– И чем же вас так пленила Элиза? – поинтересовалась Аманда.

– Пленила… да, это именно то слово, – Фридрих обольстительно улыбнулся хозяйке, а из его уст легкой рекой потекли слова, которыми он привык сводить с ума женщин: – Ваша дочь взяла меня в плен, опутав своими чарами. Ее красота и обаяние околдовали меня, но… – он выразительно приподнял одну бровь и удивленно поинтересовался: – Где же сама Элиза? Я, честно говоря, приехал, чтобы встретиться с королевой моего сердца…

– Ах, вот как? – ледяным голосом остановила его фрау Розенмильх. Ее презрительный взгляд, брошенный на пустые руки Фридриха, объяснил холодность ее тона: ни цветов, ни подарков. Влюбленный мужчина не удосужился о самом простом знаке внимания. – Элиза сейчас спустится к нам, но вы должны помнить, что моя дочь – юная и неопытная девушка, и эмоции у нее часто берут верх над здравым смыслом. Я обязана оградить девочку от ошибок; надеюсь, вы меня понимаете?

– Я восхищаюсь вами, мадам, – натянуто улыбаясь, ответил барон. Он с трудом удержался от язвительной реплики. Подумать только: содержанка, готовая продать своего ребенка любому мужчине со знатным происхождением и звонкой монетой, уверяет его в том, что искренне заботится о дочери!

Переглянувшись с подругой, фрау Розенмильх принялась осыпать его новыми вопросами. Даму больше всего, конечно, интересовало состояние барона, размеры винных погребов, местоположение родового имения, количество породистых скакунов в конюшнях, имена ювелиров и банкиров, услугами которых он пользуется, и еще очень многое, многое другое. Будь эта дама менее пристойна, то она, наверно, не преминула бы поинтересоваться и его мужскими возможностями. Определенно, гостя оценивали, как породистого жеребца.

Фридриху с большим трудом удалось сохранить самообладание. Никто и никогда так открыто не интересовался его платежеспособностью, но в этом доме, похоже, все перевернуто с ног на голову, и здесь именно женщины выносят приговор мужчинам, подобно тому, как в высшем свете мужчины обсуждают достоинства женщин.

Барон задумчиво разглядывал Аманду. Его весьма задело высокомерное поведение этой дамы. Еще мгновение – и он будет разговаривать с ней на ее языке, что вряд ли понравится этой излишне самоуверенной кокотке.

– А теперь, ваша светлость, ответьте мне честно: что же так привлекло вас в моей Элизе? – Аманда вернулась к вопросу, который ее больше всего беспокоил.

– Она прелестна, – устало проговорил Ауленберг, хватаясь за первое пришедшее ему на ум слово. – И восхитительна…

– Возможно, – с приторно-медовой улыбкой согласилась хозяйка. – Особенно если учесть то, что ночью она предстала перед вами с испорченной прической и в насквозь промокшем платье.

– Но при этом Элиза проявила довольно сильный характер. Кроме того, она оказалась совершенно непредсказуемой, – неожиданно признался Фридрих, вдруг осознав, что именно эта черта девушки заинтересовала его.

– Вас привлекла ее непредсказуемость? – озадаченно уставилась на него Аманда. – Да уж… Только сумасбродное создание способно бродить по ночным улицам под проливным дождем. Но чтобы такое поведение могло нравиться?.. – она пожала плечами.

– Если быть честным, то я и сам не могу понять, что привлекло меня в этой маленькой сумасбродке, – медленно проговорил Ауленберг, пристально глядя в глаза любовнице князя Рудельштайна. – Единственное, что я могу сказать вам наверняка, так это то, что мои руки дрожат, кровь бросается в голову, а внутри все воспламеняется при одном взгляде на Элизу, – его дыхание стало учащенным, а во взгляде заиграл жаркий огонь. – И самое удивительное в этой истории то, что ваша дочь сумела меня остановить. Видит Бог, такого со мной еще никогда не происходило.

Лица женщин вытянулись от удивления и смущения, но через минуту в их глазах забегали веселые искорки. Заметив улыбки, которыми они обменялись, Фридрих понял, что выиграл сражение.

– Обещаю быть щедрым и выполнять любые прихоти Элизы, – торжественно заявил он. – А также обязуюсь расстаться со своей возлюбленной только по ее собственному желанию, – добавил он и увидел, как лицо Аманды расплылось в довольной улыбке.

Хозяйка величественно поднялась и резко дернула шнурок звонка. Седовласый дворецкий с пышными бакенбардами появился незамедлительно.

– Людвиг, пригласи фрейлейн Элизу в гостиную.

В эту ночь девушка так и не смогла уснуть. Тяжелые мысли и мрачные предчувствия не давали ей покоя. Правильно ли она поступила, затеяв эту игру? Хватит ли у барона терпения исполнять роль мнимого любовника до тех пор, пока она не добьется желаемой свободы?..

Проблема заключалась еще и в том, что она не знала, с чего начинать свою независимую жизнь. Быть может, стоит заключить фиктивный брак и, пользуясь именем супруга, открыть музыкальную или художественную школу? Но где найти этого самого мужа, который согласился бы за деньги предоставить ей имя и свободу?.. Лишь под утро, совершенно измученная, девушка упала на кровать и, зарывшись головой в подушку, расплакалась, а затем незаметно уснула.

Мать распорядилась не беспокоить дочь, расстроенную ночными приключениями, поэтому служанка довольно поздно разбудила Элизу, сообщив, что в гостиной находится интересный мужчина, которого она никогда раньше не видела. Элиза взглянула на часы и изумленно ахнула. Оказалось, что недавно пробило пять часов и, разумеется, в их доме с визитом находится не кто иной, как барон фон Ауленберг. Служанка подтвердила ее соображения. Она принесла Элизе любимый чай с жасмином и холодную телятину с горошком и, пока девушка подкрепляла свои силы, успела достать из гардеробной одно из новых платьев. Окутав Элизу облаком нежных оборок, Агнешка быстро привела в порядок ее волосы и, оглядев творение рук своих, удовлетворенно кивнула, довольная своей работой.

– Быть может, этот господин уже откланялся? – неожиданно робко поинтересовалась Элиза. Ей стало страшно от своей собственной затеи, и она уже готова была отказаться от нее.

– Нет, фрейлейн, он все еще в гостиной и беседует с вашей матушкой и фрау Маргаритой, – пожала плечами служанка.

– Так долго? Почему же меня до сих пор не позвали? – поразилась девушка. Она надеялась, что мать, очарованная титулом и манерами барона, немедленно пригласит ее вниз и отпустит на прогулку. Но, похоже, дела пошли иначе.

Нимало не заботясь о платье, Элиза рухнула на диван. Как она могла забыть о невероятной проницательности своей матери?! Уж в чем в чем, а в вопросах любви ее трудно обмануть. Со все возрастающей тревогой девушка думала о том, что происходит внизу в гостиной. Сможет ли барон убедить мать в том, чего на самом деле нет – в своей любви к Элизе?

Отчаяние охватило душу девушки. Оставалось надеяться лишь на то, что Ауленберг знает правила любовной игры и сумеет обмануть Аманду своей ласковой улыбкой, нежными манерами и самоуверенным взглядом коварных темных глаз… Элиза неожиданно вздрогнула, припомнив обольстительные манеры барона, которыми он пытался опутать ее. Этот мужчина определенно знает, как вести себя с женщинами, если сумел воздействовать даже на такую ледышку, какой она считала себя.

Дворецкий появился в дверях как раз в тот момент, когда Элиза окончательно уверилась в том, что ее план провалился.

– Мадам просит вас спуститься вниз, – невозмутимо проговорил он, делая вид, что не заметил тревожного состояние девушки.

Элиза бросилась к зеркалу. Она должна появиться в гостиной с радостной, взволнованной улыбкой на лице, но вместо этого в зеркале отражалась какая-то вымученная усмешка, впрочем, взволнованности было хоть отбавляй.

Заботливая служанка принялась помогать своей хозяйке: она щипала ее за щеки, пытаясь вызвать хотя бы малейшее подобие румянца, и расправляла оборки, которые Элиза успела смять.

– Отстань, Агнешка, – отмахнулась она от служанки, продолжая изучать свое лицо. Она никак не могла решить, каким бывает выражение глаз у девушек, когда им предстоит встреча с любимым мужчиной. На ее лице упрямо отражались только страх и страдание. Устало улыбнувшись своему отражению, Элиза с тревогой в душе поспешила вниз.