Перенес я врагов на поляну щита,

Бросил под ноги им топоры и секиры.

Словно сокол топор мой над ними летал,

Было Кунгу Морину теперь не до пира.

Ох, как же ошибаются те, кто считает эти слова поэтической гиперболой, дети мои. Комментарий к этому наврайтару, сделанный другом и айятом Веридора Невинного, Гораном Мерком с Восточного Берега, рассказывает нам о том, что когда Горан вместе со своими воинами не смотря на метель добрался до Веридорланга, то их глазам предстала ужасная картина, в свете погребального костра Веридор насаживал на копья головы своих врагов, а весь его торс был покрыт хорошо зарубцевавшимися шрамами. Кроме Веридора Невинного из мужчин в живых осталось лишь двадцать семь младенцев и, разумеется, все женщины, которых Морины хотя и избили, но лишить жизни не посмели. Некоторых из них Морины притащили на пир и они-то рассказали Горану, что в разгар пира из тьмы ночи пришли невидимые снежные демоны и отрубили всем их врагам головы, причем сделали это так стремительно, что никто из них не смог бежать. Все это прямо говорит нам о том, что Веридор Невинный во время своей ледовой медитации сделал ни что иное, как изменил психофизические параметры мира, материализовал в своем медитативном трансе себя самого и всех своих врагов, чтобы сразиться с ними в честном поединке. Веридор Невинный был очень мощным сенситивом. Как воин-архо он стоил тысячи любых других воинов острова Большой Антал. А еще он был мудрым и очень уравновешенным правителем. Он даже простил Моринам смерть своего младшего брата и лишь потребовал от Кунга, чтобы его племянник Керст заменил в клане Мерков из Горного Антала убитого им по пьянке Вейдена. В то время Мар-Рогасы Справедливые еще не знали секрета крейга и это было вполне оправданным шагом со стороны Веридора Невинного, но Кунг решил поступить иначе. На пиру, посвященном примирению, он вложил в руку Веридора чашу с кихой-ро, в который подмешал сильное снотворное. То же самое сделали все остальные Морины и только поэтому они смогли победить Мерков. В том медитативном бою, который происходил на щите Веридора Невинного, Моринам предстал совсем иной Веридор Мерк. Не сенситив, но великий воин, знающий толк в боевых искусствах. Именно так, в поединке на тяжелых боевых топорах, а не в сенситивном бою, он поразил своих врагов. Веридор Невинный кое о чем умолчал в своем наврайтаре, а именно, он не сказал нам о том, что после этого боя к нему снизошла с небес сама Великая Мать Льдов. Правда, в дальнейшем, в своем другом наврайтаре он рассказал нам о своей второй встрече с Матидейнахш и о том, что та сама подарила ему ночь любви в своём прекрасном Ледяном Саду и плодом этой любви стала их дочь Ларита, которую Веридор Невинный однажды нашел на пороге своего хольда. И нам только из комментария Горана Мерка известно о том, что на третий день после этого боя Веридор вышел из своей комнаты с белыми, как снег, бровями, чему он никак не удивился. Более того, он сказал Горану, что таким образом Великая Мать Льдов отметила его среди людей. Заново перечитав наврайтар Веридора Невинного и комментарии к нему, сделанные Гораном Мерком, я невольно задумался. Если Веридору Невинному удалось таким образом победить своих врагов, так почему бы мне не отыскать во время ледовой медитации своих? Позвав вельро Жано, я попросил его сопроводить меня на ледник императора Рилквида, где я намеревался провести ледовую медитацию и тот, не спрашивая меня ни о чем, согласился. Выходя на лед, я думал только об одном, как мне найти своего врага Латона Квинтеруса. Я не знал какое у него сейчас обличье и не знал того, где он сейчас скрывается, но я знал что он жив и что он по-прежнему смертельно опасен для Галана. В состояние ледовой медитации я вошел очень быстро. Уже через пару минут ледовая медитация открыла мне безбрежную синюю пустоту, в которой я парил не видя ни верха, ни низа. Свой поиск я решил начать в далеком прошлом. С тех времен, когда я еще не был отравлен зомби-ядом Латона Квинтеруса. Быстро поднимаясь по воспоминаниям детства, словно взбегая вверх по лестнице, я добрался до тех дней, когда из мальчика вырос в парнишку четырнадцати с половиной стандартных лет. Тогда я был веселым, озорным и любознательным пареньком и для меня во всем мире существовал только один кумир, мой отец король Бастиан Отважный. Отец частенько говорил мне в те годы: – "Сынок, не бойся рисковать, смело лезь в любую дыру, но помни, если ты сломаешь себе руку или ногу, то при этом пострадает ещё и твоя задница. Ты принц дома Фартинидов и должен быть крепким, как арбалетная тетива". Розог я не боялся. Когда отцу случалось брать их в руки, то я не дрогнув поворачивался к нему спиной и смело спускал с себя штаны. После этого отец громко хохотал и, как правило, уже не наказывал меня. Путешествуя по дням своей юности, я дошел до того из них, когда впервые увидел Латона, того человека, который отравил мое сознание ядом и превратил в самое настоящее чудовище, – скрытное, хитрое и коварное. Это произошло утром, ещё до занятий с моими учителями. Играя во дворе с несколькими своими сверстниками, а это было в старом королевском дворце, построенном еще в те времена, когда Фалтарес был крепостью и вокруг неё ещё не была построена столица Кируфа, я спрятался от них в котельной. Впервые я увидел вблизи огромные бронзовые котлы, обогревающие не только весь королевский дворец, но и часть старого города, и здоровенных, весёлых и плечистых парней с испачканными углём лицами, – кочегаров. Командовал ими старший истопник Латон Квинтерус. Когда он увидел меня, то очень обрадовался и попросил помочь ему. Отец всегда учил меня быть вежливым с нашими подданными и всегда приходить к ним на помощь. Поэтому я пошел за истопником не смотря на то, что скоро должны были начаться занятия. Он привел меня в какую-то большую кладовую, всю заставленную корзинами и ящиками с каким-то тряпьём, которое Латону было приказано сжигать в печах. Кто-то притащил ему несколько ящиков со старинными книгами, многие из которых имели вполне приличный вид и он хотел выяснить у меня, стоит ли ему их сжигать или их принесли по ошибке. Истопник показался мне очень симпатичным человеком, да, и просьба его не показалась мне глупой и неуместной. Поэтому я сел за стол и принялся просматривать книги, откладывая в сторону те, которые еще можно было передать в реставрационную мастерскую. Пока я перебирал книгу за книгой, Латон подошел к большому буфету и принялся готовить для меня какое-то угощение. У стены напротив стола стояло большое, старое зеркало, завешенное рваной дерюгой и через дыру в ней я видел, как истопник выкладывает на фарфоровую тарелку домашнее печенье и наливает в хрустальный кубок сок-фуа. Ещё я увидел на его правой руке какой-то очень странный стальной браслет, который он до этой минуты тщательно скрывал под длинным рукавом своей рабочей робы. Только теперь когда я, да, и мы все благодаря другу Галана Веридору Мерку, стал достаточно образованным человеком и знаю о технических достижениях галактов достаточно много, сразу же понял, что этот браслет вовсе не украшение. Это был наручный компьютер, оснащенный коммуникатором и довольно мощным шоковым энергоразрядником. Более того, я могу смело утверждать, что этот браслет был изготовлен на Мерканте примерно сто, сто двадцать лет назад по времени остальной галактики. Кстати, когда годы спустя следователи-сенситивы пытались понять, что же такое Кируфский Отравитель, они так и не смогли найти в моей исковерканной памяти ни этого браслета, ни даже лица Латона Квинтеруса. Ну, с этим они ещё смогут разобраться, мой же рассказ совсем о другом. Приняв от Латона угощенье, я получил первую дозу его зомби-яда и с того самого дня уже не принадлежал себе. Мне нет смысла рассказывать о том, что было дальше. Это и без того хорошо изложено в десятках книг. В любом случае самое главное я получил, нашел ту самую зацепку, от которой мог начать свой сенситивный поиск. Ледовая медитация до предела обострила все мои чувства и наделила меня просто какой-то сверхъестественной силой, но об этом мне лучше будет сказать прямо и без увиливаний, это сама Великая Мать Льдов наделила меня и этой силой, и этим чутьём. Мысленно глядя на браслет Латона Квинтеруса, с помощью своего сверхзрения я как бы выложил перед собой все мужские браслеты, которые только носили галанцы и стал искать среди них тот, который мне был нужен и вскоре мой поиск увенчался успехом. Один, принадлежащий самому Латону, я нашел на Календизе, в городке Веридорион. Ещё один на Галане, на маленькой ферме в горах Роанлах, а третий на Сиринелле, в пригороде одноимённой столицы этого планетарного королевства. Через несколько мгновений я нашел и тех господ, которые уже не таясь носили эти украшения. Отрешившись от гнева и ярости, я стал думать, что мне с ними делать. Просто арестовать их я не мог. Простите, но мне требовалась хоть какая-то сатисфакция и тогда я вспомнил о том, что Веридор Невинный когда-то перенес своих врагов на свой собственный щит. Ну, щита у меня никогда не было, но я частенько выходил вместе с Лино на арену состязаний нашего ордена, а потому как бы телепортировал всех троих этих господ на неё, но не в физическом, а в их ментальном облике, который, впрочем, ничем не отличался от их физического облика. Это произошло так, словно в бескрайней синеве прямо передо мной появилась наша спортивная площадка, на которой мне пришлось лишиться не одного десятка зубов. Одетый в фиолетовые годолайтары и варкенские сапожки, с обнаженным торсом, держа в руках целый ворох отличных мечей из субметалла, я спрыгнул прямо из синевы своей ледовой медитации на эту арену из плотного и совсем не скользкого фирна, чтобы встать перед Латоном Квинтерусом и его подручными, почему-то одетыми в какие-то древние, дворянские наряды. Встал, швырнул им под ноги обнаженные мечи и сказал следующее: – "Латон, ничтожество, и вы, жалкие недоноски, я принц Гарендир Фартинир пришел за вами. Назовите мне свои настоящие имена и сразитесь со мной перед подножием трона Великой Матери Льдов. Бежать вы не сможете. Даже не пытайтесь". Сам не знаю, что мне дало такую уверенность, но в тот момент я понимал, что этой снежной арены они не смогут покинуть до тех пор, пока я этого сам не захочу. Тот, которого я назвал Латоном, криво усмехнулся, быстро схватил самый длинный меч и ответил мне с презрительной ухмылкой: – "Я Бовнир Гиз-Браде, двоюродный брат нечестивого Арлана, презревшего узы крови, мальчишка, а это мои сыновья, Зоренар и Фаладир. Приготовься к смерти, но прежде, чем твоя жалкая душонка отправится к звёздам, я открою тебе одну тайну, Галан обречён и как только темпоральный барьер будет снят, он будет сожжен аннигиляционными ракетами". После этих слов все трое бросились на меня с мечами. На арене Великой Матери Льдов мы могли сражаться полагаясь только на свою физическую силу, ловкость, быстроту реакции и боевые навыки, полученные на тренировках. Не знаю, чего они там не поделили с Арланом Гиз-Браде и почему он решил задвинуть их куда-то в угол, но одно я могу сказать определённо, если Арлан Великий разругался с Бовниром и его сыновьями из-за фехтования, то его можно было понять. Фехтовальщики из них были просто никакие. Право же, любая из моих внучек, что постарше возрастом, и та их отходила бы простой кочергой так, что им бы не поздоровилось. Так что если вы хотели услышать о том, что я сразился с опасными врагами, то извините. В этом бою они получили от меня куда больше пинков по задницам, чем ударов мечом. Как только я окончательно понял, что поединок превращается в фарс, хотя мои враги и были настроены очень серьёзно, я просто отрубил каждому руку с браслетом и отправил всех троих в стасис-карцер ордена, где они и сейчас находятся. Перед этим я сказал Бовниру и его сыновьям такие слова: – "Подонки, вы только и можете, что травить людей тем зомби-ядом, что дал вам Оливер Стоун. Против настоящего противника, такого как черный рыцарь, вы слабаки, а ведь я далеко не самый лучший боец в нашем славном ордене. Что бы вы делали, засранцы, если бы против выступили такие парни, как Жано Коррель, Лино Рейтрис или старина Хайк Соймер, не говоря уже о нашем премьер-магистре? И вот что я тебе ещё скажу, Бовнир, Оливеру Стоуну не удастся уничтожить Галан. Снаружи нас ждёт клан Мерков из Горного Антала и Веридор Мерк со своим другом Нейзером, а это очень грозная сила, но и без них мы способны отразить аннигиляционную атаку". Ну, а их отрубленные руки, дети мои, вот они. – Принц Гарендир не сходя с места телепортом притащил откуда-то небольшой пластиковый контейнер-холодильник, с которыми обычно выходят на пикники и, открыв его, показал всем, что в нём действительно лежат три правые мужские руки, отрубленные почти по локоть, после чего, передав контейнер Жано Коррелю, робко улыбнулся и сказал под радостные, громкие трели флейты – Вот и всё, дети мои, что я хотел рассказать в своём наврайтаре в самом начале, но теперь, немного подумав, решил всё же не уподобляться Веридору Невинному. Не знаю почему он не рассказал в своём наврайтаре обо всём, что произошло с ним во время его ледовой битвы с Моринами, видимо у него были на то свои причины, но мне скрывать того, что произошло потом, нет смысла. Как только наш поединок закончился таким бесславным для моих врагов образом, я встал на одно колено и сцепил пальцы в замок благодарности Великой Матери Льдов и тут произошло нечто поразительное. Из густой, непроглядной синевы откуда-то сверху мне, вдруг, ударил в глаза ослепительно яркий луч света. От неожиданности я на мгновение зажмурился и когда открыл глаза, то увидел перед собой леди Риту, одетую в платье такой белизны, что даже глазам было больно. Да, и лицо её светилось и сверкало так ярко, словно фирн на горе Калавартог в лучах полуденного Обелайра. Она стояла передо мной и улыбалась. Не в силах видеть этой улыбки, я пал перед ней ниц и коснулся губами края её белоснежного, сверкающего платья. Великая Мать Льдов подняла меня с фирна словами: – "Встань, Гарендир. Ты поступил, как истинный архо и достойный потомок Веридора Невинного, хотя ты и не одной крови с ним. Возьми этот плат, утри им пот с лица". Я выпрямился, но встать перед Великой Матерью Льдов не посмел. С доброй материнской улыбкой вложила мне в руки белоснежный, сверкающий платок и коснулась пальцами моего лба. Правда, битва была для меня лёгкой и потому ни на моём лице, ни на теле не проступило ни единой капли пота. Великая Мать Льдов тотчас исчезла, а я продолжал стоять коленопреклонённо на её арене поединков, на которой сразился однажды сам Веридор Невинный, сжимая в руке её подарок. Потом, как-то незаметно, я вышел из состояния ледовой медитации и первым делом незаметно для Эмилии и Жано спрятал платок под своим ихоном и теперь хочу показать его вам.