– Ты поняла, Маллин? – спросила Госпожа. Голос ее был удивительно спокоен.

– Поняла, Госпожа! – прохрипела та.

– Вот и замечательно, девочка моя. Вот и замечательно. Надеюсь, на балу ты будешь блистать, как всегда.

Госпожа поднялась и безо всякого выражения посмотрела на Комкова.

– Идем, – сказала она.

– Госпожа, мы должны вам… – Кора осмелилась привлечь к себе внимание.

Не дослушав, Эллинэ шагнула к ней и хлестко ударила по лицу.

– Я уже знаю, – сказала она.

Кора замолчала и склонила голову. Она не посмела дотронуться рукой до вспыхнувшей щеки.

– Когда мальчик доест, отведи его в стойло. Если ему будет мало, скорми… – Госпожа посмотрела на людей Маллин. – Да хотя бы Сандра. Да, Сандра.

– Умертвить? – деловито уточнила Кора.

– Не нужно, Ласс умеет это делать сам.

Побледневший крепыш не молил о пощаде: видимо, знал, что это бесполезно. Он только надеялся, что жуткий летаюший конь нажрется до отвала одним Виктором – все-таки тот был крупным парнем.

– Я буду в спальне, в замке. Понадобишься – позову. Идем, Андрей.

Напоследок Комков глянул на занятого едой шосса. Тот, почувствовав его взгляд, поднял свою вымазанную в крови Виктора морду. Не скалься, гад, подумал Комков, я и так знаю, что ты меня не любишь.

Госпожа была зла. Она расхаживала по комнате, как тигрица по клетке. Комков тихонько сидел возле кровати, боясь привлечь к себе внимание.

– Она почти соблазнила тебя, ведь так? – Эллинэ встала и посмотрела на него. Она не спрашивала – утверждала. – Тебе хотелось сказать «да». Признайся!

Комков почел за благо промолчать. Он не знал точного ответа на вопрос любимой женщины. Если Элизабет его пугала, то от Маллин исходила мощная чувственная энергия. «Да» он ей, конечно, не сказал бы. Но, честно говоря, хотелось. Если ненадолго.

– Она чуть не проткнула тебя своими сиськами… Дрянь! – Эллинэ раздраженно пнула ногой столик на витых ножках. Несчастная мебель с шумом отлетела в угол. – Чего ты молчишь? Сказать нечего?

– Ты бесишься из-за того, чего не случилось, дорогая.

– Но могло случиться? Ответь!

Госпожа присела на корточки рядом с Комковым, взяла его рукой за подбородок и потребовала, как на допросе:

– Не прячь глаза, дорогой! Не прячь!

– Что ты хочешь услышать, Эллинэ? – Андрей осторожно убрал мешавшую ему говорить руку. – Что я сразу захотел эту шоколадную красотку и, если бы не ты, предался бы там безудержному разврату в ее объятиях? Это не так. Она очень притягательная женщина, с этим не поспоришь. Но люблю-то я тебя. А если человека любишь, то ему доверяешь.

Некоторое время Госпожа молчала. Потом опустилась на пол рядом с ним.

– Извини, кажется, я почти обезумела от ревности… Эта… Она посмела послать тебе зов, хотя знала, что ты принадлежишь мне…

Комков накрыл ее руку своей ладонью.

– Скажи, ты ревновала меня как собственность, на которую посягнули, или…

– Я поняла, не продолжай! – перебила его Эллинэ. – Если честно, то все вместе. Ты мой. Я не отдам тебя никому. Лучше убью.

– Спасибо. Это я и ожидал услышать. – Андрей усмехнулся.

– Я серьезно. – Эллинэ не шутила.

– Я тоже, – вздохнув, сказал Комков. – У нас есть время?

– Есть, – сказала Госпожа. – Ты не боишься?..

– Немного.

…Они набросились друг на друга так, словно хотели съесть. Эллинэ разорвала рубаху Андрея, пока тот дрожащими от нетерпения пальцами нашаривал многочисленные застежки ее одежды. Она до крови прокусила ему губу во время поцелуя, но он не обратил внимания. Сорвав с Эллинэ одежду, Андрей борцовским броском швырнул ее через себя на кровать и кинулся следом. Их любовная игра напоминала схватку. Они долго не могли насытиться друг другом, сжигая в пылу страсти впечатления дня: страх, волнение друг за друга, ярость, ревность, неуверенность в ближайшем будущем.

– Некогда нежиться, – вздохнув, сказала Госпожа, когда все закончилось.

Она высвободилась из объятий Андрея, соскочила с постели и раздвинула темные шторы. За прозрачной стеной склонившееся к океану солнце напоминало, что бал уже скоро. Андрей невольно залюбовался совершенством ее тела. Ему уже не верилось, что совсем недавно эта прекрасная женщина дарила ему свои ласки. Каждый раз это казалось ему чудом. И он не знал, повторится ли чудо вновь.

– Пойду приму душ, – сказала Эллинэ.

Оставшись в одиночестве, Андрей сел на разгромленной кровати. Простыни были смяты, одеяло и подушки валялись на полу. Там же он отыскал остатки своей рубашки. Совсем обезумели…

– Возьми другую в шкафу, только обязательно черную, – приказала Эллинэ, выходя из ванной. На ее коже блестели капельки воды. – Но сначала марш мыться, и быстрее!

Комков покорно поплелся под душ, прихватив по пути из шкафа первую попавшуюся одежду черного цвета. Когда он, уже чистый, одетый, готовый, так сказать, к труду и обороне, вернулся в спальню, над полулежавшей в глубоком кресле Госпожой работали две похожие друг на друга, словно близняшки, девушки-«тени».

– Я должна нарядиться к балу и навестить Великую Мать, – сказала Эллинэ и вдруг, зашипев, отвесила подзатыльник служанке, делавшей маникюр, за неосторожное движение, причинившее боль.

– Простите Госпожа, – еле слышно пролепетала та. Комков едва сдержался. Он ничем не мог изменить сложившегося здесь порядка вещей. Если только сделать хуже…

– Я позвала Кору. Она уже внизу, у выхода. Ступай к ней. Она приведет тебя, когда настанет время. Иди!

– Да, Госпожа, – пробормотал Комков.

И только оказавшись за дверью, он вспомнил, что так и не спросил у Госпожи, чем грозят сонные визиты в Призрачный замок Элизабет. Он дернулся было обратно, но передумал. Возвращаться – дурная примета.

Проходя знакомым коридором мимо охраняемой пустыми латами черной двери в библиотеку, он ненадолго запнулся. Там, за этой дверью, скрывались ответы на многие, многие вопросы. Но стоило ему припомнить холодное лицо Великой Матери, и любопытство, которое, как известно, сгубило не одну кошку, тут же куда-то спряталось.

Кора ждала его прямо у выхода. При виде Комкова она хихикнула.

– Да, парень, похоже, тебя славно изнасиловали!

– С чего это ты взяла? – Андрей почувствовал, что заливается краской.

– У тебя губы опухли от… Ну, сам знаешь от чего! И морда мечтательная такая.

Амазонка ткнула его жестким пальцем под ребра, и тот, не удержавшись, ойкнул, как служанка от щипка блудливого вояки.

– Слушай, Рыжая, сейчас как дам больно! – пообещал Андрей. – Куда нам?

– В казарму. Госпожа решила, что до начала бала тебя лучше укрыть от греха за клинками Верных.

Казармы были на берегу, возле песчаных пляжей, на противоположной от причалов стороне острова. Уходившее в океан солнце спряталось за башней, и в аллеях парков, которыми они шли, было уже темно. Плавающие фонари начинали медленно наливаться знакомым голубым светом. В воздухе висело какое-то напряжение, словно ощущение подступавшей грозы. Людей почти не было видно: все были заняты последними приготовлениями к празднику.

– Первый раз видела Госпожу такой взбешенной. – Кора шагала широко, по-мужски, Комкову приходилось поторапливаться, чтобы успеть за нею. – Я думала, она умертвит Маллин, хотя Высокую очень трудно лишить жизни… И все из-за тебя. Влип ты, парень. Влип…

– Ну, влип, ну и ладно, – легкомысленно отозвался Андрей. За последнее время он уже слышал столько предостережений и наставлений, что почти перестал воспринимать их всерьез. Будь что будет. – Слушай, эта тварь Ласс насытился Виктором или Сандра тоже… того?

– Сандра оставили на завтра, – сообщила Кора. – Кстати, Маллин отдала всех. Они просто ждут своей очереди…

Комков схватил амазонку за руку и встал как вкопанный.

– Что значит «отдала»? Отдала живых людей, своих Верных, на съедение? – возмутился он. – Ну ладно – Сандр: обнажил на меня клинок, и Госпожа могла счесть его виновным. Но остальных-то за что?