Вместе с тем пооки были травоядными животными и у них имелся превосходный набор жевательных зубов, моляров и премоляров, а потому, если их согнать с корневища, они могли запросто подхарчиться молодыми побегами других растений, коих в лесу Поркера произрастало великое множество, и их плодами. Подметил Хальрик и другую особенность физиологии пооки, которая имела отношение к деторождению. Половозрелая самка пооки была беременна всегда, пока она питалась исключительно млечным соком алмазного дуба. Своё потомство, а это был один единственный детёныш, самка вынашивала всего два месяца, после быстрых родов прикладывала ртом к прогрызенной в коре дырке и двигалась дальше, вынашивая в своём чреве следующего детёныша. Крохотный зеленоватый пооки, в котором росту было всего восемь сантиметров, почти сливался с корой и, питаясь млечным соком круглые сутки, рос очень быстро. В три года пооки, питающийся соком алмазного дуба, имел рост около метра и был вполне самостоятельным молодым зверьком. Половой зрелости самцы достигали к пятнадцати годам, а самки к десяти, но это касалось только тех самок пооки, которые выросли на корневищах алмазных дубов.
Совсем по другому дело обстояло с теми самками, которые были вынуждены перейти на растительную пищу, а таковых в лесу становилось всё больше и больше. При всём том, что это были одни и те же пооки, они очень сильно отличались друг от друга. В первую очередь своим социальным поведением. Травоядные, так сказать, пооки, собирались в стада численностью до двухсот особей и о них Хальрик Соймер, который весьма неплохо знал по электронным книгам жизнь приматов, утверждал, что их поведение почти ничем не отличалось от шимпанзе древней Терры и точно таких же обезьян многих других миров галактики, только пооки были намного крупнее и сильнее шимпанзе, ведь некоторые из самцов имели рост под два метра и даже немного выше, чем очень смущали людей. Ну, это происходило ещё и потому, что они были очень похожи на людей и если бы не их огромные, чуть ли не в пол лица, глаза и крошечные носики, это сходство было бы практически полным.
Самки пооки имели молочные железы и если переходили на растительную пищу, то вынашивали детёнышей не два, а целых двенадцать стандартных месяцев. В этом случае детёныши рождались у них не только зрячими, но уже с зачатками молочных зубов. За этот срок у самок начиналась лактация, но её период был очень коротким, всего шесть стандартных месяцев. К этому времени маленькие пооки уже начинали ходить и без каких-то видимых усилий матери переводили их на растительную пищу и поскольку лето на Поркере длилось под кронами алмазных дубов и зеркальных буков практически круглый год без каких-либо скидок на полярные области, где лес, как и в низинах, был особенно высоким, то молодые побеги также можно было найти в нём в любое время года. Ну, а в самом крайнем случае, если не задерживаться надолго на одном месте, любой пооки, даже годовалый младенец, всегда мог подзакусить млечным соком. По сути Поркер представлял из себя парник планетарного масштаба и когда равелнаштарамские барсы согнали пооки с корневищ алмазных дубов, то за исключением того, что пооки стали больше двигаться, их жизнь не очень-то изменилась в главном, то есть не стала более опасной.
Даже наоборот, кочевые пооки находились в большей безопасности, чем раньше. Мелкие хищники, такие, как древесная кошка Тержана или дымчатый леопард, опасались нападать на пооки, кормящихся на лианах или бредущих по лесу. Тут они сами могли попасть им на зуб. Хотя пооки не ели мяса, высосать кровь из попавшегося им под руку зверька или лесного клеща, напившегося чьей-либо кровушки, им было, что раз плюнуть. Костлявые дьяволы были им опасны только вблизи болот, а барсам было строго-настрого запрещено охотиться на кочевых пооки и потому эти лесные бродяги зажили припеваючи. Ну, а когда в лесу появились новые растения с высококалорийными плодами, для пооки и вовсе наступили светлые времена. Впрочем, на Поркере всегда были светлые времена и даже после того, как эта планета была отодвинута от Обелайра, темнее на ней не стало, хотя сделалось малость прохладнее.
Как только это произошло, Хальрик немедленно отправился в лес, чтобы лично убедиться в том, что его флоре и фауне не будет причинён сколько-нибудь значительный ущерб. Пока всё было нормально. Кочевые пооки, этот предмет пусть и не явной, но не такой уж и тайной заботы Хальрика, это похолодание переносили без особых мучений. Они просто стали больше есть и двигаться, да, собираться на ночлег группами по шесть-восемь особей. Остальные животные, птицы, рептилии и насекомые также помирать в массовом порядке, похоже, не собирались. Туго пришлось одним только оседлым пооки, они, явно, мёрзли, особенно под утро, но они главного эколога не очень-то беспокоили, поскольку утро кочевых пооки начиналось с того, что те первым делом торопились напиться млечного сока, а уж потом отправлялись на поиски съедобных плодов, а стало быть ферменты, содержавшиеся в их слюне, попадали в корневища во вполне достаточном количестве.
Но самое главное, экспансия леса на пространство бывшего Каньона Дьявола не остановилась. Хальрик Соймер сидел в удобном шезлонге, поставленном на платформе-антиграве, оснащённой различным научным оборудованием, и, держа в руке бокал с соком, наблюдал за тем, как будущий поддерживающий побег готовится выстрелить в небо. Он был уже полностью сформирован и походил на диск высотой в шестьдесят метров и диаметром в добрых девятьсот метров, прикреплённый к огромной трубе корневища, углубившейся на рукотворную целину почти на пять километров. Это был вполне обычный прыжок леса. Следующим шагом станет выброс саженца алмазного дуба и вот тогда лес шагнёт сразу километров на двадцать пять, но это произойдёт не ранее, чем через три месяца.
В той спирали, за которой Хальрик наблюдал вот уже три дня, лес собрал целую прорву веществ роста, но пока что это было выражено только в том, что в середине диска сформировалась зачаточная башня кроны зеркального бука, а в том месте, где заканчивалось напорное корневище, образовался целый клубок плотно упакованных побегов. Вечерело и потому диск уже находился в тени лесной опушки, защищённой на всю высоту зеркальными листьями и только в самом низу они не доходили до земли метров пять. Неизвестно за каким чертом из леса вышло целое стадо пооки и, пройдя по корневищу-трубе, забралось внутрь зачаточной кроны. Если лесу вздумается выстрелить поддерживающим побегом прямо сейчас, то этим глупым пооки точно не поздоровится. Ведь их в считанные минуты зашвырнёт на высоту в добрых два с половиной километра. Хальрик почесал макушку и решил оставить всё, как есть. Уж если этим пооки суждено погибнуть, то так тому и быть. Он вообще предпочитал не вмешиваться в жизнь леса без особой надобности.
Стоило ему подумать об этих пооки, как диск шевельнулся и стал вставать на ребро. Точнее его ставили таким образом побеги напорного корневища, очень похожие на домкраты. Крона зеркального бука сжалась и стадо пооки, насчитывающее почти триста голов, окончательно угодило в западню. Теперь уж они точно не попадают на землю и не разобьются, а станут добычей стервятников, во множестве обитающих в Прохладе. Правда, перед тем им придётся помучиться недели две, пока лес не обустроится на новом месте. Что же, это будет вполне закономерным итогом безумства этих несчастных пооки. Подумав так, Хальрик тут же забыл о них и сосредоточил всё своё внимание на следующем шаге леса.
Как только диск встал на ребро, из напорного корневища были выброшены вперёд корневища-якоря, их было аж тридцать четыре штуки и они улетели на добрых четыреста метров. Это на поверхности земли. Диск к тому же слегка приподнялся, но уже потому, что ещё девять винтообразных корневищ стали ввинчиваться в довольно рыхлый и податливый грунт, обильно пропитанный водой сразу четырнадцати растопленных комет, в которой была растворена масса питательных веществ. В обычных условиях у леса уходило на эту работу двенадцать часов, а тут он управился за каких-то полчаса, но только потому, что Хальрик Соймер продумал всё до мелочей.
