"Ворон ворону глаз не выклюет" — гласила с давних времен известная пословица, иллюстрирующая негласную мораль сильных и когтистых мира сего. И, как правило, оказывалась права. Но только не по отношению к шаманам. Хотя они, как вы помните, иногда выглядели воронами или "вороноголовыми" в прямом смысле этого слова. Увы, среди избранников духов эта метко подмеченная народом "цеховая солидарность" наблюдалась с точностью до наоборот. Казалось бы, на огромных просторах той же Якутии, где каждый из сотни одновременно живущих шаманов мог спокойно властвовать на нескольких тысячах квадратных километров и при эгом едва-едва успевать "обслуживать" собственную паству, им нечего было делить. АН нет, судя по преданиям и легендам, ойуны, главным образом, конечно, "черные", в свободное от камланий время периодически занимались самыми настоящими войнами с себе подобными. "Белые" шаманы, естественно, не служили источниками агрессий, но вынуждены были, защищаясь, тоже довольно часто "применять оружие". Причиной этих постоянных ристалищ не на жизнь, а на смерть служили, видимо, чисто амбициозные желания прослыть сильнейшим и всемогущим и таким образом возвысить свою славу и влияние. Ну и заодно уничтожить хоть и далеких, никак не мешающих, но все же конкурентов.

Иногда поводом для конфликта, "камнем преткновения" становился человек или домашнее животное — один шаман пытался его извести, а другой, наоборот, выступал в роли исцеляющего. Немаловажную роль играли и личностные качества ойунов. Как мы говорили, огромное напряжение, страшные нагрузки, постоянные опасности во время астральных путешествий и домогательства распоясавшихся духов делали под старость "черного" шамана человеком с отнюдь не ангельским характером. Потому нешуточная схватка, в результате которой один шаман "съедал" другого, могла произойти из-за буквально ничтожной причины. Памятуя об этом, простые люди старались вообще не трогать без веского повода всегда готовый к взрыву демонический сгусток нервов, выстраивали общения с ним максимально предупредительно и обходительно, а вот собратья по профессии вели себя иначе. В старину вообще считалось, что шаман не может умереть естественной смертью, он обязательно должен быть рано или поздно "съеден" более сильным или более коварным и изощренным соперником. Правда, существовало "рыцарское" правило — большие шаманы никогда первыми не опускались до войны с теми, кто уж явно стоял несколькими ступенями ниже. И последние сами тоже не лезли на рожон, хотя не прочь были при случае устроить какую-нибудь мелкую пакость. Такое уважение "весовых категорий" объяснялось тем, что по большей части в поединках участвовали не сами шаманы, а их мистические мать-звери, и слишком неравным и нелепым выглядел бы бой, скажем, огромного медведя с обычной собакой. Другое дело, если более слабые ойу-ны объединялись против сильного в целую свору.

Поскольку подобные поединки шли на астральном уровне и где-то в особых местах, то иногда они на ближнем к шаманам плане внешне не проявлялись. Как писал И.А.Худяков, "Иногда, враждуя между собою, шаманы сами ходят просто, как обыкновенные люди, а звери их дерутся. Простые люди, конечно, не видят этого, но шаманы видят. Если ссорятся малые шаманы, то животные их дерутся между собою целых три года, если средние, то четыре или пять годов, если самые главные — девять лет. Если шаманы равны между собою, то по истечении срока они мирятся, если же один одолеет другого, то последний умирает вместе со своим животным".

Похожую, но несколько отличную картину рисует и В.Л.Серошевский: "Только один раз в году, когда растает последний снег и вся земля почернеет, шаманские ие-кыла (мать-звери) появляются на земле; тогда души шаманов, воплощенные в них, рыщут везде; их видит только глаз колдуна, обыкновенные же люди их не замечают. Сильные и смелые из них пролетают с шумом и ревом, слабые — тихонько и крадучись; особенно драчливостью и задором отличаются шаманки, и действительно, если среди них встретится настоящая колдунья, то никому не уступит; неопытные или задорные шаманы часто вступают в драку, что ведет за собой болезнь или даже смерть того, чей ие-кыла был побит. Иногда сходятся на бой первоклассные силачи-шаманы и, сцепившись, лежат в протяжении нескольких месяцев, даже лет, не в состоянии одолеть друг друга; тогда люди — собственники этих ие-кыла сильно болеют, пока один из них не умрет и не освободит другого. Самые слабые и трусливые бывают "собачьи" шаманы; самые сильные и могущественные те, которые ие-кыла громадный бык-порос, жеребец, орел, лось, черный медведь. Самые несчастные шаманы — имеющие своим звериным воплощением волка, медведя или собаку; эти звери ненасытны им все мало, сколько бы ни добывал для них шаман-человек, особенно собака не дает покоя своему двуногому двойнику она грызет зубами его сердце рвет его тело 'Ворон тоже плохой ие-кыла. Орел и бык-пороз называются чертовскими бойцами и воителями ', их титул самый лестный для шамана. Добавим, естественно, черного".

Как утверждают некоторые источники иногда мать-звери могли вступать в схватки и без команд своих хозяев, которые, якобы, даже не подозревали об этом Подобное могло происходить, когда мать-звери вдруг неожиданно сталкивались лоб в лоб где-то в своих мифических чащах и кущах, и у них не оставалось путей к отступлению.

Для борьбы друг с другом у избранников духов имелись еще и гак называемые шаманские самострелы Они "изготовлялись" из живых людей по особым правилам. По версии А А Попова, например, на лук и наконечник стрелы шли молодые сильные парни на тетиву — пожилая женщина на спуск — младенец и т д. Всего для полного “комплекта" требовалось шесть человек. Информаторы Г. В. Ксенофонтова утверждали, что весь “расходный материал" шаман брал из своей собственной семьи, начиная с жены. Поскольку тайное оружие сотворялось на астральном плане, то сами “детали" самострела даже и не подозревали об их использовании в подобном качестве (тем более что фактически надо понимать, привлекалась только их невидимая внешне энергия и жизненная сила), но в случае промаха при выстреле все они дружно погибали.

Как и положено самострелу, он устанавливался на тропах, которыми пользовались ойуны. Иногда они, как бы для защиты собственных владений, размещались вдоль их границ Достаточно было врагу задеть незаметно натянутую поперек дорожки бечевку, и стрела пронзала и убивала его Главным же было при насторожке самострела, как и на обычной охоте, установить его на определенной высоте, соответствующей груди шамана или его мать зверя Поскольку существа это были мифические, да и передвигались они не всегда по самой земле, то и высота бечевки от последней измерялась саженями При этом достигалась и избирательность, точная адресность выстрела маленький и "ненужный шаман мог вполне прошмыгнуть под бечевкой, даже не задев ее головой и ничего не почувствовав, а слишком великий — перешагнуть, не заметив У самых избранных ойунов число самострелов могло доходить до трех и они настороженные, поджидали жертву сколь угодно долго, пока не происходил выстрел или их не разряжал сам хозяин. Если же он погибал, то самострелы так и оставались на тропах во взведенном состоянии. Как утверждают легенды, некоторые из них, установленные в глубокую старину, подобно бомбам, уцелевших после давних войн, караулят теперь уже случайную добычу.

По словам В.А.Кондакова, ойун, не являющийся хозяином самострела, даже если и заметит его, то не имеет права разрядить — таков шаманский закон. Владимир Алексеевич говорит и о том, что иногда "черные" абаасы ойуны выставляли свои самострелы и против обыкновенных людей и их семей, чем-то "обидевших" шаманов. В результате выводились под корень целые роды. "Белые" же айыы ойуны своими алгысами могли ослаблять действие такого тайного оружия.

По И.А.Худякову, иногда самострел, видимо, поменьше "калибром", выставлялся, пользуясь охотничьим языком, — у "привады" — тела человека, "съеденого" одним из духов шамана. Поскольку, в соответствии с классической формулой, преступника всегда тянет на место преступления, то и дух-убийца рано или поздно оказывался возле тела и получал стрелу в бок, которая "аукалась" его злодею-хозяину.