Шарлотта инстинктивно обхватила его за плечи, вцепившись – и весьма чувствительно – ногтями в спину. Колин воспринял это как призыв к действию. Он наслаждался тем, что тело Шарлотты откликается на его порыв… Колин слегка приподнялся, и в ту же секунду Шарлотта сама, поддаваясь инстинкту желания, раздвинула ноги. Колин больше не мог ждать… Уже не беспокоясь о том, вполне ли готова Шарлотта к завершающему акту интимной близости, он навалился на нее всем телом. Ее глаза были закрыты, дыхание участилось. Ненавистный корсет мешал Колину войти в нее, а Шарлотта не догадывалась, что должна помочь ему.

– Я хочу тебя, Лотти, помоги же мне… – бормотал Колин, чувствуя, что еще секунда, и он потерпит фиаско. Закрыв глаза, он замер, напрягая все тело и выравнивая дыхание, чтобы ослабить неожиданно ставшее болезненным напряжение. Шарлотта лежала неподвижно, но вдруг по ее телу пробежала судорога, и она прикусила губу, сдерживая стон. Кровь ударила Колину, в голову и он, резко притянув Шарлотту к себе, грубо овладел ею. Лотти вскрикнула от боли. Она снова вцепилась ему в спину ногтями, и Колин, приняв это за признак охватившего ее наслаждения, продолжал двигаться, пока по его телу не разлилась томительная слабость, тогда он обессилено сполз набок.

Еще никогда в жизни, несмотря на весь его большой мужской опыт, он не чувствовал себя таким сильными удовлетворенным после достигнутой близости. Несколько минут он лежал молча, не замечая, что Шарлотта, закрыв лицо руками, тихо плачет. Он приподнялся на локте и попытался, отведя ее руки, заглянуть ей а глаза. Шарлотта уперлась ладонями ему в грудь и с неожиданной силой оттолкнула от себя: Колина. Он успел обнять ее и прижать к себе, зарывшись лицом в ее волосы и стараясь успокоить. Шарлотта затихла, поняв, что ее сопротивление еще больше распаляет его. Колин, едва касаясь, начал гладить ей бедра, спину и плечи, потом попробовал осторожно повернусь ее лицом к себе.

– Перейдем на кровать, – шепнул он ей на ухо.

Чувствуя невероятнее облегчение, Колин вдруг понял, насколько устал за все эти дни. В глазах у него потемнело, ужасно захотелось спать, Шарлотта вдруг резко вскочила, подняла брошенный на иол халат и надела его.

– Оставь это, – пробормотал Колин, хватая ее за руку.

Он встал и потянул Шарлотту к кровати. Упал на прохладные простыни, увлекая ее за собой. Накрыл обоих одеялом и, положив тяжелую руку Шарлотте на грудь, уткнулся лицом в ее шею и мгновенно уснул.

Каким надо быть дураком, думал Колин, чтобы вообразить себе, что он проведет с Лотти в постели целую неделю, что они будут нежиться в объятиях друг друга, ласкаться, смеяться и строить далеко идущие планы! После первой брачной ночи она не хочет иметь с ним ничего общего. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько униженным женщиной, пусть и самой прекрасной на свете. Она уязвила его мужское самолюбие, низведя с пьедестала великолепного любовника. Она забыла, что он, Колин Рамзи, благородный герцог Ньюарк, был мечтой каждой свободной женщины высшего общества. Он отлично знал, как нужно обращаться с женщинами, и пользовался в свете репутацией фантастического любовника. Шарлотта не могла не знать об этом, и Колин считал, что не обманул ее ожиданий, даже если его способности были несколько преувеличены сплетнями. Больше всего Колина задела и унизило обвинение Шарлотты в том, что он причинил ей физическую боль.

Теперь, одетый в брюки и рубашку, он лежал на спине и слушал ее игру. Каждая нота отдавалась у него в голове ударом маленького молоточка. Чем больше он слушал ее игру, тем обиднее становилась мысль, что не прошло и двадцати четырех часов, а жена уже променяла его на ящик е натянутыми струнами. Он будет признан первым дураком в Лондоне, если хоть одна душа узнает, что слабая женщина за один день одержала над ним сокрушительную победу. Все это было ужасно, Колин считал, что Шарлотта зашла слишком далеко, и не желал с этим мириться.

Приняв решение действовать, Колин предпринял безуспешную попытку сесть. У него закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. С трудом восстановив дыхание и преодолев боль в желудке, Колин медленно встал и сделал осторожным шаг вперед, начисто забыв, что держит в руке бутылку с остатками виски.

Что за черт?! Он набрал воздуха в грудь, вытер лицо ладонью и, ориентируясь на звуки музыки, неуверенной походкой направился в коридор. С невероятным трудом удерживая равновесие, Колин спустился вниз, нащупывая босыми ногами ступеньки. Наконец он остановился возле приоткрытой двери кабинета. Перед тем как решиться войти в собственный кабинет, он несколько минут смотрел на Шарлотту, которая как ни в чем не бывало играла на фортепьяно.

Шарлотта не слышала, как он вошел, и это дало Колину возможность осмотреться и немного подготовиться к разговору. Шарлотта сидела за инструментом. Ее прекрасные волосы, перехваченные лентой на затылке, густой волной падали на спину, широкие складки светло-зеленой юбки полностью скрывали табурет.

Голова у Колина раскалывалась от боли. Чтобы придать себе устойчивость, он оперся на косяк двери и скрестил руки на груди. Полупустая бутылка в его руке угрожающе накренилась.

– Прекрасно, – сказал Колин как можно громче, чтобы Шарлотта непременно его услышала.

Ее пальцы от неожиданности замерли в воздухе, она резко повернулась на звук его голоса, от удивления широко раскрыв глаза.

Колин криво усмехнулся, но ничего не сказал, наслаждаясь произведенным впечатлением.

Сняв очки, Шарлотта оглядела Колина с ног до головы. Он был уверен, что от нее не ускользнула ни одна деталь его облика: измятый костюм, который он так и не сменил, недопитая бутылка виски в руке, щетина на подбородке и взлохмаченные волосы. Колин не сомневался, что даже в таком виде он выглядит вполне привлекательно.

– Мне нравится, когда вы на меня смотрите, – сказал Колин, стараясь как можно тщательнее выговаривать слова и всеми силами пытаясь сосредоточить взгляд на ее лице.

Шарлотта выпрямилась и положила руки на колени.

– Вы пьяны, сэр.

В ответ Колин слабо кивнул:

– Это правда, мадам!

Он надеялся ублаготворить ее честным признанием, но Шарлотта никак не отозвалась на его слова, продолжая сидеть, как статуя, и пристально смотреть на него.

– Через несколько минут я должна уйти, – надменно произнесла она после довольно долгой паузы. – У меня будет урок пения, а в полдень мне уже надо быть в театре. Сегодня мы начинаем репетировать «Цыганку».

Колин постарался выпрямиться и нетвердыми шагами направился к ней.

– Вы, я вижу, слишком заняты для женщины, которая только что вышла замуж, – ответил он, проведя рукой по небритому подбородку.

Шарлотта гневно сверкнула глазами:

– В отличие от вас у меня есть профессия, и к тому же…

– В отличие от меня? – не дал ей договорить Колин, стараясь произносить слова как можно отчетливее. – Вы что же, считаете, что я веду исключительно праздный образ жизни?

– Сказать по правде, я не имею ни малейшего представления о том, чем вы занимаетесь, сэр, – отрезала она.

– Само собой, не имеете, – подтвердил герцог.

По лицу Шарлотты пробежала тень смущения: ведь она и на самом деле за все это время ни разу не поинтересовалась, чем он занимается. Взгляд ее упал на незастегнутую рубашку, открывавшую мускулистую широкую грудь герцога. Пытаясь прогнать от себя не подходящие к случаю мысли, Шарлотта покраснела и отвела взгляд, но Колин успел заметить ее смущение. Грациозно поднявшись с табурета, Лотти спрятала очки в карман юбки и уложила ноты в большую папку, всем своим видом показывая, что больше его не задерживает.

Колин почувствовал, что еще секунда, и он утратит самообладание – кинется к Шарлотте, обнимет ее и прижмет к себе. Его удержала от такого проявления чувств только мысль о том, что это вызовет у Лотти очередную вспышку гнева и поток обидных слов.