Почти две недели провели мы на «Ключе благодатном», и мирное течение нашей жизни ничем здесь не нарушалось. Вскоре мы совершенно свыклись с своим милым уголком и понемногу изучили его окрестности. Последние бедны были как флорою, так и фауною; экскурсии мало давали научной добычи. Только однажды казак Калмынин, хороший охотник, убил двух маралов, оказавшихся новым видом. Находка была прекрасная. Но так как маралы эти были убиты перед вечером и далеко от нашего стойбища, то их пришлось оставить на месте до следующего дня. Ночью волки испортили шкуру молодого экземпляра. Другой же, взрослый самец, уцелел и красуется ныне в музее нашей академии наук. Мясо убитых маралов, которое с большим трудом мы на себе вытаскали из ущелья и привезли к стойбищу на верховых лошадях, изрезано было на тонкие пласты, посолено и развешено для просушки на солнце. Этот запас очень пригодился впоследствии, когда были съедены бараны, взятые из Са-чжеу.

Новый марал. Добытый марал характерно отличается от других своих собратий белым концом морды и всего подбородка до горла, почему может быть назван Cervus albirostris, т. е. марал беломордый. Ростом он не из самых крупных: общая длина, меряя от конца носа до основания хвоста, около 7 футов; высота у загривка 4 фута 3 дюйма. Туловище в летней шерсти рыжевато-бурое; каждый отдельный волосок темно-бурого цвета с рыжеватым кольцом близ своей вершины. По хребту, от загривка далее середины спины, шерсть растет в обратную сторону, так что здесь образуется как бы подобие седла.[275] Вокруг хвоста на крестце и ляжках большое округленное пятно светло-охристого цвета с малозаметною черноватою каймою; хвост длиною (без волос) 5 дюймов, покрыт также светло-охристыми волосами. Грудь и брюхо беловато-рыжеватые. Ноги, в верхней своей половине, снаружи одноцветные с туловищем, снутри – с брюхом; нижняя половина как передних, так и задних ног цвета рыжеватого, более темного на передней стороне. Пучки волос на задних ногах небольшие, одноцветны с окраскою той же части ног. Голова сравнительно небольшая, рыжевато-бурого цвета, несколько темнее туловища. Нос, обе губы и весь подбородок до горла белые. По бокам переносья и вокруг глаз также рассыпаны белые волосы. Ниже (на 3¹/₂ дюйма) заднего угла обоих глаз лежит по небольшому белому пятну. Уши сзади темно-бурые с проседью; внутренняя кайма белая. Рога у описываемого экземпляра (добытого в июле) кровянистые, сверху покрытые пушистою грязно-серою шерстью. В длину по изгибу эти рога имеют 3 фута 7 дюймов; глазной отросток лежит на 3 дюйма от корневого пня; затем в 16 дюймах выше глазного отростка на правом роге отходит другой отросток одинаковой длины с лопаткою, оканчивающею главный ствол. На левом роге второй отросток отломан, но этот рог также оканчивается лопаткою, составляющей, как и на правом роге, не развившийся от главного ствола третий отросток.

Подобные не вполне еще выросшие кровянистые рога всех азиатских маралов, называемые в нашей Сибири «панты», имеют огромный сбыт в Китай. Там они идут на приготовление каких-то возбудительных лекарств, что, впрочем, тщательно скрывается китайцами от европейцев. Лучшими считаются не слишком старые, не начинающие еще твердеть и не слишком молодые панты. Если они притом велики, имеют, например, по пяти или шести боковых отростков, то китайцы платят за пару таких пантов от 80 до 100, иногда даже до 150 рублей.[276] Такая приманка заставляет всех сибирских охотников, русских и инородцев, усердно преследовать маралов в пору назревания их молодых рогов, т. е. в мае и июне. Тысячи самцов убиваются в это время в громадных лесах Сибири и отчасти Туркестана. Тысячи пар пантов закупаются в различных местах нашей китайской границы и прямо отправляются внутрь Поднебесной империи или свозятся, обыкновенно на почтовых, в Кяхту и отсюда отсылаются в Пекин. В пределах Китая маралы также везде преследуются туземцами из-за тех же пантов.

Приготовляются эти панты следующим образом: у убитого марала тотчас же отрубают рога с частью черепа, наблюдая притом, чтобы кровь из рогов не вытекла; для этого их держат постоянно отрезанною частью кверху. Затем по возвращении с охоты обмазывают добытые рога известью и подвешивают в тени на просушку, иногда же предварительно обваривают соленой водой.

Что касается до географического распространения марала в Центральной Азии, то здесь этот зверь, заменяющий, как и в Сибири, европейского оленя (Cervus elaphus), встречается не только в лесных гористых местностях, например: на Тянь-шане, Муни-ула, горах Алашанских, в Восточном Нань-шане и в лесных ущельях на верховьях Желтой реки, но живет также в горах, совершенно безлесных, каковы: Нань-шань Сачжеуский, хребет Шуга и горы за хребтом Тан-ла в Северном Тибете. Притом, даже в лесных горах, он нередко забирается в безлесный альпийский пояс, и я встречал маралов близ ледников Тянь-шаня и Нань-шаня вместе с архарами и горными козлами.

Марал нередок также в долине Тарима, где иногда, за неимением густых лесных или кустарных зарослей, он держится в тростниках с кабанами и тиграми или прячется с антилопами хара-сультами по бугристым зарослям тамариска в соседней пустыне.

Везде этот зверь очень чуток и осторожен. Образ его жизни, конечно, сообразуется с условиями обитаемой им местности. На Тариме марал ест свежие побеги тростника, джингил и тамариск; в альпийской области высоких гор пасется на превосходных лугах, а в лесах Тянь-шаня лакомится яблоками вместе с медведями и кабанами. Несомненно, в громадном районе географического распространения азиатского марала, называемого в Восточной Сибири изюбром, обитают несколько видов этого животного, еще мало изученного научно. В Сачжеуском Нань-шане маралов сравнительно немного, как и других крупных зверей вообще.

Перебираемся в альпийскую горную область. Поотгулявшись в продолжение почти двух недель на «Ключе благодатном», мы перебрались повыше в альпийскую область гор. Предварительно я съездил туда для рекогносцировки местности. Но поездка эта была неудачна, так как вблизи снеговых вершин нас захватил дождь со снегом и в течение ночи вымочил до костей. Продрогли мы хуже, чем зимой, и вернулись обратно к своему стойбищу едва успев взглянуть на альпийские луга.

Новая наша стоянка была расположена в небольшой горной долине на абсолютной высоте 11 700 футов, в расстоянии 4–5 верст от вечноснеговых вершин, называемых монголами Мачан-ула и составляющих западный край хребта Гумбольдта. Здесь под рукою у нас было все, что нужно: россыпи, скалы и альпийские луга. На последние мы и набросились с жадностью. В первый же день собрали около 30 видов цветущих растений – недоростков или даже карликов, как обыкновенно в альпийской области. Назавтра ботаническая добыча была также обильна; а затем, увы, нового почти ничего не встречалось. Напрасно В. И. Роборовский, страстный коллектор по части ботанической, лазил целые дни по россыпям и скалам; его труды лишь скудно вознаграждались какими-нибудь двумя-тремя видами невзрачных растений.

Погода в альпийской области стояла прохладная; по ночам, несмотря на июль, случались иногда морозы; по временам в воздухе появлялась пыль из соседней пустыни. Иногда падал дождь, но лишь только проглядывало солнце, все быстро высыхало. Тем не менее наши верблюды, не привыкшие к сырости и притом облинявшие, чувствовали себя весьма неловко на этой высоте.

Неудачные здесь охоты. Охоты наши были также весьма неудачны, в особенности за крупными зверями. Последних водилось здесь мало; однако кой-где можно было увидеть в горах стадо куку-яманов, архара, иногда и медведя; местами попадались следы диких яков. Все мы весьма усердствовали убить какого-нибудь зверя, как для его шкуры в коллекцию, так и затем, чтобы иметь свежее мясо на еду Бараны, взятые из Са-чжеу в это время уже все были прикончены, и мы продовольствовались сушеною маралятиною.