Слушала его Юэнян, и ей стало наконец не по себе.
– Вот разошелся! – упрекала она мужа. – Поплакал и отойди. А то совсем уж прильнул. Неужто забыл о запрете касаться мертвецов? А если дурной дух изо рта ее в тебя войдет? Что тогда будешь делать? Ей, говоришь, счастливых дней не выпало, а кому выпали? Человек умер – что светильник выгорел. Каждому свой срок назначен, так что как ни держи, не удержишь. Всем этот путь уготован. – Юэнян обернулась к Цзяоэр и Юйлоу и продолжала: – Пойдите принесите ключи. Надо будет одежду подобрать. Я сама погляжу, что подойдет. – Хозяйка взглянула на Цзиньлянь. – А пока давай причешем сестрицу.
– Положите ее в самых любимых ее нарядах, – посоветовал хозяйке Симэнь.
– Принесите новую ярко-красную накидку из узорного атласа, – наказывала хозяйка Цзяоэр и Юйлоу, – и бледно-зеленую юбку, отделанную золотом. Захватите ту сиреневую кофту, расшитую облаками и цветами, в которой она была у сватьюшки Цяо, и широкую бирюзовую юбку со шлейфом. Возьмите еще белую шелковую накидку и желтую юбку.
Инчунь взяла светильник, а Юйлоу ключи. Она отперла расположенный за спальней чулан, где на широкой кровати во втором позолоченном сундуке лежали только новые наряды. Они открыли крышку и долго рылись в сундуке, пока не нашли три комплекта одежд, также сшитую по фигуре лиловую шелковую накидку, белую шелковую юбку, белые шелковые чулки и вышитые штаны. Ли Цзяоэр взяла все в охапку и показала Юэнян, когда та с Цзиньлянь при свете лампы причесывала Пинъэр. Они украсили покойницу четырьмя золотыми шпильками и связали волосы черным с отливом, как ворона крыло, платком.
– Какого цвета туфли подойдут? – спросила Цзяоэр хозяйку, когда та управилась с прической.
– Знаю, сестрица любила ярко-красные туфельки на толстой белой подошве, отделанные золотом и зеленой бахромой, – говорила Цзиньлянь. – Она их и обувала раз два, не больше. Надо их найти.
– Нет, красные на тот свет не пойдут, – возражала Юэнян. – Не в геенну же огненную мы ее готовим! Лучше обуем ее в те лиловые с золотой отделкой на толстой подошве, в которых она у невестки за городом была. Они ведь тоже с зеленой бахромой.
Ли Цзяоэр пошла искать лиловые туфли. Она перерыла четыре небольших позолоченных сундука обуви, но отыскать среди больше чем сотни пар нужную ей так и не удалось.
– Они тут должны быть, – уверяла Инчунь. – Надеванные матушка сюда складывала.
Инчунь вышла из кухни спросить Сючунь.
– Помню, матушка как-то целый узел обуви положила в сундук на кухне, – сказала Сючунь.
Они открыли сундук, в котором лежал большой узел новых туфелек.
Все спешили обрядить покойницу. Симэнь послал в большую залу слуг, велел им снять со стен свитки картин и каллиграфических надписей и расставить экраны и ширмы. Потом слуги перенесли туда на широкой доске Пинъэр и положили на небольшой стол, подостлав под нее парчовый тюфяк. Усопшую накрыли бумажным покрывалом. Рядом на столике воскурили благовония и зажгли сопровождающий покойницу неугасимый светильник. К ней приставили двух подростков. Один должен был бить в гонг, а другой – возжигать жертвенную бумагу. Дайань был отправлен за геомантом Сюем.
Когда Юэнян кончила одевать Пинъэр и вышла, покои усопшей заперли, оставив только комнату с каном, где разместились горничные и кормилица. Лишившись хозяйки, в три ручья проливала слезы тетушка Фэн. Монахиня Ван, молясь за упокой души усопшей, бормотала псалмы из «Спасения обиженных чад», «Сердца премудрости просветленной», «Сурангама-сутры» и «Канона Исцелителя»[18], возглашала мантру Великоскорбящей о срединном пути[19] и просила Путь указующего владыку бодхисаттв провести новопреставленную в царствие тьмы.
Симэнь, бия себя в грудь и гладя Пинъэр, продолжал с плачем причитать до тех пор, пока не сорвал голос.
– О моя добрая и справедливая! – повторял он.
Суматоха продолжалась вплоть до крика петухов, когда Дайань привел геоманта Сюя[20].
– Я глубоко опечален кончиной вашей почтенной супруги, – поклонившись Симэню, начал геомант. – Когда произошло несчастье?
– Уснула она в четвертую ночную стражу, – пояснял Симэнь. – После хлопот все крепко спали… Так что и сами не знаем точно, в котором часу.
– Которой супругой была усопшая? – спросил Сюй.
– Шестой, – отвечал Симэнь. – Она давно страдала от недуга.
– Ничего, – успокоил хозяина геомант и велел слугам зажечь светильник, потом приоткрыл бумажное покрывало и увидел, что пальцы Пинъэр показывают число, означающее пятую стражу.
– Сударыня скончалась в первой половине пятой стражи, окончательно отошла при втором ударе пятой стражи, а дух начала испускать еще в предшествующий послеполуночный час под вторым знаком чоу[21], – заключил Сюй.
Симэнь распорядился подать тушечницу и кисть, а геоманта попросил составить свидетельство.
При свете лампы геомант достал из темной сумы численник на все века и, заглянув в него, спросил фамилию усопшей и восемь знаков даты ее рождения.
Свидетельство гласило:
«Новопреставленная супруга достопочтенного господина Симэня, урожденная Ли, родилась в полуденный час под седьмым знаком – у, пятнадцатого дня в первой луне восьмого года – синь-вэй в правление под девизом Высокого Покровительства[22], скончалась в послеполуночный час под вторым знаком – чоу, семнадцатого дня в девятой луне года тридцать четвертого дин-ю в правление под девизом Порядка и Гармонии[23]. День теперь находится под знаками бин-цзы, означающими «тринадцать», луна – под знаками моу-сюй, означающими «тридцать пять». День, стало быть, самый пагубный. Дух почившей ростом в целый чжан продвигается на юго-запад. При столкновении со зловещим Юпитером он будет обезглавлен. До приготовления траурных одежд родным следует воздерживаться от рыданий. При положении во гроб не должны присутствовать близкие, родившиеся под знаками: дракона, тигра, курицы и змеи[24]. На остальную родню такой запрет не распространяется».
Юэнян велела Дайаню выйти и попросить геоманта заглянуть в «черную книгу» чтобы узнать грядущее усопшей.
Сюй, один раз справившись в тайной книге о силах тьмы и света, сказал:
– Нынче день тринадцатый, бин-цзы, а «усопшие в час двадцать шестой, цзи-чоу[25], на небе попадают в чертоги Драгоценной Вазы, а на земле – в область Ци»[26]. В прежней жизни сударыня была мужчиною в семействе Ванов из Биньчжоу[27], который заколол овцу перед окотом. В нынешнем своем рождении под знаком барана она стала женщиной, по природе нежной и уступчивой, но вынашивала темные замыслы еще с детских лет. Родители усопшей умерли, а родственники поддержки не оказали, и она, став наложницей, сносила надругательства со стороны хозяйки дома. Был у нее муж, но и на него она не могла положиться. Ее постигли в жизни неудачи и горести. Женщиной средних лет она обрела знатного мужа, но постоянно страдала от недугов. Ей не сопутствовало согласие. Сын ее умер младенцем, отчего, охваченная горем, она слегла. Открывшиеся кровотечения и довели ее до смерти. Душа ее девять дней назад вселилась в дочь, родившуюся в доме командующего Юаня, который проживает в Бяньляне столичной области Кайфэн в провинции Хэнань. Ей предстоит познать горькую нужду, но в двадцать лет на ней женится старый богач. По достижении средних лет она насладится счастьем, а в сорок два года, сраженная гневом, погибнет.
