Они не только дают высокий уровень образования, но к тому же еще бесплатные. В платные вузы попасть тоже непросто, они строго ранжируются: чем ниже результат ЕГЭ, тем менее престижный вуз абитуриенту доступен.

Ценность образования на Тайване велика. К сдаче ЕГЭ дети начинают готовиться очень рано, иногда прямо с первого класса. Вернее, конечно, не дети, а их родители. Чтобы получить высокий балл за ЕГЭ, школьных занятий обычно недостаточно: надо заниматься дополнительно. Практика индивидуального репетиторства распространена не очень широко. Да в этом и нет нужды: функцию подготовки к экзаменам выполняют специальные репетиторские агентства, частные и государственные. Родители мечтают, чтобы дети сдали экзамены с наивысшим баллом, и никаких денег для этого не жалеют (конечно, это в первую очередь относится к городским образованным папам и мамам, хотя в последнее время все больше вкладывают в образование детей и сельские родители, диплома не имеющие). Как сказала мне моя подруга Жу Ти, «тайбэйская мама готова почку продать, только бы заплатить за хорошее образование ребенка».

Дженни, мама двоих сыновей, описывает ситуацию так:

– Если вы приходите в гости к друзьям, где есть дети-школьники, будьте готовы к тому, что вас замучают разговорами: как найти лучшее репетиторское агентство, сколько дополнительной литературы должен читать ребенок, каким способом лучше заполнить те цифры, таблицы, даты, схемы, которые могут встретиться на экзамене. К концу девятого класса это напряжение нарастает и создает настоящую паранойю. Самое обидное при этом, что больше половины вызубренных таким образом знаний ребенку в дальнейшем не пригодятся и вскоре после сдачи ЕГЭ прочно забудутся.

В этом месте я понятливо усмехнулась.

– Что, и у вас так же? – спросила Дженни.

– Нет, у нас ЕГЭ только еще входит в школьную практику. Только по окончании 11-летки – для поступления в вуз.

– Будьте осторожны! – предупредила Дженни. – У нас уже многие общественные силы выступают против. Во всяком случае, при переходе из девятилетки в десятый класс.

Уточню, что сегодня сдавать экзамены по единой программе во всех тайбэйских школах уже стало необязательным. Дети могут выбрать и другую форму: сочинение, собеседование. Комиссия также рассмотрит отметки за успеваемость в течение девяти лет и рекомендации школьных учителей.

В наиболее престижные вузы тоже отказываются принимать только по результатам ЕГЭ. Единый государственный не отменяется, но наряду с ним университет получает право отбирать наиболее перспективных абитуриентов по своим критериям.

Другая проблема тайваньского образования – разросшаяся сеть высших учебных заведений. Когда два десятка лет назад правительство всячески приветствовало появление новых колледжей и университетов (преимущественно частных), оно стремилось к одной цели – воспитать как можно больше собственных специалистов, избавиться от необходимости приглашать на ведущие должности иностранцев. Однако новые университеты и колледжи так разрослись, что сегодня число доступных в них мест на 10 % больше, чем число всех выпускников средних школ. Кроме того, уровень подготовки в некоторых новых вузах заметно ниже, чем в старых: откуда же взять столько дополнительных сильных кадров? Обходимся теми, что под рукой.

Среди других проблем мне показалась интересной и такая: образование в течение всей жизни. Ведь сегодня не только ученые, не только программисты или инженеры нуждаются в углублении или обновлении профессиональных знаний. Научно-технический прогресс не ждет: он уже не движется, а скачет гигантскими прыжками. Как за ним угнаться, если не держать руку на пульсе его движения? Проблема эта, важная для всех стран мира, для Тайваня особенно важна: он уже интегрирован в мировой цивилизационный поток и, значит, должен выстоять в условиях напряженной конкуренции.

А закончить эту главу я хочу совершенно неожиданно. Вернусь к разговору с Дженни. Она рассказывала об успехах старшего сына, 16-летнего Мин Чоу, гордилась ими: учиться он любит, старательно готовится к предстоящему экзамену. Родители ему всячески помогают: платят немалые деньги за репетиторство. А вот 10-летний Лин Чоу к учебе относится с прохладцей. Он с удовольствием гоняет мяч во дворе, у него масса друзей, он их любит, они любят его. И он с удовольствием делает то, что можно сделать руками.

– Все наши родные, дедушки, бабушки – а это в основном представители тайбэйской интеллигенции – нам все уши прожужжали: наймите репетиторов, чтобы подготовить Лина к экзаменам. Мы с мужем обдумали этот вариант и – отказались от него. Он играет себе в удовольствие. Получает радость от общения с друзьями. Он всегда весел и доволен. Зачем же лишать его этой радости?

– Но если потом он увидит, что его сверстники, которых родители насильно заставляли учиться, теперь лучше образованны, больше, чем он, готовы к жесткой конкуренции, не упрекнет ли он своих родителей за этот воспитательный выбор?

– Но ведь это его, не наш выбор. Не хочет учиться – мы его не будем заставлять. Захочет – поддержим. Не сможем – пусть сам зарабатывает на образование. Просто мы не хотим ему мешать быть счастливым. Хотим, чтобы он вырос оптимистом. Разве этого мало?

Еще четверть века назад Тайвань был известен как экспортер зонтов, солнцезащитных очков и игрушек. Но уже к началу нынешнего века он стал занимать одно из первых мест в мире по производству компьютеров, ноутбуков, интегральных схем, беспроводных локальных сетей.

Чтобы типичной стране третьего мира стать одним из современных индустриальных центров, необходимо было создать свой научный и технический потенциал. А поддерживать конкурентную способность товаров можно было только одним способом: непрерывно осваивать все новые и новые технологии. Большую роль в этой революции сыграли научно-промышленные парки. Первый из них открылся в 1980 году в уезде Синьчжу, в 70 километрах к югу от Тайбэя. Туда я и направилась.

Среди теперь уже привычных мне китайских лиц я увидела много «иностранцев». Беру это слово в кавычки, потому что так тайваньцы называют не просто всех иноземцев, а только белолицых людей из Европы и Америки.

Так вот трое из этих «иностранцев» – двое молодых мужчин и девушка – особенно привлекли мое внимание. Мне показалось, будто мы даже знакомы.

– Здравствуйте! – приветствовали они меня по-русски. И мои сомнения прояснились.

– Привет, ребята, – обрадовалась я. – Давно здесь?

– Третий год уже.

– По родине не соскучились?

– О, еще как соскучились! – с чувством ответила девушка.

– Ностальгия замучила, – то ли подшучивая над ней, то ли поддерживая всерьез, сказал один из мужчин.

– А чего же не возвращаетесь? – задала я явно риторический вопрос: ответ-то мне был известен. – Деньги?

– Да не только деньги, – несколько удивили они меня.

Мы условились встретиться под конец моего визита в ресторане и обо всем подробно поговорить.

Первое мое интервью в Синьчжу-парке я провожу с одним из его руководителей, директором отдела планирования мистером Полом У. Вот отрывки из нашей беседы.

– Ваш Парк, я слышала, называют «Силиконовой долиной на Формозе». Что, он и впрямь сколок с этого авангарда научной мысли в США?

– И да, и нет. С одной стороны, мы действительно стараемся собрать здесь самые мощные умы, способные рождать инновации в науке и технике. С другой, у американцев Силиконовая долина – это только научный центр, который определяет, в каком направлении должна развиваться индустрия. А Синьчжу-парк – не только наука, но и производство. Наши ученые-исследователи знают, что их разработки будут тут же реализованы в конкретные технологические процессы, а потом – в реальную продукцию. В то же время мы в известной степени можем считать себя «клоном» Силиконовой долины. Вся организация Парка – планирование, менеджмент, инфраструктура – скопированы у американцев. Да это и естественно. Здесь же работает больше тысячи специалистов из Америки.