем более что мне рассказывали, будто в атеистические 30-е годы прошлого века некие "смельчаки" даже бездумно приносили череп шамана в его родное село, но потом вынуждены были унести на место.
