Кончив свою работу и при слабом свете звезд осмотрев еще раз окрестности, храбрый Питер поспешил без дальнейших замедлений на место стоянки. Он нашел своих спутников сидящими в горестном молчании вокруг огня.

Подойдя к ним, он набрал сучьев и сухого хвороста и бросил их в огонь, потом посоветовал беглецам как можно лучше высушить платья, постели, одеяла и лечь отдохнуть, чтобы следующее утро застало их бодрыми и свежими.

— Я убежден, — прибавил он, — что здесь, на острове, нет ни одного индейца и что выстрел, который вы слышали, если вы только в самом деле слышали его, потому что часто чудится то, чего боишься, — так если это действительно выстрел, то он был сделан или на воде, или на одном из близлежащих островов, и поэтому это нас не касается. Но если вы все еще беспокоитесь, то я сейчас обойду остров, а вы до моего возвращения держите ружья наготове.

Это предложение было принято с благодарностью. Питер ушел и был в отсутствии около часа, после чего он вернулся и принес известие, что все спокойно и обстоит в лучшем порядке. Затем из покрывал и из платков была сделана просторная палатка, и когда она была готова, то пришлось еще уговаривать женщин воспользоваться отдыхом, так как они отговаривались, что не смогут сомкнуть глаз всю ночь.

Но усталость взяла свое, и еще задолго до полуночи все Спали глубоким сном. Мужчины тоже прилегли около костра по совету лазутчика, который обещал держать самую бдительную стражу. Питер тихо и осторожно отыскал себе место, где он мог прислониться к древесному стволу; положил возле себя ружье и, сложив свои могучие руки, долго сидел, задумчиво глядя на огонь, пока, наконец, глаза его не стали невольно смыкаться. Он стал покачиваться направо и налево, и как он ни старался, но не мог переломить себя и вскоре задремал подобно своим товарищам, хотя не* так крепко, так что малейший шум мог разбудить его.

Ночь прошла спокойно. Едва стало рассветать, как Питер поднялся, подкрепленный своим недолгим сном, и подбросил в огонь свежих дров, что он, впрочем, сделал больше из желания облегчить прекрасной мисс (так называл он Мабель Дункан) приготовление завтрака, чем из потребности в тепле, так как день обещал быть таким же жарким, как и накануне. Шум, произведенный им при ломке и накладывании хвороста, разбудил всех спавших.

— Уже светает, Питер? — спросил Эдуард.

— Да, молодой человек, заря начинается, между вершинами деревьев небо становится светлее!

— Слава Богу, что мы провели ночь спокойно!

— Ведь я же говорил вам, что нечего опасаться, — отвечал Питер. — Вы хорошо отдохнули?

— Я по крайней мере чувствую себя как бы переродившимся, — отвечал Эдуард, осматривая остальных. И вы все, судя по вашим свежим лицам, тоже подкрепились как следует.

Он поздоровался со всеми своими и потом снова обратился к Питеру.

— А как велик этот остров? — спросил он.

— Приблизительно такой же величины, как тот, на котором мы были вчера, — отвечал лазутчик.

— Есть ли где-нибудь на нем место, откуда можно видеть весь остров, а также и окрестности?

— Не думаю, чтобы нашлось место, с которого можно было бы видеть и то, и другое, но недалеко отсюда есть холм, с вершины которого можно отлично разглядеть озеро. Хотя я часто заезжал на этот остров для ночевки, но ни разу не потрудился осмотреть хорошенько всю местность.

— Мы воспользуемся этой возвышенностью, — сказал Эдуард. — И если хотите, то пойдем оба осмотреть окрестности, а Мабель в это время займется приготовлением завтрака, — прибавил молодой человек.

Девушка, дружески улыбаясь, кивнула головой, а дядя Амос обещал охранять лагерь. Вскоре Эдуард и Питер исчезли из глаз оставшихся.

Они сначала спустились вдоль ложбины по зеленому скату в небольшую, футов в сто, долину, откуда должны были взобраться на довольно крутой холм, вершина которого была самым высоким местом на острове. День еще не вполне настал, только на востоке загорались блестящие золотистые лучи зари и словно в зеркале отражались в озере, волны которого катились теперь совершенно спокойно, как будто бы оно и не было взволновано страшным ураганом. Только с одной стороны виднелась земля; это был маленький остров, покрытый сплошь зеленой, свежей растительностью и отстоявший около полуторы мили на северо-запад.

— Я предполагаю, — сказал лазутчик Эдуарду, после того как они оба несколько минут молча любовались прекрасной картиной, представившейся их глазам. — Я предполагаю, что слышанный вами ружейный выстрел раздался с этого островка, так как ветер был прямо с той стороны.

— Итак, вы думаете, что нам нечего бояться здесь? — спросил Эдуард.

— Покамест нечего, но все-таки нам лучше поскорее убраться отсюда, потому что никак нельзя считать себя в безопасности, если знаешь, что по пятам за тобой следуют красные черти.

— Так сходите вниз! — торопил молодой Штанфорт, — Хотя здесь и не видно ничего подозрительного, но все-таки пребывание на суше гораздо опаснее, чем на воде; если индейцы и имеют челноки, то на них они никогда не догонят парусного судна. Как вы думаете, Питер?

— Конечно, я думаю то же, мой милый, и потому поспешим к лодке.

После этого разговора наши друзья возвратились назад в лагерь и рассказали о своем решении, которое было всеми одобрено.

Затем наскоро позавтракав и забрав свои пожитки, все направились к лодке. Теперь у них было легче на душе, по крайней мере они не находились под давлением мрачных предчувствий, как в прошедшую ночь, но, к несчастью, им предстояло еще новое испытание.

Лишь только приблизились они к могиле погребенного вчера Давида Штанфорта, как Эдуард, шедший впереди, вдруг вскричал:

— Боже мой, лодка исчезла!..

Лодки действительно не было. Только сильное воображение может воспроизвести ужас, охвативший сердца наших бедных путешественников. Неужели лодку унесло течением? Но берег был совершенно сух, и к тому же лодка была привязана к дереву канатом, который не поддался бы даже и сильной буре. Не была ли она похищена людьми? Это предположение было вероятнее, и беспокойство беглецов еще больше усилилось; если индейцы действительно захватили лодку, то они, конечно, знают уже и о присутствии белых на острове, и нужно ожидать, что вернутся с большими силами, чтобы напасть на ненавистных бледнолицых.

— Ясно, что наша лодка украдена дикими, — сказал Питер, осмотрев внимательно берег от того места, где стояла лодка, и до самого дерева, к которому она была привязана.

— Почему вы так решительно утверждаете это? — с беспокойством спросил Эдуард.

— Посмотрите сюда, молодой человек, — отвечал охотник, показывая на следы, оставшиеся на мягком песке, — вот отпечаток мокасин, которые были на ногах индейца.

— Но ведь у нас также мокасины, Питер?

— Да, но вы, вероятно, читаете книги, не правда ли?

— Конечно.

— Ну, если вы смотрите в книгу, то там видите знаки, по которым вы узнаете, что в ней написано, не так ли?

— Ну, конечно.

— Вот, видите ли, молодой человек, я совершенно иначе воспитан. Я не могу различить в книге черных значков, но если я вижу в лесу такой знак, как этот, то я совершенно верно могу сказать, что он означает, а этот знак говорит: «индейцы» — так же ясно, как книга, называемая «Святым Писанием», говорит о слове Божием.

— Но почему же индейцы не напали на нас тотчас же, если они были на острове?

— Должно быть, их было слишком мало, чтобы решиться на это, но все-таки не думайте, что змеиное отродье забыло нас.

— Так вы думаете, что они возвратятся назад?

— Вероятно, как только найдут поддержку.

— Тогда помоги нам, Господи! — простонал Эдуард, в первый раз обнаруживая свое отчаяние.

— Будьте мужчиной, — сказал спокойно лазутчик, — мы не можем рассчитывать на милость или немилость краснокожих дьяволов, потому что тогда наша смерть была бы неизбежна, но мы должны постараться сделать все возможное, чтобы защититься от них.