Несмотря на достаточно хитрый нрав описываемого зверька, его во множестве истребляют как четвероногие, так и крылатые хищники. Тибетские медведи, волки, лисицы, кярсы и даже барсуки добывают пищух, выкапывая их из нор; орлы, сарычи и соколы ловят тех же зверьков с налета. Названные птицы, специально ради обилия пищух, держатся во множестве во время перелетов по степям Куку-нора, частью остаются здесь и на зимовку. Однако плодливость зверька быстро вознаграждает опустошения, причиняемые вышеназванными хищниками, а по временам и сильными летними дождями. При крайней мокроте пищухи иногда переселяются целыми стаями на более сухие места.[661]
Там, где появляются пищухи, они выедают дочиста траву и все ее корни, выкапывая их из земли, так что обширные луговые площади как на Куку-норе, так и в Северном Тибете нередко становятся совершенно голыми. Тогда зверьки переселяются по соседству, выеденная же ими поверхность понемногу вновь зарастает и со временем, вероятно, опять будет занята пищухами. Замечательно, что эти последние всегда живут вместе с двумя или даже тремя видами земляных вьюрков (Onychospiza taczanowskii, Pyrgilauda ruficollis, Pyrgilauda barbata), которые ночуют, спасаются при опасности, да и гнездятся в норах описываемых зверьков. Как ни ничтожна кукунорская пищуха сама по себе, но в массе эти зверьки оказывают немаловажное влияние на переработку и видоизменение местностей своего обитания. Так, оголенные площади глинистой почвы, равно как и глина, выкапываемая миллионами пищух из своих нор, доставляют обильный материал для лёссовой пыли, которая уносится бурями со степей Куку-нора в соседний Китай или понемногу засыпает самое озеро. В Северном Тибете копательная работа тех же пищух является причиной всегдашней изборожденности луговых горных склонов, откуда бури и летние дожди выносят разрыхленную зверьками почву. Большая часть ее оседает в междугорных долинах и таким образом, в связи с другими факторами, способствует быстрейшему засыпанию этих долин.
Климат ранней весны. Первый весенний месяц – март, проведенный нами, кроме трех последних дней, в горной области Гань-су отличался обилием выпадающего снега, низкой температурой и крайним непостоянством погоды вообще.
Всего в марте считалось 16 снежных суток (дождя ни одного); притом снег падал хлопьями и иногда (в особенности ночью) в значительном количестве. Днем же, лишь только проглядывало солнце, этот снег быстро растаивал, и почва очень скоро просыхала. Столь быстрое испарение доставляло материал для новых облаков и нового снега. Притом, быть может, уже начинал пригонять сюда влагу юго-восточный муссон Китайского моря. Если же действия этого муссона еще не было, то обилие влаги можно объяснить таянием зимнего снега как в самых горах Гань-cy так и в соседних им местностях.
Частое выпадение снега, вместе с быстрым его таянием и нередко облачной погодой (ясных дней в марте было 12, полуясных 8), обусловливало низкую температуру для всего описываемого месяца. Ночные морозы, правда, не были велики, только до -13,7 °C; зато и днем тепло в тени не превосходило +13,7 °C. Притом в течение марта термометр, при наблюдениях в 1 час пополудни, четыре раза показывал ниже нуля, а 25-го и 26-го числа упал в тот же час до -2,3 °C и -2,1 °C. Между тем, на соседнем, более сухом, хотя также весьма высоком, Куку-норе, при наших здесь наблюдениях в марте 1873 г. в 1 час пополудни, ни разу не было замечено ниже нуля. Вывод средней месячной температуры за март для Куку-нора (+0,2 °C) также выше, нежели для Гань-су (-0,3 °C) за тот же месяц.
Вообще погода в марте отличалась своим непостоянством. Обыкновенно после выпавшего ночью снега утро было ясное; затем поднимался ветер, приносивший большее или меньшее количество пыли. На следующий день пыль эта сгущалась в атмосфере, и опять падал ночью снег, ненадолго очищавший воздух. Ветры в марте дули почти поровну как с востока, так и с запада; с последнего обыкновенно приходили бури. Их случилось в течение всего месяца 5 (из которых две на Куку-норе), да дней с сильным ветром было также 5. Нередко выпадали и затишья, в особенности в первой половине этого месяца.
Несмотря на перемежающиеся холода и на значительный перевес их над теплом, весенняя жизнь начала пробуждаться со второй половины марта: на солнечном пригреве с этого времени стала пробиваться зелень; насекомые (пауки, мухи), когда выпадала хорошая погода, появлялись даже на альпийских лугах; 20-го числа, как выше говорено, встречена была первая дневная бабочка и найден первый цветок. Но вообще до самого конца марта весна в горах очень мало была заметна: северные горные склоны были тогда еще значительно покрыты снегом, часто подновляемым; новый снег нередко засыпал даже долины, хотя обыкновенно и на короткое время; речки, которые побольше, очистились к концу месяца от льда до 10 тыс. футов абсолютной высоты, но на маленьких речках и на ключах еще лежал толстый лед. Даже оз. Куку-нор, на берег которого мы вышли 31 марта, сплошь было покрыто зимним льдом, и только вдоль берегов тянулись узкие полосы талой воды.
В более низких частях той же Гань-су, как, например, в равнине Сининской или вниз по Хуан-хэ к г. Лань-чжоу, весна в марте, конечно, наступала энергичнее, но наши наблюдения не относятся к тем местностям и захватывают исключительно более высокую горную область.
Путь по северо-западному берегу Куку-нора. В тот самый день, когда мы пришли на устье р. Балемы, поднялась перед вечером сильная буря, продолжавшаяся с небольшими перерывами всю ночь и весь следующий день. Как обыкновенно, воздух наполнился тучами пыли и мелкого песка; вместе с тем сделалось холодно. Той же бурей много поломало лед на Куку-норе и очистило вдоль северного берега его полосу верст на 5–6 шириной. Через это сделалось невозможным ранее предполагавшееся нами измерение по льду глубины озера[662] на значительное расстояние от берега. Определена была опять лишь абсолютная высота Куку-нора, и в среднем выводе она дала 10 700 футов.[663] Помимо льда на самом озере, болота на берегу его также были еще замерзшими. Вообще нынешняя весна на Куку-норе наступала гораздо позднее, нежели та, которую мы наблюдали здесь в 1873 г. Тогда лед взломало 25 марта, и через неделю озеро было совершенно свободно. Между тем нынче тот же лед поломало лишь 1 апреля; очистилось же озеро, вероятно, не ближе половины этого месяца.
Простояв трое суток на устье р. Балемы, мы пошли далее, направляясь не самым берегом Куку-нора, но наискось от него к большой тибетской дороге, куда и вышли по речке Дунду-нарын.[664] По пути, как и ранее при следовании к устью р. Балемы, нам часто попадались стойбища тангутов, реже монголов. Первые сильно теснят последних и с каждым годом становятся все более и более хозяевами Куку-нора. По обширной степи, поросшей дырисуном и другими кормными травами, всюду паслись большие стада (яки, хайныки, коровы, бараны, лошади), принадлежавшие тем же тангутам. Завидя наш караван, они поспешно отгоняли эти стада в стороны, вероятно, вследствие разных нелепых слухов, впереди нас пущенных китайцами. Последние, как и прежде, всюду уверяли туземцев, что истинная цель нашего путешествия – отыскивание золота и драгоценных камней. Глупая толпа, конечно, верила этим басням и подозрительно на нас смотрела.
Встретив большую тибетскую дорогу, мы пошли по ней прежним знакомым путем, пересекая речки Улан-хошун,[665] Дэль, Бага-улан, и вышли на р. Бухайн-гол – самый большой из всех притоков Куку-нора. Эта река в своем низовье лишь срединою русла (да и то не везде) очистилась от зимнего льда, хотя вверх по тому же Бухайн-голу льда почти уже не было. Несмотря на первую треть апреля, пять дней сряду падал снег, сильно замерзавший по ночам. Ранним утром являлась зима настоящая: сплошная белая пелена, мороз и холодный ветер, свинцового цвета, низко нависшие облака. Мерзли мы хуже, чем зимой, несмотря на то что ехали в теплом одеянии, которое вновь было вынуто из вьюков. Однако на холмах степи начали уже пробиваться зеленые ростки лапчатки (Potentilla sp.); другого пробуждения растительной жизни на Куку-норе в эту пору года еще не было. Среди пернатых также царствовало затишье, и лишь в короткие сроки сносной погоды можно было услышать в степях плохое пение рогатых жаворонков и земляных вьюрков или плаксивый писк Podoces humilis [саксаульной сойки]; на болотах же изредка раздавалось пение большого тибетского жаворонка, звонкий свист красноногих куликов и хриплый крик горных гусей.
