– Нет!!! – На этот раз она произнесла это слово, почти рыдая.

Дженни сошла с веранды, и какая-то сила подтолкнула ее вперед, на улицу. Она не понимала, куда и зачем ей идти, но шла.

Мягкий теплый ветер вдруг стал для нее холодным, леденящим тело и душу. Она ускорила шаги. Ей стало тяжело дышать.

«Когда он будет в постели с тобой, он захочет знать, сколько их было у тебя».

Только Дэниель, один, мог заставить сейчас замолчать этот голос. Ей необходимо было сейчас же увидеть его, обнять его, чтобы подальше загнать этот мерзкий голос, напоминавший ей о ее отвратительном прошлом. Дженни почти что пробежала через узкие ворота. Когда она увидела Дэниеля, все в ней будто оборвалось. Он подходил все ближе и ближе. Ночь благоухала летними цветами. Какой-то зверек прошмыгнул по дереву. Она подумала, что у нее еще ни разу так не колотилось сердце, и это ощущение запомнится ей навсегда.

Дэниель был один. Дженни остановилась, как вкопанная, не зная, то ли бежать к нему, то ли бежать прочь.

«Он не привел священника. Он передумал. Он не хочет тебя».

Дэниель увидел ее и улыбнулся. Эта его улыбка сразу развеяла все сомнения, прогнав проклятый голос. Все в Дэниеле манило ее. Его сильные плечи, широкие ладони, все его тело звало ее, общая безопасность. Безопасность и любовь.

Дженни сделала шаг навстречу, затем остановилась в недоумении. Ей показалось, что она заметила какое-то движение позади Дэниеля. Она всмотрелась более внимательно, пытаясь что-нибудь разглядеть. Вроде бы пусто. Но все равно тревожное чувство заставляло ее громко крикнуть, предупреждая его. Но о чем она должна была предупредить?

Дэниелю хотелось, чтобы она не отводила от него глаза. Но она увидела позади него нечто такое, что заставило ее подойти к нему поближе. В свете луны сверкнуло что-то металлическое.

Дэниель прищурился; он видел, как Дженни пытается что-то сказать ему и не может. Беспокойное, недоуменное выражение ее лица не могло быть случайным. Им грозила опасность. В одно мгновение он вытащил револьвер.

Из-за темноты Дэниель не мог разглядеть того, кто прятался где-то совсем рядом. Но он уже не нуждался в каких-либо объяснениях. Он понял, что поблизости находится вооруженный человек и явно не друг. Друзья не прячутся сзади с оружием в руках. Дэниель резко развернулся, пытаясь определить, откуда грозит опасность.

Такая неожиданная реакция шерифа обескуражила Айка. Ухмылка исчезла с его лица. Он хотел напасть внезапно, но план его провалился. Теперь единственным преимуществом Айка было то, что шериф пока не понял, где он скрывается, но зато сам шериф был у него как на ладони – яркий лунный свет освещал фигуру Дэниеля. Подняв револьвер, Айк прижался к колонне здания, оказавшегося у него за спиной. Он поспешно выстрелил несколько раз.

В ответ посыпались пули шерифа, ударяясь о деревянный фасад дома, у которого прятался Айк. Бандит пригнулся, а затем побежал. Ответный огонь не причинил ему вреда, могло быть и хуже. Когда перестрелка закончилась, Айк вдруг услышал позади себя нечеловеческий крик.

Не веря своим глазам, Дэниель опустился на колени рядом с упавшей Дженни. Ее блузка была в крови. Дэниель поднял ее на руки и прижал к груди. В горле у него стоял ком, и он почти рыдал.

Недалеко от того места, где все это случилось, находилась торговая лавка, в задних комнатах которой жил ее владелец. Шериф постучал в дверь. Сначала дверь лишь чуть приоткрыли, но, увидев шерифа, лавочник широко распахнул ее.

– Шериф?!

– Позовите доктора, – произнес Дэниель, не отрываясь от бледного лица Дженни. – Я отнесу ее домой.

Несмотря на то, что Ханна заснула не сразу, ей казалось, что утро все никак не наступает. Воспоминания о прикосновениях Джеба не давали ей покоя и во сне, они волновали так, словно все это было наяву. Проснувшись, она почувствовала, как ноет ее тело, не отдохнувшее за ночь, оттого что она беспокойно ворочалась, пытаясь прогнать смущавшие ее мысли. Ханна незаметно огляделась, надеясь увидеть Джеба.

Он сидел, прислонившись спиной к дереву, поджав одну ногу под себя, а другую вытянув вперед. Его взгляд был таким глубоким и всепроникающим, что ей казалось, что он может заглянуть в ее душу и прочитать ее мысли.

Покраснев, она пробормотала:

«Доброе утро!» и поднялась. Идя к реке, Ханна ощущала на себе его неотступный взгляд. Она так нервничала, что дважды споткнулась – сначала о какое-то ползучее растение, потом о небольшой куст.

Джеб не заметил опухших и заплаканных глаз Ханны. Ей же необходимо было выплакаться. После этого ей всегда становилось легче. Сейчас она посмотрела правде в глаза и поняла наконец, какие чувства испытывала к Кэйлебу Барнсу. Но она плакала не только из-за этого. Джеб не должен был так грубо отвергать ее, словно она не вызывала у него ничего, кроме отвращения. В конце концов, Ханна не принадлежала к тем, кого достаточно было вот так запросто повалить на землю.

Он не должен более мучить себя. Ханна явно была не для него. Его первое решение было все же лучше всех остальных. Ее надо отвезти к Кэтрин, а там пусть она сама ищет себе спутника жизни. Хотя Джеб и старался не глядеть на Ханну, когда она вернулась с реки, все равно он невольно опять и опять посматривал на нее, пока она укладывала вещи. Когда она потягивалась, разминая спину, которая болела после проведенной на земле ночи, он увидел, как ее грудь обрисовалась под тканью платья, сразу почувствовал напряжение в паху и чуть не выругался.

– Собери постели и положи их на вьючную лошадь, – резко приказал он. Джеб сожалел, что перед отъездом из Шермана не попробовал позабавиться с той другой, темноволосой проституткой по имени Джерихо. Возможно, именно она помогла бы ему.

Ханна даже вздрогнула от его грубого тона. Казалось, что вовсе не было тех минут, когда он так нежно держал ее в своих объятиях. Она безропотно подчинилась ему. Ей очень хотелось есть, но она не собиралась спрашивать о том, когда же они будут завтракать. Ханна помогла Джебу загрузить вьючную лошадь, затем сама взобралась на свою лошадь, Джеб тоже вскочил на свою. Все это происходило в полном молчании. Джеб уже начинал сам тяготиться своим поведением, но не знал, как разрядить ситуацию. Такого прежде с ним никогда не случалось. Если бы он обращался с ней иначе, по-доброму, то и она бы отвечала ему тем же. Желание обладать ею все возрастало. И он еле справлялся с этим наваждением.

Но когда, проехав немного, он оглянулся, то встретил лишь ее мрачный взгляд. Он так сильно натянул поводья, что лошадь Ханны тоже резко встала.

– Не смотри на меня так, Ханна! Она замерла.

– Как это – «так»?

О Боже! Иногда лучше вообще ничего ей не говорить.

– Так, как ты смотришь на меня. Как будто ты… сбежавший щенок!

Он не в первый раз оскорблял ее.

– Наверное, мне следовало остаться в Шермане, – сказала она, подгоняя свою лошадь, чтобы оторваться от него и ускакать вперед.

– И что, ты смогла бы стать проституткой для старого Армена?

– Немного практики, – стиснув зубы, ответила Ханна, – и я, возможно, смогла бы стать даже очень хорошей проституткой.

Собственные слова потрясли ее. Как это она решилась на подобное! Ханна приготовилась вынести реакцию Джеба. Но она совсем не ожидала услышать хохот, который последовал за ее словами.

– Дорогая, ты бы умерла от голода уже через неделю, если бы занялась этим ремеслом.

От стыда краска залила ее лицо. Почти тоже самое он говорил Иоланде Грэхем. Но, правда, той он отвел месяц! Итак, его слова достаточно ясно, даже, можно сказать, предельно ясно определили одну вещь: Джеб абсолютно не считал ее привлекательной, и более того, он не думал, что кто-нибудь из мужчин смог бы назвать ее таковой. Лучше бы она вообще не раскрывала рта. Она уже не знала, что можно говорить, а что нельзя. Ханна заново училась жить. И, конечно, Джеб Уэллз во всем был лучше ее. Можно было не сомневаться, что заниматься любовью он умел лучше всего. Очевидно, это было одним из его величайших талантов.