Мак застыл, внимательно созерцая белые атласные балетные туфельки, наполовину торчащие из-под дивана. Что, черт возьми, заставило его играть в детектива? У него не было ни необходимого склада ума, ни нужных навыков. Но только не тогда, когда дело касалось живых людей – людей, которые были ему дороги. Которые носили балетные туфли и по-женски беспомощно ругались над грязной плитой.

Засунув последнюю папку с документами в коробку, Мак решил принести себе еще одну банку пива, но вовремя вспомнил, что выпил уже две банки. Пора остановиться. У него достаточно проблем, и не нужно затуманивать мозги алкоголем. Мак никогда не злоупотреблял спиртным, памятуя о том, что выпивка и глубоководные погружения несовместимы. Хорошо, Макбрайд, пусть это будет в перспективе.

Наиболее вероятного кандидата в растратчики, главного бухгалтера Сэма Хатчинсона, допросили с пристрастием и в итоге признали невиновным. Следующий подозреваемый теперь уже был не в состоянии дать какие-либо показания, по крайней мере, не на земном суде. Если Боннард и надеялся укрыться от уплаты налогов, ему это удалось… если так можно сказать, конечно.

Впервые Мак задался вопросом о причастности к этому делу Уилла. Так ли чиста совесть у его сводного брата? Уж не он ли обчистил компанию Боннарда? Технически Уилл легко мог справиться с такой задачей. Что касается мотивации, то тут глубоко копать не надо. Мейси. Жена Уилла ушла от него, как только поняла, что бухгалтер, имя которого хотя бы косвенно связано с финансовым скандалом, не может рассчитывать ни на какую другую должность, кроме дворника.

Уилл начал работать бухгалтером незадолго до того, как они с Мейси поженились. Затем, по настоянию жены, поступил в юридический колледж, одновременно продолжая трудиться на финансовой ниве.

Окончив колледж, Уилл устроился в адвокатскую контору и вкалывал там как вол почти два года, ненавидя каждый час своей работы. Так что, когда в «Боннард файнэншл консалтинге» появилась вакансия бухгалтера, да еще с возможностью быстрого продвижения по служебной лестнице, Мейси уступила его мольбам, но денег требовала все больше и больше.

Да, Уилл вполне может быть тем самым вором. Вот только есть одна загвоздка: он патологически не умел лгать. Даже будучи ребенком, он сразу же начинал краснеть, когда пытался кому-нибудь соврать.

Ладно, вернемся к Боннарду, а значит, и к Вэл.

Господи! Сделай так, чтобы она не была замешана! Пусть начнет строить новую жизнь без призраков прошлого. В душе Маку невероятно хотелось, чтобы и для него в ее новой жизни нашлось место…

Отлично, он преодолел этот барьер – признал это, по крайней мере, для себя.

Закрыв глаза, Мак погрузился в размышления, постоянно вспоминая бутылку из-под кока-колы, увеличенную до невероятных размеров толщей воды. Он почти уснул, когда Вэл внезапно влетела в переднюю дверь.

– Представляешь, на улице снова идет дождь! Просто не могу поверить, это какая-то сумасшедшая погода. Мак? – Она уставилась на папки, внезапно соскользнувшие на пол. Все документы разлетелись в разные стороны. – Что это? Чем ты здесь занимаешься?

Ах, черт! Он совсем забыл про время. Конечно, можно свести все к шутке и сказать Вэл, что некий игриво настроенный домовой оставил папки у него на коленях, пока он спал. Или стоит довериться голосу своей совести и сказать ей всю правду?

– Мак? – Вэл стояла в дверях, бледная и изможденная, ее коса расплелась, и мокрые пряди темных волос спадали ей на лицо.

– Ты промокла. – Застигнутый врасплох, Мак попытался сгладить неловкую ситуацию.

– Машина заглохла. Меня пришлось брать на буксир. Мак, что ты делаешь с моими бумагами?

– Хочешь – верь, хочешь – нет. Я хотел смастерить для тебя ящик для документов.

– Нет. Ты лжешь.

– Послушай, об этом нелегко говорить.

Вэл сбросила кроссовки и вошла в комнату. Опустилась на диван и подоткнула концы пледа под колени. В комнате было жарковато, но промокшую девушку сотрясала дрожь.

– Попытайся для разнообразия просто сказать правду.

– Правду, всю правду и ничего, кроме правды. Ладно, мое имя действительно Макбрайд. Но моего сводного брата зовут Уилл Джордан. – Мак терпеливо ждал, пока до нее дойдет смысл его слов. Она и раньше была бледной, а сейчас ее лицо окончательно утратило свой нормальный цвет. – Ты дала бы мне шанс, если бы я тебе сразу сказал, кто я такой?

Серо-зеленые глаза потемнели.

– Я бы… – Вэл глубоко вздохнула. – Наверное… Нет, не знаю. Но почему? – взмолилась она. – Я имею в виду, почему ты вообще здесь? Почему прикидываешься каким-то… подсобным рабочим?

Мак чувствовал себя последним подонком. Нет оправдания тому, что он сделал. Или есть? Черт, как же все запуталось!

– Почему ты рылся в моих личных бумагах? – повторила она тихим голосом, когда молчание слишком затянулось.

– Потому, что Уилл – не мошенник, он не крал эти деньги.

Мак не стал бы ее винить, если бы она сию же секунду выкинула его из дома, а вслед за ним вышвырнула бы все его снаряжение. Судя по выражению лица, Вэл серьезно об этом подумывала.

– Ты не знаешь этого, – наконец сказала она. – Никому не хочется верить, что их родственник способен на бесчестный поступок.

– Послушай, Вэл, кто бы ни обчистил фирму твоего отца, это был не Уилл. Деньги не играют для него такой большой роли, хотя увеличение доходов является частью его работы. Вернее, являлось. Его карьера, судя по всему, завершилась.

Вэл сверлила его взглядом. Еще раз, глубоко вздохнув, она сказала:

– Мой отец не был вором. Мне все равно, что о нем говорят. Я знала его лучше, чем кто бы то ни было, и могу поклясться под присягой: единственное, чего он не умел делать, – это лгать. Отец никогда ничего не украл, даже… даже коробок спичек. Обогащение не являлось для него основной целью в жизни. И деньги он зарабатывал не для себя лично.

Интересно, понимает ли она, что предполагает ее последнее заявление? – подумал Мак.

– Мне придется поверить тебе на слово. Я не был знаком с твоим отцом.

Фрэнк Боннард жил в роскошном квартале города и ездил на классическом «бентли», но в остальном не выставлял свое богатство напоказ, как некоторые, кто зарабатывал значительно меньше. Например, Уилл. Впрочем, на этом настаивала Мейси…

Вэл чихнула и встала.

– Мне нужен платок.

– Тебе нужно принять горячую ванну и что-нибудь перекусить.

– Я бы выпила чашку чая.

Он поморщился.

– Иди, прими душ, надень что-нибудь сухое и теплое. Пока ты будешь переодеваться, я поставлю чайник. Поговорим, когда ты спустишься.

– Да, нам действительно нужно поговорить, – хмуро произнесла Вэл. – Не думай, что ты так легко отделаешься.

Легко? Собственная совесть замучила его настолько, что он уже ничего не боялся.

Вэл направилась к двери, ее мокрые носки оставляли темные следы на полу. Мак проследил за ней взглядом. О, леди, ну почему ты не такая, какой я представлял тебя с самого начала? Глупая, избалованная, любящая деньги?

Перед тем как подняться наверх, Вэл забросила свои кроссовки на стиральную машину. Если бы она была одна, то разделась бы догола, неважно, холодно ей или нет. Каким же мерзким оказался весь этот день! Первый день на работе… и сейчас все это.

Было недостаточно того, что она целый час провозилась с каким-то неопознаваемым веществом, покрытым ужасной плесенью и оставленным в раковине на кухне. Было недостаточно, что какой-то идиот пролил липкую жидкость на пол под столом и ей пришлось на коленях оттирать всю эту мерзость.

Нет! После всего этого она приходит домой с одной мыслью – залезть в ванну, а потом забыться благословенным сном – и узнает умопомрачительные новости! Черт бы его побрал! Как он посмел так с ней поступить? Да еще дважды! Как там звучит старая поговорка – обмани меня один раз, пусть будет стыдно тебе, обмани меня второй – от стыда сгорю я.

Она должна была догадаться. Если человек из кожи вон лезет, чтобы казаться обаятельным, это обычно означает, что он преследует какую-то свою цель. Правда, Маку не занимать мужской притягательности, ему и стараться особо не нужно было. Я оказалась слишком легкой добычей для него, с горечью размышляла Вэл, выходя из своей спальни с сухой одеждой в руках.