Очередной бросок вожака, такой же внезапный и стремительный, как и первый, был неожиданно легко отбит княжичем, причем стремительный кувырок и удар палевой рыси были настолько удачны, что изумили не только зрителей, но и самого вожака! Казалось, в тело Орта вдохнули новую жизнь, новую силу и энергию. Не дожидаясь, когда вожак пойдет по кругу, княжич сразу же бросился в атаку и... достал своего противника левой лапой! На бедре вожака появилась глубокая рваная рана, и кровь окрасила темный мех. Князь отскочил в сторону и замер, как бы ожидая новой атаки своего неожиданно обретшего силы противника. И тот не заставил себя ждать – палевой тенью промахнул он разделявшие их три метра, обрушился на вожака сверху и... промахнулся! Вожак не только успел отскочить чуть в сторону, в повторном броске он достал приземлявшегося противника еще в воздухе! Княжич, потеряв от удара равновесие, покатился по земле и вдруг завизжал невыносимо тонко и невыносимо жалобно.
Дрогнули сердца людей, наблюдавших за поединком, но вожак, разъяренный схваткой, не слышал этого визга. Темная молния метнулась следом за катящимся по земле палевым клубком и настигла его как раз в тот момент, когда он, остановившись, попытался встать на лапы. Только некоторые из пятисот зрителей, наблюдавших за поединком, успели заметить, каким неуклюжим, каким ослабевшим вдруг стал княжич. В следующее мгновение тяжелая темная лапа опустилась с размаха на спину палевой рыси! Послышался негромкий хруст, и прекрасная, сильная, хоть и не слишком крупная кошка превратилась в неподвижный, странно плоский лоскут... Грязный, заляпанный кровью и пылью мертвый палевый лоскут!
Вожак отскочил в сторону, замер на месте, выгнув спину и ощетинив сведенный судорогой загривок, а затем его мышцы расслабились, он медленно, осторожно подошел к неподвижно лежащему противнику, обнюхал мертвое тело, фыркнул и неторопливо направился в сторону стоявших у сборного била маршалов поединка.
И в этот момент над погруженной в мертвую тишину площадью разнесся дикий, безумный вой! Вначале никто не понял, откуда взялся этот страшный, жуткий крик, толпа, окружавшая площадь, колыхнулась недоумевая, но в следующее мгновение вопль повторился, и теперь все поняли, что крик идет со стороны пяти шатров, поставленных вчера приехавшими с княжичем дружинниками. Толпа раздалась на две стороны – все повернулись к этим палаткам, и почти тут же из-за ближней палатки выскочила высокая худая фигура в развевавшемся темном балахоне. Она мчалась с невероятной скоростью, издавая все те же отчаянные вопли. Толпа раздалась еще шире, словно люди пытались освободить дорогу этой жутковатой, явно безумной фигуре, но та вдруг, словно споткнувшись, надломилась и рухнула в пыль на краю площади. Прокатившись по инерции пару метров, она застыла, и тут все увидели, что это был волхв стаи Извар. Он лежал с перекошенным лицом, а его пустые, лишенные мысли глаза были открыты в высокое чистое небо!
Князь, уже повернувшийся к Миру человеческой гранью, подошел к лежащему навзничь волхву и, заглянув в эти бессмысленные глаза, отшатнулся. И тут рядом с ним появился Ратмир. Никто не понял, как, когда он подошел, и от того его неожиданное появление вселило в собравшихся на площади рысей непонятную тревогу. Все невольно стихли, ожидая слов дважды посвященного волхва, ушедшего накануне и столь неожиданно вернувшегося!
Ратмир долго смотрел в остановившиеся глаза Извара, а затем, не оборачиваясь, тихо, каким-то будничным тоном спросил:
– Князь, в стае есть, кому заменить вашего волхва?
– Он... ушел? – переспросил вожак.
– Нет, – покачал головой Ратмир, – он жив. Но он больше не сможет исполнять свою миссию!
Вожак рысей помолчал, искоса взглянул на волхва, а затем также негромко ответил:
– Есть помощник Извара, но он не слишком... умел.
– Ничего, – дважды посвященный вдруг скупо улыбнулся, – через две недели у него будет наставник, так что все будет в порядке.
– А... когда вернется мой сын? – неожиданно спросил вожак, и легкая тревога появилась в его глазах.
– Скоро, – быстро ответил Ратмир. – Я уже вызвал его, а... пока он не вернется, я буду рядом с тобой! И... покажи-ка мне помощника Извара!
Князь оглядел стоявшую по краю площади толпу. Стая восточных рысей, почти полностью собравшаяся во временном лагере, обступила площадь, но никто из них не шагнул на траву, только что служившую ковром для ристалищного поля. Все стояли молча, спокойно ожидая окончания беседы вожака с дважды посвященным волхвом, и только небольшая кучка молодых дружинников, стоявших как бы в стороне от основной массы воинов, выглядела явно встревоженной. Именно из этой кучки вожак поманил одного из самых молодых парней. Тот испуганно оглядел своих товарищей, словно надеясь найти у них некую защиту, но они только смущенно отводили глаза. Тогда юноша опустил голову и медленно направился к вожаку и его гостю.
Ратмир минуты две молча рассматривал остановившегося перед ним юношу, а затем коротко спросил:
– Это ты помогал Извару?
– Волхв сам выбрал меня... – словно бы и невпопад ответил тот и, наконец, подняв голову, посмотрел прямо в темные глаза дважды посвященного. Юноша попробовал придать себе свободный, даже вызывающий вид, но под спокойным, тяжелым взглядом Ратмира снова опустил глаза.
– Как тебя зовут, помощник волхва? – В глазах княжича промелькнула улыбка, и она вдруг ободрила юношу.
– Пата, дважды посвященный Миру... – ответил он.
– Ты поможешь мне, Пата, похоронить Орта?
Услышав эти слова, юноша снова вскинул глаза, в которых плескалось удивление, но в ответном взгляде дважды посвященного не было ни насмешки, ни превосходства.
– Конечно... – прошептал Пата, и его взгляд невольно скользнул к распростертому на земле телу волхва стаи.
– Извар жив, – опередил его вопрос Ратмир, – но разум и сила покинули его тело. Так что тебе придется некоторое время... недели две... самостоятельно выполнять обязанности волхва стаи.
Юноша снова взглянул в лицо княжича, и теперь в его глазах читались явный испуг и растерянность.
– Но... я не готов, дважды посвященный!.. – прошептал он побелевшими губами. – Я слишком мало умею...
– Умение не главное для служения своим сородичам... – едва заметно пожав плечами, ответил волхв. – Главное – желание и... любовь к ним! Я надеюсь, эти качества есть у тебя?!
Несколько секунд длилась пауза, словно юноша прислушивался к себе в поисках ответа на этот вопрос, а затем едва слышно он произнес:
– Я постараюсь...
Два часа спустя в лагерь вернулись волки, сопровождавшие Ратмира, и с ними старший сын вожака. К этому времени лагерь стаи восточных рысей уже жил нормальной жизнью. Готовились похороны павшего в поединке Орта, и вместе с тем рыси собирались сворачивать свою временную стоянку и возвращаться домой – кто вместе с вожаком в столицу, кто по своим деревням. Правда, потихоньку все обсуждали внезапное безумие своего волхва, и многие связывали это безумие с... поединком... с поражением Орта... со странным поведением младшего княжича во время поединка, да и в последние недели жизни! Вот только объяснения всему происшедшему никто не мог найти. Когда же князь напрямую спросил Ратмира, вмешивался ли тот в ход поединка, дважды посвященный волхв долго смотрел в лицо вожака рысей своими темными глазами, а потом произнес странную, не совсем понятную фразу:
– Мне некогда было наблюдать за твоим поединком. У меня в это время был свой поединок!
Больше никто не надоедал Ратмиру с вопросами.
Когда небо над лагерем потемнело и на нем проклюнулись первые звезды, на сборной площади лагеря вспыхнул погребальный костер, и дважды посвященный волхв запел тягучую, заунывную дольну. Ратмир стоял на высоком постаменте, срубленном из двухметрового комля столетней ели, рядом с пылавшим костром, на котором лежало тело погибшего юноши. Слова, вырывавшиеся из его горла, были почти непонятны окружавшим костер рысям, но их звучание, их темный, проникающий в глубинные закоулки душ смысл выстилали лежащему на полыхающих поленьях телу тропу в иную жизнь... иное существование. А вокруг костра, по специальной хорошо утоптанной дорожке, медленно брел помощник волхва и осторожно, легкими прикосновениями голых пальцев поправлял огонь, подкладывал смолистые ветки и возвращал в костер выкатившиеся наружу пылающие угли. Голос волхва постепенно повышался, забираясь, как казалось окружающим, все выше и выше, к самым звездам. И когда стало ясно, что человеческое горло уже неспособно издать еще более высокий звук, пламя костра неожиданно стало зеленовато-синим, и от уже почерневшего тела, испускающего темный дым, отделился светлый, отлично видимый призрак – преображенный Орт! Он медленно, словно бы нехотя, выпрямился над кострищем, его призрачные глаза распахнулись, и в них сверкнули две звезды.
