Возвратимся снова в Анжу, но уже в XVII в. В марте 1683 г. жители Краонэ пришли в Анжер просить хлеба. Они были "так бледны и истощены, что вид их вызывал жалость и страх… Тысячи бедняков, с почерневшими лицами, словно скелеты, обтянутые кожей, некоторые еле держались на ногах, опираясь на палку".

Еще более страшные времена люди пережили во время Тридцатилетней войны и Фронды. Кюре из Шампани рассказывает, что однажды в его дом зашел прихожанин — старик 65 лет, который нес себе на обед кусок тухлой, прогнившей конины, который он нашел на помойке. В Пикардии люди ели кору и землю и еще "даже страшно сказать, они отгрызали себе руки и умирали в муках". Неудивительно, что при таком бедственном положении нередки были случаи людоедства. В Лотарингии женщина была приговорена к смерти за то, что съела свое дитя. В 1637 г. в Бургундии"… люди питались падалью, вдоль дорог лежали умирающие от слабости и голода нищие. Наконец дело дошло до того, что стали есть, людей". То, что случаи людоедства наблюдались в период XIV–XVII вв., видно из трактатов казуистов. Они не столь строго осуждали тех, кто ел человеческую плоть умерших: "Поскольку для снадобий разрешено использовать вещества, из которых состоит человеческая плоть, то в случае "острой нужды" ее можно есть в виде мяса".

Анализ бюджета рабочей семьи выявляет тот предел, за которым наступает голод: в Бовэ в 1693–1694 гг. семья рабочих из пяти человек (все работают) зарабатывала 1296 денье в неделю и потребляла не менее 70 фунтов хлеба. При цене хлеба 5 денье за фунт жить становилось труднее. Но при цене 24, 30, 34 денье за фунт хлеба, как это случалось в 1649, 1652, 1694 и 1710 гг., семья была обречена на бедность.

Итак, из-за малой производительности труда в сельском хозяйстве и несоответствия производства количеству населения в неурожайные годы часть населения находилась под угрозой вымирания. Сразу появлялись "лишние рты", от которых старались избавиться не только в городе, но и в деревне. В плохие годы у бедных крестьян не хватало зерна до весны, чтобы засеять поле. Когда хлеб становился дорогим, а работы не было вовсе, беднякам ничего не оставалось, как идти с протянутой рукой просить милостыню. Вот цифры за период конца XVII в. в одном из приходов Анжу: "В первые три месяца 1694 г., когда цена на пшеницу утроилась по сравнению с 1691 г., умерло 85 человек против 24 в тот же период 1691 г. Те, кто в обычное время жил на грани бедности, — а таких было большинство, — имели основание впадать в панику при подорожании хлеба. Поэтому и бунты были "частыми и причины их банальными". Обычно бунт начинался, когда хлеб вывозили из города (или деревни) или же когда булочные были пусты уже с утра (поскольку богачи за дорогую плату успевали скупить первую выпечку). Первыми теряли голову женщины, затем обоснованный страх перерастал в безмерный и начиналось насилие. На дорогах грабили обозы с зерном, врывались в булочные, а иногда поджигали их. Голод на фоне постоянного недоедания становился благодатной почвой для зарождения страха и коллективной жестокости. Страх голода преследовал людей, а они, в свою очередь, хотели немедленно найти конкретно виновных в их бедственном положении.

Продовольственная и демографическая проблемы были разрешены в XVIII в. для большинства французских провинций. Но люди уже привыкли бояться не есть досыта. И так случилось, что в то время, когда была разрешена свободная торговля зерном (1774 г.), год был неурожайным. Страх охватил население, и начались насилия по веками отработанному образцу: были разграблены зернохранилища около Парижа, неконтролируемые толпы с боем врывались в городские булочные. Чтобы погасить этот взрыв, в Париж было вызвано 25 тысяч солдат. — Позже, в неурожайные 1785, 1787 и 1788 годы и в страшные морозы зимой 1788–1789 гг. французы вновь были охвачены страхом голода и стремлением к бунтам, но уже в более крупных масштабах. Если на уровне буржуазии намечались кое-какие изменения, то в народной среде царил архаизм. Никогда еще голодные бунты не были такими частыми, как в июле 1789 г., и особенно в области Парижа. Люди грабили обозы, аббатства и фермы, убивали торговцев зерном и мельников. Страх породил миф о "голодном заговоре", вслед за которым распространялся страх перед разбойниками. Дело дошло до анекдота: когда повстанцы перевозили королевскую семью Людовика XIV из Версаля в Париж, многие женщины полагали, что везут "булочника с женой и наследником". Во время французской Революции 1789 г. самой важной проблемой было обеспечение населения продовольствием.

На примере событий 1789 г. не следует, однако, делать широкие обобщения. Нужда и бунты не обязательно взаимосвязаны. Были крайне неурожайные годы (например, 1594–1598 в Англии), когда не наблюдалось народных волнений. И наоборот, восстания на севере страны 1569 г. происходили в благополучный период. Во Франции голодные бунты также являются лишь одной из моделей народных восстаний XVII в., причем не самой распространенной. Нужда, вызванная двумя исследованными выше причинами — голодом и грабежом служивых людей, — обостряла агрессивность и враждебность толпы, подготавливая тем самым психологическую почву для восстания. Это бесспорно, но следует добавить, что введение новых податей и даже только слухи о них часто служили детонатором бунтарского взрыва. Налоговые бунты имели больший размах и длились дольше, чем голодные восстания, и играли, таким образом, значительную роль в жизни городов и сел Европы того периода. Многочисленные исторические примеры служат тому подтверждением.

В 1380 г. Карл V накануне смерти непредусмотрительно отменил некоторые налоги, чтобы облегчить участь бедного народа. Вскоре налоги пришлось ввести снова, из-за чего последовали бунты в 1382 г. Восстание в Гиене в 1548 г. было протестом против увеличения соляного налога в юго-западных областях королевства. В 1549 г. Генрих II вынужден был отменить этот указ. На протяжении XVII в. довольно значительные городские и сельские бунты происходили во всех провинциях Франции, а причина была одна увеличение налога или только угрозы такого нововведения. В 1639 г. в Нормандии причиной бунта «босоногих» стало намерение повысить налог на соль, до этого времени население провинции было от него освобождено. В том же году случились бунты в Руане и Кане из-за введения новой должности инспектора качества краски в текстильных мануфактурах, что должно было повлечь за собой увеличение налогов. Мужицкие бунты в Сентонже в 1636 г. и Перигоре в 1637–1641 гг. были "величайшими крестьянскими войнами после Вандеи в истории Франции". Повышением податей были вызваны также восстания Гаскони и Руэрга в 1639–1642 гг.

В хронике антиналоговых восстаний Парило и провинций особого внимания заслуживает 1648 г. — первый год Фронды. Массовый отказ населения платить налоги объясняется не только протестом отчаявшегося народа, но и сочувствием в этом отношении в местных парламентах. Часто налоговые бунты были актами безысходности людей, прозябающих в крайней нужде под угрозой еще большего ухудшения своего положения. Вот какая запись была сделана в 1634 г. в книге жалоб в парламенте Нормандии: "Государь, мы содрогаемся от ужаса, видя крестьянскую нужду. В прошлые годы были такие, что бросались в объятия смерти из-за непосильной тяжести податей. Другие же не уходили из жизни не из-за ее радостей, а скорее по причине терпеливости, запрягали себя словно быдло и вспахивали поле, питаясь травой и кореньями, кляня свою судьбу. Многие покидали родную землю, чтобы избежать податей. И вот приходы опустели. А налоги не только не уменьшились, но стали больше, так что хоть последнюю рубашку с тела продавай. Бедность довела людей до того, что женщины стыдятся своего вида и не ходят в церковь. Бедные люди истощены настолько, что у них остались кости да кожа, прикрытая их стыдом вместо одежды, и уповают они на милосердие Вашего Величества".

В этом тексте не все преувеличено. Со времени разорительной Тридцатилетней войны тысячи таких жалоб сохранились повсюду. Вступление Франции в войну привело к удвоению за несколько лет налогов, тяжесть от которых легла на плечи крестьян. Впервые королевские налоги превзошли церковные и господские. В то же время росли и подати, и косвенные налоги. Увеличение налогов означало для людей, живущих на грани нищеты, что они обречены на смерть. Поэтому объявление новых налогов вызывало у них непомерный страх. К отчаянию добавлялась злость за унижения в случае неуплаты податей. Налоговые бунты случались так часто, что была создана целая армия по сбору податей. Население считало сборщиков налогов, разбогатевших за счет народа и короля, своими врагами, «людоедами», потерявшими совесть, и их следовало наказывать. Во время соляных бунтов в церкви служили литургии, дома сборщиков налогов или постоялый двор, где они останавливались, подвергались нападениям, во время карнавала сборщика налогов всячески высмеивали. Налоговые бунты, как правило, начинались освобождением должников из тюрьмы.