Инженер-майор вооружился этим прибором и сразу же направился к Уилкинсу. Он вышел улыбаясь.

— Ничего нет, — сказал он.

— Я так и знал. Ошибочка, господин доктор, — съязвил полковник.

К вечеру Уилкинсу стало хуже. Врач-лейтенант не отходил от него ни на шаг, следя за температурой и пульсом. Нас к товарищу не пускали. Всех, кто жил с Уилкинсом в одной палатке, разместили по другим, оставив его одного.

После отбоя мы долго не могли заснуть, думая, что же случилось с Уилкинсом и что это за проклятое место.

Перед сном я слышал, как мимо нашей палатки прошли Виллард и Хукc. Лейтенант сказал:

— У меня нет никаких сомнений. У него лейкемия.

Что ответил капитан, я не расслышал.

Уилкинса через день увезли на вертолете куда-то в госпиталь, а еще через день заболел рядовой Скарт.

Когда после осмотра лейтенант Виллард сообщил полковнику Брейди, что это «тот же самый случай», полковник плюнул и громко выругался.

— Возьмите аппаратуру и обшарьте все как следует.

Лейтенант и инженер-майор, вооруженные индикаторами на длинных шестах, медленно бродили по территории. Затем они проверили радиоактивность во всех палатках.

— Ничего. Чисто, — растерянно докладывал полковнику майор.

— Вы что-то крутите, лейтенант, — грозно сказал Брейди, обращаясь к врачу. — Это не лейкемия.

— Хорошо, я сделаю анализ крови.

Копая землю, мы наблюдали за палаткой Вилларда, пытаясь по внешнему виду лейтенанта угадать, что дал анализ.

Лейтенант вышел мрачный и сосредоточенный. Посмотрев на предметное стекло, он ушел к офицерской палатке. После этого появился полковник и снова передал радисту Смиту бумажку с цифрами. Капитан Хукc, наш командир, построил нас в шеренгу.

— Сейчас вас проверят на радиоактивность, — сказал он насупившись.

Мы удивленно переглянулись. Вышел майор и, проходя вдоль строя со своим щупом, принялся обводить нас индикатором с головы до ног.

Радиоактивность обнаружена не была. Перед тем, как распустить строй, Хукc сказал:

— Приказываю, воду из родников не пить, ягоды не собирать, фрукты с деревьев тоже. Есть только то, что мы привезли с собой.

В этот день зоболело еще двое: рядовой Бруммер и радист Смит. В роте началась паника. Смита под руки подвели к рации. Передав в эфир шифровку, он упал в обморок. Через три часа прилетел вертолет с новым радистом. Мы не спали всю ночь, громко разговаривая и проклиная тех, кто нас сюда привез.

Утром полковник перед строем произнес длинную речь:

— Солдаты. Несмотря на всю сложность обстановки, вы должны соблюдать спокойствие духа. Командование разберется, в чем дело. Мне нечего от вас скрывать. Мы имеем уже четыре случая лучевой болезни. У нас есть подозрение, что это дело рук коварного врага. Мы не можем нигде обнаружить радиоактивности, и тем не менее она существует.

В этот момент новый радист подал полковнику шифровку.

— Вот видите, я говорил вам правду. После вскрытия в госпитале у рядового Уилrсинса следов радиоактивности не обнаружено…

— Рядовой Уилкинс умер?? — ахнул весь строй.

Полковник осознал свой промах.

— Да, — хрипло произнес он, — да спасет бог душу рядового Уилкинса. Слушайте, солдаты, дальше. Если радиоактивность не обнаруживается в организме и ее нет на территории, а также в пище и в воде, значит это — гамма-радиоактивность. Кто-то вас облучает гамма-лучами. Кто-то проникает в наш лагерь и совершает диверсию. Кто-то хочет подорвать нашу обороноспособность. Поэтому от вас требуется бдительность. Нужно выставить посты. Нужно тщательно осмотреть местность вокруг. Нужно следить друг за другом. Да, да, солдаты, не удивляйтесь. Может быть, этот коварный враг находится среди нас, стоит сейчас рядом с вами и смотрит мне в глаза. Но мы раскроем его. Мы узнаем все. За работу, солдаты. Родина вас благословляет, да поможет вам бог.

После этой речи полковника мы стали подозрительно смотреть друг на друга. Среди нас был рядовой Риббон, который всегда ходил, опустив голову вниз. Он никому не мог смотреть прямо в глаза. Почему-то все решили, что диверсант — он, хотя никаких доказательств не было.

Перед вечерней поверкой долговязый Дик ударил Риббона кулаком по лицу. А ночью Риббон стал бредить. Он тоже заболел.

Утром вертолет увез всех больных в госпиталь, а мы бродили по кустарникам, лазали по деревьям, шарили за камнями, разыскивая диверсанта или скрытые запасы радиоактивного вещества. Инженер-майор бегал от одного солдата к другому и все спрашивал:

— Ну, как? Черт возьми, а ведь где-то этот цезий-137 лежит.

Долговязый Дик, самый умный из нас, сказал, что радиоактивный цезий испускает смертоносные гамма-лучи, которые не задерживаются в организме.

Вечером капитан Хуке выделил пять пар солдат для патрулирования территории. Кроме того, в каждой палатке был поставлен дежурный. Но этого можно было и не делать. Мы все равно не спали. Каждый ждал, что вот-вот протянется чья-то рука и облучит его этими проклятыми гамма-лучами из цезия.

Никакой руки не появлялось, и когда уже стало совсем светло, мы в изнеможении заснули.

В это утро не было побудки. Мы встали, когда солнце было высоко. Когда мы подошли к офицерской палатке нам сообщили, что заболел лейтенант Виллард, наш врач.

Среди нас начался ропот.

— К черту это место! Везите нас туда, откуда привезли! Какого дьявола мы здесь торчим? Нас специально привезли сюда, чтобы отправить на тот свет. У нас есть жены и дети.

Вышел наш командир, капитан Хукc. Он был бледным, не то от бессонницы, не то от страха.

— Успокойтесь, солдаты. Все это рано или поздно выяснится. Совершенно ясно — это диверсия. Тонкая и коварная.

После этого мы снова лазили по горам, по деревьям, по кустарникам, снова проверялись на радиоактивность, снова подозрительно смотрели друг на друга и все безрезультатно.

— Нужно проверить наших офицеров, — вдруг сказал кто-то. — Почему мы должны думать, что диверсант среди нас?

Идея всем понравилась, и мы отправили к офицерам делегацию.

Когда полковник Брейди ее выгнал, все мы грозно столпились возле офицерской палатки и стали кричать:

— Выходите, полковник! Нам нужно доказательство, что ни вы, ни капитан Хукc, ни майор не диверсанты. Мы не хотим умирать с мыслью, что негодяй среди нас.

Наконец офицеры вышли, и их также ощупали счетчиком. Затем проверили их палатку. Радиоактивности не было.

В эту ночь скончался лейтенант Виллард. Его тело увезли вертолетом на следующий день. После этого заболевания прекратились. Мы решили, что диверсантом был Виллард. Мы были довольны, что он умер. «Туда ему и дорога, негодяю».

После смерти Вилларда в лагере началась нормальная жизнь. Мы копали землю и равняли ее катками. Мы разгрузили два автопоезда с цементом и стали заливать площадку. Полковник, майор, капитан и все остальные были веселыми и радостными. Нам обещали отпуск домой, когда окончатся работы. Мы работали, как черти. Но когда мы начали устанавливать металлическую арматуру, упал в обморок рядовой Седерс. Через пять минут то же случилось и с долговязым Диком. Новый врач установил у них лучевую болезнь. Все начиналось сначала.

Мы снова прочесали всю территорию.

— Нас облучают с неба, — сказал кто-то. — С высотных самолетов при помощи специальных прожекторов.

Мы с ужасом задрали головы, всматриваясь в ослепительно голубое безоблачное небо. Неужели смерть оттуда? Мы бросились в лес и прижались к деревьям, как будто бы это могло нас спасти от облучения. Всякая работа на территории прекратилась. К офицерам была направлена делегация с требованием увезти нас с этого дьявольского места. Делегация вернулась в панике.

— Заболел полковник Брейди.

Это переполнило чашу. Мы помчались к офицерской палатке и, забыв о дисциплине, ворвались внутрь. Полковник, бледный и трясущийся, бормотал:

— Диверсия… Страшная диверсия… Передайте в центр… Диверсия… Срочно комиссию для расследования… Диверсия…