Он открыл рот и сказал:

— Заткнись.

Я заткнулся.

Это были очень неуютные полчаса. По крайней мере мне показалось, что полчаса. Все время мы сидели и сердито смотрели друг на друга.

Наконец полковник Валлачстейн вернулся. Движением головы он отпустил сержанта Конга, или, может быть, Годзиллу, и снова уселся за стол. Он отодвинул в сторону поднос с кофе, даже не взглянув на него. Подождал, пока дверь не закрылась и сказал:

— Я верю тебе. О четвертом хторре. Пришлось круто, не так ли?

Я пожал плечами.

— Кому не пришлось?

— Ты удивишься. Мир полон оппортунистов. Не беда. Оби говорит, что ты окей. Она попросила меня уважить обязанность. Если мне это покажется правильным.

— Обязанность?

— Кажется, она уже говорила. Каждый член Специальных Сил не только имеет право, но и обязанность понимать смысл его приказов…

— Вы имеете в виду, что у меня есть право задавать вопросы?

Он кивнул:

— А у меня обязанность ответить на них.

— Ну, это вовремя. Да, у меня куча вопросов. Прежде всего, что, к черту, здесь происходит? Не только тут, но и там, снаружи? Почему никто из этих дураков не принимает хторров всерьез? И…

Он поднял руку, чтобы я не частил. И подождал, пока мои вопросы не иссякли. Он глядел несчастливо.

— Я сказал, «если мне покажется правильным». Извиняюсь, но мне не кажется. Еще нет. Может, вообще нет. Ты стал настоящей занозой в заднице, понимаешь? К несчастью…

— К несчастью что?

Он взглянул искоса.

— К несчастью, ты — больная заноза в заднице. — Он хмурился. Посмотрел на часы и еще больше нахмурился. — Не зная, что с тобой делать. И мне надо возвращаться. Я перехватил кое-какую информацию этим утром. Мне претит оставлять тебя в подвешенном состоянии, но у меня нет выбора, и я извиняюсь, но не будет хорошей идеей вернуться на конференцию. По крайней мере, не сегодня. Там немало людей, ищущих тебя, и среди них совсем немного дружелюбных. И еще надо понять, как управится с тем, что ты начал. Э-э, послушай, я договорюсь, чтобы для тебя записывали остаток конференции на катушку, и твое отсутствие мы прикроем на пару дней. По меньшей мере до вторника, когда большинство иностранных делегатов будут на пути домой. Я буду весьма обязан тебе за это. И, может быть, потом я придумаю, что с тобой делать.

— Э-э, я ничего не должен говорить по этому вопросу?

— Ты недостаточно наговорил сегодня?

— Я только встал и задал вопрос. И все еще не получил ответа.

— Тебе не приходила мысль, что тебе нечего ответить? — Он встал. — Подождешь здесь. — И снова вышел.

На сей раз не пришлось ждать так долго. Дверь отворилась и майор Лизард Тирелли просунула голову.

— Маккарти?

— Что? Да, хай!

Она глядела раздраженно.

— Пошли, — сказала она. Я последовал за ней в затемненный холл и направо. А теперь куда мы идем? Дверь осталась позади.

Мы остановились перед лифтом. Дверь открылась при нашем появлении. Я зашел следом за ней. На панели управления была единственная кнопка. Она нажала ее и дверь закрылась. Лифт пошел вверх.

— Куда мы?

— Тринадцатый этаж, — сказала она.

— В отелях не бывает тринадцатого этажа.

— В этом есть, — сказала она. Голос сдавленный. Очевидно, она не хотела говорить. По крайней мере, не со мной.

Я заткнулся и мы прошли остаток пути в тишине.

Тринадцатый этаж был как любой другой — за исключением, что только один лифт.

Папа очень давно рассказывал об архитектуре с контролируемым доступом. Я просто никогда не видел сам. По-видимому, строители отеля предназначали архитектурный камуфляж для целей бизнеса, вероятно намереваясь устроить этаж для частных квартир и оффисов приезжающих сановников и других знаменитостей, нуждающихся в непроницаемой безопасности.

Если бы кто-нибудь заметил существование физического пробела между двенадцатым и четырнадцатым и спросил о нем — наверное пришлось бы прогуляться по пожарной лестнице, чтобы вычислить несоответствие — ему, вероятно, ответили бы, что это «служебная зона». Что-то вроде. Просто не сказали бы какой службы. Снова похищенное письмо. Вроде посылки с фальшивым дном.

Я мог бы поспорить, однако, что нынешние обитатели тринадцатого этажа были не теми, для которых он был первоначально предназначен. Или все же они?

Мы остановились перед невыразительной серой металлической дверью. Комната 1313.

— Я пришел, чтобы быть запертым? — спросил я.

Лизард игнорировала меня, пока совала карту в щель. Набрала номер и дверь открылась. Она вручила карту мне:

— Можешь поменять код, если хочешь. Можешь уйти.

— Но я думал…

— Что?

— … что полковник Валлачстейн хочет, чтобы я подождал?

— Кто?

— Полковник Валлачстейн — человек, который вытащил меня из аудитории, допрашивал и…

Она близко пододвинулась:

— Слушай, дурак. Человек, о котором ты говоришь, не существует. В Денвере нет человека с таким именем. Ты понял?

Нет, я не понял.

— Э-э, я понял. Можно спросить?

Она глядела раздраженно.

— Что еще?

— Что, к чертям, здесь, происходит?

— Я не могу ответить.

— Я под арестом?

— Ты свободен уйти в любое время, когда хочешь. Это просто не будет хорошей идеей. Есть люди, которые тебя ищут — некоторые из них тебе не очень понравятся.

— О-о. Поэтому я под защитным арестом?

— Ты вообще не задержан.

— Тогда почему я здесь?

— Не знаю. Не мое дело, отвечать на твои вопросы.

— Существует хоть кто-нибудь, кто ответит на мои вопросы? Или меня просто отшвыривают с чьей-то дороги?

— Хорошая мысль. Да, без проверки ты не сможешь позвонить отсюда, но можешь получить комнатное обслуживание.

— Где выход?

— Для тебя? Дойди до пожарной лестницы до двенадцатого или четырнадцатого этажа и садись в лифт. Но вернуться ты не сможешь. Мой совет — делать в точности, что говорят, и ждать здесь. — Она повернулась уходить.

— Э-э, майор?

Она остановилась и посмотрела.

— У меня неприятности? То есть, мне надо беспокоиться?

Мне казалось, я испуган. Я думал, это отражается в моем голосе, потому что она подобралась. Вспышка раздражения прошла по ее лицу, рефлекторная реакция на очередной глупый вопрос, потом она поняла, что стояло за вопросом, и расслабилась. Она сказала:

— Ты не сделал ничего, что по меньшей мере полдюжины людей не хотели бы сделать. Ты просто не знал, почему это нельзя.

Я почувствовал, как краска замешательства хлынула мне в лицо — быть тем шутом, который разрушил все:

— Разве кто-нибудь объяснил мне?, — горько спросил я.

Она собиралась уйти, я видел, но взяла меня за руку и затащив в комнату, закрыла за нами дверь.

— Садись. — Посмотрела на часы. — Хорошо, у меня есть время. Хочешь кофе? Нет. Что ж, я хочу. — Она прошла в кухню при номере и открыла шкафчик. — Лучше полакомиться кофе сегодня, Джим, завтра с ним будет негусто.

— Что?

— Ничего. Слушай, какие курсы ты прослушал?

— Биология. Софтвер. Гуманитарные искусства. Проблемантика. Самые обыкновенные.

— Изучал историю?

— Только в объеме общего курса.

— Черт. — Она замолчала. Я не понял, относилось ли словечко к тому, что я не изучал историю, или она просто пролила воду. Она повернулась ко мне.

— Ты проходил курс глобальной этики?

— Да. Все проходили. Он входит в общие требования.

— У-гу. Знаешь почему?

— Чтобы предотвратить следующий Апокалипсис.

— Правильно. Что ты знаешь об Апокалипсисе?

— Э-э, кажется, не много. Только то, что проходили в классе.

— Продолжай.

— Ну… вы уверены, что хотите выслушать?

— Я сказала — продолжай.

— Ну, э-э, была война. На Среднем Востоке. Всегда были войны на Среднем Востоке, но эта вышла из-под контроля. Она была между Израилем и забыл кем, но много других стран выстроились против Израиля. Были вовлечены африканские и китайские наемники. Под конец дело пошло так плохо, что у Израиля не осталось выбора, как угрожать применением ядерного оружия. В конце концов они это сделали.