Да, Барроу был действительно задушен. Гард многое повидал на своем веку, но вид убитого вызвал у него неприятный озноб: у комиссара создалось впечатление, что сумасшедший Барроу прозрел именно в тот момент, когда его душили! В глазах не было прежней бессмысленности и непонимания, они спокойно и мудро глядели в бесконечность, а губы, брови и все лицо выражали такое презрение к смерти и такое понимание своей обреченности, что прямо жуть брала. Бывший гангстер-моряк не только не сопротивлялся чьим-то рукам, душившим его фиолетовыми подтяжками, но с облегчением и спокойствием йогов принял смерть, словно избавление от чего-то непомерно тяжелого, что он нес так долго на своих плечах.
Следов убийца не оставил. Дело было сделано чисто, на высоком профессиональном уровне. На металлических предметах, на стекле, на полированных частях мебели, короче говоря, где только могли остаться отпечатки пальцев, они принадлежали двум людям: самому Барроу и, вероятно, его служанке мисс Флейшбот. У Гарда даже мелькнула дерзкая мысль: уж не старуха ли прикончила идиота, сама взбесившаяся от его пасьянсов и этого «Не… надо…»?
Но карты! Комиссар взял эксперта за локоть и глазами показал на стол, и даже Симпсон, а это был именно он, заметил, что карты что-то изображают, то ли чей-то профиль, то ли контуры какого-то фантастического животного.
— Не слон ли, господин комиссар? — сказал Симпсон.
— Нет, здесь буквы. Смотрите — это «Р», а это «Б». «РБ»! Что бы они значили, как вы думаете, Симпсон?
— Если «Б» — Барроу, то он Мэтьюз, а не "Р"…
— Спросить бы у Флейшбот… — сказал Гард.
Но старуха исчезла, будто ее вовсе не было. Свидетели, состоящие в основном из соседей, ничего существенного рассказать не могли: они не видели ни входящих в дом, ни выходящих из него посторонних людей. А вот Флейшбот в свое обычное время поплелась в мясную лавку, — правда, хозяин лавки заявил, что она у него сегодня не была. Никакого шума со стороны виллы, кроме обычных собачьих голосов, никто не слышал, вернулась ли в дом мисс Флейшбот, никто не заметил, да и с какой стати следить за ней, если по уму она в последнее время мало чем отличалась от бедного Мэтьюза Барроу, царствие ему небесное, вот был когда-то джентльмен!
Труп обнаружили случайно, как и бывало часто в подобных случаях: зеленщик, которому Флейшбот постоянно делала заказы, явился к вечеру с салатом и брюссельской капустой, однако служанка господина Барроу на его зов почему-то не вышла. Тогда он, кряхтя и чертыхаясь, сам поднялся по скрипучей лестнице с корзиной в руках, говоря изредка: «Мисс Флейшбот, черт побери! Мисс Флейшбот!», пока не добрался до комнаты Барроу.
Исчезновение старухи чрезвычайно обеспокоило Гарда. Немедленно запрошенный по телефону ЦИЦ характеризовал Флейшбот как служанку мистера Барроу, выдал дату ее рождения и на этом умолк, что свидетельствовало о малом интересе к ней со стороны полицейского ведомства. Однако Гард не мог исключить и того, что Флейшбот была сотрудницей «Фирмы Приключений», специально приставленной к Барроу, и что после визита комиссара к Дорону ее тоже нельзя было оставлять в поле зрения полиции. Старуху, возможно, где-то укрыли, если не убрали, всякое могло быть, а без нее Барроу все равно не мог бы физически существовать, вот и придушили его на прощанье, чтобы «не мучился». Кстати, уж не сама ли «мисс» выполнила этот приказ?
С улицы Иностранных моряков комиссар решил ехать не домой, а сразу в управление. Барроу и Карне — всего лишь начало, надо ожидать продолжения, и лучше всего это делать у пульта дежурного по городу, тем более что надвигалась ночь. Нет, неуютно было Гарду в роли пассивного наблюдателя происходящего, но что он мог поделать, если пока не ухватил системы убийств, а потому не мог вычислить и предсказать дальнейшие ходы Дорона, без чего, естественно, не мог и предотвратить преступления. Ему ясно было одно: генерал чистит свои конюшни, убирая потенциальных свидетелей. Кто они? Где живут, где работают? Быть может, следующие на очереди у Дорона сотрудники «Фирмы Приключений», тем более что он с самого начала рискнул не какой-нибудь рядовой «стрекозой», а самим управляющим Хартоном? Возможно. Если возможно, то необходимо немедленно засадить Таратуру за список работников фирмы, выяснить их наличие, а затем организовать… как лучше выразиться: их охрану или слежку за ними? "Но скорее всего, — думал Гард, — убирали не сотрудников, а клиентов фирмы, причем не таких, как Фред Честер, которые, не выходя из кабинета управляющего, испытали невинные приключения, а таких, как Мэтьюз Барроу, то есть побывавших в глубине, в подводной части айсберга и вынырнувших «оттуда».
Но если так, если Луи Карне полагать в одном списке с Барроу, он тоже, выходит, в свое время купил приключение без гарантии и ему тоже сохранили жизнь, которой теперь лишили? Но почему в таком случае Карне не значится в списках клиентов фирмы и его нет, да и не было, в составе молодцов Фреза и Гауснера?
Стоп! Гард даже резко затормозил и остановился посередине улицы, как будто движение «мерседеса» могло сбить его с неожиданно интересной мысли. А что, если предположить… Что, если Луи Карне все же один из девятнадцати? Мертвец, оживший под чужой фамилией, с чужими документами, с другим лицом и даже расставшийся с отпечатками пальцев?!
Прелюбопытно…
Кто там гудит сзади? Гард медленно тронул машину. Стало быть, Луи Карне, в прошлом гангстер, покупает у фирмы приключение без гарантии, а на самом деле — другую «чистую» жизнь. Да за это, откровенно говоря, не жаль заплатить! Есть тут логика? Есть. Вот он, секрет фирмы! Гард удовлетворенно засмеялся, но тут же прервал смех, подумав, что именно с таких проявлений, вероятно, и начинается помешательство, когда человек смеется наедине с собой, а затем, чего доброго, начинает сам с собой разговаривать вслух, уверенный в том, что имеет дело с прекрасным собеседником.
Надо ждать! — такова главная тактика на ближайшую ночь. Листочки уже есть, будут и ягодки. И временная пассивность комиссара полиции с лихвой компенсируется потом его утроенной активностью.
В оперативном зале Гарда уже ждал вызванный им прямо из машины по рации инспектор Таратура. «Интересно, если бы он схватился с Дитрихом, то чем бы закончилась схватка?» — некстати и мельком подумал Гард. Но тут на пульте в районе порта вспыхнула красная лампочка тревоги, и динамик хрипло проговорил:
— Господин комиссар, тут придавили одного! Машиной!
— Как придавили? — спросил дежуривший Робертсон. — Он жив?
— Да нет, вроде кончился… Треснули «кадиллаком», и с приветом, ни номера, ни цвета, а меня позвали, когда этот уже ни бум-бум…
— Что за рапорт?! — вспылил Робертсон. — Доложите по форме и без дурацких «бум-бумов»!
— Докладывает сержант Майлс, господин комиссар, извините, это я от волнения, — прохрипел динамик. — Понимаете, его прижали передним бампером к каменному забору порта и давили, пока он не кончился. Документы у него на имя Жака Бартона. По виду — лет сорок. Тут темно, я почти ничего не вижу…
— Так возьмите фонарь! — вмешался Гард, заражаясь раздражением комиссара Робертсона. — Что за тупость такая, Майлс? Гард говорит. Посмотрите на кончики пальцев погибшего. Видите их?
— Вроде вижу, господин комиссар.
— Розовые?
— Как вы сказали?
— Я говорю, подушки у каждого пальца розовые?
— Вроде розовые…
— Почему «вроде»? — взревел, не выдержав, Робертсон. — Вы что, Майлс, дальтоник?
— Как вы сказали, господин комиссар?
— Ладно, — тихо произнес Гард, обращаясь к Робертсону, — его уже не переделаешь. Пусть внимательно стережет труп, ему и этого хватит. Таратура, жмите туда со скоростью ракеты, осмотрите там все вокруг…
Через десять минут ЦИЦ выдал справку о Жаке Бартоне: коммивояжер, не женат, проживает в отеле «Холостяк» вот уже два с половиной года, шепелявит, в списке подозрительных личностей не значится, прежняя жизнь неизвестна. Короче говоря, снова человек «без биографии», снова появился в городе не более чем три года назад и снова с прооперированными пальцами. Жгучее подозрение Гарда начинало подтверждаться: уже трое из злополучного списка девятнадцати гангстеров! Неясно только, кем были Карне и Бартон в той жизни, какие имели фамилии и в чьих «бригадах» находились — Гауснера или Ивона Фреза.
