– Да нет, просто у меня отличные сотрудники, которые вполне справляются с работой, позволяя мне наслаждаться лицезрением моей супруги на сцене.

Шарлотта усмехнулась и решила оставить его заявление без внимания. Колин отнес это к тому, что, считая его отъявленным бездельником, она не испытывает к мужу особого уважения. Но это ему было безразлично. В свое время Шарлотта узнает правду, он даже представлял выражение лица, с каким она выслушает его рассказ.

Колин попытался вытянуть затекшие ноги. Карета по-прежнему двигалась медленно, то и дело останавливаясь и пропуская пешеходов и всадников. Город жил своей жизнью, распространяя присущие ему звуки и запахи, которые проникали в карету через трещину в стекле. Супруги находились уже совсем недалеко от дома.

– Вы сегодня пели замечательно, впрочем, как и всегда, – сказал Колин, надеясь перевести разговор на другую тему; как-никак они были наедине и никуда не спешили.

Посмотрев в окно, Шарлотта ответила:

– Я хорошо знаю партитуру, но никак не могу чисто взять верхнюю октаву в первом акте в дуэте с Порано. Он винит меня в неумении петь, но на самом деле мы оба прекрасно знаем, что у него самого сложности с речитативом и правильным ритмом.

– У Порано сложности с ритмом? – удивился Колин. Шарлотта посмотрела на него с некоторым недоверием. Колин не мог отвести глаз от ее прелестных губ.

– Бог с ним, это все мелочи. Думаю, вам все это безмерно скучно, – сказала Шарлотта.

Колин выждал с минуту и спокойно возразил:

– Это не так. Я прекрасно осведомлен и о способностях нашего итальянского друга, и о его нелепых выходках. Не забывайте, Шарлотта, что я истинный ценитель оперы.

Шарлотта кивнула, уголки ее губ приподнялись – она поняла, что муж ее дразнит.

– Этот человек очень талантливый фигляр, но только помните, я вам этого не говорила, сэр.

Колин усмехнулся, радуясь тому, что беседа приобрела доброжелательный характер.

– Ах вот как, фигляр! А что вы скажете насчет остальных артистов?

Шарлотта раскрыла веер и начала им рассеянно обмахиваться.

– С большинством из них я пела раньше и хорошо знаю, на что они способны и как интерпретируют музыку.

– Понятно.

На самом деле Колина совершенно не интересовало, что Шарлотта думает про остальных членов труппы, талантливы они или нет, хорошо поют или плохо. Он пытался использовать возможность и выяснить, кто из них мог таить обиду на его жену или имел достаточно оснований ненавидеть ее настолько, чтобы отомстить столь изощренным способом.

– Расскажите мне о ваших коллегах, какие они? – настоятельно попросил он.

– Какие?

– Да, ваши коллеги по сцене. Например, какую роль в опере Балфа исполняет каждый из них. – Колин приготовился внимательно слушать.

Несколько секунд Шарлотта в сомнении смотрела на Колина, стараясь угадать, какое ему дело до ее коллег, но решила не обострять отношения и начала рассказывать:

– Порано поет партию Таддиуса, это главная мужская роль. Мне кажется, что он слишком стар для этой роли, хотя считается, что в опере возраст исполнителя не важен. Анна Бальстоне, замечательное контральто, исполняет партию Королевы цыган. Я с ней пела только один раз. Она очень милая и приятная особа. Разве что излишне заносчивая и тщеславная.

– Мне кажется, все артисты тщеславны, или я не прав? – спросил Колин с нескрываемой насмешкой.

– Это всего лишь защитная маска. Мои наблюдения показывают, что большинство талантливых певцов, даже знаменитых, на самом деле неуверенные в себе и беззащитные люди.

– А вы?

– Ко мне это не относится, – отрезала Шарлотта.

Колин несколько минут вглядывался в ее лицо, упиваясь полным, как ему казалось, взаимопониманием. Шарлотта была очень красивой и прекрасно выглядела даже в простом светло-коричневом повседневном платье и без изысканной прически. Полюбовавшись ею еще немного, он решил не переводить столь серьезный и важный разговор в узкое русло.

– Продолжайте, – попросил он. – Кто еще играет в этом спектакле?

Шарлотта поджала губы и потерла нос пальцем.

– Я играю роль Арлины, как вам известно, это партия ведущего сопрано. Роль Буды, подружки Арлины, играет Сэди Пьяже, молодая француженка с хорошим сопрано. Мы уже три года выступаем с ней вместе в Лондоне. К сожалению, в этой опере у Буды нет сольной партии, Сэди поет только вместе с хором. Пожалуй, Сэди единственный член нашей труппы, кого я действительно могу назвать своим другом. – Шарлотта с минуту постукивала по руке открытым веером, обдумывая, что сказать дальше, потом продолжила: – У нас есть еще один итальянец, бас Рауль Кальвелло. Он выступает на английской сцене уже тридцать пять лет и считает себя больше англичанином, чем итальянцем. Рауль очень спокойный и милый джентльмен.

– Я с ним знаком, – сообщил Колин. – Мне он всегда казался немного скучноватым. Он холостяк и обожает возиться у себя в саду.

Шарлотта не могла скрыть удивление.

– Вы с ним знакомы? – Она улыбнулась и добавила: – Рауль мне нравится, он никогда не сердится, у него всегда хорошее настроение.

Колин знал, что бас Кальвелло «сажает розы по обе стороны изгороди», но этого Шарлотте не сказал.

– Есть, конечно, и немало других ролей, – продолжала Шарлотта, – их исполняют солисты со всей Англии, например, Стэнтон Ллойд, он поет партию Цыганского Барона, или Джон Маркс, он играет роль племянника Рауля.

– Но опера была бы невозможна без музыкантов, рабочих сцены, режиссера, дирижера, директора театра… – перечислял Колин, загибая пальцы один за другим.

– Совершенно верно, – согласилась Шарлотта, – но далеко не все присутствуют на каждой репетиции. Полный состав соберется только через несколько недель, когда начнутся репетиции в костюмах. А пока мы все бываем в театре в разное время.

Колин подался вперед, увидев, что они подъехали к дому. Он буквально истекал потом от изнурительной жары. Ему очень хотелось вернуться к самому главному вопросу до того, как остановится карета и Шарлотта исчезнет до самого вечера, оставив его наедине с тяжелыми мыслями и неудовлетворенным любопытством.

– И все же скажите мне, – попросил он, понизив голос и скрещивая перед собой пальцы рук, – кому из тех, кого вы упомянули, было выгодно, чтобы вы временно или навсегда покинули оперу?

Шарлотта откинулась на сиденье и с обидой в голосе ответила:

– Никому, сэр. Именно поэтому я и старалась доказать вам, что утреннее происшествие было не чем иным, как несчастным случаем.

На самом деле это было далеко не так, но Шарлотта старалась отогнать от себя страшную мысль, и Колин чувствовал это всем своим существом.

– Скажите, а если бы вам все же пришлось покинуть сцену, смогла бы та же Сэди петь ваши партии и стать примой?

Шарлотта не могла скрыть усмешку:

– Сэди? Мы с ней друзья.

– Это не ответ.

– Нет, Сэди не способна на подлость, – рассудительно произнесла Шарлотта; собравшись с мыслями, она пояснила: – Если бы я оказалась… лишенной возможности выступать, на роль Арлины пригласили бы ведущее сопрано из Ирландии или с континента, – кого-нибудь, кто уже исполнял эту или подобную партию. Если бы никого не нашли, то скорее всего отменили бы постановку. Сказать честно, у Сэди нет ни опыта, ни имени, чтобы петь с тенором такого уровня, как Порано, и собрать кассу. Если спектакль не делает сборов, то нечем платить артистам, оркестрантам и всем остальным. Если Сэди получит ведущие роли, то в театре упадут сборы и поползут слухи о скверном финансовом положении труппы. Лучшие певцы начнут отказываться от предложений петь в опере, опасаясь, что им не заплатят. Они не захотят петь с кем попало: с тем, кого не знает публика, да и кому захочется выступать перед пустыми ложами? Покровители театра перестанут посещать представления, и в конце концов Королевская итальянская опера утратит репутацию одного из лучших театров не только в Великобритании, но и во всей Европе. – Все это Шарлотта проговорила спокойно, чуть ли не торжественно. – Поверьте мне, сэр, любой человек, занятый в спектакле, скажет вам то же самое.