Я бегу, топчу, скользя По гаревой дорожке. Мне есть нельзя и спать нельзя, И пить нельзя ни крошки. Я сейчас гулять хочу У Гурьева Тимошки, Ну, а я бегу, топчу по гаревой дорожке. А гвинеец Сэм Брук обошел меня на круг. А вчера все вокруг говорили: Сэм — друг Сэм — наш гвинейский друг. Друг-гвинеец так и прет, Все больше отставание, Но я надеюсь, что придет Второе мне дыхание. Третье за ним ищу, четвертое дыханье. Ну, я на пятом сокращу с гвинейцем расстоянье. Тоже мне, хороший друг. Обошел меня на круг. А вчера все вокруг говорили: Сэм — друг, Сэм — наш гвинейский друг. Гвоздь программы — марафон, А градусов — все тридцать. Но к жаре привыкший он, Вот он и мастерится. Посмотрел бы на него, Когда бы минус тридцать. А теперь достань его. Осталось материться. Тоже мне хороший друг. Обошел меня на круг. Нужен мне такой друг, Сэм — друг Сэм — наш гвинейский друг. ПЕСНЯ О КОНЬКОБЕЖЦЕ НА КОРОТКИЕ ДИСТАНЦИИ, КОТОРОГО ЗАСТАВИЛИ БЕЖАТЬ ДЛИННУЮ… Десять тысяч и всего один забег Остался. В это время наш Бескудников Олег Зазнался. Я, — говорит, — болен, бюллетеню, нету сил! И сгинул. Вот тогда наш тренер мне и предложил, — Беги, мол. Я ж на длинной на дистанции помру, Не охну. Пробегу всего от силы первый круг И сдохну. Но сурово эдак тренер мне Мол, надо, Федя. Главное дело, чтоб воля, говорит, была К победе. Воля волей, если сил невпроворот, А я увлекся. Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, И спекся. Подвела меня (ведь я предупреждал) Дыхалка. Пробежал всего два круга и упал, А жалко. А наш тренер, экс- и вице-чемпион Оруда, Не пускать меня велел на стадион, Иуда. Ведь вчера еще мы брали с ним с тоски По банке, А сегодня он кричит: меняй коньки На санки! Жалко тренера, он парень неплохой Ну и бог с ним, Я теперь ведь занимаюсь и борьбой И боксом Не имею я теперь на счет на свой Сомнений. Только все вдруг стали очень вежливы со мной. И тренер. Удар, удар, еще удар, Опять удар и вот, Борис Буткеев, Краснодар Проводит апперкот. Вот он прижал меня в углу, Вот я едва ушел, Вот апперкот, я на полу И мне нехорошо. И думал Буткеев, мне челюсть кроша: И жить хорошо, и жизнь хороша. При счете 7 я все лежу, Рыдают землячки. Встаю, ныряю, ухожу И мне идут очки. Неправда, будто бы к концу Я силы берегу. Бить человека по лицу Я с детства не могу. Но думал Буткеев, мне ребра круша: И жить хорошо, и жизнь хороша. В трибунах свист, в трибунах вой, Ату его, он трус! Буткеев лезет в ближний бой, А я к канатам жмусь. Но он пролез, он сибиряк, Настырные они. И я сказал ему: “Чудак, устал, ведь, отдохни.” Но он не услышал, он думал, дыша: Что жить хорошо, и жизнь хороша А он все бьет, здоровый черт, Я вижу быть беде. (ему б в НКВД) Ведь бокс не драка — это спорт Отважных и те де. Вот он ударил. Раз, два, три. И сам лишился сил. Мне руку поднял рефери, Которой я не бил. Лежал он и думал: что жизнь хороша, Кому хороша, а кому ни шиша. ПЕСНЯ ПРО МЕТАТЕЛЯ МОЛОТА Я раззудил плечо — трибуны замерли, Молчанье в ожидании храня. Эх, что мне мой соперник — Джон ли, Крамер ли: рекорд уже в кармане у меня. Заметано, заказано, заколото, Мне кажется, я следом полечу… Но мне нельзя, ведь я — метатель молота: Приказано метать — и я мечу. Эх, жаль, что я мечу его в Италии, Я б дома кинул молот без труда. Ужасно далеко, куда подалее, и, Лучше б, если раз и навсегда. Я против восхищения повального, Но я надеюсь, года не пройдет, Я все же зашвырну в такую даль его, Что и судья с ищейкой не найдет. Вокруг меня корреспонденты бесятся, Мне помогли, — им отвечаю я, Взобраться по крутой спортивной лестнице Мой коллектив, мой тренер и моя семья. Как спорт, поднятье тяжестей не ново В истории народов и держав. Вы помните, как некий грек другого Поднял и бросил, чуть попридержав. Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю, Чего мне ждать, оваций или свист? Я от земли Антея отрываю, Как первый древнегреческий штангист. Не обладаю грацией мустанга, Скован я, в движеньях не скор. Штанга, перегруженная штанга Вечный мой соперник и партнер. Такую неподъемную громаду Врагу не пожелаю своему. Я подхожу к тяжелому Снаряду с тяжелым чувством: Вдруг не подниму. Мы оба с ним как будто из металла, Но только он действительно металл, А я так долго шел до пьедестала, Что вмятины в помосте протоптал. Не обладаю грацией мустанга, Скован я, в движеньях не скор. Штанга, перегруженная штанга Вечный мой соперник и партнер. Повержен враг на землю. Как красиво. Но крик „вес взял“ У многих на слуху. Вес взят — прекрасно, но не справедливо Ведь я внизу, а штанга наверху. Такой триумф подобен пораженью, А смысл победы до смешного прост: Все дело в том, чтоб, завершив движенье, С размаху штангу бросить на помост. Не обладаю грацией мустанга, Скован я, в движеньях не скор. Штанга, перегруженная штанга Вечный мой соперник и партнер. Он вверх ползет, чем дальше, тем безвольней Мне напоследок мышцы рвет по швам И со своей высокой колокольни Мне зритель крикнул: „Брось его к чертям!“ Но еще одно последнее мгновенье, И брошен наземь мой железный бог… Я выполнял обычное движенье С коротким злым названием „рывок“. |
