"Что же мне делать?" - спрашиваю в отчаянии соотечественника, наделенного властью. "Бросайте вещи в аэропорту", - спокойно реагирует флегматичный аэрофлотовский главняк. "Больше ничего нельзя придумать?" - "Нельзя" - "Где оставлять?" - "А я почем знаю?"

Двадцать килограммов багажного лимита на левитирующую тушку пассажира существовали и раньше, однако до принятия Аэрофлотом "международных стандартов" почему-то удавалось договориться с учетом конкретной ситуации: загрузки самолета, веса ребенка и т. п. До конечного оевропеивания Россиянии можно было всегда рассчитывать если не на сочувственное отношение к соотечественникам, то по меньшей мере на дельный совет - скажем, в моей ситуации: за углом в десяти метрах от регистрационной стойки обнаружилось (методом случайного тыка) почтовое отделение, отправлявшее в Москву лишний багаж из расчета 10 долларов за килограмм. Тоже, конечно, не сахар, но все ж не 15 евро. Что мешало аэрофлотовскому главняку подсказать хотя бы такой вариант вместо наглого "бросайте вещи в аэропорту"?

Следующие полчаса после приговора ушли на прилюдную перепаковку багажа - отделяли семена от плевел, решали, что оставить, а что забрать с собой. Наблюдавшие за шоу пассажиры-соотечественники не преминули протянуть руку помощи - притаранился загоревший гоанский хряк и сочувственно процедил сквозь зубья: "Перевес багажа? Готов помочь и провести с собой… за полцены!"

Отшив хряка в Занзибар, погрузил четыре большие спортивные сумки на тележку и покатил к камере хранения, которая, по прошлогодней памяти, находилась у черта на куличках: аж за аэропортовской автостоянкой. План действий: сдам вещи, а завтра позвоню индийским друзьям, попрошу, чтоб забрали и сохранили до следующего приезда. Все ж лучше, чем бросать мед и книги на улице.

Туман в половине четвертого ночи стоял стеной, но даже сквозь него удалось рассмотреть печальное: единственную в делийском аэропорте камеру хранения ликвидировали! Только теперь догадался, что имел в виду аэрофлотовский главняк, рекомендовавший бросить вещи прямо в зале вылета: знал, Кибальчиш, что камеры хранения больше не существует, но не проговорился - сдержал гостайну!

И вот я стою один посреди ночи на пустыре за делийским аэропортом, мысленно прощаясь с книжками, ароматическими палочками, полюбившейся индийской одеждой. Еще мгновение - и все это будет брошено прямо здесь, на пустыре. Особенно жалко было расставаться с книгами: на их любовный подбор ушел не один вечер в Ришикеше. Неожиданно из тумана выплывает щуплая фигурка носильщика: "Такси, сэр?" "Нет, спасибо!" И вдруг - по какому-то наитию: "У меня четыре сумки - перевес багажа. Камера хранения закрыта. Что мне делать?"

Удивительно, какие глупые вопросы способны задавать люди в безвыходных ситуациях! Нашел у кого спрашивать совета: у несчастного ночного носильщика, который наверняка и по-английски толком не разговаривает! Носильщик, похоже, и в самом деле не разобрал нюансов моего положения, однако уловил отчаяние в голосе и… задумался. Вы не поверите - задумался на добрые десять минут! Стоял и напряженно что-то соображал. Я молча стоял рядом, ничего, правда, не соображая, потому что в моем положении соображать больше было нечего. Внезапно лицо носильщика озарилось откровением: "Сэр, идите к директору аэропорта!"

Дааа, вот он - наивняк. "Спасибо за совет", - меланхолично подыграл я и побрел искать… директора! Сумки вместе с телегой бросил там, где разговаривал с носильщиком, - на пустыре за парковкой. Через пятнадцать минут обнаружил кабинет большого начальника - самого, разумеется, на месте не оказалось (чем там заниматься в четыре часа ночи?!). Спокойно изложил ситуацию заместителю - без паники, без позы оскорбленной добродетели ("Почто снесли камеру хранения, бусурмане?!"): мысленно давно уже расстался с несчастливым грузом.

Заместитель внимательно выслушал, кивнул и… вышел из комнаты. Через пять минут вернулся - в сопровождении человека, спокойный, решительный и безмерно властный вид которого не оставлял сомнений - главный! Надо же - не спит Terminal Director в неурочный час. Неспроста…

Повторяю свою незадачу Ашишу Наруле - реакция мгновенная: "У вас есть знакомый в Дели, кто бы мог забрать ваш багаж?" "Есть" "Тогда мы сейчас опишем для сохранности содержимое сумок, запечатаем их пленкой, нужно будет только заплатить вам за упаковку, но это недорого - около 100 рупий (=70 рублей), а затем оформим багаж как lost-and-found и передадим в камеру хранения, которая находится не в международном, а во внутреннем аэропорту. Мой помощник сейчас подготовит всю необходимую информацию для вашего делийского знакомого: к кому обратиться, где и когда. Сегодня пятница, думаю, в понедельник после обеда вещи можно будет забрать. Где они у вас, кстати?" "Бросил за парковкой на пустыре, когда искал камеру хранения".

Ашиш вызывает помощника: "Сходите вместе за вещами!" Через десять минут вкатываем тележку в приемную директорского офиса. Ашиш выходит из кабинета: "Кстати, что у вас за груз?" Достаю из ближней сумки толстенный фолиант Махабхараты: "Вот!", достаю следующую книгу - Рамайана: "И вот!" Из бокового кармана извлекаю лубочного вида иконку с изображением слоноподобного бога: "И вот еще - Ганеш. Вез друзьям в подарок".

Наверное, мне повезло: Ганеш - один из самых любимых индуистских богов. Могу только догадываться, какова оказалась бы реакция Ашиша, извлеки я иконку с Шивой или того хуже - богиней Кали, держащей отрубленную голову в левой верхней руке и карающую секиру - в правой (тоже верхней). Ганеш - бог хоть и вспыльчивый, но предельно доброжелательный и веселый. Стальные желваки на скулах директора напряглись: "Вот ЭТО вам не дали вывезти?" - в голосе звенит еще неведомая суровость. "Да, Ашиш-джи, не дали. Перевес багажа!"

"Пожалуйста подождите!" - Решительный разворот на каблуках, и директор исчезает в кабинете. В следующее мгновение по селекторной связи были вызваны, не хочу соврать, человек восемь: похоже, все руководство, какое только оказалось на терминале посреди ночи. Познания мои в хинди, сами понимаете, смехотворные, но даже их хватало на осознание неистовой бури. Через фразу на третью в пламенной речи Ашиша звучали знакомые слова: "Махабхарат! Рамайан! Ганеш!" Подчиненные с дружным порицанием кивали головой.

Ашиш завершил филиппику, и в следующий миг тишину офиса разорвал шквал телефонных звонков - все дружно стали набирать непонятно какие номера и с удвоенной энергией транслировать в сложный и загадочный организм аэропорта эмоции директора. Директор тоже с кем-то разговаривал. Ашиш не кричал, даже голоса не повышал, но трепет собеседников на другом конце провода ощущался почти физически. Почему-то мгновенно вспомнил сцену из "Маугли", где удав Каа собирает шкодливых обезьян на развалинах замка: "Бандерлоги, подойдите ближе! Ближе! Еще ближе!"

Через десять минут Ашиш вышел из кабинета: "Берите вещи и идемте со мной! Не буду ничего обещать - как вы понимаете, авиакомпания не моя, но я сделаю все, что могу!" До стойки Аэрофлота оставалось еще метров пятьдесят, как я заприметил дружное движение в нашу сторону. Шустро бежали индийские рядовые сотрудники, шустро накатывал аэрофлотовский главняк. Бог и отец! Бог и отец! Вот уж когда осознал, что значит для любой авиалинии испортить отношения с директором аэропорта: самоубийство чистой воды, не приведи господи!

"Кто это с вами?" - прикинулся несмышленышем (будто сам не знаешь!) главняк-соотечественник. "Директор аэропорта". "Он ваш знакомый, что ли?" "Да нет - друг!" - скромно потупил очи старый голубятник. Через пять минут весь мой багаж благополучно уплыл по грузовой ленте в чрево аэропорта. Следующие полчаса я провел в кабинете Ашиша-джи за задушевной беседой: рассказывал о Ришикеше, о любви к индийской культуре и цивилизации в России, о йоге, о красивом языке хинди. Особенно захватил Ашиша рассказ о "Короле покрышек": "Сергей, неужели он умер? Вы сами это видели? Собственными глазами? Или другие рассказывали?"