Джефф рассмеялся, Лиз смущенно вспыхнула, но Тина признала, что молодожены прекрасны.

– Все-таки это случилось слишком быстро! Они едва знакомы.

– Мне кажется, они успели достаточно узнать друг друга, – твердо заявил Джефф. – А ты, Лиз, либо большой романтик, либо чудачка. Идем-ка танцевать.

В круг стали выходить другие пары. Джонатан Мак-Келли отнял у сына его партнершу, и Брент танцевал с матерью. Музыканты поначалу исполняли вальсы и баллады, а потом блеснули мастерством, заиграв мелодии песен «Полис» и «Краудид Хаус», а закончили мелодиями из «Битлз». Брент с Гейли танцевали, потом ели ростбиф и поджаренные головки аспарагуса с рисом, пили шампанское, смеялись и говорили с друзьями.

Внезапно Брент подхватил невесту на руки. Она рассмеялась и, пристально поглядев ему в глаза, шепнула:

– Что такое?

– Твоя подвязка, – сказал он с задорной улыбкой. – Мы можем проделать это прямо сейчас.

Гейли продолжала смеяться, даже когда он усадил ее на стул посередине зала. Раздалась барабанная дробь, и взоры гостей обратились к ним. Джеффри что-то крикнул, вслед за его голосом послышались непристойные шутки и свистки. Брент поклонился и опустился перед Гейли на колени. Вплоть до этого момента она звонко смеялась, но едва жених склонил голову, как комната закружилась.

«Нет! – мысленно вскричала Гейли. – Нет! Только не теперь!..» Она что есть мочи вцепилась в край сиденья, пытаясь замаскировать улыбкой отчаянно стиснутые зубы.

Что-то здесь было не так, она могла поклясться, что прежде они уже делали это. И что она была напугана, ужасно напугана, а он касался ее точно так же, как сейчас. Тогда не было ни звуков барабанной дроби, ни смеха окружающих, но он прикасался к ней как сегодня! Тогда его пальцы, как и теперь, скользнули вверх по ее ноге, и она услышала разгоряченный шепот…

Чернота вновь начала окутывать ее, как в храме. Гейли на миг прикрыла веки и взмолилась: «Нет, прошу тебя, Господи, не надо, не дай мне снова лишиться чувств. Это же день моей свадьбы. Пожалуйста…»

– Гейли?

Она открыла глаза и с трудом освободилась от кома в горле. Вокруг все смеялись и ликовали, потому что Джеффри совсем легко поймал брошенную Брентом подвязку – она как по заказу упала кольцом на его бокал с шампанским.

– Гейли, тебе плохо? – спросил Брент, держа ее за обе руки.

– Нет, милый. Все хорошо!

Никто ничего не заметил. Брент вовремя окликнул ее, мгновенно выдернув из обморока. Но сам-то он, конечно, догадался. Он видел, как она побледнела, и все понял.

«Хотя что он, собственно, понял? – решительно сказала она себе. – К черту все сомнения! Это день нашей свадьбы, самый счастливый день в моей жизни!» Гейли вскочила на ноги, подняла Брента с колен и заставила себя улыбнуться как можно ослепительнее:

– Я должна бросать букет.

Поймала цветы Тина. Разумеется, Гейли пыталась подыграть подруге, бросить в ее сторону, но никогда ей не удавалось так метко попасть в цель через плечо. Подобные смешные проделки отвлекли ее от мрачных deja vu, и она снова весело хохотала с гостями, когда Джеффа и Тину поставили фотографироваться вдвоем, а потом – вместе с нынешними молодоженами.

Незаметно наступило время уезжать. Прощаясь с родными Брента, с Тиной, Лиз и Джеффом, Гейли чувствовала, что сейчас заплачет, но вскоре грусть улетучилась и она весело смеялась, потому что Брент успел переодеться в потертые кирпичом джинсы и неизменную футболку. Преображение было стремительным, а поэтому смешным.

Опять дождем посыпался на их головы рис, и молодые ринулись к лимузину, который должен был доставить их в аэропорт. В машине, очутившись наедине, они неспешно, продолжительно целовались, покуда Брент в конце концов не оторвался от жены и не спросил ее охрипшим голосом:

– Ты на самом деле хорошо себя чувствуешь?

– Зря волнуешься, дорогой, – нежно отозвалась Гейли, с пристрастием изучая каждую черточку милого лица. Она погладила его по щеке: – Я никогда еще не была так счастлива.

Брент обвил ее руками:

– Я тебя люблю больше всего на свете. Я вообще не мог раньше представить, что можно так любить. Больше жизни…

Это звучало восхитительно. Она хотела бы навсегда запомнить этот момент. Все непонятные страхи отодвинулись далеко-далеко… Пока они не взошли на борт авиалайнера. Здесь Гейли задремала, и смутные разрозненные обрывки былого ночного сна вернулись, чтобы мучить ее.

Вильямсберг, Виргиния

Июль 1774 года

Смеркалось. Перси ждал Катрину у знакомого лошадиного загона, спрятавшись в густой тени под листвой старого вяза, в который раз пробегая глазами записку. Иногда он подносил листок бумаги к лицу и вдыхал сладкий аромат фиалки – ее любимый запах.

«Ждите меня возле конюшни, когда стемнеет. Катрина» – гласило это простенькое послание. Ни одного нежного слова, ни капли кокетства, почти сурово. Но это не важно. Он пока не разгадал смысла этой игры, но все равно готов вступить в нее. Со времен первой встречи Перси помнил об обещании свернуть горы, лишь бы обладать этой женщиной. Хотя она в тот вечер убежала от него, но от чувства, которое кипело и пылало в них, жгло обоих, невозможно было скрыться: ни ей, ни ему.

«Мужчина не должен очертя голову бросаться в бездну любви», – говорил себе Перси и сам же тонул в этой бездне.

Ранее пережитое казалось ему детской игрой: танцы, развлечения и легкий флирт с барышнями, уроки любви в постелях шлюх или служанок, клятвы верности миловидным вдовушкам, объятия, поцелуи и ухаживания – ничто не могло сравниться с нынешним чувством, владевшим им. Никогда еще страсть не захватывала так глубоко его сердце и ум, никогда прежде он так отчаянно не терял голову.

Его приятель Джеймс предостерегал, что это может оказаться элементарной ловушкой. У британцев уже были подписаны ордера на арест некоторых колонистов в Бостоне.

– Но это не Массачусетс, – возразил ему Перси. – Если кто решит отделиться от империи, то Виргиния будет первой, а если кому придется бежать отсюда, так это британцам. Скорее всего сторонники тори будут объявлены предателями.

Но Джеймс справедливо заметил, что этого пока не случилось.

Перси скрестил на груди руки и прислонился спиной к дереву. Задумчивая улыбка блуждала по лицу, а вечерний ветерок теребил прядь смоляных волос на лбу. Он понимал, что ни перед чем не остановится. Даже если бы связь с ней грозила ему адом и проклятием, он все равно остался бы ждать ее.

Вдруг порывы ветерка донесли какой-то шорох, возможно, это прошелестела трава под легкой ножкой.

Перси быстро отстранился от дерева и, досадуя на громко бьющееся сердце, вслушался внимательнее. Кто-то в темном плаще с капюшоном приближался к дереву в сгущавшихся сумерках.

Катрина не подозревала, как нелегко это будет сделать. Дрожа от страха, она шла по неосвещенному и притихшему городу, ночная тьма плотно обступала ее, а деревья, попадавшиеся на пути, глухо шумели, зловеще шевеля ветвями. Пробираясь от дома к дому, от дерева к дереву, напряженно вглядываясь в темноту, она думала о том, куда ей убежать, чтобы скрыться от всех.

Но на земле не существовало приюта, где она могла бы укрыться. Не оказалось на свете угла, готового спрятать ее, потому Катрина спешила очутиться рядом с Перси Эйнсвортом, памятуя о его словах. Толком не осознавая, что ею движет, она стремилась под его покровительство, как летит ночной мотылек на пламя свечи. «Обречена», – подумала девушка с горькой иронией.

Неожиданно раздался пронзительный голос ночной птицы, Катрина едва сдержала испуганный крик. В загоне уже различимы были лошадиные головы и крупы, а из таверны доносились громкий смех и разговоры. Она знала, что там сидят небольшими компаниями мужчины, которые говорят и спорят о чем-то своем. Наверное, обсуждают события прошедших дней, может, пишут письма своим сторонникам или даже вычерчивают планы восстания на карте города. Предатели. Изменники. А Перси Эйнсворт – один из них. Она обязана помнить об этом.