– Колтрейн, мы хотим, чтобы вы вернулись в Америку, – сказал Бэбкок.

Тревис поднял глаза, но не на него. Он повернулся к священнику и угрожающе спросил:

– А вы верите, что проклятие, посланное на Харкорта, неминуемо повлечет его смерть?

Священник нервно передернулся, огляделся по сторонам и молча зашевелил губами. Тут неожиданно Бэбкок ударил по столу кулаком.

– Я повторяю, Колтрейн, мы хотим, чтобы вы вернулись в Америку. Уезжайте с Гаити. Не обременяйте себя заботой о Харкорте.

– Мне не надо обременять себя и не надо беспокоиться о Харкорте? – не поверил своим ушам Тревис. – Вы что, рехнулись? Этот человек, можно сказать, спас мне жизнь. Его, конечно же, напоили каким-то зельем.

– Ничем его не напоили, мистер Колтрейн, – быстро поправил Тревиса священник. – Его прокляли. На Элдона Харкорта ниспослали проклятие. И ни вы, никто другой тут ничем помочь не в состоянии.

– А это мы еще посмотрим, – решительно направился к двери Тревис. Потом резко развернулся и в упор взглянул на Бэбкока и священника поочередно. – Я вовсе не собираюсь позволить им убить Харкорта.

Оба собеседника Тревиса вскочили со своих мест. Лицо секретаря президента пылало.

– Я не могу допустить, чтобы из-за вас в этой стране снова были неприятности, Колтрейн. В противном случае я буду вынужден взять вас под арест и депортировать.

Рука Колтрейна невольно дернулась к револьверу, но оружия он не достал, лишь сказал с угрозой в голосе:

– Только попробуйте, Бэбкок. Вы или кто другой – только попробуйте!

Колтрейн вышел, хлопнув дверью. Пару минут он постоял в коридоре, глубоко дыша, чтобы успокоиться. По-видимому, придется все хорошенько обдумать. Нельзя, чтобы его скверный гонор одержал над ним верх. Сейчас это просто недопустимо.

Тревис спешил. Он шел с таким решительным видом, что все попадавшиеся ему на пути невольно от него шарахались.

Войдя в отель, Колтрейн прямиком двинулся к стойке портье. Тот, испугавшись, попятился к стене и затараторил:

– Прошу вас, уходите! Вы приносите несчастье.

Тревис перегнулся через стойку и, схватив портье за воротник, рванул темнокожего на себя.

– Можешь сказать своим дружкам, что я не боюсь никаких их чертовых проклятий, я сам кого угодно прокляну! А сейчас я иду наверх и буду сидеть у Элдона Харкорта до тех пор, пока он не проснется. А то как бы вы ему опять что-нибудь не подсунули! А если кто-нибудь вдруг здесь возникнет, я мигом отправлю его в то место, откуда появились тут эти кости. Тебе ясно?

Портье было явно трудно дышать. С выпученными от страха глазами он еле смог кивнуть. Тревис выпустил чернокожего из своих тисков, и тот, едва удержавшись на ногах, стал кашлять, потирая горло.

Тревис, перескакивая через три ступеньки, добежал до второго этажа, свернул к комнате Харкорта и увидел перед ее дверью Винсона Крейли и Уолтона Тёрнера. Они разговаривали с каким-то негром. При виде Колтрейна все замолчали.

Тревис мрачно посмотрел на незнакомца:

– Кто это?

– Это доктор Ламеди, – произнес Винсон, а у Уолтона был весьма смущенный вид. – Его вызвали посмотреть Харкорта.

Доктор уставился на щербатый пол и покачал головой:

– Ничем помочь не могу. Помочь не может никто.

– Что за чушь вы несете! – сжал кулаки Тревис. – Я лишь слегка его встряхнул, потому что он впал в истерику при виде этих проклятых костей.

– Он так и не проснулся, Колтрейн, – сказал Винсон таким тоном, словно делает это не по своей воле. – И до сих пор все такой же холодный. Док говорит, что, возможно, он уже никогда не проснется.

Тревис оттолкнул стоявших перед ним, ногой распахнул дверь и ворвался в комнату. Элдон Харкорт лежал на своей кровати в одних брюках. Медленно опускалась и поднималась его ничем не прикрытая грудь. Глаза были чуть приоткрыты. Но даже с того места, где стоял Тревис, было видно, что Элдон без сознания.

В комнату вошли Винсон, Уолтон и доктор Ламеди.

– Это проклятие богов вуду, – как нечто само собой разумеющееся произнес Уолтон. – Я слышал истории Элдона о его деде. Элдон во все это верит. Если то, что мы слышали о прошлой ночи, и в самом деле правда, то это значит, что какой-то колдун-лекарь ниспослал на Элдона проклятие, чтобы помочь выпутаться вам.

– Это так, – нервно кивнул доктор. – Это проклятие Барона Самеди. Я ничего сделать не могу.

– Не можете или не хотите? – взорвался Тревис, так сильно сжав плечо несчастного Ламеди, что тот затрясся всем телом. – Вы знаете, что произошло? Расскажите мне.

– О нет! Нет и еще раз нет! – замотал головой доктор. – Да, я кое-что слышал, в том числе и о проклятии, да. Но больше ничего не знаю. Я пришел, потому что меня вызвали. Но ничем этому человеку помочь не могу.

– Кто забрал из комнаты кости?

И снова доктор покачал головой:

– Ничего не знаю. Вы должны мне верить. Отпустите меня, пожалуйста.

Тревис сдавил плечо врача посильнее.

– Скажите мне, что с ним.

– Я не знаю. Клянусь вам! Это действует посланное на него проклятие. Какое именно – я не знаю. Здесь никто ничего сделать не может. Только хоунган, да и то вряд ли: Барон Самеди всемогущ!

Тревис кивнул, словно все понял. Ему хотелось выбить из этого врача как можно больше, но было ясно, что страх плохой союзник в этом деле.

– Хорошо, – тихо сказал Колтрейн. – Я понимаю, что не в вашей власти это проклятие снять. Но можете ли вы по крайней мере сказать мне, что с ним сейчас, в данный момент? Почему он никак не просыпается? Его отравили?

Врач нервно огляделся, как будто его могли подслушать сами лоасы, и прошептал:

– Он проснется, но потом снова заснет. А после этого проснется и опять заснет. Так будет до тех пор, пока Барон Самеди полностью не завладеет его грос бон анге. И затем он умрет.

Винсон и Уолтон смущенно посмотрели друг на друга. Врач очень спешил закончить свою мысль.

– Грос бон анге – это название души. Это душа тени и дыхания. Словами ти бон анге называют дух. И то и другое находится в мертвом теле. Этот человек уже мертв. У него грос бон анге и ти бон анге уже разделены из-за проклятия. Теперь там корпс кадавре. Человек, которого вы знали, больше не живет.

– Он пока еще дышит.

– Я не знаю, сколько еще он будет дышать. Как я говорю, он проснется, потом заснет. Барон Самеди заберет его, когда найдет нужным. Помочь не может никто.

Тревис непрерывно следил за выпученными в страхе глазами врача, затем кивнул Винсону и Уолтону:

– Идите вниз. Я хочу поговорить с врачом наедине.

– Мы не допустим новых неприятностей, – сказал Винсон.

– Никаких неприятностей не будет, – ответил Тревис. – Мне надо задать врачу несколько вопросов, и я хочу это сделать без свидетелей. Неприятность возникнет лишь в том случае, если вы не уберетесь отсюда к чертовой матери.

– Очень прошу вас, – быстро произнес доктор Ламеди, как только они с Тревисом остались одни. – Я ничего вам сказать не могу. Вы подвергаете мою жизнь опасности. Отпустите меня.

Тревис подвел врача к стулу и заставил его сесть.

– Вы правы. Я действительно подвергаю вашу жизнь опасности. – Достав револьвер, Колтрейн приставил его прямо ко лбу врача и взвел курок. Раздался угрожающий щелчок. – Потому что, если вы не ответите на мои вопросы, я вас убью. Я никогда не навожу револьвер, если не собираюсь его применить по назначению. А сейчас я очень и очень намерен размозжить вам голову, если вы сию же минуту не начнете говорить.

Врач облизнул губы. Он явно очень нервничал. Зажмурив глаза, он стал ждать выстрела и неожиданно почувствовал, что из него полилась моча. Ощутив под собой на стуле лужицу, он ужасно смутился.

– Что… что вы хотите узнать? – в конце концов с трудом выдавил он из себя.

– Я хочу знать все про это проклятие. Хочу знать, почему они ниспослали его на Элдона.

Врач так и не открывал глаз.