— Я хочу, чтобы вы вручили ему это лично в руки.

— Да, мэм.

— Если по каким-либо причинам это невозможно, отнесите ее в открытое место и нажмите вот на эту кнопку. Потом быстро уходите. Через тридцать секунд она самоуничтожится. Есть вопросы?

— Нет, мэм.

— Повторите.

Я повторил и она кивнула с удовлетворением. — Хорошо, — сказала она. — Благодарю вас. Это все.

Вертолетная площадка была в километре от горы. Доехать туда заняло пять минут. Дюк всю дорогу плотно сжимал губы. Что же такое было в Специальных Силах, что они не принимают тебя, пока ты не станешь окончательно гнусным?

Тед развалился на заднем сиденье Я сидел впереди, вполоборота к Дюку: — Э — э, Дюк?

— Помалкивай, — сказал он очень твердо.

Я заткнулся. И удивился, что же ест его теперь…

Внезапно Дюк сказал: — Слушайте, оба: вы принесли присягу и вам разрешено носить знак Специальных Сил. Я предпочел бы, чтобы этого не было.

— Сэр?

Выглядел ли Дюк раздраженным? Выражение менялось так быстро, что я не был уверен. Он сказал: — Вам надо знать, если вы носите эти знаки, то будете привлекать внимание людей, которые станут задавать вам вопросы, на которые вы не готовы отвечать. Для вас это может быть затруднительным. Или хуже. Поняли?

Я начал говорить: — Я не пони…. — но Тед ткнул меня в ребра. Сильно. — Понятно, — сказал он.

Я глянул на него. Он поглядел в ответ. Я вспомнил, о чем мы говорили днем раньше. — О, — сказал я.

Мы остановились на вертолетной площадке — на самом деле просто большом пустыре рядом с дорогой, выровненном бульдозером и снабженном автоматическими огнями и пластиковыми маркерами. Чоппера еще не было видно. Дюк посмотрел на часы: — Похоже, мы немного рано.

— Или они немного поздно, — сказал Тед. Он выпрыгнул из джипа и отошел повосхищаться видом.

— Дюк, — сказал я, — хочу поблагодарить тебя.

Он скептически посмотрел на меня. — За что?

— За то, что ты солгал мне.

— Что?

— Я нашел и перечел контракт. Я отношусь к «научному персоналу, присоединенному к армии, кроме военных обязанностей и функций.» Я вообще не в армии.

— Я не говорил тебе, что ты в ней. Я не лгал тебе, Маккарти. Ты сказал, что твой контракт требует повиноваться непосредственным начальникам, и я согласился с тобой. — Он улыбнулся. — Я просто не сказал тебе, что ни доктор Обама, ни я не входили в цепочку командиров. Исключительно из вежливости. По закону ты — независимый агент.

— Хм, — сказал я. — Что ж, спасибо, что обманули меня.

— Я тебя не обманывал. Ты обманул сам себя. Я сказал только: «если миссия военная — каждый является солдатом.» Это вообще не связано с твоим контрактом. Ты мог бы стоять на том, что ты «ученый», и я не смог бы ничего с эти поделать — за исключением, что ты никогда бы не увидел червя. Это все. В любом случае тебя бы отослали в Денвер — а сейчас: я хочу пожать твою руку. — Он протянул мне свою.

Пожатие было крепким. Я взглянул на него, его глаза блестели. Почти смеялись? Нет, возможно это был эффект солнца. Я смущенно отвернулся.

Потом чоппер появился вдали и Дюк привстал на сидении, чтобы видеть его лучше. — Кстати, — спросил я, — если ни ты, ни доктор Обама не имели права давать мне приказы, кто же имел?

Вглядываясь вдаль, он сказал: — Это тоже в твоем контракте.

— Этого нет, — сказал я. — Там ни слова, что я вхожу в цепь командиров.

Тогда он посмотрел на меня и улыбнулся. — Именно это я имел в виду. Ты сам по себе — и так весь присоединенный гражданский персонал. Но мы пытаемся удержать вас от понимания этого, иначе с вами трудно общаться. Я не мог давать тебе приказы, только рекомендации. То же и доктор Обама, и любой другой офицер. Взгляни на свои документы по дороге отсюда. На них надпечатка розовая, а не желтая, ты свободный агент, ответственный только за команду или задачу данную тебе. Но не петушись. Ты еще заслужишь право говорить с человеком из Специальных Сил.

Теперь мы уже слышали чоппер, далекое размытое пятно в воздухе. Дюк уже вылезал из джипа: — Пошли, я помогу вам с вещами.

К тому времени, когда мы выгрузили последнее, чоппер был уже над головой, двигатели визжали и подымали тучи густой пыли при снижении. Это был один из новых «Хью-Валькирия-111», с приспособлением для реактивного полета, его радиус был более двух тысяч миль — по меньшей мере, как специально отмечали все в армии. В частном порядке говорилось, что гораздо больше. Посадочное устройство освободилось и отошло, когда коптер поставил свой вес на землю, но его винты продолжали рубить воздух. Громоподобный рев реактивных моторов временно стих до нетерпеливого хныканья. Мы подобрали наши мешки и побежали к нему.

Тед оказался у трапа первым. Я врезался в него, когда он внезапно остановился у двери. Пилотом была безупречно выглядевшая рыжая в парашютном костюме и майорскими нашивками военно-воздушного корпуса. Я хотел бы, чтобы она была более дружественной. Она глядела сквозь нас, пока мы карабкались на борт с клетками образцов. — Положите ящики в хвост и выкатывайтесь. Я тороплюсь. — Нет, дружественной она явно не была.

— Э-э, — сказал я, — мы поедем вместе.

— Забудьте об этом — я не вожу пассажиров. — Она небрежно вышвырнула мой рюкзак сапогом за борт.

— Эй!, — заорал я, но она уже повернулась к Теду.

Тот расстегивал нагрудный карман. Он вручил ей наши приказы. Она, даже не взглянув, огрызнулась: — Я сказала — забудьте об этом.

Тед и я переглянулись.

Дюк позвал: — Что такое? В чем дело?

И я прокричал в ответ: — Нет проблем. Мы просто найдем другой транспорт, вот и все. Пошли, Тед, я возьму яйца, ты спустишь клетки.

— Брось это, Чарли!, — рявкнула она.

— Брось сама, — рявкнул я в ответ. — Мы тоже на службе! — Это подействовало. Она запнулась, но лишь на мгновение. — Вам лучше прочесть наши приказы, — сказал я очень спокойно.

Она взяла их у Теда и быстро пробежала. — Розовые!, — фыркнула она, возвращая их мне. — Это ничего не значит. Это просто рекомендации.

— Верно, — сказал я невинным голосом, тщательно складывая и рассовывая по карманам бумаги. — Нам рекомендовали доставить эти образцы. А вам рекомендовали взять нас.

Она покачала головой: — Никто не говорил мне об этом. Я возьму только это. — Она показала на клетки.

— Не выйдет. — Я прочистил горло и старался, чтобы голос не дрожал. — Если не поедем мы, это не поедет тоже. Дюк, подай мне рюкзак.

Она глянула на меня, потом посмотрела по-настоящему. Я пристально смотрел в ответ. У нее были очень яркие голубые глаза — и очень мрачное выражение лица. Она быстро сверкнула взглядом по Теду, потом снова по мне. Я уже поднимал свою сумку. Она сказала только одно слово, совсем не подходящее для леди, а потом: — Черт с вами — мне все равно! Воюйте потом с Денвером! Сколько весят ваши туши?

— Семьдесят три кило, — проворчал Тед. Он не выглядел счастливым.

— Шестьдесят четыре, — сказал я.

— Хорошо. — Она ткнула пальцем в меня. — Ты сядешь слева. — Теду: — Передвинь этот ящик на другую сторону. Второй тоже. Теперь пристегнитесь. — Она даже не посмотрела, со стуком захлопнула за нами дверь, закрепила ее и снова пробралась вперед. Она проверила, что Дюк отошел — я успел только махнуть ему, он в ответ кивнул — и рванула в воздух.

Гора быстро ушла вниз, потом стала боком и уплыла в сторону, когда мы описали острый поворот. Ускорение прижало меня к борту. Мы едва оторвались от поверхности — тут я верю своим глазам, желудка я больше не чувствовал — когда включились реактивные двигатели и второй пресс ускорения глубоко вдавил меня в кресло. Кабина круто накренилась и уши заложило, когда мы набирали высоту.

В окно не было видно ничего, кроме облаком, кургузые крылья коптера закрывали от меня землю, а выпуклости реактивного двигателя было недостаточно, чтобы удержать мой интерес. Тот малый кусочек поверхности в отдалении, который я мог видеть, был слишком далеко, чтобы производить впечатление.