«Никаких переговоров», — ответила Лисе, становясь за дочерью. Элисса даже ни разу не взглянула в ее сторону, но Лисе видела, что сияние образа дочери означает облегчение.

«О-о, я думаю, что на этот раз ты пойдешь на переговоры. Я догадываюсь, какой у тебя план. А я не позволю ей уйти».

«Ты ничего не знаешь», — осторожно заметила Лисе.

«Выбирай, — сказал Доргрил, наслаждаясь собой. — Ты можешь держать меня здесь в качестве своего пленника, а заодно посадить в тюрьму и свою дочь, потому что я никогда не позволю ей уйти. Или ты можешь позволить мне вернуться и делать то, что пожелаю».

Элисса в ярости повернулась к матери.

«Не смей!» — сказала она, впервые глядя на мать. Она не представляла, о чем они говорят, но это походило на сделку. Доргрил вроде бы хотел снова поселиться в Орлаке, чтобы мучить Лаурин и идти уничтожать Тора. А значит, ее собственная смерть окажется бессмысленной. Это означало бы провал.

Лисе понимала, что именно она попала в ловушку. Мать повернулась к дочери и посмотрела на нее грустными серо-зелеными глазами: «Я не могу снова тебя бросить. Ты должна отправиться вместе со мной».

«Ага! — закричал Доргрил, ярко сияя. — Ты видишь, Элисса. Она один раз тебя отдала. Она не позволит этому случиться снова».

«Нет!» — закричала Элисса.

«Я не могу», — сказала Лисе, ее волосы цвета меда переливались в золотистом свете.

«Мои дети! — заплакала Элисса и рухнула на колени. — Спаси их, мама. Спаси Тора. Умоляю тебя».

Доргрил захихикал.

«Трогательно, очень трогательно. Прощай, Ксантия. Я должен бежать, пока она не изменила решение. Для тебя я ничего не могу сделать. Но я предупреждал, что нужно забыть про мелочную ненависть. Живи долго», — пожелал он.

Элисса закричала в отчаянии, и ее плач сопровождался криками Ксантии.

«Ксантия, — заговорила Лисе теперь командным голосом — Ты умерла. Смирись с этим. Пустота — это место, где ты будешь жить вечно. Твоих возможностей недостаточно чтобы отсюда сбежать. Для тебя такой конец подходит. В тебе очень много злости».

«Нет!» — закричала Ксантия, все еще не понимая.

«Пойдем, дитя, — обратилась Лисе к Элиссе. — Это место не для тебя».

Элисса подняла голову, посмотрела на мать и испытала шок от поразительной схожести с собой.

«Как ты могла?»

«Легко, — пришел ответ. — Я могу спасти тебя».

«А других?» — осмелилась спросить Элисса.

«Я не могу вмешиваться, дитя. Мы должны верить, что они победят».

Элисса покачала головой: «Но ты могла бы спасти их».

«Я сделала свой выбор, — ответила ее мать. — Мне никогда не следовало от тебя отказываться. Но мне дали шанс вернуть тебя в то место, которое принадлежит по праву. Я не представляла, Элисса, что у тебя хватит смелости самой отправиться сюда. Ты обладаешь поразительным мужеством, дитя, чтобы отказаться от всех, кого ты любишь, и от собственной жизни в придачу».

«Мама, я смогла это сделать, потому что я их люблю. Почему ты не можешь любить меня достаточно сильно, чтобы им помочь?»

Внезапно Элисса почувствовала, как ее закрывает мощным щитом.

«Ксантия, толку от этого не будет, — с сожалением сказала Лисе. — Ты больше не можешь принести ей зло. Твоя магия здесь бесполезна. Она всегда была бесполезна. Теперь уходи и думай о своей печальной жизни».

«Я скорее умру», — рявкнула Ксантия.

«Я уверена, что это так, но ты сделала свой выбор».

«Куда вы уходите?»

«В место, которое ты никогда не увидишь, до которого никогда не сможешь добраться».

Элисса повернулась к женщине, которая принесла ей столько зла. Значит, все закончилось. Ее судьба — быть отделенной от Тора. Она провалилась, пожертвовав собственной жизнью для спасения его и их детей.

«Прощай, Ксантия», — тихо сказала она, а затем почувствовала, что отправляется в путешествие.

Рубин сжал руку Сэйрел.

— Мы снова встретимся.

Они следовали за Джилом и Хереком, пробираясь к кипреанскому дворцу. Времени на размышления не было, а уж на то, чтобы остановиться и дать ему понять, что она осознала серьезность его слов — тем более. Но девушка все-таки остановилась. Она забыла про осторожность, отмахнулась от нее. Юная королева и так находилась в достаточно опасной ситуации, чтобы еще больше беспокоиться.

Сэйрел взяла Рубина за руку, заставила остановиться, склонилась к нему и поцеловала.

— Мы еще встретимся с тобой.

Он кивнул с серьезным выражением лица. Рубин смотрел только на нее одну, словно не замечал прайм-офицера, который развернулся и шел к ним. Херек был раздражен из-за остановки.

— Из тебя получится великая королева, — прошептал Рубин, наклонился и поцеловал ей руку.

— Ваше величество, пожалуйста, — позвал запыхавшийся Херек. — Времени на это нет.

— Всегда должно находиться время на любовь, — заявила Сэйрел, поворачиваясь к поставленному в тупик солдату. — Пойдем! — добавила она, схватила Рубина за руку и побежала.

Джил уже стоял рядом с Кайрусом и Хелой. На лицах всех участников отряда было написано облегчение. Они добрались до дворца.

Кайрус обратился к королю:

— Здесь мы разделяемся, Ваше величество. Вы идете с Рубином и со мной, а Херек с Хелой поведут королеву Сэйрел в безопасное место.

Джил кивнул и повернулся к Хереку:

— Вы знаете, что делать.

Херек отсалютовал.

— Да, сир, и… Я хочу добавить, чтобы вы не дожидались моего возвращения на корабль. После того, как найдете Лаурин, уезжайте. — Он посмотрел на Кайруса. — Это приказ.

Кайрус тоже отсалютовал.

— Идите!

На мгновение его взгляд остановился на Хеле. Он ничего не сказал, выражение лица у него не изменилось.

Служанка королевы чувствовала пустоту внутри. Это больше не напоминало временное расставание, а окончательное прощание. Внезапно она осознала всю опасность предстоящего дела. Хела всегда была очень жизнерадостной и смелой, часто находила в себе силы и мужество действовать так, как нужно, но теперь поняла, что эти силы покинули ее. Но времени на колебания не было.

Она позволила говорить своим полным грусти глазам. Кайрус смотрел ей прямо в глаза, пока Херек пожимал ему руку, а король желал удачи. А у нее пересохло горло, в нем стоял ком. Она просто не могла ничего сказать, а потом почувствовала, как ее дернули за руку и уводят от него.

Наконец, он прошептал несколько слов для нее. Женщина едва уловила их.

— Пусть Свет хранит тебя, — пожелал Кайрус.

— И пусть он приведет тебя назад ко мне, — прошептала Хела, но знала, что он ее не услышал, потому что уже развернулся и двигался в тень, к маленькой, не охраняемой калитке с западной стороны кипреанского дворца.

Орлак бежал и нес на руках обмякшее тело Лаурин. Она не осознавала, что он пытается ее спасти. Он завернул за угол в одну из менее используемых частей дворца и испугал служанку, которая спешила в противоположном направлении. Узнав его, она застыла на месте. Орлак понял, что все дворцовые слуги, за исключением Джуно и Тита, испытывали перед ним ужас. На мгновение он задумался, как себя чувствуют эти двое товарищей Лаурин. Доргрил приказал поместить их в подземную тюрьму и выставить стражу.

Когда Доргрил выкрал Лаурин, а затем набросился на нее в ту первую ночь, Орлак даже из своего места в глубине собственного тела уловил, как Джуно с Титом одновременно с беспокойством отправили мысленные вопросы. Доргрил тоже это заметил.

«Значит, среди нас имеется двое Чувствующих, — с презрением заявил тогда Доргрил. — Из вас получается интересная пара. Я выясню больше чуть позднее».

Затем он отправил в них разряд собственной магии, обезвредив их. Правда, он мудро решил оставить их в живых до тех пор, пока не выяснит точно, кто они. Он приказал страже поить их снотворным, пока он не вернулся. Но Доргрил не вернулся, предпочитая развлечения с Лаурин.