Идеальным местом для этого оказалось московское метро. Для работы Г.Н.Флеров и К.А.Петржак облюбовали служебное помещение на станции «Динамо». В начале 1940 г. они послали краткое сообщение о самопроизвольном делении урана в американский журнал.
Письмо их опубликовали, но странно, никаких откликов на него не было. Совсем недавно страницы физических журналов заливал поток статей по урановой проблеме, а сейчас вдруг об этом — полное молчание. В отношении Европы это было бы ещё объяснимо — война, не до того; но почему полностью прекратились такие публикации в Америке?
О самоцензуре ведущих физиков в Америке советским учёным ничего не было известно, но такая ситуация их, конечно, насторожила. Не имея связи с зарубежными учёными, физики в Советском Союзе пришли вполне самостоятельно к заключению о возможности создания нового оружия фантастической разрушительной силы. Академик Н.Н.Семёнов написал об этом письмо в Наркомат тяжёлой промышленности. Но вскоре настала пора, когда об этом нечего было и думать: грозный, неумолимый и жестокий враг топтал советскую землю. Физики занялись безотлагательными проблемами: обработкой кораблей для защиты их от магнитных мин, радиолокацией, танковой бронёй, просто пошли в ополчение.
Оборудование Ленинградского физического института было эвакуировано в Казань и лежало там в ящиках нераспечатанным. После успешного наступления наших войск под Москвой Г.Н.Флеров выехал в Казань для встречи с Курчатовым, но тот ещё не вернулся с юга. Тогда Флеров выступил с докладом перед Иоффе, Капицей и другими физиками, в котором обрисовал постановку опытов, необходимых, по его мнению, для изучения «динамитных» цепных реакций. Всего этого сделать в обстановке того времени было почти невозможно, но Флеров продолжал хлопотать, писать письма Иоффе, Курчатову и другим учёным; поскольку в американской печати по-прежнему избегали каких-либо упоминаний об уране, это лишь укрепляло его в необходимости самых срочных действий.
В мае 1942 г. Флеров написал письмо в Государственный Комитет Обороны, указывая на необходимость срочно «делать урановую бомбу». В правительстве уже имелась информация о том, что как в США, так и в Германии в условиях сверхсекретности ведутся работы во созданию сверхмощного оружия. А.Ф.Иоффе, В.И.Вернадский, В.Г.Хлопин и П.Л.Капица были вызваны в Москву для обсуждения полученной информации и определения возможности проведения работ по созданию атомной бомбы в СССР. Затем по совету Иоффе в Москву вызвали Курчатова и предложили ему возглавить такие работы. Он приступил к порученному делу с исключительной энергией. Летом того же года в Казани Флеров продолжил прерванные ранее эксперименты по исследованию размножения нейтронов. Никто не знал тогда, что в Этнографическом музее под чучелами производится сборка сложнейшей физической аппаратуры.
В феврале 1943 г. Курчатов и его соратники по урановой проблеме прочно обосновались в Москве и развернули широкомасштабные эксперименты. Одна за другой следовали победы на фронте, и параллельно этому ускоренными темпами продвигались к решению поставленной задачи советские учёные. Им было несравненно труднее, чем американским физикам: на территории США не было военных действий, не было разрушений, они располагали мощнейшей промышленностью и опирались на добровольные услуги ведущих теоретиков мира, эмигрировавших из Европы.
Когда Трумэн сделал на Потсдамской конференции намёк на имеющееся в его распоряжении сверхмощное оружие, в Советском Союзе были уже на подступах к овладению им. Не всё, конечно, шло гладко, было много затруднений, но они с успехом преодолевались. В урановом реакторе, или «котле», как его тогда называли, предполагалось использовать графит для замедления нейтронов. Лаборатория Курчатова предъявила такие технические требования на чистоту графита, что исполнители только руками развели. Но иначе было нельзя: малейшая примесь остановила бы цепную реакцию. И объяснить, зачем им нужен графит такой чистоты, также было нельзя. Однажды к работнику лаборатории Н.Ф.Правдюку подошёл представитель организации, исполнявшей заказ, и спросил: «Я понимаю важность жёстких требований. Но скажите, каким методом вы делаете алмазы? Я всю литературу перечитал. Как вы создаёте давление и каков выход продукции?» Узнав об этом, Курчатов рассмеялся и сказал: «В колокола звонить мы не можем».
В сентябре 1949 г. самолёты военно-воздушных сил США доставили пробы воздуха, взятого на большой высоте. Предварительный их анализ показал сильно повышенный уровень радиации, а радиохимическая лаборатория подтвердила наличие в них осколков плутония.
Через два дня после испытания советской атомной бомбы, 25 сентября 1949 г., ТАСС выступил по этому поводу с заявлением, в котором, между прочим, обращалось внимание на прежнее сообщение 1947 г. о том, что секрета атомной бомбы уже не существует.
Факт наличия у Советского Союза атомной бомбы в американских военно-политических кругах вызвал шок и растерянность. Однако вместо поисков путей мирного сосуществования и отказа от оружия массового уничтожения агрессивные круги США стали думать о том, как восстановить свой престиж. И среди учёных нашлись сторонники «жёсткого курса», «атомной дипломатии». В частности, ярым пропагандистом ещё более мощной бомбы, супербомбы, стал Эдвард Теллер, с 1942 г. занимавшийся изучением термоядерной реакции, т. е. реакции синтеза, слияния двух ядер.
В ноябре 1952 г. на атолле Эвениток был произведён взрыв водородного устройства, доставивший огромное удовлетворение творцам и проводникам «атомной дипломатии».
При первых же попытках США опереться в своей политике на супербомбу правительство СССР запросило Курчатова, на чём основан этот шантаж. Спустя два месяца после успешного испытания атомной бомбы коллектив Курчатова смог вплотную приступить к решению новой ответственной задачи. 12 августа 1953 г. в СССР был произведен взрыв первой в мире водородной бомбы. И в этом утверждении нет ни ошибки, ни преувеличения. То, что взорвали американцы, было термоядерным устройством, огромным сооружением, а не бомбой, какую можно взять, например, на борт самолёта.
Выделение чудовищной разрушительной энергии при взрыве термоядерного устройства происходит за счёт слияния друг с другом двух ядер лёгких элементов. Существует несколько вариантов «начинки» водородной бомбы; наиболее «рациональная» из них, если позволительно применить такое определение к устройству, предназначенному для разрушения и убийства, — это дейтерид лития. Не обязательно брать водород в чистом виде, можно использовать и его соединения, ибо пойдёт не химическая, а ядерная реакция. Но вовсе не всякий водород для этого подойдёт. Энергия выделяется при слиянии ядер очень редких изотопов — водорода-2 (дейтерия) и водорода-3 (трития). Дело, однако, в том, что тритий накопить в нужном количестве неимоверно трудно. Дейтерий — значительно легче, хотя тоже не так уж просто. Поэтому в качестве исходных материалов брали чистый дейтерий и редкий изотоп лития — литий-6. При химическом взаимодействии этих элементов и образуется дейтерид лития. Теперь, чтобы эта «начинка» сработала, нужен толчок, нужны особые условия — температура в миллионы градусов, которую в земных условиях давал лишь взрыв атомной бомбы. Поэтому в термоядерном устройстве, кроме дейтерида лития, есть ещё запал в виде атомного — уранового или плутониевого — заряда.
Взрыв термоядерной бомбы длится доли секунды, но за это мгновение происходит цепь сложнейших превращений. При температуре в миллионы градусов нейтроны обрушиваются на ядра атомов лития-6 и образуется крайне неустойчивое соединение, которое тут же распадается на тритий и гелий. Затем тритий вступает в ядерное взаимодействие с дейтерием, а это уже, как мы говорили выше, и есть, собственно, термоядерный взрыв.
