— Сюда, — закричал ему Брасси. — Скройтесь, скройтесь!

Эти слова возвратили Эдуарду энергию. Едва успел он спрятаться вместе с своим дядей за каютой, куда уже прежде засели Пелег и Питер, как раздалось с берега десять или двадцать выстрелов и пули засвистели над их головами.

Несколько диких соскочили в воду и старались добраться до плота, который благодаря сильному толчку мистера Штанфорта находился на порядочном отдалении от берега.

— Теперь наша очередь, друзья! — произнес неустрашимый охотник. — Мы обязаны отправить в ад этих чертей.

Стремглав и с пронзительным криком, который немного лишь уступал вою врагов, он выскочил из-за каюты на сторону, обращенную к берегу, и, прицелясь, пустил пулю в грудь дикаря, бывшего впереди других и карабкавшегося уже на плот; сраженный насмерть, он исчез в волнах, обратив на врага взор, полный невыразимой ненависти. Между тем охотник, схватив за ствол ружье, бывшее страшным оружием в его сильных руках, так хватил прикладом по голове другого дикаря, что не только череп несчастного, но даже самый приклад раскололся от удара. Потом, действуя сломанным ружьем, как дубиной, он бегал по плоту, нанося удары по голове всякому, кто пытался взобраться на плот.

Примеру храброго лазутчика последовали оба Штанфорта и даже Пелег, сообразив, что лучше наносить удары, нежели получать их, тоже принял деятельное участие в обороне плота. Нападающие, между которыми было много раненых, должны были возвратиться на берег, унося трупы трех убитых товарищей.

Только теперь, когда пловцы достигли берега и не было опасности принять своих за врагов, индейцы открыли по беглецам убийственный огонь и в продолжение десяти минут стреляли без перерыва, но не причинили ни малейшего вреда нашим друзьям: женщины были совершенно безопасны в каюте, а мужчины за стволами деревьев, сзади которых было еще столько свободного места, что Эдуард, его дядя и Пелег могли зарядить свои ружья, чего не мог сделать безоружный охотник, проклинавший теперь крепколобого индейца.

В это же время плот преспокойно удалялся от берегов, и, когда индейцы прекратили свои выстрелы, он был уже довольно далеко. Тогда лазутчик поднялся, осмотрел все кругом, насколько позволяла темнота, и сказал, осторожно приближаясь к остальным:

— Друзья мои, это ужасный случай!

— О Боже мой! — простонал Эдуард, схватив за руку охотника и с отчаянием глядя ему в лицо. — Разве ничего нельзя сделать для Мабели Дункан?

— Да, — отвечал лазутчик серьезно, — дело скверно, иначе я, конечно, не стал бы напрасно огорчать вас.

— И вы, Питер, не дадите мне никакой надежды? — спросил Эдуард.

— Я, конечно, не буду отчаиваться, пока еще останется хотя бы слабый луч надежды, — возразил Питер, — но положение девушки плохо, если она еще жива!

— Питер! — пробормотал Эдуард. — Вы не хотите же этим сказать, что она убита?

— Не знаю, сын мой, не Знаю, красные черти иногда очень скоры в своей мести, они, может быть, польстятся на скальп, так как здесь им не удалось достать ни одного, а своих лучших воинов они потеряли порядочно. Поверьте, друг мой, мне очень жаль вас! — прибавил этот грубый человек с выражением истинного сочувствия. — Но хотя я вполне понимаю ваше горе, как мне ни тяжело, все-таки я скажу вам: нельзя заниматься судьбой пленницы, мы должны стараться уплыть как можно дальше, а то снова очутимся в подобном же положении, потому что мы еще недалеко ушли от краснокожих.

— Сжалься «ад нами, небо! — восклицала тетка Эсфирь, которая слышала из каюты весь разговор мужчин.

— Бедная Мабель, бедная Мабель! Помоги ей, Господи! — со вздохом проговорила мистрис Штанфорт, прижимая к своей груди дрожавшую дочь.

— Питер, — заговорил Амос Штанфорт, — как вы думаете, случайно ли попали сюда индейцы при переправе через озеро, или же они нарочно, ради нас прибыли сюда?

— Трудно что-нибудь утверждать, — возразил задумчиво Брасси, — но мне кажется, что они принадлежат к шайке тех отъявленных мошенников, которые утащили у нас лодку. Меня даже не удивит, если это те самые краснокожие, от которых мы едва ушли на Мауме. Времени у них было довольно, чтобы пробраться сюда. Я полагаю, что один или два лазутчика Текумзе, делая рекогносцировку островов, увидели нашу лодку, захватили ее и возвратились с добычей на Мауме, где оставались их товарищи; попросили у них помощи, чтобы напасть на нас, и, воспользовавшись вчерашней бурей и дождем, незаметно пробрались сюда. Что вы скажете на это? Основательно ли я говорю?

Слушатели удивлялись быстрому соображению охотника, который нарисовал ясную и верную картину последних событий, но молчали, видя по выражению лица Питера, что он еще не кончил говорить. Они не ошиблись; после краткой паузы лазутчик начал снова.

— Мне кажется, — сказал он, — что была бы превосходная штука, если бы нам удалось отнять снова нашу лодку у воров. У меня нет ружья, поэтому здесь, пожалуй, я совершенно бесполезен, но что скажете вы, если я поплыву к острову и посмотрю, что делают красные черти? Непременно там есть наша лодка или какая-нибудь другая, и если я в состоянии буду один увезти ее, то, конечно, и сделаю это, если же у «их есть челноки, то я, не задумываясь, воспользуюсь хотя бы одним!

— Это предприятие должен исполнить я! — вскрикнул Эдуард. — Может быть, мне удастся спасти бедную Мабель!

— Нет, нет, мой милый! — сказал лазутчик, который тотчас же начал снимать верхнее платье, а томагавк и нож заткнул за пояс, чтобы с этим оружием приступить к исполнению своего отчаянного предприятия. — Оставайтесь здесь и наблюдайте за дикими, а меня пустите, и вы увидите, я сделаю все, что в состоянии сделать человек! Я не обещаю вам непременно спасти девушку, потому что не все делается по нашему желанию, но, во всяком случае, я могу сделать больше, нежели вы: вас негодяи скорее откроют и убьют или же сожгут на костре. Еще одно слово, — прибавил он, обращаясь ко всем. — Я советую вам быть как можно осторожнее, чтобы дикари не захватили бы и вас всех. Не удаляйтесь слишком от острова, чтобы я при возвращении мог найти плот; если же вы услышите на земле крик или вой, тогда вы легко убедитесь, что меня или поймали краснокожие, или убили; тогда не старайтесь меня спасти, но заботьтесь только о сохранении своей жизни. Итак, отдадим себя на волю Божию! — заключил он свои предостережения и увещевания. — Если мы больше не увидимся и мне придется расстаться с жизнью, то скажите лазутчикам и пограничным жителям, что Питер-Дьявол умер, честно исполняя свою обязанность.

— Бог да сохранит и благословит вас! Возвращайтесь скорее и с хорошими вестями о Мабель! — вскричал Эдуард, пожимая своей дрожащей рукой железную руку охотника.

— Поручаю вас Богу, да сохранит Он вас! — прибавил скупой на слова, но добросердечный дядя Амос.

Пожав всем руки и выслушав искренние пожелания, Питер пошел спокойным и твердым шагом к тому углу плота, который обращен был к острову. Здесь он оставался несколько минут неподвижно, обратив свой взор на темную землю, видневшуюся вдали; но всюду царствовала полная тишина и незаметно было ни малейшего признака индейцев.

— Черти совещаются, как бы удобнее поймать нас, — проворчал он наконец. — Если это в самом деле так, то у старого Питера дело пойдет на лад!

С этими словами он сел на край Плота и бесшумно соскользнул в воду.

Для такого опытного пловца, как Питер, переплыть расстояние между плотом и островом было делом нескольких минут. Доплыв до густых кустов, невдалеке от места их прежней стоянки он остановился, чтобы решить, выйти ли ему сейчас на берег и пройти через остров или лучше вплавь добраться до другой стороны, где, по его мнению, должны были находиться украденная лодка или челноки индейцев.

Так как на последнее потребовалось бы гораздо больше времени, чем идти прямой дорогой вдоль острова, и к тому же тут он мог скорее открыть индейцев и выведать что-нибудь относительно их дальнейших планов, то он и решил выйти тотчас же на берег и попытать свое искусство лазутчика под зелеными сводами деревьев, где он провел большую часть своей жизни и одержал немало блистательных побед.