В этот вечер в комнате, выходящей на мокрый пляж, они ужинали и разговаривали. Было уже распито две бутылки красного вина. Они все говорили, говорили и смеялись. А когда кончили говорить и смеяться, он сжал ее так крепко, что она заплакала. Это были слезы облегчения, не похожие на злые, спазматические рыдания – те, в офисе, перед Вики. Такими слезами плачут женщины, находя в них выход своим чувствам, когда видят, что наступает конец их одиночеству и они наконец получают то, чего слишком долго хотели.

На следующий день они читали, бродили, держась за руки, по мокрому пляжу, снова говорили. Ужинали они, как и обещал Питер, в гостинице. После чего, утомленные, упали в постель, спихнув на ковер воскресную «Таймс», и, как пишут в любовных романах, слились в единое целое.

– Знаешь, я наберусь духу и использую подобное выражение в книге, – сказал Питер позже, положив голову ей на плечо.

– Подобное? – Она захмелела от вина, морского воздуха и любви.

– ...И они «слились в единое целое».

– Не смей.

Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

– Мне придется, – возразил он. – Я же не могу написать целый роман о женщинах, о любви и сексе, не употребляя пошлых, избитых фраз.

– Кто же тебе сказал, что ты будешь писать о женщинах, о любви и сексе? Ты будешь писать о женщинах и сексе, о жадности, честолюбии, о лжи, алчности и преступлениях. Но ни слова о стоящих членах, о мужской силе, о млеющих женщинах, жаждущих совокупления.

Питер уже оказался на ней.

– А когда он вошел в нее, – произнес он, входя в нее, – она наконец перестала разговаривать.

Фидл перестала разговаривать.

Питер попросил ее руки в день, когда поместил свой аванс на специальный счет в банке «Манью-факчурер Гановер». Они в этот день обедали в «Рашен Ти Рум», но не за обычным своим столиком.

Он заказал по бокалу белого вина и взял меню, которое знал наизусть.

– Пора браться за дело, – сказал он, прикрываясь меню.

– Что? Закажем блины?

– Я не о еде.

– А о чем? Что ты имеешь в виду? За что надо браться?

– Язык не поворачивается. – Питер опустил меню, полностью открыв лицо. – Это звучит так банально...

– Бога ради, Питер. Что с тобой? – спросила Фидл.

Когда она посмотрела на официанта, подносящего им вино, ей показалось, что на лестнице мелькнуло лицо Вики. Она приподнялась, чтобы рассмотреть получше. Это действительно была Вики.

– Питер, – сказала Фидл. – Это Вики! Что она здесь делает?

– Черт побери, – простонал Питер. – Она пришла слишком рано.

– Питер, я сейчас начну кричать. Что происходит?

Питер обошел вокруг столика и взял ее руки в свои:

– Фидл, давай поженимся.

Фидл сглотнула и обернулась, чтобы убедиться, что никто ее не слышит.

– А зачем это нам? – спросила она невозмутимо, хотя удары сердца отдавались у нее в ушах.

– Затем, что мы с тобой пара. Затем, что мы любим друг друга и не должны жить отдельно. Мне не нужна соседка, я хочу иметь партнера. И – ну ладно, я скажу это... Потому что мы единое целое – когда сливаемся.

Фидл прикусила губу, чтобы она не дрожала. Она была способна лишь слабо кивнуть головой.

– Это означает «да»? – спросил Питер.

– Да. Если человек кивает головой, это означает «да».

Питер повернулся и сделал знак Вики, которая все еще стояла на лестнице.

Через мгновение она оказалась у их столика.

– Что она сказала? – не дыша спросила Вики.

– Она сказала «да»! – Питер сиял.

– Вы сначала поедите?

– Думаю, стоит подкрепиться.

– Хорошо, я подожду.

Фидл переводила взгляд с Питера на Вики, потом вновь на Питера.

Питер все еще держал ее руки в своих.

– Я созвонился с судьей Лоури. Она ждет нас в палате. Думаю, ты не против, чтобы Вики была твоим свидетелем?

– Конечно. – Фидл закатила глаза. – Почему же против? А твоим свидетелем кто будет?

Процедура заняла всего пять минут. Они вернулись в офис, открыли шампанское, припрятанное Вики в холодильник, и пригласили зайти всех, кто оказался в это время на месте.

Эти выходные они снова провели в Монтоке. Они говорили и говорили, и смеялись, и любили друг друга, и читали газеты и страницы черновика романа Питера, и придумывали обложку для следующего номера «Четверти часа», и вновь занимались любовью, сливаясь в единое целое.

Сейчас, собирая рождественские подарки, которые она вручит Питеру за ужином, Фидл выглянула из окна офиса. Пошел снег, создавая поистине рождественское настроение. Это было первое Рождество, когда у нее было все, что имеет подлинную ценность: любовь и работа.