Жил я с матерью и батей На Арбате, век бы так! А теперь я в медсанбате, На кровати, весь в бинтах. Что нам слава, что нам Клава Медсестра и белый свет! Помер тот сосед, что справа, Тот, что слева — еще нет. И однажды, как в угаре, Тот сосед, что слева мне Вдруг сказал: "Послушай, парень, У тебя ноги-то нет!" Как же так, неправда, братцы! Он, наверно, пошутил! Мы отрежем только пальцы, Так мне доктор говорил! Ну а тот, который слева, Все смеялся, все шутил, Даже ночью он все бредил, Все про ногу говорил, Что не встанешь, мол, с кровати, Не увидишь, мол, жены, Поглядел бы ты, приятель, На себя со стороны! Если б не был я калекой И слезал с кровати вниз, Я б тому, который слева, Прямо б глотку перегрыз. Умолял сестричку Клаву Показать, какой я стал. Был бы жив сосед, что справа, Он бы правду мне сказал! Я стою. Стою спиною к строю. — Только добровольцы, шаг вперед! Нужно провести разведку боем. — Для чего? — Да кто ж сейчас разберет… — Так, с кем идти? Так, Борисов, так, Леонов, Да еще этот тип Из второго батальона. Мы ползем, к ромашкам припадая. — Ну-ка, старшина, не отставай, Ведь на фронте два передних края Наш, а вот он, их передний край. — Так, кто со мной, с кем идти? Так, Борисов, так, Леонов, Да, еще этот тип Из второго батальона. Проволоку грызли без опаски, Ночь, темно и не видать ни зги. В двадцати шагах — чужие каски С той же целью — защищать мозги. — Кто со мной? С кем ползти? Так, Борисов, так, Леонов, Ой, еще этот тип Из второго батальона. Скоро будет Надя с шоколадом. В шесть они подавят нас огнем. Хорошо, нам этого и надо. С богом! Потихонечку начнем. — Так. С кем обратно ползти? Так, Борисов, где, Леонов? Эй, ты жив? Эй, ты, тип Из второго батальона! Пулю для себя не оставляю, Дзот накрыт, и не рассекречен дот, А этот тип, которого не знаю, Очень хорошо себя ведет. — Так, с кем обратно ползти? Где Борисов, где Леонов? Правда, жив этот тип Из второго батальона. Я стою спокойно перед строем, В этот раз стою к нему лицом. Кажется, чего-то удостоен, Награжден и назван молодцом. С кем в другой раз идти? Где Борисов, где Леонов? И парнишка затих Из второго батальона… В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха, На кручах таких, на какие никто не проник, никто не проник, Жило-поживало веселое горное эхо, горное эхо Оно отзывалось на крик, человеческий крик. Когда одиночество комом подкатит под горло, под горло, И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет в обрыв упадет Крик этот о помощи эхо подхватит, подхватит проворно Усилит и бережно в руки своих донесет. Должно быть не люди, напившись дурмана и зелья, и зелья, Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, топот и храп, Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье, И эхо связали и в рот ему сунули кляп. Всю ночь продолжалась кровавая, злая потеха, злая потеха, И эхо топтали, но звуки никто не слыхал, никто не слыхал, К утру расстреляли притихшее горное, горное эхо, И брызнули слезы, как камни из раненных скал. И брызнули слезы, как камни из раненных скал. Из к-фильма «Война под крышами» Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги, Значит, скоро и нам — уходить и прощаться без слов. По нехоженным тропам протопали лошади, лошади, Неизвестно, к какому концу унося седоков. Значит, время иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи! И в погоню за ним мы летим, убегающим, вслед. Только вот, в этой скачке теряем мы лучших товарищей, На скаку не заметив, что рядом товарищей нет. И еще будем долго огни принимать за пожары мы, Будет долго казаться зловещим нам скрип сапогов. Про войну будут детские игры с названьями старыми, И людей будем долго делить на своих и врагов. Но когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется, И когда наши кони устанут под нами скакать, И когда наши девушки сменят шинели на платьица, Не забыть бы тогда, не простить бы и не прозевать! Небо этого дня — ясное, Но теперь в нем броня — лязгает, И по нашей земле — гул стоит, И деревья в смоле — грустно им. Разбрелись все от бед — в стороны. Певчих птиц больше нет, — вороны. Колос — цвет янтаря — успеем ли? Нет, выходит, мы зря — сеяли. Что там, цветом — янтарь, — светится! Это в поле пожар — мечется. И деревья в пыли — к осени. Те, что песни могли, — бросили. И любовь не для нас, — верно ведь? Что нужнее сейчас? — ненависть! И земля и вода — стонами. Правда лес, как всегда, — кронами. Правда, больше чудес — аукает Довоенными лес — звуками. |
