Сукин сын…
– Сворачивай! – скомандовал я Михеичу.
Я решил взять себе во временную охрану Михеича и Влада. Первый мог выполнять не только функции сторожевого пса, но и кое-что посерьезней, а у второго за плечами была жестокая кровавая война, в которой он не отсиживался в тылу.
Как-то Влад показал мне свою фотку при всех регалиях, и я лишь укрепился в своем мнении об этом всегда хладнокровном молчуне – орденов и медалей у него было чуть меньше, чем у меня.
– Куда? – спросил растерянно Михеич, однако мигом свернул именно в тот переулок, который нужно; что значит опыт и интуиция бывалого оперативника.
Я назвал адрес. Михеич кивнул и добавил газу.
Я посмотрел на Влада. Он сидел, как изваяние – будто врос в переднее сидение, рядом с Михеичем. Можно было подумать, что он дремлет или медитирует.
Но это было не так. В любой момент Влад мог взорваться как атомная бомба. Как-то мне довелось наблюдать его в действии.
Это было зрелище…
Мне очень не хотелось бы с ним бодаться не в тренировочном процессе, а взаправду. Влад был из тех людей, кого сначала нужно положить, а потом убить, потому что зубами он ноги врагу перегрызет.
На входе в фитнес-клуб меня остановил уже знакомый охранник, детинушка с лицом кастрированного евнуха – толстым, щекастым и немножко бабьим.
– Нельзя! – сказал он безапелляционно.
– Почему? У вас что сегодня, женский день?
– Вы не наш клиент.
– Понятно… Значит, ты узнал меня?
– Узнал. Ну и что? Не положено.
– И то верно. Вдруг я какой-нибудь извращенец или садист. У вас ведь тут одни благородные рыцари собираются. Ладно, не будем разводить базар-вокзал. Вызови мне Ксану.
– Нельзя. Только в перерыв. У нас с эти строго.
– Блин! Вот заладил – нельзя, не положено… Тогда позови своего шефа. С тобой, я вижу, не договориться.
– Шеф в отъезде.
– Ты не оставляешь мне выбора…
С этими словами я сделал молниеносный захват его руки с переводом на болевой прием. Парень было дернулся, но тут же взвыл от боли.
– Влад! – позвал я своего подчиненного, который, стоя возле машины, наблюдал за сценкой у входа в фитнес-клуб с холодным безразличием. – Поди сюда. Посторожи вместе с этим парнишкой норку. А то он немного не в себе и буровит фиг знает что.
– Ы-ы… – простонал бедный малый, покрасневший, как вареный рак.
Он стоял в позе согбенного богомольца, боясь шевельнуться. Еще бы – прием был не милицейский, щадящий, а из разряда боевых. Мне стоило лишь слегка дожать кисть его правой руки, и от костей осталось бы одно крошево.
Влад ловко перехватил руку охранника, завел внутрь здания, усадил на стул и бесстрастно сказал:
– Сиди тихо. Дернешься – урою.
Уставившись на Влада, как кролик на удава, бедный парнишка в ответ молча кивнул и принялся массировать совсем онемевшую правицу. А я тем временем уже поднимался по лестнице на второй этаж, где находились массажные кабинеты.
– Ста-ас… – Ксана обалдела от моего внезапного появления.
Она как раз закончила массаж какой-то изрядно увядшей дамочки и мыла руки, дожидаясь пока та оденется. Я поманил ее пальцем и тихо прикрыл дверь в массажный кабинет.
Ксана пулей выскочила в коридор. Ее так и подмывало броситься в избытке чувств мне на шею, но она все-таки сдержала свой радостный порыв.
– Я думала, что никогда больше тебя не увижу, – сказала она со страстным придыханием. – Хотя бы позвонил…
– Дела, малышка, – ответил я с умным видом. – Я в них просто утонул. Вот заехал… навестить. – И поторопился добавить: – Ненадолго.
– Да и мне недосуг разговаривать… – Она посмотрела на свои наручные часики. – Через пять минут у меня будет новый клиент. Может, вечером?…
Хотел бы, дорогая, обнадежить тебя, но не могу. Кто знает, где я буду вечером? При такой работе, как у меня, вариантов достаточно – от мягкой постели до жесткого деревянного макинтоша.
– Только не сегодня. И не завтра, – предупредил я ее второй вопрос. – Думаю, за недельку – максимум! – мы управимся. И тогда – гад буду! – брошу все, и мы махнем на юга. Как ты смотришь на это?
– Ой! Я двумя руками «за»!
– И я об этом. А пока у меня есть к тебе одно дельце…
– Ну вот… – Счастливая улыбка Ксаны завяла прямо на глазах. – Я так и знала…
– Вот такой я негодяй… – Я обнял ее и на секунду сильно прижал к своей груди. – Все время ищу в наших с тобой отношениях какую-то личную выгоду. Прости подлеца. Я исправлюсь.
– Точно?
– Зуб даю.
– Вот другому бы не поверила, а тебе почему-то верю.
– Потому что я положительный. Где меня положишь, там я и буду лежать.
Ксана рассмеялась зовущим грудным смехом и сказала:
– Тогда ты просто лентяй и лежебока.
– Есть такой грех. Почти все мужчины выросли из колыбели Обломова. Такая у них планида.
– Нужно за тебя серьезно взяться.
– Возьмись. Буду не просто рад, а счастлив.
– Умеешь ты девушек уговаривать. Почти как Дон Жуан. А с виду не скажешь.
– Я хорошо маскируюсь. Притворяюсь невзрачным, тихим, смирным и застенчивым, а потом налетаю, как горный орел на добычу, – и привет, пыльца невинности уже на моих губах.
Ксана снова заулыбалась, а потом спросила уже серьезным тоном:
– Так что там за дельце? Давай в темпе, а то мне перепадет на орехи за решение личных проблем в рабочее время.
– У тебя есть знакомые во втором роддоме? Это тот, который по улице Серова.
– Вот те раз… – Ксана нахмурилась. – Неужели какая-то из твоих подруг вознамерилась рожать?
– Рожала. Где-то двадцать семь лет назад.
– Ну ты даешь… Это же сколько тогда тебе было лет?
– По этим делам я вундеркинд. Ладно, все это шутки, а мне нужна протекция. Хорошо бы найти сотрудников роддома, которые работали там с начала восьмидесятых. Возможно, у тебя есть там знакомые, которые помогли бы мне в этом вопросе.
– В общем, есть… Ну, не знаю…
– Что тебя смущает?
– Там работает нянечкой баба Нюра. Я у нее когда-то комнату снимала. Она строгая, но добрая. Ей уже неизвестно сколько стукнуло. Говорят, что она работала в этом роддоме еще до войны, как только его построили. Но, может, врут. А сама баба Нюра на эту тему никогда не распространяется. Разговоры о возрасте ее просто бесят. Она говорит, что человеку сколько лет, на столько он выглядит.
– Она что, под молодуху шарит?
– Вовсе нет. Просто баба Нюра шустрая как веник. Она в прорубь зимой ныряет. «Моржиха» со стажем. Если судить по ее лицу, то бабе Нюре можно дать лет шестьдесят-шестьдесят пять. Хотя она, конечно же, старше…
Бабу Нюру я нашел быстро. Вернее, она сама на меня наткнулась. Я узнал ее сразу. Баба Нюра тащила перед собой целый ворох постельного белья, и когда я нечаянно оказался на ее пути, она тут же меня обругала:
– Ходют тут, ходют… Покоя от вас нету. Чавой зенки-то вылупил? Не мечи икру, родит твоя жонка, куды денетси. Бабы народ крепкий, не то, что мужики. Хорошо хоть цветы не принес… Нельзя им этого. Передачи принимают внизу. Зачем сюды забрел? Иди, иди, милай, иди по холодочку. Врач увидит, неприятность тебе будеть.
– Баба Нюра, я пришел к вам.
– Чавой? Али я ослышалась? Мы вроде не знакомы…
– Значит, познакомимся. Меня прислала к вам Ксана. Помните такую?
– Помню. Я еще при здравой памяти. Хорошая девочка. Но уж больно доверчивая… – Баба Нюра окинула меня с головы до ног скептическим взглядом. – Зачем пришел?
– Во-первых, передать гостинец… – Я всучил бабе Нюре пакет с большой коробкой конфет – по рассказу Ксаны, старушка была сластеной; конечно же, конфеты я купил сам. – А во-вторых, мне нужно кое о чем вас расспросить.
– За гостинец благодарствуем… – Баба Нюра не выдержала и заглянула в пакет, после чего сразу подобрела. – Ходи за мной…
Мы спустились на первый этаж, а затем в полуподвальное помещение, где у нее была, как оказалось, вполне приличная каптерка. Усадив меня на хлипкий стул – я решил не очень на него полагаться, и больше держался на согнутых и напружиненных ногах, нежели сидел – она присела напротив, надела круглые очки в роговой оправе и спросила:
