Молодые люди были застигнуты врасплох, когда прощались на углу Френч и Линкольн-стрит, где их и настигла Кэт, молниеносно промчавшаяся от крыльца, чтобы не упустить их и пригласить в дом.

– Мы… мы только что случайно встретились, когда я шла домой от..

– Я ТАМ уже побывала, – сообщила Кэт.

– Ты за мной шпионила, – обиделась Дженни.

– А ты мне лгала.

– Мэм, мы не делали ничего дурного, – попытался объяснить Томми. – То есть, я хочу сказать, мы…

– Мы любим друг друга, – заявила Дженни.

– В шестнадцать лет? Уверяю тебя, это не любовь.

– Нет, любовь.

– Тогда почему ты не пригласила его домой?

– Потому что я знаю, что ты поднимешь шум, – сердито пробормотала Дженни. – Он не католик.

– Хорошо, если вы хотите и дальше быть вместе, то должны встречаться там, где за вами будет присмотр. А если вы, молодой человек, когда-нибудь ее обидите…

– О, миссис Фицджеральд, да я никогда ее не обижу.

В этот вечер, укладываясь спать, Кэт подумала, что напрасно так категорично высказалась насчет любви. Не каждый отличается такой глупостью в вопросах любви, как она в своем возрасте. А некоторые оказываются еще более глупыми. Вот, например, Дидерик. Не обращает никакого внимания на Гретель. Кэт посылала к нему девушку то с кофе, то с пирожными, то с горчичником, когда Отто простудился, работая в башне на пронизывающем октябрьском ветру. Никакой реакции.

– Вы делали то, что я вам сказала?

– Да, – кивнула Кэт. Как раз вчера перед обедом она положила ладонь на его руку, в то время как Коннор рассказывал ей о добыче руды на «Сестре Кэти». Смотрела на его губы и представляла себе его поцелуй.

– Ты слушаешь, Кэт? – нетерпеливо бросил он, вместо того, чтобы воспылать к ней страстью.

Накануне был момент, когда они остались наедине в проходной комнате. Кэт сидела напротив Коннора, вязала и смотрела на него, вспоминая, как они лежали в объятиях друг друга той ночью на ферме. Коннор говорил о прибыли ресторанчика, который открыли Хортенс и Одноглазый.

– Может быть, загородить камин? – предложил он.

– Тебе жарко? – с надеждой поинтересовалась Кэт.

– Нет, но ты что-то разрумянилась.

– Не понимаю, почему у меня ничего не получилось, – призналась Кэт Марселле Вебер. – Может быть, дело безнадежное?

– Почему безнадежное? Мы только начали. Теперь я хочу, чтобы вы пошли к миссис Луэлле Митчем. Она портниха. Сшейте себе несколько новых платьев. Можете не сомневаться, Луэл подчеркнет достоинства вашей фигуры.

– Но придется подождать, пока платья будут готовы, – сказала Кэт.

– Тем временем испробуйте ночную рубашку, которую я для вас приготовила. – Марселла достала из комода рубашку из тончайшего шелка.

– Я замерзну до смерти, – посетовала Кэт. У рубашки был очень большой вырез. – И Коннор никогда не увидит меня в ночной рубашке.

– Значит, нужно устроить так, чтобы увидел.

– И что тогда?

– Посмотрите, что получится. Будьте покладистой. Конечно, вы ведь не хотите забеременеть, поэтому не ложитесь с Коннором в постель. Просто разожгите в нем страсть и волнение.

Кэт помрачнела. Она уже дважды оказывалась в постели с Коннором, а никаких признаний в любви не последовало. И уж тем более предложений выйти за него замуж.

– Вы задевали его мимоходом? Кэт кивнула.

– Каким образом?

– Ну, я сняла нитку с его плеча и поправила галстук. – Марселла пренебрежительно посмотрела на нее. – И один раз коснулась его щеки.

– Как он отреагировал?

– Подскочил.

– Хорошо. Как только придете домой, встаньте перед ним, потом резко повернитесь, как будто не заметили, что он стоит у вас за спиной, и заденьте грудью его руку. При этом сохраняйте невозмутимый вид, не показывайте, что разволновались. Попробуйте это.

Кэт с трудом перевела дыхание.

– Если у вас есть диванчик на двоих, – продолжала Марселла, – сядьте рядом с ним так, чтобы ваши бедра соприкасались. Потом повернитесь во время разговора, прижмитесь к нему. После того, как проделаете это несколько раз, вам покажется, что Коннор чувствует себя неловко, но еще не попытался сгрести вас…

– Сгрести меня?

– Ну, так говорят. Если с его стороны не будет никаких поползновений, испробуйте ночную рубашку. И продолжайте думать о любви с ним. Каждый раз, когда он оказывается в комнате…

– Марси, в доме двое детей, не говоря уже о служанке и плотнике, разных посетителей…

– Завтрак, мисс Марси, – объявила горничная.

– Время вашей проповеди, – напомнила Марселла.

Сердце у Кэт упало. Она прочла книгу отца Эузебиуса, потом взяла еще одну у матери Хильды, но не нашла больше ни одного упоминания о какой-нибудь святой, которая была бы проституткой или хотя бы кокеткой. Казалось, все они родились святыми, за исключением Марии Магдалины. Кэт удалось прочесть проникновенную молитву, но, с удовольствием поглощая вкусный завтрак, она в отчаянии размышляла, что сказать, когда Марси попросит начать проповедь.

Эти девушки не хотели слышать о трезвости и, наверное, не интересовались правом женщин голосовать и быть избранными. Спохватившись, что все выжидательно смотрят на нее, Кэт начала:

– Сегодня я бы хотела рассказать о Святой… ах, да… о Святой Женевьеве. – Такая святая действительно существовала, но Кэт ничего не могла о ней вспомнить. Ее имя просто всплыло в памяти по аналогии с преданной Женевьевой из Чикаго, которая управляла пансионом Мейв. – Святая Женевьева была… э-э… проституткой и отправилась вместе с крестоносцами в Святую Землю. – Кэт заметила, что ее рассказ привлек внимание девушек. – И она… ну, не видела ничего греховного в том, что… э-э… продавала свои милости христианским рыцарям.

– А сколько она получала от них? – поинтересовалась Бабетта.

– Не знаю. – Такая импровизация и без вопросов, на которые трудно ответить, была нелегкой. – Потом однажды после обеда произошло большое сражение, и ее захватили сарацины.

– Кто это такие? – Берди широко раскрыла глаза.

– Язычники. У них есть гаремы, а мечи столь острые, что разрубают шелк.

Кэт увязала все больше и больше в своем повествовании, объясняя своим внимательным слушательницам, что такое гарем, а потом, и кто такие наложницы.

– Дайте же ей закончить, – потребовала Рыжая Мельба. – Мне интересно, что же случилось со Святой Женевьевой. Красивое имя, правда? Наверное, мне надо назваться Женевьевой.

– Святой Женевьевой, – поправила Долли.

– Так вот, Женевьева, в то время она еще не была святой, поняла, оказавшись в плену у злых и ужасных язычников-сарацин, что это наказание Божье за ее грехи.

– Гарем, похоже, не так уж плох, – сделала вывод Бабетта.

– В гареме тебе не платят, – презрительно заметила Долли. – Только дурочки и жены делают это бесплатно. Просим прощения, миссис Фицджеральд.

– Да, конечно. Ну, и когда сарацин захотел… ну, овладеть ее, Святая Женевьева отказалась, и он уже занес свой острый меч над ее головой, как вдруг в небесах появилась Пресвятая Богоматерь в красивом голубом одеянии… – Кэт и самой нравился свой рассказ, – …а вокруг головы у нее сиял нимб, словно огонь, который и расплавил меч сарацина.

– Ой! – выдохнула Берди, округлив глаза. – Это было чудо, правда?

– Да, – подтвердила Кэт. – Потом отряд христианских рыцарей проезжал мимо, спас Женевьеву и отвез ее в монастырь, где она провела остаток жизни в молитвах и добрых делах, обращая язычников в истинную веру. И даже сегодня Святая Женевьева служит для нас вдохновляющим примером, – подытожила Кэт.

– Чудесная история, – вздохнула Бабетта.

– Да, – подтвердила Берди, – совсем как сказка.

– Бьюсь об заклад, рыцари отрубили сарацину голову, – размышляла Рыжая Мельба.

– Наверное, – согласилась Кэт. – После того, как меч у него расплавился, он ничего не мог поделить. Ну, а теперь, думаю, мне пора домой. – Она попрощалась с дамами из «Клуба джентльменов» и торопливо направилась к мосту через реку, чтобы как можно быстрее добраться до обители Святой Марии, где потребовала у отца Рабануса немедленно исповедать ее.