Гедрин Талавар был стар, очень стар. Прошли годы, — для Гедрина их насчитывалось много больше, чем большинство людей могли даже надеяться прожить, — и он обнаружил в себе сильную тоску по простым удовольствиям, в которых он строго отказывал себе, когда был молодым человеком: в вечерней прогулке верхом за городом, в приятном бокале вина с теплой трубкой табака, или в радости скачущих на его колене детей и звуках их смеха. Другие люди наслаждались этими радостями. Люди, как более незначительные, так и более великие, чем он. Когда-то он назвал бы такого человека паразитом. Сейчас он назвал бы его благословенным.