Город Тучен. Расположенный возле северной подошвы Тянь-шаня недалеко (… верстах) от знаменитой группы Богдо-ола, Гучен, сам по себе, невелик и начал обстраиваться лишь в самое последнее время. Сколько в нем теперь жителей, не знаю, но китайских войск, как говорят, три тысячи. Лавок мелочных и более крупных сотни две. Товары мануфактурные привозятся из Пекина; продукты же (хлеб, овощи) в небольшом количестве засеваются в окрестностях самого города. Большей же частью хлеб привозят из Кульджи, на продовольствие китайских войск по подряду Каменского. Скот пригоняют тургоуты с речки Кобука, татары и киргизы – из Зайсанского края.[126] Дороговизна на все страшная. Монеты нет никакой, кроме серебра в слитках и мелких рубленых кусочках. За каждую мелочную покупку приходится отвешивать серебро. Последнего здесь очень много. Простой поденщик носит иногда порядочный мешок таких денег. Сами купцы говорят, что у них только и дешево серебро, все же остальное очень дорого. Лан в Гучене так же мало значит, как у нас гривенник. Русским купцам торговать в Гучене не позволяют; из Кульджи с нашей стороны запрещен вывоз хлеба и скота (кроме доставки хлеба Каменским по подряду).[127] Китайские войска, расположенные в Гучене, как и везде, отличаются крайней деморализацией. Сплошь и кряду грабят жителей, разбойничают по дорогам. Начальники делятся в таком случае с подчиненными. Кроме войск, собственно жители Гучена состоят из китайцев и дунган; последние уцелели [благодаря] своей покорности. Свою религию могут исполнять, но должны носить косу, как китайцы. Кроме того, приезжающие торговцы из Баркуля, Хами, Турфана и других мест.[128] Несмотря на опасность грабежей, эти торговцы ради большой наживы пускаются в путь.
5-20 декабря. Все это время было употреблено на переход до Зайсанского поста. Шли без дневок с восхода солнца почти до заката. Все это время я должен был сидеть в телеге, которая трясла немилосердно, в особенности по кочкам. От такой тряски ежедневно болела голова; боль эту еще увеличивал постоянный дым в юрте. Грязь на всех нас была страшная, в особенности у меня, так как по несколько раз в день и в ночь приходилось мазаться дегтем с салом, чтобы хоть немного унять нестерпимый зуд. От подобной мази белье пачкалось страшно, штаны были насквозь пропитаны дегтярным салом. Холода стояли страшные, 5 суток сряду ртуть в термометре замерзала. В юрте ночью без огня мороз доходил до -26 °C. И на таком холоде в грязи приходилось проводить ночи наполовину без сна. Мерзлой мазью в темноте и морозе 5–6 раз в ночь нужно было мазаться. Брр!.. противно вспомнить о таких тяжелых временах.
Казакам было также чрезвычайно трудно, так как они на подобных морозах все время проводили на дворе и спали в палатке, предпочитая там лучше мерзнуть, нежели спать в юрте в нашем обществе.
… За несколько дней до Зайсана я, послав киргиза вперед к приставу, просил выслать мне сани и лошадей в урочище Цаган-обо (в 65 верстах от Зайсана), там, где стоит летом наш пикет. Две почтовые пары были высланы, и мы 20-го числа вечером приехали на них в Зайсан. Хороши мы были в это время своей наружностью. Борода отросла, всклокоченные волосы, не мылись мы от самого Гучена, лица потемнели от морозов и дыма в юрте; словом, мы были похожи на кого угодно, только не на европейцев; нечего говорить, с какой жадностью накинулись мы на принесенный ужин и с какой радостью на следующий день вымылись в бане. Возврат в Зайсан наделал нам немало хлопот. Придется сделать лишних 1300 верст и на 4 месяца затормозить экспедицию. Притом и расход будет немаленький, считая прожитие в Зайсане, а главное – порчу верблюдов. Половина из них протерла себе пятки и, вероятно, не будет годиться на дальнейший путь. Вообще, киргизские верблюды, несмотря на свой рост и силу, оказались плохими для путешествия потому именно, что непривычны к дороге. В Зайсане мы поместились в нанятой маленькой квартире. Будем лечиться, а затем в половине февраля опять махнем в Тибет.
21–31 декабря. Живем в Зайсанском посту. Из квартиры никуда не выходим. Лечимся. Облегчения пока еще нет.
Климат декабря. [Этот месяц] проведен нами в Джунгарии по дороге из Гучена в Зайсанский пост; последнюю треть пробыли в этом посту. Трудно было ожидать на этой широте таких сильных холодов, какие стояли весь этот месяц.[129] На восходе солнца 11 суток мороз переходил за -30 °C и пять суток сряду, с 5 по 10 декабря, при наблюдениях утром и вечером, ртуть в термометре замерзала, следовательно, мороз стоял выше [ниже] -40 °C. К сожалению, я не имел спиртового термометра для точного определения страшного холода. Даже в полдень, в один из подобных дней, термометр показывал -33 °C. Снег шел 9 раз, но всегда небольшой; только один порядочный буран случился 3-го числа. Вообще снег в Джунгарской пустыне лежал от 2 до 4 дюймов, с приближением к Сауру и возле Зайсана снег достигал полфута глубины. Погода стояла тихая (сильный ветер только два раза), и половина дней месяца были ясны.
1 января 1878 г. В горе великом встречен был новый год! Возврат, с одной стороны, болезнь – с другой, разные мелкие неприятности от своих спутников – все это сгустилось вместе и тяжелым бременем лежит на душе.
Дай Бог, чтобы наступающий год был для меня более счастлив, чтобы прихотливая фортуна снова начала мне покровительствовать и дала возможность закончить успешно предпринятую экспедицию. Немало трудов и здоровья принесено уже мною в жертву заветной цели; пусть же такая цель будет вполне достигнута не ради пустой славы, но для пользы науки…
Сюда, счастье, сюда, сюда!..
2-10 января. По-прежнему в Зайсане. Скука страшная. Целый день сижу дома, примачиваю и мажу больное место. Пользы пока еще нет; зуд по-прежнему невыносимый. Ночи проводятся наполовину без сна. Эта невольная бессонница, постоянное нервное напряжение, страшная скука, малая надежда на близкое выздоровление – все это вместе убийственно действует на меня. Ко всему еще присоединяются постоянные неприятности от казаков, которые пьянствуют и ведут себя невыносимо скверно. Да, таких трудных дней, как теперь, и вообще в нынешнюю зиму, еще не было во всей моей жизни.
11–20 января. По-прежнему в Зайсане – лечимся. Облегчения все еще очень мало не только у меня, но даже и у Эклона, у которого зуд сравнительно небольшой. Таким же зудом заболели в течение этих десяти дней Чебаев и Урусов. Что за причина этому? Доктора говорят потому, что заболевшие люди постоянно при нас и смотрят, как я вожусь с своей чесоткой.
Странно, что до сих пор я еще не получил ни одного письма, ни даже телеграммы. Даже выписанное три недели назад из Семипалатинска зеленое мыло (для мытья) еще не пришло. Зайсанская же аптека (казенная при лазарете) крайне плоха; здесь нет некоторых даже обыкновенных лекарств.[130]
Сравнение Тянь-шаня с Нань-шанем (горами Гань-су)
Положение и геологическое строение. Общее направление обоих хребтов – по широте. Тянь-шань гораздо обширнее и более изолирован: с севера и юга окружен пустынями почти с одинаковой абсолютной высотой; тянется узкой полосой. Нань-шань только с севера упирается в пустыню; с юга же примыкает к высокому нагорью Северного Тибета (бассейна озера Куку-нор и верховьев Хуан-хэ). Геологическое строение??
Общий характер обоих хребтов. 1) Оба хребта вполне альпийские, но Тянь-шань выше и обильнее вечными снегами. 2) Громадные высокие плато (вместо бывших озер) составляют характеристику Тянь-шаня; в Нань-шане таких плато нет вовсе. 3) Тянь-шань – хребет степной (леса только в ущельях и по верхним долинам рек и то на северном склоне гор). В Нань-шане леса несравненно обильнее; растут не только в ущельях, но и на скалах гор, хотя опять-таки почти исключительно на северных склонах. 4) Атмосферными осадками Нань-шань, сколько кажется, богаче; в Тянь-шане ими обилен только северный склон. 5) Южный склон Тянь-шаня совершенно бесплодный; в Нань-шане южный скат (к Куку-нору и Цайдаму?) луговой. 6) Снеговая линия в Тянь-шане ниже.
