В животном царстве описываемый горный район представляет гораздо менее разнообразия прежде всего потому, что собственно лесная область, с ее специальной фауной, здесь только зарождается. В особенности же мало пребывает видов млекопитающих, даже мелких грызунов. Из крупных зверей вновь появляются только кабарга (Moschus sifanica n. sp.), обильная всюду по кустарникам, и беломордый марал (Cervus albirostris n. sp.), довольно редкий. Зато дикий як, кулан и антилопы исчезают. Тибетский же медведь (Ursus lagomyiarius n. sp.) весьма обыкновенен. Много также по открытым горным склонам ущелий тарбаганов (Arctomys robustus) и зайцев (Lepus sp.), обыкновенны волк и лисица; местами множество пищух (Lagomys ladacensis) дырявят почву долин своими норами. В редких скалах верхнего горного пояса обильно держатся куку-яманы (Pseudois nahoor); там же встречаются барс (Irbis sp.) и рысь (Lynx sp.). Последняя попадается и на плато Тибета, где иногда даже днем ловит антилоп оронго.

Среди птиц несколько разнообразнее, хотя все-таки весьма бедно. Нами найдено, правда за короткое время пребывания[700] в описываемой горной области, 49 видов пернатых, гнездящихся и оседлых. Из них 15 видов свойственны исключительно Западному Китаю и Гималаям; остальные обитают также на соседнем плато и в других местах Центральной Азии. Чаще других встречались: в верхнем альпийском поясе – грифы (Gyps himalayensis, Gypaetus barbatus), улар (Megaloperdix thibetanus), клушица (Fregilus graculus) и горные вьюрки (Leucosticte haematopygia, Fringillauda nemoricola, Montifringilla adamsi); по высоким же долинам – тибетский и чернолобый жаворонки (Melanocorypha maxima, Otocoris nigrifrons), земляные вьюрки (Onychospiza taczanowskii, Pyrgilauda ruficollis) и Podoces humilis [саксаульная сойка]; в кустарниковой и лесной области – горихвостки (Ruticilla rufiventris, R. frontalis), дрозд Кесслера (Merula Kessleri), дубонос (Mycerobas carneipes), Carpodacus davidianus, кукушка (Cuculus conorinus), пеночка (Abrornis affinis), синичка (Leptopoecile sophiae), чечотка (Linota brevirostris), желтая плисица (Budytes cilreola), завирушка (Accentor fulvescens), ласточки (Gotyle rupestris, Cecropis daurica), сорока (Pica bottanensis), коршун (Milvus melanotis), удод (Upupa epops), даурская галка (Monedula daurica), ворон (Gorvus corax) и сифанская куропатка (Perdix sifanica).

Пресмыкающихся и земноводных, как следует ожидать, очень мало в суровой горной области. Мы добыли здесь лишь один вид ящерицы (Phrynocephalus n. sp.), лягушку (Rana sp.) и одну змею (Trigonocephalus blanhoffii). Рыбы также мало в быстротекущих горных речках, но в самой Ды-чю довольно много. Всего в пройденном горном районе нами добыто семь видов рыб,[701] а именно: в р. Дяо-чю – расщепохвост (Schizopygopsis sifanensis n. sp.), голец (Nemachilus stenurus n. sp.) и губач (Diplophysa gracilis n. sp.); в Ды-чю – маринка (Schizothorax dolichanema n. sp.), два вида расщепохвоста (Schizopygopsis malacanthus n. sp., Sch. microcephalus n. sp.) и красивый с мелкими крестообразными черными пятнышками Ptychobarbus conirostris [осман]. Из насекомых в июне довольно обильны были лишь жесткокрылые; много также встречалось пауков. В описываемых горах появляются и жители – кочевые тангуты. О них будет рассказано в следующей главе.

Следование по ней. Миновав водораздел двух великих китайских рек, мы вошли через 20 верст пути в настоящую альпийскую область гор, там, где р. Дяо-чю прорывает высокий поперечный хребет, по всему вероятию, отделяющийся от водораздельного. Круто теперь изменился характер местности и природы: взамен утомительного однообразного плато встали горы, с их изборожденным рельефом, мото-ширики исчезли, на смену им явились зеленеющие по дну ущелий лужайки, показались цветы, насекомые, иные птицы. От самых Южно-Кукунорских гор мы ничего подобного не видали. В гербарий сразу прибавилось более 30 видов цветов, тогда как до сих пор, т. е. за апрель и май, мы нашли лишь 45 видов цветущих растений. Притом хотя мы спустились теперь только на тысячу футов против высоты Тибетского плато, но все чувствовали себя гораздо лучше, быть может, также и вследствие перемены местности. Однако, несмотря на наступавший уже июнь, по горным речкам встречались толстые (до 2 футов) пласты зимнего льда, альпийские кустарники еще не трогали своих почек, снег падал по-прежнему, почти ежедневно, и нередко толстым слоем устилал верхний горный пояс.

После дневки на берегу р. Дяо-чю, вода которой в это время стояла довольно высоко и была совершенно красного цвета от размываемой в верховье красной глины, мы пошли вниз по названной речке, наугад, ибо проводник вовсе не знал здешней местности. Встречавшиеся теперь нередко недавние стойбища тангутов подавали надежду, что вскоре мы доберемся до этих кочевников. Однако через 14 верст пути пришлось остановиться, ибо наша речка впала в другую, гораздо большую, через которую мы едва переправились; впереди же виднелись скалы и теснины, следовательно местность предстояла еще худшая для верблюдов. Решено было послать обоих проводников, Абдула и китайца, разыскать тангутов, чтобы взять от них вожака. Посланные возвратились на следующий день и привели тангутского старшину (бей-ху) со свитой около 20 человек. Сначала эти тангуты вели себя довольно нахально, но когда увидели, что с нашей стороны поблажки не будет, то сделались более приветливыми и повели нас вниз по р. Бы-чю.[702] Последняя имела при средней воде около 15 сажен ширины и глубину на бродах в 2–3 фута; ложе реки каменистое и течение очень быстрое; в большую воду бродов нет вовсе; в сухое же время года воды в Бы-чю немного. Вытекает эта река, вероятно, из водораздельного хребта и впадает слева в Ды-чю.

Отношения наши с тангутами вскоре улучшились настолько, что они продали нам несколько лошадей, десятка два баранов и довольно много сарлочьего[703] масла; притом же их старшина вызвался быть нашим проводником. Небольшие подарки и угощение русским спиртом окончательно упрочили нашу дружбу с этим старшиной. Однако на расспросы про окрестную страну он отвечал уклончиво или отговаривался незнанием; уверял только, что через Ды-чю переправиться с верблюдами, при настоящей большой воде, нам будет невозможно. Эту горькую истину мы и сами предугадывали, видя, как затруднительно переходить теперь с верблюжьим караваном даже небольшие горные речки. Никто и никогда на верблюдах здесь еще не ходил. Многие из тангутов вовсе не видали этих животных и даже брали их помет на показ своим домочадцам.

Большие услуги при сношениях с тангутами оказал нам сининский китаец-переводчик, проведший в молодости девять лет в плену у тех же тангутов и отлично знавший их язык. Цайдамский проводник, также говоривший по-тангутски, оказался, как переводчик, никуда не годным и был теперь от нас рассчитан. Он отправился сначала к тангутам, где имел знакомых, а затем пробрался обратно в Цайдам.

Вниз по р. Бы-чю мы могли пройти только 15 верст, да и то с большим трудом; затем свернули вправо на обходной путь к р. Ды-чю. Здесь тотчас же пришлось взойти на перевал в 15 500 футов абсолютной высоты. Далее мы спустились на р. Тала-чю, а по ней на р. Бы-джун – правый приток Бы-чю. В ущельях изредка попадались черные палатки тангутов. Их многочисленные стада яков и баранов дочиста выели молодую траву, так что наши караванные животные часто голодали. Притом же трудная дорога сильно утомила вьючных верблюдов; один из них устал совершенно и был брошен.

Окрестные нашему пути горы несли прежний характер: они были высоки и круты, но почти вовсе лишены скал в своем верхнем поясе; здесь залегали только оголенные скаты; пониже те же скаты становились луговыми; местами на северных склонах появлялись вниз от 14¹/₂ тыс. футов абсолютной высоты небольшие площадки кустиков таволги (Salix sp.). Цветущих растений вообще было немного, притом все прежние, уже нами собранные для гербария. Птиц также мы добывали сравнительно мало, а из зверей встречали лишь кабаргу да изредка медведей.