"Большие" камлания в холодное время года проводились в юрте самого шамана, а летом — на открытом воздухе, возле большого костра. Но всегда — в вечернее время суток. Есть сведения, что в старину эвены, как и эвенки, возводили для подобных ритуалов специальный чум. Интересно, что молодежи и детям присутствовать на камланиях в роли зрителей не полагалось.
По окончании обряда шаман "для очищения" дважды крест-накрест перепрыгивал через костер или очаг: сначала с восхода на закат, потом с юга на север.
Освоив эти небольшие теоретические знания об "особенностях национального шаманизма" и кое в чем разобравшись, мы теперь сможем легче воспринять и переварить современную "живую" информацию, полученную автором от эвенского писателя Егора Едукина, жителя заполярного поселка Чокурдах, стоящего на реке Индигирке. Его предки и по отцовской, и по материнской линии были сильными шаманами. Правда, в самом начале беседы Егор Васильевич заметил, что "об этом эвены обычно мало говорят, но пусть меня простят мои сородичи-шаманы, — в данном случае это, наверное, нужно сделать, поскольку все с годами может вообще уйти в небыль и забыться". Будем надеяться, что наша работа — действительно веский повод, который примут во внимание далекие предки Е.В.Едукина, и дадим ему слово. "Наша родословная славилась шаманами. Материнский род вышел с Момы. Он долгие годы кочевал вдоль Индигирки: летом двигался к тундре, зимой — к горам Оймякона. Когда умирал мой дедушка по этой линии Николай Михайлович Слепцов, известный шаман, мне было всего шесть лет. Он подозвал меня к себе, провел рукой по щеке и сказал: "Пусть он сделает то, чего я не смог сделать". Может быть, я бы и перенял его дар, но был воспитан уже в совсем другом духе — в советском, даже коммунистическом, и потому ничего шаманского во мне не оказалось. Но я все же успел еще увидеть немало настоящих шаманов и еще больше услышать о них. Для начала расскажу семейное предание о деде.
В детстве он рано потерял отца и мать, и его приютил кто-то из небогатых дальних родственников. Когда Николай вырос, он стал видным и неглупым парнем, к тому же получившим по наследству тайный дар, которым он, правда, пока еще никак не пользовался. Однако положение неимущего бедняка ставило его в положение незавидного жениха, ко всему еще и лишенного традиционных сватов-родителей. Поэтому, когда он встретил и полюбил дочку жившего по соседству богача-шамана, шансы его получить согласие будущего тестя были очень невелики. Тем не менее, узнав во время тайной встречи у девушки, что он ей тоже нравится, Николай решил выступить в роли свата сам. Богач, выслушав его слова, сплюнул в ответ: "Кто ты такой! Ни родителей у тебя нет, ни оленей! Даже и не думай. Я ее за ровню отдам". И выставил бедняка за дверь. Николай ушел с раной в сердце и в душе, униженный и отвергнутый, и, видимо, в результате всех переживаний его шаманский дар вдруг спонтанно проявил себя. Через некоторое время девушка заболела. И так сильно, что никто ничем не мог ей помочь. Отец отправил своих людей за известным якутским ойуном в далекую Дружину, тот приехал начал камлать, но тут же сдался, сказав, что не может вылететь из жилища-тордоха, поскольку какой-то более сильный шаман "закрыл хвостом своего оленя" дымовое отверстие. Послали гонцов за знаменитым шестипалым шаманом из другого эвенского рода, но и он не смог покинуть тордох. А девушка тем временем лежала уже при смерти. Не оправдал надежд и далекий чукотский шаман, но он предложил отцу устроить камлание вместе. Удалив всех из тордоха, они сумели вдвоем "пробить блок" и, превратившись в куропаток, стали облетать тундру, чтобы отыскать неведомого обладателя волшебной силы. Не найдя никого похожего, обратились в гагар и отправились в более дальние и теплые края. Снова ничего не отыскали, вернулись в тундру и обернулись воронами. И тут чукотскому шаману показалось, что какие-то приметы указывают на один ближний тордох. Отец девушки в ответ заметил, мол, какие там могут быть неожиданности, там известные бедняки живут Но все-таки вороны сели у тордоха, превратились в людей и вошли в жилище. А в нем сидит только один человек — Николай Слепцов. Поначалу богач даже и верить не хотел, что этот незадачливый жених может быть великим шаманом, но его чукотский собрат все почувствовал сразу и тут же улетел восвояси. Богачу ничего не осталось, как пригласить Николая к себе домой и попросить спасти девушку. "Так и быть, — сказал он, — забирай ее в жены". Николай вышел на улицу, обошел несколько раз вокруг чума, а когда вошел вновь, то его невеста уже сидела на кровати.
О другом случае, связанном с дедом Егора Едукина, ему рассказывал один пожилой человек по фамилии Клепечин, отец которого до революции был известным на Нижней Колыме богачом. В его селение как-то раз и приехал Николай Слепцов, уже лет через десять после женитьбы, когда слава о нем как о великом шамане разошлась по всей окрестной тундре. В те времена существовал обычай при появлении такого именитого шамана дарить ему оленей, и Клепечин, следуя традиции, выделил почетному гостю из своего двухтысячного стада целых десять олених-важенок Весь вопрос заключался только в том, что Слепцов не мог остановиться в селении надолго, а важенки были необученными. В таких случаях обычно требовалось немалое время, чтобы, выловив полудиких оленей, приучить их следовать в караване. Но Николай даже не пошел к стаду, а просто подождал, когда всех оленей в очередной раз подгонят к стойбищу. И только-то трижды посмотрел на "своих" важенок. В урочное время он спокойно собрал собственный караван из пяти нарт и выехал из селения. И как только поравнялся со стадом, "его" важенки вдруг сами выскользнули из огромной массы оленей и все до одной дружно побежали следом за последней нартой Потрясенные хозяева, которые все время пристально наблюдали за странно ведущим себя гостем, только и смогли промолвить: "Шибко боольшой шаман, однако!"
Во время гражданской войны в Якутии в некоторых местах власть зачастую менялась чуть та ни каждую неделю: то белые придут, то красные, и все наводят свой порядок. Понятное дело, что к шаманам с недоверием относились и те, и другие Пришли белые и "на всякий случай" арестовали Николая Заперли его в какой-то сарайчик Поставили караул. Сначала до часового долго доносился голос поющего шамана, а потом все звуки смолкли. Подождав несколько часов, он окликнул арестованного, предлагая ему сходить в туалет. Николай не ответил, часовой заволновался и сообщил командованию. Когда открыли сарай, вместо арестанта на полу лежало ровно семь пестрых меховых шапок. Шаман исчез бесследно и в неизвестном направлении. Через некоторое время красные прогнали белых, Николай вернулся и его... опять арестовали. И снова вся история повторилась один к одному, только теперь в сарае оказалось три коряги.
Как рассказывал Егор Васильевич, его дед умер зимой 1944 года от простуды. Перед самой смертью он сказал: "Не убирайте меня из дома три дня, может, я еще оживу". Но в ту пору в тордохе оказалось так много народу, что просто некуда было лечь живым, да и в истории с оживлением никто уже не верил, поэтому тело вынесли на мороз и оно, конечно, просто заледенело. Так, вполне возможно, люди лишили сами себя возможности стать свидетелями чуда, подобного тому, что описал со слов охотских эвенов Я.Линде -нау ровно двести лет назад, в 1744 году.
Но даже умерший шаман, по словам Едукина, "остается шаманом" и продолжает быть вечным защитником своего рода и родовичей, их помощником и "ангелом-хранителем". Егору Васильевичу довелось не раз испытать на себе подобное. Хотя у северных эвенов запрещено приходить на могилу умершего (независимо от того, шаман он или нет) и о чем-то его просить. Единственное посещение разрешено через три года после смерти, после чего захоронение положено объезжать и обходить стороной.
В очередной раз это случилось в 1984 году, ровно через 40 лет после смерти деда. Едукин как руководитель одного из предприятий райцентра выехал во главе своего коллектива на весенний "ленинский субботник" по заготовке леса. Деляна находилась в двадцати километрах от поселка, по другую сторону впадавшей в Индигирку речки и примерно в шести километрах от могилы деда Николая. Загрузив полные тракторные сани лесом, участники субботника направились домой. Но не тут-то было! Легко спустившись по склону на лед речки и преодолев ее, трактор на первых же метрах подъема забуксовал и не смог вылезти на противоположный берег Пришлось отцеплять сани и пытаться налегке осилить склон и пробить дорогу, но и без груза трактор не смог этого сделать ни со второй, ни с 59-и (!) попытки. Что называется, приехали. Люди, конечно, могли бы добраться домой пешком и за два десятка верст, но ситуация усугублялась тем, что трактор и сани оставались на льду речки, а на дворе стоял конец апреля и не за горами был ледоход со всеми вытекающими последствиями. Короче, бросать трактор было нельзя, а вырвать его из плена реки никак не получалось.
