Литмир - Электронная Библиотека

Дева дух перевела:

«Чего ж тогда вешаешься, дурак? Царевича ведь не за рожу берут, а… сам знаешь, за то, что царевич… Неужто никто не польстился?»

«Льстилось-то много, да не ужился ни с одной. То по ночам в подушку воют, то полюбовников заводят, договариваются меня извести, самим чтоб царством владеть…»

«О! – подпрыгнула радостно Пречистая Дева. – Ты вроде парень неглупый, щас я тебе такую же умницу сосватаю. Слезай со своего дуба и дуй по этой дороге, через полверсты встретишь свое счастье».

«А не врешь?» – покосился на нее царевич.

Богиня надулась:

«Обижаешь, я же Пречистая Дева!»

Тут уж он кобениться не стал и так рванул, что чуть пару раз по дороге не убился, на препятствия налетая. Ну а через месяц уже и свадебку сыграли.

– Брешешь, – уверенно сказал Сашко, – не было в Златограде безглазых царевен.

– А кто сказал, что Дунька слепая была? – удивился Пантерий. – У Эдвины Благостной с глазами все нормально было.

– А куда ты Павку дел? – дернула черта за хвост Ланка.

– А, дак ее разбойники похитили, с атаманом она и жила до самой старости. Сама потом атаманствовала, и такое благое воздействие ее красота на лютого злодея оказывала, что он душой добрел и ни разу ее не побил как следует. Только, бывало, замахнется, так тут же и усовестится, пнет ее в живот и из избы вон, народ по трактам резать. Вот про того-то злодея я могу много чего порассказать.

– А про Пречистую Деву? – не поняла Лана.

– Так все, конец истории, – развел лапами черт.

– Дурость какая, – пришла к выводу Марго.

– А кто мне рассказывать не дает, перебивает все время! – обиделся черт, вскочил на мешок, а потом еще и на плечи мне, да только в темноте его никто не увидел – расстроился и решительно заявил: – Не было еще такого, чтобы Пантерий собеседника не ублажил! Щас я вам такое расскажу – век помнить будете! – и выдал.

Сколько я ни выла, зажимая руками уши., все равно все слышала и дрожала. А этот гад специально с телеги спрыгнул, чтобы не изловили, и до самого утра изгалялся из канав да из-под елок, из кустов. Парни упрели за ним с дубьем гоняться. Сашко над Серьгой еще и подшучивать умудрялся:

– Чего это ты дрожишь, друг?

– От ненависти, – бурчал тот, зыркая по сторонам глазами и выискивая ходячих мертвяков.

Ланка забралась под рогожу, но больше всех взвеселила нас Маргоша, которая проползла по тюкам на четвереньках и просипела мне в ухо:

– Там кто-то идет за нами, я в темноте вижу.

– Кто? – выхрюкнула я, чувствуя, что поседею к утру.

– Не вижу, – призналась Марго.

Только Брюхе все было безразлично, шла себе и шла, покачивая брюхом и даже дремала на ходу, равнодушная к романтике ночи.

ГЛАВА 3

Утро наступило холодное, без заморозка, но с сырым туманом, который пролез под рогожу, схватил меня за бока и заставил дрожать. Даже несмотря на то что по бокам ко мне жалась вся компания, а Пантерий грел колени. Брюха тоже вздрагивала от холода, но глаз упорно не разжимала. А я, поняв, что, несмотря на две бессонные ночи, скорее околею, чем усну, осторожно сдвинула со своего плеча голову Ланки и, немного поднапрягшись, подтянула ногой мешок с каким-то барахлом. Может быть, даже с теплыми кофтами, который мы вчера в темноте безуспешно пытались найти.

Усадив на свое место мешок, я чуть не с воем потянулась (спина задеревенела, как у мертвячки) и замерла, поняв, что вчера мы не доехали до лагеря ведьм каких-то шагов двадцать.

Вокруг нас обступал сосняк, два невысоких пригорочка сбегали к дороге, и на обоих пестрели палатки и кибитки, выстроившиеся полукругом, словно бойцы перед атакой. Вдалеке серели крыши Малгорода, и ему, словно древнему истукану, кланялись, по шажку надвигаясь, три дюжины ведьм. Серые, одинаково закутанные молчаливые бабки ныряли в туман, разгибались, делали шажок и опять ныряли. Посреди дороги стоял, раскрыв рот, здоровенный сухопарый детина и пялился на них, явно подозревая в злой ворожбе. А стоило мне со стоном подняться – уставился на мои не к месту задранные к небу кулаки, увидел, что замечен, вжал голову в плечи и молча сиганул со всех ног прочь.

Одна из бабок подскочила ко мне и быстро, как гроссмейстерше, доложилась:

– Плохо дело, Маришка, ждут нас там, да не с дубьем – солдаты Разбойного приказа, сотня, не меньше, – выпучила она глаза.

Я удивилась:

– А что Васька-царек?

– Он и привел, ворюга, – сделала страшные глаза ведьма.

Прозвище у нее было Шишиморка, она и была как шишимора: маленькая, сухая, востроносая. И если б бабе Марте вздумалось перевести нас на армейские чины, то Шишиморка получилась бы у нее пятидесятницей. Хоть она и жила на окраине Дурнева, но отвечала как раз за всю округу Малгорода.

– Как же ты так проглядела-то, Шишиморка? – покачала я головой. Бабка потупилась:

– А леший его знает. Васек как с цепи сорвался. Поотрываю ведьмам все руки, говорит, и головы поотрубаю.

– О?! – изумилась я.

Мы с ворами всегда жили душа в душу, потому как неглупые Васьковы предшественники прекрасно понимали, отчего это к Малгороду без всякой причины сворачивают аж четыре торговых тракта. По первости, лет этак пятьсот назад, воры, а тогда просто разбойники, грабили людей, решившихся посетить Ведьмин Лог. Но то ли купцы здорово поизвели безголовых разбойников, то ли кто-то умный надоумил жадных ухорезов, но как-то сумели лихие люди сообразить, что обирать купцов гораздо выгоднее, чем грабить. И там, где были раньше разбойничьи схроны да норы, как грибы-поганки разом выстроились трактиры, гостиницы, кузни да постоялые дворы, вокруг которых тут же разрослись немалые хозяйства с полями, коровками и пасеками. Купцы осмелели, потекли рекою, и рекою же потекли денежки в карман радостных воров, силами которых и был выстроен Малгород и еще пара городков поблизости. Тем удивительнее было Васькино заявление.

Я напрягла не соображающую от недосыпу голову, пытаясь понять, как он собирается прожить без ведьм? Какой это смысл купцам будет крюк давать, если со здешнего торжища наш товар пропадет: всяческие настоечки, микстуры, ладанки, обереги и прочее узорочанье.[1] Не успела я додумать эту мысль, как под горой, со стороны Малгорода, послышалось конское ржание. Лошадки ведьм все как одна навострили ушки, и даже Брюха проснулась, начав слепенько щуриться на туман и шумно вдыхать ноздрями – видимо, молодость ей приснилась.

Ланка с Марго тоже проснулись, причем сестрица, как всегда, сначала вскочила, потом дико вытаращила глаза. Навалившийся на нее во сне Серьга потерял опору и ухнул, приложившись лбом о край телеги. А потом и вовсе, не удержавшись, шмякнулся на землю. Мы все послушали, как он красиво матерится. Шишиморка одобрительно покивала и снова начала есть меня глазами в ожидании приказов. Я почесала нос, мысли в голове были как сырое тесто. Лана, поморгав, как сова, поинтересовалась:

– А чего это вы поклоны бьете?

– Так сон-траву[2] собираем, душенька, – ласково улыбнулась Шишиморка, показав востренькие зубки. – Нужная вещь для молодых девок, ходовой товар.

– О! – Ланка собралась было сигануть с телеги, но я поймала ее за шиворот.

– Ты погоди сначала, слышишь, Васька-царек сюда несется. Сейчас нам претензии высказывать будет, а потом, говорят, вообще головы отрывать начнет.

Маргоша на телеге сладко зевнула:

– Чушь какая.

Зато парни, что Скорохват, что Серьга, сразу напряглись. Оно и понятно, дурневские парни с малгородскими всегда враждовали, но Васек – это тебе не парни, а разбойники, каторжане и вообще жуткие люди. С такими нормальный человек не свяжется, а обойдет десятой дорогой. Мы с Ланкой покосились на наших рекрутов: сильно ли ноги задрожали? Те сразу выгнули грудь колесом, ну а то, что личики бледные, дак это они не выспались. Глазки бегают? Это тоже понятно – подходящий кустик ищут. В общем, орлы!

вернуться

1

Узорочанье – снадобье, приготовляемое для порчи или лечения ведьмами.

вернуться

2

Сон-трава собирается ведьмами в мае. Обладает пророческой силой – предсказывать сонным добро и зло. Собранная с утренней росой, опущенная в холодную воду, она вынимается в полнолуние и начинает шевелиться. В это время желающие узнать судьбу кладут сон-траву под подушку и засыпают со страхом и надеждой. Если быть добру, то во сне видят молодого мужчину или девушку, а если быть беде, то является смерть.

15
{"b":"100787","o":1}