8 июля 1907 «В густой траве пропадешь с головой…» В густой траве пропадешь с головой. В тихий дом войдешь, не стучась… Обнимет рукой, оплетет косой И, статная, скажет: «Здравствуй, князь. Вот здесь у меня — куст белых роз. Вот здесь вчера — повилика вилась. Где был, пропадал? что за весть принес? Кто любит, не любит, кто гонит нас?» Как бывало, забудешь, что дни идут, Как бывало, простишь, кто горд и зол. И смотришь — тучи вдали встают, И слушаешь песни далеких сел… Заплачет сердце по чужой стороне, Запросится в бой — зовет и манит… Только скажет: «Прощай. Вернись ко мне» И опять за травой колокольчик звенит… 12 июля 1907 ОСЕННЯЯ ЛЮБОВЬ 1 Когда в листве сырой и ржавой Рябины заалеет гроздь,— Когда палач рукой костлявой Вобьет в ладонь последний гвоздь;— Когда над рябью рек свинцовой, В сырой и серой высоте, Пред ликом родины суровой Я закачаюсь на кресте,— Тогда — просторно и далёко Смотрю сквозь кровь предсмертных слез, И вижу: по реке широкой Ко мне плывет в челне Христос. В глазах — такие же надежды, И то же рубище на нем. И жалко смотрит из одежды Ладонь, пробитая гвоздем. Христос! Родной простор печален! Изнемогаю на кресте! И челн твой — будет ли причален К моей распятой высоте? 2 И вот уже ветром разбиты, убиты Кусты облетелой ракиты. И прахом дорожным Угрюмая старость легла на ланитах. Но в темных орбитах Взглянули, сверкнули глаза невозможным И радость, и слава — Всё в этом сияньи бездонном, И дальнем. Но смятые травы Печальны, И листья крутятся в лесу обнаженном. И снится, и снится, и снится: Бывалое солнце! Тебя мне всё жальче и жальче… О, глупое сердце, Смеющийся мальчик, Когда перестанешь ты биться? 3 Под ветром холодные плечи Твои обнимать так отрадно: Ты думаешь — нежная ласка, Я знаю — восторг мятежа! И теплятся очи, как свечи Ночные, и слушаю жадно — Шевелится страшная сказка, И звездная дышит межа… О, в этот сияющий вечер Ты будешь всё так же прекрасна, И, верная темному раю, Ты будешь мне светлой звездой! Я знаю, что холоден ветер, Я верю, что осень бесстрастна! Но в темном плаще не узнают, Что ты пировала со мной!.. И мчимся в осенние дали, И слушаем дальние трубы, И мерим ночные дороги, Холодные выси мои… Часы торжества миновали — Мои опьяненные губы Целуют в предсмертной тревоге Холодные губы твои. 3 октября 1907 «Когда я создавал героя…» Когда я создавал героя, Кремень дробя, пласты деля, Какого вечного покоя Была исполнена земля! Но в зацветающей лазури Уже боролись свет и тьма, Уже металась в синей буре Одежды яркая кайма… Щит ослепительно сверкучий Сиял в разрыве синих туч, И светлый меч, пронзая тучи, Разил, как неуклонный луч… Еще не явлен лик чудесный, Но я провижу лик — зарю, И в очи молнии небесной С чудесным трепетом смотрю! 3 октября 1907 «Всюду ясность божия…» Всюду ясность божия, Ясные поля, Девушки пригожие, Как сама земля. Только верить хочешь всё, Что на склоне лет Ты, душа, воротишься В самый ясный свет. 3 октября 1907 (Февраль 1908) «В те ночи светлые, пустые…» В те ночи светлые, пустые, Когда в Неву глядят мосты, Они встречались как чужие, Забыв, что есть простое ты. И каждый был красив и молод, Но, окрыляясь пустотой, Она таила странный холод Под одичалой красотой. И, сердцем вечно строгим меря, Он не умел, не мог любить. Она любила только зверя В нем раздразнить — и укротить. И чуждый — чуждой жал он руки И север сам, спеша помочь Красивой нежности и скуке, В день превращал живую ночь. Так в светлоте ночной пустыни, В объятья ночи не спеша, Гляделась в купол бледно-синий Их обреченная душа. 10 октября 1907 (24 декабря 1913) СНЕЖНАЯ ДЕВА Она пришла из дикой дали — Ночная дочь иных времен. Ее родные не встречали, Не просиял ей небосклон. Но сфинкса с выщербленным ликом Над исполинскою Невой Она встречала легким вскриком Под бурей ночи снеговой. Бывало, вьюга ей осыпет Звездами плечи, грудь и стан,— Всё снится ей родной Египет Сквозь тусклый северный туман. И город мой железно-серый, Где ветер, дождь, и зыбь, и мгла, С какой-то непонятной верой Она, как царство, приняла. Ей стали нравиться громады, Уснувшие в ночной глуши, И в окнах тихие лампады Слились с мечтой ее души. Она узнала зыбь и дымы, Огни, и мраки, и дома — Весь город мой непостижимый — Непостижимая сама. Она дарит мне перстень вьюги За то, что плащ мой полон звезд За то, что я в стальной кольчуге И на кольчуге — строгий крест Она глядит мне прямо в очи, Хваля неробкого врага. С полей ее холодной ночи В мой дух врываются снега. Но сердце Снежной Девы немо И никогда не примет меч, Чтобы ремень стального шлема Рукою страстною рассечь. И я, как вождь враждебной рати Всегда закованный в броню, Мечту торжественных объятий В священном трепете храню. |
