– На-ка, вытрись, – проговорил он и вытер ей лицо. – Кончай пускать пузыри. Как маленькая! Ты же не хочешь, чтобы все считали тебя маленькой, правда? Пошли, поможешь мне наловить саламандр.

Эмма тогда заболела любовью к нему. Ей так и не удалось излечиться.

Она взглянула вниз, на ладонь, прикрывающую ее пальцы. Он был без перчаток. Она тоже. Теплое прикосновение и тяжесть мозолистой ладони заставили ее сердце забиться сильнее. Ей ужасно захотелось перевернуть ладонь, сцепить его пальцы со своими хрупкими пальчиками.

Но ей до него не достать. Она всегда знала это, даже тогда, двадцать лет назад, когда, изумленно смотрела на мальчика в лесу. Он сын брата маркиза. Теперь и сам маркиз. А она всего-навсего дочка викария, скромный лютик на хлебном поле Найтсдейла. Тем не менее она шла за ним по пятам, словно щенок, радуясь малейшей крохе внимания с его стороны. Когда он уехал учиться, она плакала. И снова слезы не могли излечить боли в опустевшем сердце.

Потом умерла мама, и ей пришлось заботиться об отце и сестре Мэг. На глупые романтические мечты не оставалось времени.

Вот и холл. Она бросила взгляд на профиль Чарлза. Не было времени, да и смысла тоже. Но она все равно мечтала о любви.

Она была шестнадцатилетней девушкой, когда он появился дома. По-прежнему больной им. Слишком молодой, чтобы ее пригласили на свадебный бал, но достаточно взрослой, чтобы отчаянно желать туда попасть и, может быть, протанцевать с Чарлзом танец-другой.

Она совершила тогда ужасно храбрый поступок, единственный отчаянный поступок за всю жизнь: выскользнула в, окно, пробежала через лес и прокралась к террасе. Спрятавшись в темноте, она смотрела, как танцуют пары: мужчины в белых сорочках и черных фраках, дамы в разноцветных платьях, усыпанных драгоценностями.

Девушка видела, как Чарлз вышел на террасу вместе с одной из лондонских дам. Эмма не сводила с молодой леди глаз. Ее платье облегало изгибы тела, бесстыдно обнажая полную грудь. Леди была поразительно, до неприличия хороша! А потом Чарлз обнял ее и поцеловал, и его руки гладили тело женщины где хотели.

У Эммы захватило дух. Ей было неловко. Она чувствовала себя пристыженной, смущенной… Ее вдруг затрясло, как от горячки, Девушка бросилась домой со всех ног, словно за ней гнался сам сатана.

Потом она тысячу раз видела этот поцелуй во сне. Только на месте дамы была она сама, Эмма.

Что ж, пора наконец очнуться от наваждения. Она отняла руку – они вошли в кабинет. Слуги постарались везде прибраться, но в комнате до сих пор пахло пылью и застарелой копотью. Маркиз – предыдущий маркиз – не наведывался в поместье больше года.

– Мисс Петерсон, простите, если напугал вас своим появлением. – Чарлз указал ей на стул возле камина. Она предпочла остаться на ногах, и ему тоже пришлось стоять. Он недоуменно взглянул на девушку. Эмма сложила руки на груди.

– Милорд, вот уже четыре месяца, как умерли ваш брат его жена, и девочки остались сиротами. Почему вас так долго не было дома?

Чарлз пожал плечами:

– Долго? – Ему вдруг стало трудно говорить, и он перевел взгляд на письменный стол. Когда он снова посмотрел на девушку, его лицо было бесстрастно. – О моих племянницах хорошо заботятся. Это сказал ваш отец – я беседовал с ним на похоронах. У них есть няня и гувернантка. Отчего им скучать по дяде, которого они едва знают? К тому же я искренне полагал, что они еще очень малы.

– Как это? Изабелл уже девять, а Клер – четыре.

– Когда у Пола родился первый ребенок, мне был двадцать один год. Молодой человек из Лондона, я был только разочарован, что брат не получил наследника, вот и все. Потом я отправился на войну. Младшей, Клер, и на свете-то не было, когда я отбыл на Пиренеи.

– И вы намерены снова бросить девочек, после того как повидали их?

Именно это и входило в его планы, судя по выражению лица.

– Господи, вы не можете! Девочки слишком долго оставались на попечении слуг. Нужно, чтобы в доме поселился кто-то родной. Вы же слышали – Клер так хочет иметь отца. Изабелл тоже, но она уже умеет скрывать чувства.

– А как насчет матери, мисс Петерсон? Разумеется, мать нужна им не меньше. Даже больше!

– Ну конечно, им нужна мама. Но в данный момент нет никого, кто занял бы ее место.

– Разве? – Чарлз внезапно усмехнулся. – А вы?

Эмма почувствовала, что ей нечем дышать.

Чарлз кусал губы, чтобы не рассмеяться. У мисс Петерсон отвисла челюсть.

– Если подумать как следует, это просто отличный выход, мисс Петерсон. Девочкам нужна мать, как вы сами верно заметили. Они знают и любят вас. Живете вы рядом – очень удобно, когда родная семья под боком.

«А у меня будет повод затащить вас в постель – и я нахожу это очень заманчивым». Чарлз улыбнулся, пытаясь представить, как бы мисс Петерсон отреагировала на такое намерение. Он не вспоминал ее все эти годы. И вот она стоит тут, в нескольких дюймах от него. Что же заставляет думать о ней в таком плане? Может, все дело в поразительной разнице – какой он ее помнил и какой она стала сейчас, с фигурой взрослой женщины. Что бы там ни было, но все это казалось очень возбуждающим. Он переступил с ноги на ногу и отвернулся, чтобы она ничего не заметила.

Отличный выход из положения! Удобный для обоих. Разумеется, ему не придется проводить с ней уйму времени. Не было у него желания осесть в Найтсдейле. Он найдет полезное занятие в Лондоне, а сюда будет наезжать время от времени – должен же он обеспечить семье наследника.

Да, он будет приезжать сюда, чтобы спать с ней. Сорвать бы это ужасное платье с ее прекрасного тела, зарыться лицом в мягкие круглые груди, а еще…

Он резко повернулся к столу. Брюки стали ему решительно узки.

– Что может быть лучше, мисс Петерсон? У вас ведь нет поклонника, или я ошибаюсь?

– Нет, но…

– И уж простите мне эти слова, но вы несколько перешагнули обычный брачный возраст. Не правда ли? Насколько я помню, вам двадцать шесть лет, вы на четыре года моложе меня.

– Да…

Чарлз взглянул на Эмму, отметив, как вспыхнули ее щеки и отяжелела грудь. Особенно грудь! Он заставил себя посмотреть ей в лицо. За очками, под нахмуренными бровями, в карих глазах тлели золотые искорки.

Возможно, не стоило напирать на возраст. С другой стороны, вдруг страх остаться старой девой поможет ей принять нужное решение. Вряд ли у нее есть на примете кто получше – наверняка вообще никого нет.

– Вы знаете, я не стану вам докучать. Я собираюсь жить в основном в Лондоне. Вам придется примириться с моими визитами время от времени.

– Зачем же вообще приезжать сюда? Вам прекрасно удавалось держаться от нас подальше все эти годы.

Чарлз смущенно кашлянул. Она не понимает очевидного? Он снова взглянул на Эмму. Руки сложены крестом на прекрасной груди. Одна бровь поднята. Как он раньше не замечал, как восхитительно взлетает вверх ее бровь? И какой чувственный у нее рот, который так и хочется поцеловать даже сейчас, когда она сурово сжала губы?

Может быть, суровая линия смягчится, если коснуться ее губ поцелуем?

– Дело в наследнике.

– Что? – Обе брови взлетели вверх, а потом сошлись на переносице. – Что именно вы имеете в виду?

Холод ее слов удивительно противоречил огню, что сверкал в глазах. Чарлз понял – лучше всего отступить. Но он слишком далеко зашел на вражескую территорию. Придется быть храбрым до конца.

– Наследник! Теперь, когда я маркиз, мне нужен наследник. А откуда ему взяться, если я буду в Лондоне, а моя жена в Кенте?

Он поспешно пригнулся – маленькая фарфоровая собачка пролетела мимо его уха и звякнула, разбившись о дверь кабинета.