Литмир - Электронная Библиотека

– Не слушайте его, – вмешалась Эдна, и глаза ее сразу потухли. – Ведь он уже посылал тебе деньги через жену, – сердито сказала она отцу.

– Вы только посмотрите на нее! – воскликнул отец. – По-твоему, кто вчера поел, тот и сегодня сыт будет? Нет, дочь моя, сейчас самое время потянуть с богатого зятя, а уж когда он заберет тебя к себе, пиши пропало. Недаром у нас говорят: если ты не сумел отнять меч у поверженного врага, неужели ты сможешь отнять его, когда враг встанет на ноги? Нет, дочка, ты в наши дела не суйся. Он будет давать, давать и давать, пока я не наемся до отвала. Слава богу, у него добра хватит.

– Извините меня, – сказала Эдна по-английски, а потом объяснила на родном языке, что ей нужно кончить стряпню и до часу отнести еду в больницу, иначе ее не впустят. Она смущенно улыбнулась и вышла из комнаты, а я, глядя ей вслед, отметил, что у нее на редкость красивая фигура.

Некоторое время я оставался наедине с ее алчным папашей. Мы больше молчали. Я беззвучно насвистывал и смотрел, как Одо наращивает веревку и сматывает ее в клубок. Затем в соседнюю комнату снова вышла Эдна и оттуда спросила отца, не забыл ли он угостить человека.

– У меня ничего нет, – ответил он, – но если ты нам что-нибудь принесешь, мы не откажемся.

– Я ведь купила вчера несколько орехов, разве я тебе не сказала?

Она принесла на блюдце орех кола и протянула отцу, а он, скороговоркой пробормотав молитву – наверно, о ниспослании неисчерпаемой кормушки, – разломил его, одну за другой отправил себе в рот две дольки и принялся с громким чавканьем жевать их. Блюдце с двумя оставшимися дольками он передал мне, я взял одну и вернул ему блюдце.

С орехом было покончено, а я все сидел и думал, как мне теперь быть. Встать и уйти? Едва ли это было разумно – следовало все-таки дождаться Эдны, даже если и не удастся поговорить с ней с глазу на глаз. И тут меня словно осенило: почему бы мне не подвезти ее в больницу? Ведь отсюда до больницы добрых две мили, а у меня на велосипеде отличный багажник, к которому можно привязать посуду с едой.

– Раз уж я здесь, – обратился я к своему хозяину, – мне бы следовало навестить мать Эдны, чтобы потом обо всем написать мистеру Нанге.

– Вы не слушайте, что тут моя дочка болтает, – сказал он, поднимая глаза от работы, – а напишите-ка моему зятьку, что эти врачи дерут с меня шкуру.

– Напишу непременно, – заверил я его. Мне было ясно, что, каков бы он ни был, мне придется считаться с ним, если я хочу подъехать к его дочке.

Эдну мое предложение нисколько не удивило; как видно, она была очень доверчива, и это был добрый знак. Я привязал бидон с едой к багажнику и, так как у самого дома земля была неровной, вывел велосипед на дорогу; Эдна в красно-зеленом цветастом платье шла рядом. Вскочить на велосипед с привязанным к багажнику бидоном и девушкой на раме было невозможно, но я нашел выход: сел в седло и уперся ногой в землю, удерживая велосипед в равновесии, а когда Эдна примостилась на раме, оттолкнулся и поехал. Эдна сидела так волнующе близко ко мне, чуть ли не в моих объятиях, и запах ее волос так меня пьянил, что в другое время у меня, наверное, голова бы кругом пошла, но сейчас мне было не до того. Дорога в больницу шла по холмистой местности, и я скоро выдохся, но мне совсем не хотелось признаваться в этом перед своей пассажиркой. Хотя сердце так и прыгало у меня в груди, я не останавливаясь одолевал один подъем за другим, и, конечно, это было просто глупо.

– А вы сильный! – сказала Эдна.

– Почему? – спросил или, вернее, выдохнул я, переваливая через очередной пригорок.

– Вы уминаете все эти холмы, словно батат.

– Не заметил никаких холмов, – отвечал я, несколько отдышавшись, так как мы теперь легко катились под горку. Но не успел я договорить, как на дорогу выскочила какая-то шальная овца с ягнятами. Я резко затормозил. К несчастью, Эдна опиралась спиной на мою левую руку, так что я сумел нажать на тормоз только правой рукой. В результате велосипед и мы рухнули наземь. Падая, Эдна закричала: «Что скажет отец!» – или что-то в этом роде. Она отлетела далеко в сторону, и я, вскочив на ноги, кинулся к ней. Потом я оглянулся назад и увидел вывалянные в песке клецки и лужицу пролитого супа. Чуть не плача, я стоял и смотрел на следы катастрофы, кусая от досады губы. Тут Эдна разразилась истерическим смехом, и это совсем меня доконало. Я боялся взглянуть на нее. Не поднимая глаз, я забормотал какие-то извинения.

– Вы не виноваты, – сказала Эдна, – все эта глупая овца.

Покосившись в ее сторону, я увидел, что она наклонилась и разглядывает свое колено – оно было расцарапано.

– Боже мой, Эдна, что я наделал!

Она поспешно опустила подол, подошла ко мне и стала оттирать огромное бурое пятно, красовавшееся на моей новой белоснежной рубашке. Потом подняла бидон и принялась листьями счищать с него песок и остатки супа. К своему удивлению, я услышал, что она плачет и бормочет что-то вроде: «Бедная моя мама, она умрет от голода». Мне кажется, в действительности она плакала от унижения: остатки жалкого завтрака, разбросанные по земле, ясно свидетельствовали о бедности ее семьи. Впрочем, возможно, я ошибаюсь. Во всяком случае, ее слезы ужасно расстроили меня.

– А что, если отнести ей хлеба и банку консервов? – спросил я. – Это можно купить по дороге.

– Я не захватила денег, – сказала Эдна.

– У меня есть при себе немного. – Я вздохнул с облегчением. – Кстати, мы купим что-нибудь, чтобы смазать ваше колено. Эдна, дорогая, мне ужасно жаль, что так получилось.

Глава десятая

После этого происшествия я уже не мог поговорить с Эдной так, как хотел. Но мне удалось выведать у нее, что первый день рождества она проведет в доме миссис Нанга, будет помогать ей по хозяйству, и я решил явиться туда с визитом.

На рождество в Анате, как и во многих других поселках в нашей части страны, прибавляется народу, на улицах царит оживление. Молодые люди и девушки, уезжающие работать в город, возвращаются домой с кучей денег, которые они тут же спускают. Приезжают на каникулы школьники, студенты специальных учебных заведений и те немногие счастливчики, которым удалось попасть в университет. Вся эта хорошо одетая, уже вкусившая иной жизни молодежь сразу меняет облик нашей деревни, придавая ей веселый и праздничный вид. Парни, которых я встречал в этот день, щеголяли в итальянских ботинках и узеньких брючках, а у девушек были накрашенные губы и гладкие прически – они научились выпрямлять волосы горячими щипцами. Я даже видел девицу в брюках – это был уже верх дерзости.

Я пришел в дом Нанги около одиннадцати. Эдна еще не появлялась. Вместо нее я застал в гостиной какого-то молодого человека, от которого за милю разило водкой; он громко разглагольствовал и требовал, чтобы миссис Нанга дала ему выпить. Судя по виду, он был мелким городским торговцем. Миссис Нанга обращалась с ним спокойно и твердо. Видно было, что все это ей не в новинку. Пожив год-другой в богатстве, поневоле научишься отваживать менее удачливых сородичей.

– Дай мне пива! – икая, кричал молодой человек. – Достопочтенный мистер Нанга мне брат, у него есть шиши, а у меня нет ни шиша.

Он первый рассмеялся своей шутке и перевел на меня осоловелый взгляд. Я не мог удержаться от улыбки – наши торговцы славятся по всей стране своим балагурством и изворотливостью.

– Да, у меня нет ни шиша, – повторил он. – Бутылка пива стоит пять шиллингов, для почтенного мистера Нанги это не расход, у него денег – завались. Видали, какой дом затеял? В четыре этажа! Прежде, бывало, если кто построит двухэтажный дом, так весь город бежит смотреть. А мой родственничек размахнулся на четыре этажа! Я бы мог напроситься к нему жить. А я чего прошу?… Всего-навсего одну бутылку пива, обыкновенного пива за пять шиллингов.

– А почему бы вам и в самом деле не жить вместе с нами? – спросила миссис Нанга, чтобы переменить разговор. – Разве брат выгонит из дому брата?

21
{"b":"100079","o":1}