— Что вы скажете теперь? — лениво осведомился он.

Бергсон задумался. С этим паролем он сам шел к Ридашеву. Значит, незнакомец — это человек Хенгенау. Но тогда какого дьявола он затеял весь этот маскарад? Для чего разговоры о слежке? И откуда этому типу известен он, Бергсон? Хотя… Хенгенау мог его предупредить… И вот теперь этот тип пришел, чтобы передать Бергсону ту штуку, о которой говорил старик. Или затем, чтобы сказать Бергсону, что Хенгенау ему не доверяет больше. Довела двойная игра.

— Кто вы? — хрипло спросил он. — Какого дьявола вам надо?

— За добро полагается платить, Бергсон, — жестко сказал незнакомец. — Чеком на предъявителя. Вам придется принять эти условия. Печально, но я не уполномочен беседовать на душещипательные темы. Поэтому будем говорить только о деле. В Чека, как я уже сообщил вам, намыливают веревку. Не сегодня-завтра петлю накинут на вашу шею. В Советах с военными преступниками не церемонятся…

— У них нет доказательств…

— Есть, Бергсон. Вспомните Гамбург. Вспомните некоего небезызвестного вам профессора… Транспорт с необычным грузом. Массовый расстрел заключенных на Амазонке. Одного этого хватит за глаза.

— Дьявол! — прошептал Бергсон. — Что же делать?

— Немедленно исчезнуть. Во всяком случае, попытаться. Я не заинтересован, чтобы вы выболтали про беклемишевское наследство. Кстати, Чека уже навострило уши. Два убийства — это, согласитесь, многовато.

— Убийства? — удивился Бергсон.

— Не ломайте дурака, — рассердился незнакомец.

— Честное слово, — сказал Бергсон. — Хенгенау так все затемнил, что я фактически был не у дел. О каких убийствах вы говорите?

Генерал зажег потухшую сигарету, затянулся и задумался. Потом поднял глаза на Диомидова, сказал:

— Можем мы его теперь арестовать? — И, не дожидаясь ответа, добавил, вздохнув: — Жаль. Очень жаль. Такая сволочь уплывает между пальцев.

— Он свое получит, — усмехнулся Диомидов. — Босс у него серьезный…

— Это так, — согласился генерал. — Но жаль! Ей-богу. А насчет ушей у вас здорово вышло. Кстати, для чего вы припутали эти уши? Я не понял.

— Для убедительности, — засмеялся Диомидов. — И потом, нужно же было о чем-то говорить. Я намеренно затягивал беседу. К тому моменту, когда на свет появилась пресловутая черная картонка, он был почти готов. Правда, и мне пришлось попотеть. Сначала он считал, что я его провоцирую. На всякий случай я брякнул про «приносящего жертву». Помните, в дневниках Беклемишева эта молитва попадалась. Откровенно говоря, я даже не думал, что попаду в цель. Ему, оказывается, известна эта молитва. Бергсон услышал ее в храме от одного старого индейца, когда Хенгенау готовил беклемишевскую акцию. Все это он выложил мне, когда поверил, что я человек Хенгенау.

— Да, да, — кивнул генерал. — Давайте-ка подумаем вот над чем. Выходит, что эта самая «Маугли» с ее обезьяньим апофеозом и беклемишевское дело — разные вещи?

— Бергсон полагает, что это так. Он плохо осведомлен. Между прочим, он удивился, когда узнал из газет, что обезьяны вырвались на свободу. И до сих пор не понимает, что это: несчастная случайность или какой-то хитрый ход Хенгенау. А босс сообщил Бергсону, что Хенгенау мертв. Я, разумеется, не стал опровергать эту версию.

— Это возможно в общем-то, — согласился генерал.

— Вполне, — сказал Диомидов. — Но главное — теперь мы знаем, что произошло с Бергсоном.

— А вы, я смотрю, оптимистично настроены.

— Да как сказать, — откликнулся Диомидов. — Туман еще не рассеялся. Но кое-что стало ясным. Я до, волен, что наши предположения подтвердились.

— Это вы насчет Ридашева? — осведомился генерал.

— Да, Бергсон шел к нему в полной уверенности, что это именно и есть эмиссар Хенгенау. Но почему Дирксен допустил такую грубейшую оплошность?

— А он ее не допускал, — задумчиво произнес генерал. — Это слишком груб©, чтобы быть оплошностью. Дирксен и в мыслях не держит, что схватил пустоту.

— Возможно, — согласился Диомидов. — Хотя вопрос и не снимается.

— А вы надеетесь найти ответ на него в биографии писателя Ридашева. Так я понимаю?

— Я ее наизусть выучил, — сказал Диомидов. — Нужны подробности. Меня занимают, в частности, детали побега Ридашева из Треблинки. Кроме него, никто этого рассказать не может. А обстоятельства сейчас сложились так, что поговорить с ним невозможно. Пока мы не найдем подлинного убийцу Беклемишева, Ридашев не должен ничего знать. Кто знает, что еще придет в голову Дирксену, когда он узнает о неудаче Бергсона. Ведь тот ни словом не обмолвится о разговоре со мной. Возможно, что Дирксен повторит попытку. А мы еще кое-что выясним. Кстати, я почти не сомневаюсь, что сейчас эмиссар Хенгенау оказался в полной изоляции.

— Ну что ж, — согласился генерал. — Будем держать курс на изоляцию этого эмиссара. Это разумно при всех условиях. А в Бергсоне вы уверены?

— Он дрожит за свою шкуру. Когда я сообщил ему о том, с кем он имеет дело, надо было посмотреть на его лицо. На нем отразился такой сложный комплекс переживаний, что я стал опасаться, не хватил бы его инфаркт. Завтра-послезавтра он задаст лататы. И надо полагать, что до той минуты, пока до него доберется босс, пройдет достаточно времени. Одним словом, на Бергсоне можно поставить точку. Мавр сделал свое дело…

Генерал взглянул на часы.

— Что-то долго молчит Беркутов. Меня, признаться, беспокоит, не наврал ли вам этот мавр номер телефона.

— Не думаю. В тот момент он еще считал, что разговаривает с человеком от Хенгенау.

И генерал и Диомидов с нетерпением ждали беркутовского звонка. Майору было поручено возможно быстрее уточнить, где установлен телефон, номер которого сообщил Диомидову Бергсон. Это был номер, данный Бергсону профессором Хенгенау. Это было первое звено цепи, потянув за которое Диомидов надеялся распутать наконец клубок таинственного дела. Идя на разговор с Бергсоном, Диомидов почти не сомневался, что ему удастся ухватиться за кончик нити. Действительность даже превзошла ожидания. Бергсон выболтал все, что знал. Тайна происхождения фиолетовых обезьян перестала быть тайной. Правда, Бергсон не был посвящен в суть экспериментов Хенгенау. Но даже из его туманных показаний можно было уже делать кое-какие выводы. Стала яснее и история с тростью. Когда Бергсон рассказал о храме в сельве, жертвенном камне и статуе кошкочеловека с поднятой рукой, Диомидов понял, что держал в этой руке кошкочеловек ту самую трость, которую Беклемишев привез с берегов Амазонки. Трость была скипетром. Этот скипетр в руки Бога вложили предки индейцев, встреченных Беклемишевым. Скипетр обладал некими чудесными свойствами, которые проявлялись в моменты жертвоприношений. «Приносящий жертву» уподоблялся Богу. Непонятно было, каким образом. Зато поднималась завеса над поведением эмиссара Хенгенау. Убив Беклемишева, он привел в действие механизм скипетра. Возможно, он испугался, когда в саду образовалась яма и столб серебряного света поднялся над Сосенском. Вернулся он в беклемишевский сад на другую ночь. Без помех вскрыл замок на калитке и унес уже безопасный прибор из тайника, где хранил его хозяин. Милиционер, сидевший на крылечке дома Беклемишева, не мог его видеть. В Москве на глаза эмиссару попался вор. Появилась возможность проверить действие странной штуки в относительно спокойной обстановке. И он берет вора с собой в лес. Неожиданное появление Зои путает карты. Стрелять в нее он опасается: ему еще не все ясно насчет свойств трости. Но, удрав из леса, он не торопится вручить скипетр Бергсону. Он понимает, что наломал дров, и затаивается. А возможно, он заметил, что за Бергсоном наблюдают.

Диомидов рассуждал вслух. Генерал внимательно слушал и кивал головой, время от времени взглядывая на часы. Наконец он поднял трубку. Диомидов услышал, что он вызывает Беркутова.

Через две минуты тот вошел в кабинет. Генерал строго посмотрел на майора.

— Долгонько, товарищ Беркутов, — буркнул он.

— Виноват, — сказал майор. — Но пришлось проверять. Дело в том, что этот телефон… — Он замялся, подыскивая слова. — Словом, это телефон того музея, где хранились рукописи Беклемишева.