– Она, должно быть, выпила сегодня утром за завтраком чашку уксуса, – прыснула Бекки.

– Или съела зеленое кислое яблоко, – добавила Шторм. Они все еще пытались сдержать рвущийся наружу смех, когда официантка вернулась и резко, с демонстративным раздражением поставила чашки с кофе перед ними так, что часть темной жидкости выплеснулась через край на блюдце. Девушки проигнорировали грубость официантки и, когда та отошла, спокойно продолжали начатый разговор.

– А что ты думаешь о Рейфе? – спросила Шторм. – Не правда ли он красив?

– И очень обаятелен. Он дорог тебе как мужчина?

– Нет, только как друг, – усмехнулась Шторм и добавила с некоторым озорством: – По-моему, он не на шутку увлечен тобой.

Бекки молча уставилась в чашку с кофе.

– Мне кажется, – после некоторой паузы сказала она голосом, полным горечи, подняв на Шторм унылый, потускневший вдруг взгляд, – что однажды под вечер он явится ко мне в дом с определенной целью…

Шторм положила ладонь на лежащий на столе маленький сжатый кулачок подруги.

– Может быть, он и явится, Бекки, но не с той целью, которую ты подразумеваешь. Если он все же придет однажды к тебе в гости, то для того, чтобы начать ухаживать за тобой.

– Ну, конечно, – хмыкнула Бекки. – Он придет; чтобы пригласить меня съездить с ним в Ларами и поужинать там в ресторане гостиницы.

И он будет искренне горд тем, что все и каждый увидят его рука об руку с пресловутой Бекки Хэдлер. Если ты действительно так думаешь, то ты неисправимая мечтательница, романтическая натура, Шторм.

– А если бы он тебя все же пригласил поужинать с ним, ты бы пошла?

– Нет. Он слишком хороший человек, чтобы давать повод людям шушукаться за его спиной и показывать на него пальцем.

– Рейф не стал бы обращать внимание на то, что скажут о нем твердолобые ограниченные люди. Он не такой. Он – совершенно особый человек.

– Ну хорошо, посмотрим. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом. Кстати, я видела Уэйда в Шайенне. Он был вместе с какой-то женщиной, которую я прежде никогда не видела.

– Да? – Шторм сейчас же поставила чашку с кофе, так и не донеся ее до рта, на блюдце. Опиши мне ее. Может быть, я ее знаю.

– Ну, слушай, – произнесла Бекки задумчиво, – я их видела из окна гостиничного номера. И насколько я сумела разглядеть – женщина была очень миловидной, даже красивой, но не вызывающей, а спокойной красотой. Она была одета во все темное, а волосы забраны назад и заколоты в пучок на затылке. Она была невысокого роста, очень стройна, даже, пожалуй, худощава. Что меня больше всего поразило в ней, так это искаженное внутренним страданием лицо, очень утомленное и печальное. Уэйд крайне заботливо обходился с ней, поддерживал ее под руку, когда они шли вдоль улицы.

Бекки немного помолчала. – Сейчас мне кажется, что у Уэйда, когда он смотрел сверху вниз в лицо этой женщины, тоже было какое-то болезненное выражение лица, будто его что-то сильно мучает и не дает покоя.

Шторм затаила дыхание. Нет, она не была знакома с этой женщиной, но она знала, кто это была – это была старая любовь Уэйда. Она снова появилась в его жизни, но по какой-то причине они держали в секрете свои отношения. Почему? Может быть, Кейн ошибался, утверждая, что таинственная женщина, в которую был влюблен Уэйд, так и не вышла замуж? Может быть, она все же вступила в брак и теперь жалела об этом?

– Судя по твоему описанию, она не принадлежит к тому сорту женщин, с которыми обычно проводит время Уэйд, – наконец произнесла Шторм еле слышным голосом.

– Верно, но если Уэйд когда-нибудь возымеет серьезные намерения в отношении какой-либо женщины, то эта женщина будет совершенно не похожа на тех, с которыми он напропалую гуляет сейчас. – Видя, что Шторм кивнула головой, соглашаясь с ее последним замечанием, Бекки вдруг сказала: – Пойдем отсюда. Еще немного и, мне кажется, мы будем испепелены теми взглядами, которые на нас здесь бросают.

Шторм положила деньги за кофе на столик, и, гордо вскинув голову, подруги проследовали к выходу. На улице они постояли еще немного, договариваясь о встрече на следующей неделе. Когда они наконец расстались, Бекки пошла в продовольственный магазин, а Шторм направилась на окраину города, где жили мексиканцы. Там она купила почти все, что ей было необходимо. В этом предместье находился магазин, в который они раньше часто заходили с Марией. Там продавались очень красивые пестрые, ярких расцветок юбки и блузки, – превосходные наряды для прогулок.

– Сеньорита Шторм! – тепло приветствовала ее хозяйка магазинчика, когда девушка переступила порог прохладного помещения, стены которого были увешаны юбками, платьями, блузками, шалями и широкополыми соломенными шляпами. – Мария сообщила нам, что вы вернулись домой. Она так радовалась по этому поводу.

– Я сама страшно рада этому, сеньора Лопес, – Шторм дружески улыбнулась маленькой полной женщине за прилавком. – Мне захотелось купить новую юбку и блузку, и поэтому я сразу же вспомнила о том, что у вас продается чудесная одежда.

– Си. И у меня как раз есть кое-что, что будет чудесно сидеть на вас и пойдет вам к лицу, – сеньора Лопес вся сияла, глядя на Шторм.

Через полчаса, покидая магазинчик, Шторм уносила с собой большой пакет, в котором лежал чудесный наряд, а также пара мексиканских сандалий к нему. Вернувшись к тому месту, где была привязана чалая лошадь Джеба, Шторм укрепила на спине животного у задней части седла свой большой сверток, а затем отправилась в мелочную лавку, чтобы купить там все перечисленное в списке Марии.

При выезде из города Шторм проезжала мимо магазина готового платья, принадлежавшего Джози, и метнула быстрый взгляд на большие окна дома, сразу же отвернувшись. Но удивленная увиденным, она еще раз взглянула сквозь окна в комнату, где Джози пребывала в страстных объятиях своего любовника, однако это был вовсе не Уэйд Мэгэллен.

Интересно, как к этому отнесется сам Уэйд, когда обо всем узнает. Губы Шторм скривила усмешка… «Несомненно, – думала Шторм, выезжая из города, – эта новость нанесет ощутимый удар по мужскому самолюбию гордеца Уэйда. Ведь Джози бросилась в объятия другого мужчины буквально через несколько часов после того, как провела целую ночь с ним самим».

Шторм все отдала бы за то, чтобы самой сообщить ему об этом и наговорить колкостей.

А с другой стороны, что бы сказала Джози Сейлз, узнай она о женщине, с которой Уэйд встречался в Шайенне?

«Что за странная парочка», – думала Шторм, подстегивая лошадь, чтобы та перешла с шага на легкий галоп.

Входная дверь с шумом захлопнулась за Шторм, когда она вышла из кухни и направилась к четырем длинным столам, сомкнутым в одну линию и расположенным под сенью двух мощных раскидистых деревьев в глубине двора. Она несла стопку жестяных тарелок, прижимая их к груди, и столовые приборы – ножи, вилки и ложки – в руке.

Племянник Марии, Хуан, семенил за нею, на его согнутой руке лежали четыре аккуратно свернутые клетчатые скатерти, а в ладони он зажал четыре солонки и перечницы.

Быстрыми ловкими движениями Шторм застелила столы скатертями, две из которых были их Собственными, а две они одолжили у соседей. Шторм поставила тарелки, положила ножи и вилки на последний стол, куда будут ставить и класть свою посуду прибывающие на вечеринку женщины. В их округе существовал такой обычай: на большие праздничные застолья женщины-гостьи привозили с собой всю необходимую посуду, которая имелась в доме, потому что кроме как в ресторане ни у кого больше не было пятидесяти или даже более того столовых приборов.

Положив все на свои места, Шторм втянула носом воздух, чувствуя сильный аромат соуса для барбекью. Она взглянула в ту сторону, где Кейн помешивал в огромной железной кастрюле, стоявшей на огне, булькающее варево – острый соус для мяса. Ей стало вдруг смешно при взгляде на эту сцену, и она усмехнулась. На лице ее брата появлялось выражение беспомощности и раздражения, когда он глядел на двух своих ковбоев, которые добровольно вызвались помогать ему. С первого же взгляда было ясно, что оба взялись не за свое дело. Все их движения были неловкими и неуклюжими, они постоянно сталкивались лбами, мешали друг другу, поворачивая на решетке, расположенной над раскаленными углями, куски мяса и большие разрубленные поперек пластины говяжьих ребер.