Пиджин-Форк моего детства не слишком отличался от нынешнего. Нет, теперь, разумеется, здесь понастроили магазинов, да и цена за парковку подскочила с пяти центов до десяти, но центр городка остался почти таким же, каким я его запомнил. Все те же громадные клены и деревянные скамейки в парке, те же старомодные парковочные автоматы по обе стороны Главной улицы. И здание суда выглядит в точности как прежде – конус из красного кирпича, увенчанный башней с часами. Сколько себя помню, эти часы показывают одно и то же время. В Пиджин-Форке оно остановилось на половине пятого.

К зданию суда, как и прежде, одним боком прилеплен федеральный банк округа Крейтон, где высокие узкие окна вечно зашторены от солнца. Рядом с банком высится бюро ритуальных услуг – самое величественное сооружение во всем городе и одно из тех немногих, которые могут похвастаться электрической вывеской. Полагаю, из данного обстоятельства следовало бы извлечь урок, но вот какой?.. Даже думать об этом не хочу.

Городской суд, банк и… так далее – все это находится на противоположной стороне улицы, если идти от аптеки Элмо и моей конторы. Я же, разумеется, шел по нашей стороне. Мимо галантереи, мимо лавочки Зика Арнделла с пышным названием «Салон новой и подержанной мебели», мимо ресторана Ласситера и, наконец, мимо парикмахерской Пола Мейтни на углу квартала. Вход в парикмахерскую по-прежнему обозначен гигантской деревянной расческой. Создается впечатление, что Пол занимается своей расческой больше, чем клиентами. Целыми днями он только и делает, что надраивает этот древний символ ремесла цирюльников. И сегодняшний день не был исключением. Не выпуская щетки, свободной рукой Пол махнул мне в знак приветствия. Я тоже помахал ему и двинулся дальше.

Когда я вернулся в Пиджин-Форк, мне пришлось привыкать к этому обычаю заново. В Луисвиле я напрочь забыл о провинциальной моде махать друг другу. В наших краях народ не снимает шляпу. Он машет руками.

Должно быть, этот обычай уходит корнями в прошлое – не слишком, кстати сказать, далекое прошлое, – когда здесь практически никто не жил. В те времена, говорят, можно было неделями бродить по окрестностям и не встретить ни единого человека. Представляете? Вокруг одни лишь коровы и свиньи. Коровы и свиньи! Так что, натолкнувшись наконец на такого же бедолагу, местный житель, естественно, начинал размахивать руками. Еще бы! Замашешь тут, от счастья-то при встрече с себе подобным!

На пути к шерифу я получил еще четыре приветственных взмаха и пару не менее дружеских кивков. По большей части от людей хорошо мне знакомых – Зика Арнделла, братьев Ласситер и Лероя Патнема, владельца галантерейного магазинчика. Но кое-кого из прохожих, держу пари, я видел в городе впервые.

Точно не скажу почему, но на сердце как-то теплеет, когда тебя приветствуют незнакомые люди. Я и вернулся-то всего четыре месяца назад, а ощущение такое, словно и не уезжал никуда.

Открывая дверь кабинета Верджила, я улыбался. Шериф был на месте. Восседал за своим громадным дубовым столом и сосредоточенно изучал «Курьер джорнэл».

Выписать на дом «Курьер» невозможно, поскольку он издается в Луисвиле. Зато его можно спозаранку купить в ближайшей бакалейной лавке. Так многие и делают. Особенно те, кто не желает отставать от жизни. Видите ли, рассчитывать на «Пиджин – Форк газетт» в смысле мировых новостей – пустой номер. Даже ввяжись страна в глобальный военный конфликт, «Газетт» сообщит вам об этом самое раннее недели через три. Хотя, если подумать, факт-то скорее утешительный. Ну что, в самом деле, людей по пустякам беспокоить?

Верджил поднял голову.

– Хаскелл, – буркнул он и вернулся к своему занятию.

Шериф Пиджин-Форка сосредоточенно вырезал из «Курьер джорнэл» купоны на товары со скидкой. В данный момент – на двухлитровую бутылку «Д-ра Пеппера», чтобы сэкономить двадцать пять центов.

Я кивнул.

– Верджил.

В Пиджин-Форке, чтоб вы знали, произнести при встрече имя человека – все равно что поздороваться с ним. Я пытался проделать то же самое в Луисвиле – ни черта не вышло. Всякий раз тот, к кому я обращался, останавливал на мне выжидающий взгляд: ну, мол, чего тебе?

Опустившись в кресло для посетителей по другую сторону массивного дубового стола, я несколько минут наблюдал, как Верджил проворно орудует ножницами. Голову он поднял не раньше, чем самым аккуратным образом вырезал купон на пакетик овощного супа и еще один – на пачку диетического печенья. Признаться, я следил за ним с теплым чувством, близким к родственному.

Мой отец и Верджил подружились в школе, в выпускном классе. Ну а я знаком с Верджилом в прямом смысле с пеленок. Будь мой отец жив, ему, как и Верджилу, в этом году исполнилось бы пятьдесят восемь. Правда, Верджил всегда выглядел старше и, я бы сказал, солиднее. Он отрастил приличное брюшко и довольно рано начал седеть, так что теперь его шевелюра – вернее, то, что от нее осталось, – местами была словно припорошена снежком, из-под которого, опять же местами, пробивался природный угольно-черный цвет. Судьба, согласитесь, известная любительница пошутить. Классический пример ее чувства юмора я вижу в том, что мой отец, всегда выглядевший моложе своих лет, в сорок девять умер от разрыва сердца. Впрочем, случилось это спустя год после того, как мама умерла от рака… По-моему, отец просто не смог без нее жить.

Добавив очередные купоны к уже вырезанным, – коих набралось, к слову, внушительное количество, – шериф наконец остановил взгляд на мне. Чем бы Верджил Минрат ни занимался, выражение лица у него всегда одинаковое. Такое, будто он только-только вернулся с похорон. Дочерна загорелое лицо изрезано паутиной глубоких морщин, а уголки губ скорбно опущены даже в тех редких случаях, когда Верджил улыбается.

Уверен, та улыбка, что по-прежнему гуляла у меня на губах, выглядела куда естественнее.

– Как поживаете? – спросил я. Верджил, отложив в сторону ножницы, страдальчески растянул губы.

– На зарплату.

Ничего другого я и не ждал. Таков его обычный ответ. Вы не услышите банальных фраз типа «Спасибо, неплохо» и тому подобных глупостей.

Откинувшись на спинку кресла, шериф испустил тяжкий вздох и сообщил:

– В главном супермаркете десяток яиц – всего шестьдесят центов. – Трагические интонации навевали мысль о конце света. – При наличии купона, разумеется.

– Всего шестьдесят?! Кроме шуток? В главном супермаркете, говорите? Не забыть бы.

В главном супермаркете Пиджин-Форка нет ровным счетом ничегошеньки «главного» или «супер». Самый что ни на есть заурядный гастроном с бензоколонкой у входа да парочкой автоматов, плюющихся банками кока-колы. Внутри же вечно полно народу, ни черта не видно, а в нос бьет стойкий запах аммиака. Я лично предпочитаю отовариваться в единственном «не главном» городском гастрономе «Покупки у Хитта».

С полминуты мы с шерифом смотрели друг на друга. Верджил, само собой, печально, а я – задумчиво. Прикидывая, как бы потактичнее подобраться к делу Терли.

– Да, кстати, о супермаркете… – меланхолично протянул Верджил. – Поблизости там живет Делберт Симс. В небольшом таком каменном домишке, сразу за магазином.

– Правда? – пробормотал я.

Верджил далеко не глуп. Это обстоятельство в каком-то смысле действует расхолаживающе. Сами посудите – ну куда, к чертям, я лезу, если уж сам Верджил Минрат не сумел отыскать убийцу бабули Терли?!

– Полагаю, вам уже известно?..

Верджил неопределенно передернул плечами. Во взгляде его сквозила мировая скорбь.

– Правильно полагаешь.

Для храбрости я набрал полные легкие воздуха.

– Не просветите насчет дела Терли?

Морщины на лице Верджила превратились в каньоны. Шериф испустил ещe один тяжкий вздох, выдвинул верхний левый ящик и с чувством шлепнул на стол увесистую картонную папку.

– Тут все… почти все, что мне известно об убийстве. А известно… сразу предупреждаю… не слишком много. – Таким тоном обычно произносят надгробные речи.