Уходъ за роженицей.
Въ рѣдкихъ случаяхъ женщина „распростатца“ стоя на колѣняхъ; ни одна изъ знакомыхъ мнѣ деревенскихъ повитухъ не рекомендуетъ этого. „Сколько по избѣ ни ходишь, ни мечешься, ни кричишь, а баушка все на кровать какъ-нибудь уложитъ“.
Какъ только „Богъ дас(т)ъ“, ребенка завертываютъ въ „чёрныя рубахи“, т. е. грязное бѣлье, кладутъ около матери или держатъ на рукахъ и ждутъ, когда выйдетъ „мѣсто“. Ждутъ съ полчаса; если его черезъ такой промежутокъ времени нѣтъ, начинаютъ тревожиться. Пройдетъ съ часъ, – тогда ужъ принимаютъ мѣры, вызываютъ у роженицы рвоту: „толкаютъ въ ротъ косу (воло́сья), поятъ дрожжами“ (Дарья Кирилловна Кокушиха, Марѳа Алексѣевна Распопина).
Когда мѣсто выйдетъ, бабушка перевязываетъ и перерѣзаетъ пупокъ, кладетъ завернутаго въ тряпье ребенка на печь или на постель матери, обмоетъ у матери „крови“ и принимается „обихаживать мѣсто“. Его моютъ водой и кладутъ вмѣстѣ съ краюшкой хлѣба, посоленной „сольцо́й“, въ чистую тряпочку и хоронятъ въ заваленкѣ подполья. Надъ этимъ мѣстомъ нѣкоторыя баушки сѣютъ немного (съ горстку) ярового хлѣба и тотчасъ же польютъ; когда появятся ростки съ вершокъ, тогда ихъ срѣзаютъ. Этотъ „овёсикъ“ или „ячмёнекъ“ позднѣе употребляется какъ лѣкарственная трава въ случаѣ болѣзни ребенка: при ночномъ рёвѣ, испугѣ и др. (Тулунъ, Гадалей). Воды, крови и пр. выливаютъ куда-нибудь въ уголокъ, чтобы никто не видалъ.
364
Мѣсто обязательно нужно обиходить и похоронить. Съ одной знакомой мнѣ женщиной, Д. К., былъ лѣтъ десять тому назадъ такой случай. Родила она лѣтомъ въ банѣ. Мѣсто упало подъ полъ, благодаря неосторожности баушки. Баушка его не достала; такъ оно необихоженное тамъ и осталось; долежало до зимы. Д. К. удивилась небрежному обращенію баушки съ мѣстомъ, но ничего ей не сказала, боясь обидѣть… Однако послѣ горько покаялась, что была такая несмѣлая, не сказала. Долгое время она не поправлялась съ родинъ. Чахла до самой зимы. Видитъ, дѣло плохо, – разсказала обо всемъ мужу. Пошли ночью, чтобы никто не видалъ, въ баню, вынули плаху изъ полу, вырубили мѣсто и принесли въ избу; тамъ оттаяли его, вымыли, похоронили какъ слѣдуетъ, – стала Д. К. съ тѣхъ поръ поправляться.
Если мать „ла́дна“, т. е. если она не чувствуетъ себя очень плохо, ей въ скоромъ же времени даютъ простого вина „для аппетиту“ и предлагаютъ пищу. „Если ночью разрѣшилась, то только лишь утромъ немножко покормятъ: жиденькимъ чайкомъ съ хлѣбомъ и солью; а если кто побогаче, то баушка испечетъ рыбный пирожокъ, а къ обѣду – похлебочку изъ мяса. Въ старину въ д. Шабартѣ, да и въ другихъ-прочихъ деревняхъ, водилось обнаковенье – носить угощенье родильницѣ. Обо́щи (овощи) не даютъ не менѣ недѣли“ (Е. А. В-ва).
Въ тотъ же день ей топится баня. Баушка несетъ на рукахъ ребенка и ведетъ роженицу, причемъ и себѣ беретъ и ей даетъ въ ротъ „жеребо́къ“ (обломокъ вѣничнаго прутика), который предохраняетъ ихъ отъ сглазу. Въ банѣ, вымывъ ребенка, баушка кладетъ его мать на полъ, моетъ ее и расправляетъ ей всѣ члены: вытягиваетъ „на́кося“ руку съ ногой (правую съ лѣвой и наоборотъ), разглаживаетъ спину, правитъ пальцы у рукъ и у ногъ, правитъ голову – путемъ разглаживанія, сдавливанія и т. д. Тутъ же правитъ и животъ, „чтобы лучше расходилась матка и скорѣе приходила на свое мѣсто“. Полагается дѣлать три бани.
На третій день – въ „третьей банѣ“ – баушка съ роженицей „размываютъ руки“. Обрядъ этотъ совершается такимъ образомъ: кладутъ на полъ (въ банѣ обычно, можно и въ избѣ) вѣникъ. Роженица и баушка встаютъ на него правыми ногами. Баушка поливаетъ на руки роженицѣ воду, а та моетъ себѣ руки, иногда и лицо, намыливая большимъ (у бѣдныхъ, примѣрно, съ фунтъ, а у богатыхъ – два или
365
три фунта) кускомъ мыла. Затѣмъ онѣ мѣняются ролями: тѣмъ же кускомъ мыла моется баушка, а роженица ей поливаетъ. Потомъ обѣ заразъ вытираются купленнымъ для баушки ситцемъ (на фартукъ, на юбку или платокъ, – глядя по состоянію родителей новорожденнаго). Роженица дѣлаетъ баушкѣ земной поклонъ, молча или вслухъ прося прощенія за обидныя слова, которыя могла ей сказать во время мукъ…
Мыло и ситецъ (или платокъ) идутъ въ собственность баушкѣ. Но это совсѣмъ не значитъ, что совершеніе описаннаго обряда диктуется корыстными побужденіями. Выполненіе обряда вызывается нежеланіемъ баушки „на тѣмъ свѣтѣ мараться во всемъ въ этомъ, въ водахъ и кровяхъ“. Если родители настолько бѣдны, что не могутъ купить ничего изъ того, что́ требуется обычаемъ, баушка сама запасаетъ хоть старую чистую тряпочку и небольшой обмылокъ, а обрядъ все же выполнитъ.
Три дня, пока дѣлаются роженицѣ три бани, она должна лежать въ постели. Послѣ трехъ дней, смотря по состоянію ея здоровья, баушка или оставляетъ ее въ постели или совѣтуетъ „похаживать помаленьку по избѣ, чтобы крови не застаивались“. Иныя лежатъ въ постели до пяти, даже до девяти „дёнъ“, если есть кому „ходить по́-дому“. Обычно же, „если пролежишь три-то дня, такъ это еще слава Богу“. Ребята и хозяйство требуютъ „догля́да“: „некогда шибко-то разляживаться“, хотя родившая женщина и считается „полумертвой“. Ее стараются не оставлять одну въ избѣ: если „родимой человѣкъ испужатца чего, – умретъ“. Поэтому, когда приходится оставить роженицу одну, ей кладутъ (или сама кладетъ) подъ подушку ножъ, „чтобы носкомъ глядѣлъ въ сторону, а подъ тобой-то былъ только черень ножа; кладутъ и говорятъ: „не одна я лежу, – съ товарищемъ“.
Въ первые дни послѣ роди́нъ роженицѣ не даютъ горячей пищи, „чтобы нутро не заварить“; даютъ теплую пищу, которая въ остальномъ ничѣмъ не отличается отъ обычной.
„Шес(т)ь недѣль (родившая) считается полумертвой… Вотъ какъ эти ребяты достаются! Шес(т)ь недѣль считается она нечистой: ей нельзя браться за икону, зажигать лампаду передъ иконой, ходить въ церкву, покамѣс(т)ь не „возьметъ молитву“. По настоящему-то, по правилу-то, какъ прежнія старухи говаривали, и корову ей нельзя доить шес(т)ь недѣль. Только это исполняютъ въ большихъ семьяхъ, гдѣ есть кѣмъ замѣниться“ (Е. А. В-ва).
366
Уходъ за новорожденнымъ.
„Другой ребенокъ родитца въ рубашкѣ (сорочкой еще зовутъ) съ головой, а другой – только по плечи. Котора изъ баушекъ „снимаетъ“ рубашку, если она закрываетъ голову, а котора „прощипываетъ“ и „разрываетъ“, чтобы ребенокъ не задохся“. Болѣе естественнымъ считаютъ послѣдній способъ: „даже скотина такъ дѣлаетъ; если въ табунѣ есть умный жеребецъ, то, какъ только жеребится кобыла, онъ сейчасъ же разрываетъ перепонку зубами. А корова сама – языкомъ. Языкъ у ней, какъ тёрка: сразу прорветъ. Если случится молодой коровѣ родить, то, если случится здѣсь быть старой коровѣ, та помогаетъ, въ родѣ быдто учитъ, пособляетъ обихаживать“ (Е. А. В-ва).
Какъ только выйдетъ мѣсто, баушка перевязываетъ пупокъ; дѣлаетъ это она въ двухъ мѣстахъ: около брюшка ребенка и около мѣста; нитку перерѣзаетъ ножницами. „Отрѣжетъ баушка пупочекъ и смажетъ молоснымъ масломъ. Если не туго завязано, то нѣкоторое время сочится кровь. Тогда присыпаютъ квасцами. Когда пупокъ начинаетъ подсыхать, его, чтобы не коробило, надо причиркивать молокомъ, какъ только начнешь сосить ребенка грудью“.
Пока баушка убираетъ роженицу, ребенокъ лежитъ на кровати съ матерью; зимой кладутъ на печку, лѣтомъ – „Куда угодно, только бы тепло было“.
Когда ребенокъ не подаетъ признаковъ жизни, необходимо позвать кого-нибудь, „кто тутъ пригодитца“, лучше всего – отца ребенка. Онъ бьетъ палочкой въ дно сковородки и „гаркаетъ“ по имени мать, если родилась дѣвочка; „гаркаетъ“ (по имени) отца, если родился мальчикъ. А баушка въ это время слегка ударяетъ или толкаетъ ребенка по мягкимъ частямъ, держа его на ладони лицомъ внизъ, время отъ времени дуетъ ему въ носъ, пока ребенокъ не закричитъ. Иныя баушки, напр. П-на, окуриваютъ зажженною тряпкою, подносятъ ее къ носу, „отдуваютъ въ носъ и въ ротъ младенцу“, чтобы вызвать крикъ или чиханье. Затѣмъ ребенка обмываютъ въ корытѣ теплой водой, читая при этомъ коротенькія молитвы, и пеленаютъ.
