| | | | |
Leaves by Elsie N. Brady How silently they tumble down And come to rest upon the ground To lay a carpet, rich and rare, Beneath the trees without a care, Content to sleep, their work well done, Colors gleaming in the sun. At other times, they wildly fly Until they nearly reach the sky. Twisting, turning through the air Till all the trees stand stark and bare. Exhausted, drop to earth below To wait, like children, for the snow.
переклад: Листя .Як тихо вони падають І знаходять спокій на землі Щоб лежати килимом, багатим і рідкісним, Під деревами без турбот, Задоволені сном, їх робота зроблена добре, Фарби блищать на сонці. (В інший час, вони дико літають Поки майже не досягнуть небес. Вигинаються, обертаються в повітрі Поки всі дерева не стануть голими. Змучені, падають на землю вниз Що б чекати, як діти, снігу.
| | Поделиться: ]]> :1]]> ]]> :]]> ]]> :1]]> ]]> :1]]> ]]> :1]]> ]]> :3]]> :0 ]]> :2]]> |
|
| |
Паттерсон Флойд (Floyd Patterson)
Чемпион мира по боксу (1956 – 1959, 1960 – 1962)
Имя Флойда Паттерсона внесено:
1976 год — в Боксерский зал славы (Boxing Hall of Fame)
1980 год — во Всемирный боксерский зал славы (World Boxing Hall of Fame)
1987 год — в Зал славы Олимпийского комитета Соединенных Штатов (United States Olympic Committee Hall of Fame)
1991 год — в Международный боксерский зал славы (International Boxing Hall of Fame)
Будущий чемпион мира по боксу Флойд Паттерсон, получивший позже прозвище "Джентльмен бокса", родился 4 января 1935 года в США в штате Северная Каролина в Вако.
Его тренерами были Фрэнк Лавелл (Frank Lavelle), Кас Д’Амато (Cus D’Amato), Дэн Флорио (Dan Florio), Джои Фариэлло (Joey Fariello) и Аль Сильвани (Al Silvani). А профессиональная боксерская карьера продолжалась с 1952-го по 1972-й год.
Джентльменство и благородство — это не столько кичливая привилегия родословной, сколько мера великодушия. Наш герой был истинным джентльменом, которому были присущи честь, нравственность, достоинство и самоотверженность. Многие живут по принципу: говори о себе хорошее сам — суть останется, а источник забудется. Но скромность и застенчивость нашего героя времена граничила с ненормальностью. Он полностью был лишен наигрыша, фальши и самолюбования. Несмотря на то, что он владел титулом абсолютного чемпиона мира и, возможно, обладал самыми быстрыми руками в истории бокса, вряд ли кто назовет его лучшим боксером всех времен. Однако одним из самых благородных, принципиальных и честных его можно назвать по праву.
Флойд Паттерсон родился в селении Вако округа Кливленд, штат Северная Каролина, 4 января 1935 года. Он был третьим ребенком в бедной негритянской семье. Родители Флойда едва сводили концы с концами: Томас Паттерсон был чернорабочим в железнодорожной компании, а Анабель брала случайную работу на дом.
Менее чем через год после рождения Флойда его семья перебралась в Бруклин. Нельзя сказать, что их материальное положение улучшилось. Напр., из-за высокой арендной платы Паттерсоны постоянно меняли жилье. «Я помню шесть или семь квартир, где мы жили, хотя, возможно, их было больше», — позднее скажет Флойд. Квартиры эти были мизерными, так что Флойд делил кровать с двумя братьями, Фрэнком и Уильямом. Всего в семье Паттерсонов будет одиннадцать детей. Прокормить такое количество ртов было нелегко, и Томас брался за любую нестоящую работу — целыми днями, а то и ночами трудился докером, строителем, грузчиком. А мать, помимо заботы о семье, подрабатывала прислугой, а также на местном разливочном заводе.
Маленький Флойд рос чувствительным ребенком и остро ощущал финансовые затруднения семьи. В своих воспоминаниях будущий чемпион однажды признается: «Даже в раннем возрасте я стыдился и чувствовал себя нахлебником». Указывая на свою фотографию на стене, Флойд постоянно говорил матери: «Я не люблю этого мальчика». Возможно, на фоне этих психологических переживаний у него проявился лунатизм.
Семейство Паттерсонов, главным образом, проживало в «асфальтовых джунглях» Бедфорд-Стайвесента, славящихся преступностью малолетних. Испытал на себе влияние улицы и молодой Флойд. Но почти все деньги, добываемые преступным путем, он отдавал матери. А однажды Флойд украл для нее целую стопу платьев, которую в два часа ночи попытался пронести по улице на голове. Как и в большинстве случаев, при этой краже он был задержан полицией...
Несмотря на неприятности с органами правопорядка, Флойд вначале сторонился уличных группировок. Он вообще был нелюдим. По этой же причине он прогуливал школу, предпочитая ютиться в заброшенной каморке нью-йоркской подземки и мечтать там о том, как он заработает много денег и обеспечит семью. Но пока десятилетний Флойд имел длинный список правонарушений и приводов в полицию. Позднее чемпион скажет: «Мне казалось, что я жил в суде и должен иметь там свою комнату». Так что родители Флойда были вынуждены принять решение перевести его в специализированную школу — школу для мальчиков Уилтвик (Wiltwyck School for Boys). (Эта школа-интернат и поныне гордится, что в ней учился будущий чемпион мира.)
Флойд в самых расстроенных чувствах думал, что его ждет что-то вроде тюрьмы («решетки на окнах и охрана с оружием»). К счастью мальчика, ничего подобного не оказалось. Наоборот, впоследствии Паттерсон признается: «Каждый раз, когда я думаю о Уилтвике, внутри меня рождаются пузырьки радости, и я не могу устоять, чтобы не сказать что-то хорошее об этом месте». Именно в Уилтвике Флойд по-настоящему начнет учиться и, по его словам, избавится «от оболочки (the shell), в которой жил».
Возрастая физически, в Уилтвике будущий чемпион научился плавать и, что для нас самое главное, познакомился с боксом. Его первым наставником на этом поприще стал школьный руководитель Уолтер Джонсон. В 1961 году Флойд Паттерсон напишет школьному правлению директоров Уилтвика благодарственное письмо, в котором, в частности, будет сказано: «Уверен, что я не стал бы чемпионом мира в тяжелом весе, если бы мне не дали мой шанс в Уилтвике». Уилтвик полностью изменил Флойда, причем в самую лучшую сторону. Единственный недостаток, который он приобрел там, это привычка курить. Впоследствии Паттерсон, куривший «Camel», будет говорить, что «верблюды» — сигареты бойца.
В 1947 году Флойд оставил Уилтвик и вернулся в Бруклин, чтобы продолжить учебу в 614-ой школе. Однажды старшеклассник попытался отобрать у него пепельницу, и завязалась потасовка, в результате которой будущий чемпион «нокаутировал» хулигана левым хуком. Этот инцидент только показал, что с боксом завязывать не стоит. Тем более что старший брат Флойда, Фрэнк, как бы подавая пример, выиграл в 1949 году нью-йоркский турнир «Золотые перчатки».
Флойд продолжил занятия с тренером-любителем Фрэнком Лавеллом в гимнастическом зале парка Грамерси. (Кстати, здесь же тренировался актер Роберт Де Ниро, когда готовился сыграть роль Джейка ЛаМотты в фильме «Raging Bull».) И именно в Грамерси произошла знаменательная встреча Паттерсона с Константином Д’Амато, которого всякий называл просто «Кас» или «мистер Кас». Д’Амато вел сосредоточенную жизнь, он не имел семьи и посвятил себя исключительно боксу. Сейчас Каса обычно вспоминают как тренера и приемного отца Майка Тайсона, но впервые о нем заговорили именно в связи с Паттерсоном.
Д’Амато и Лавелл работали с перспективным Флойдом. Паттерсон впитывал, как губка. Кас привил своему подопечному стиль боксирования, который впоследствии назвали «peekaboo defense», или «peekaboo style». Согласно журналу «Sports Illustrated» от 15 декабря 1958 года, сам Д’Амато называл эту технику «boxing out of a defense» («бокс от обороны»), а название «пикабу» ей дал тренер Рокки Марчиано Чарли Голдман. Александр Беленький называет этот стиль «защита ку-ку» и поясняет, что название ведет свое начало от игры, в которую играют с младенцами: прячут лицо за ладонями, потом высовывают его оттуда наполовину, говорят «ку-ку» и снова прячутся. Младенцы обычно очень радуются, чего никак нельзя было сказать о противниках Паттерсона, а позже и Тайсона. Суть этой техники в том, что во время атаки противника боксер все время как бы прячется за своими руками, в рваном ритме раскачиваясь из стороны в сторону и показываясь из-за них при контратаках.
В 1950 году пятнадцатилетний Флойд принимает участие в нью-йоркском турнире «Золотые перчатки» (New York Daily News Golden Gloves Champions). Его первый соперник на встречу не явился, так что Паттерсон автоматически перешел в следующий тур. Очередным его противником был Эдвард Уоллис, которого он нокаутировал на 37-ой секунде второго раунда. Однако следующий бой Флойд проиграл.
В 1951 году Паттерсон уже выиграл турнир «Золотые перчатки» Нью-Йорка, а затем — и «Золотые перчатки» Востока (Eastern Golden Gloves Champions) в Нью-Джерси. После этого он отправился в Чикаго, чтобы встретиться с победителем «Золотых перчаток» Запада (Western Golden Gloves Champions), — снова успех. А в 1952 году он выиграл национальный турнир AAU (National Amateur Athletic Union Championship) в Бостоне. Паттерсон уже имел намерение перейти в профессионалы, но Д’Амато придерживался другого мнения. Во-первых, считал Кас, Флойд чересчур молод, а во-вторых, Д’Амато хотел, чтобы его подопечный прежде выступил на Олимпийских играх.
В 1952 году Флойд Паттерсон в составе олимпийской команды отправился в Хельсинки. Для завоевания золотой медали в среднем весе ему необходимо было выиграть четыре поединка. Первым соперником Флойда был француз алжирского происхождения Омар Тебакка. Паттерсон без труда выиграл. Причем, по его словам, он мог бы нокаутировать Омара еще в первом раунде, если бы тот не стал бегать от него по рингу. Следующим соперником Флойда стал голландец Лен Янсен, нокаутированный в первом раунде. В полуфинале перед Паттерсоном предстал швед Стиг Шёлин, после трех нокдаунов дисквалифицированный рефери в третьем раунде за недопустимые захваты. И наконец, в финале Флойд встретился с румыном Василе Тита, которого нокаутировал бесподобным апперкотом уже в первом раунде. После этого один американский болельщик пожаловался Паттерсону: «Я люблю смотреть ваши бои, но вы никогда не деретесь достаточно долго...»
Итак, в семнадцать лет Флойд Паттерсон стал олимпийским чемпионом (самым молодым боксером-златоолимпийцем на тот момент) и уже через месяц, 12 сентября 1952 года, провел свой первый поединок в ранге профессионалов. Доподлинно известно о сорока четырех любительских боях Флойда (вероятно, их было больше), из которых он выиграл 40, причем 37 нокаутом.
Профессиональная карьера складывалась не менее успешно. Тем более что Д’Амато нанял для Флойда нового тренера — Дэна Флорио, тренировавшего многих известных боксеров, в том числе и Джерси Джо Уолкота, только что проигравшего титул чемпиона мира в тяжелом весе Рокки Марчиано. В течение двух лет Паттерсон выиграл подряд 13 боев (8 нокаутом) и споткнулся только 7 июня 1954 года на Джои Мэксиме — бывшем чемпионе мира в полутяжелом весе, отдавшем титул Арчи Муру. И хотя Джои победил Паттерсона по единодушному решению судей, зрители встретили их решение гулом недовольства. Агентство «Associated Press» на следующий день заявило, что, согласно newspaper decision («решение газет»), победил все-таки Флойд. Кас Д’Амато пытался оспорить решение судей у нью-йоркского комиссара бокса (boxing commissioner) Боба Кристенберри.
Поражение Паттерсона не смутило, и впоследствии, вплоть до встречи с Ингемаром Юханссоном в 1959 году, он выиграл 22 боя подряд...
Хотя Паттерсон боролся в полутяжах, он сам и Кас были нацелены на завоевание чемпионского титула в тяжелом весе. Свои планы Д’Амато огласил прессе еще в 1954 году. Надо сказать, это решение было весьма смелым. Во-первых, Флойд был природным полутяжем, а во-вторых, у него была т. н. «стеклянная челюсть», т. е. он плохо держал удар. Так как это свойство вестибулярного аппарата, никакими тренировками этот недостаток преодолеть нельзя. До поры до времени прекрасные оборонные качества помогали Паттерсону избегать в связи с этим неприятностей, но он все-таки дрался с полутяжами, а не с тяжеловесами...
Вряд ли в 1954 году Д’Амато полагал, что Паттерсон может победить действующего чемпиона в тяжелом весе Рокки Марчиано. «Броктонский блокбастер», может, и не был величайшим боксером всех времен, но то, что он обладал феноменальной выносливостью и недюжинными по силе ударами, — это факт. У Флойда с его «стеклянной челюстью» было мало шансов на победу: несмотря на незаурядную защиту, рано или поздно он пропустил бы удар Рокки. Однако было хорошо известно, что Марчиано подумывал об уходе из профессионального бокса. Во-первых, у него была хроническая травма спины, а во-вторых, семья Рокки не ладила с его промоутером Элом Вайллом. И действительно, 27 апреля 1956 года Рокки Марчиано заявил, что заканчивает свою боксерскую карьеру.
После этого Джеймс Норрис из Международного боксерского клуба объявил, что Флойд Паттерсон будет одним из шести претендентов на вакантный титул чемпиона мира в тяжелом весе. В это же время Паттерсон перешел в дивизион тяжеловесов.
8 июня 1956 года в первом отборочном туре Флойд одолел Томми Джексона. Теперь на его пути к короне стоял только Арчи Мур. Их поединок состоялся 30 ноября того же года.
Еще Джои Мэксим назвал Паттерсона «миниатюрным Арчи Муром», однако разница между этими соперниками была куда более разительной. Флойду не было еще и 22 лет, тогда как Муру перевалило за 43. Арчи был чемпионом мира в полутяжелом весе и, не находя достойных соперников в своей весовой категории, уже второй раз пытался стать чемпионом-тяжеловесом: в 1955 году в девятом раунде его нокаутировал Марчиано. Паттерсон тем же нокаутом расправился с ветераном еще быстрее — в пятом раунде.
Таким образом, Флойд Паттерсон стал самым молодым чемпионом-тяжеловесом в истории бокса. (Этот рекорд впоследствии побьет другой воспитанник Каса Д’Амато — Майк Тайсон.) Журнал «The Ring» признал его лучшим боксером 1956 года.
Через 8 месяцев Флойд впервые отстаивал свой титул против все того же Томми Джексона и выиграл техническим нокаутом в десятом раунде. Следующим соперником Паттерсона стал олимпийский чемпион 1956 года Пит Радемахер. Надо сказать, этот бой был своеобразным экспериментом: 22 августа 1957 года впервые за всю историю бокса была организована встреча между чемпионом-профессионалом и сильнейшим боксером-любителем. Эксперимент был неудачным: Паттерсон нокаутировал любителя в шестом раунде. 18 августа 1958 года Флойд защищал свой титул против Роя Харриса, который, несколько раз побывав в нокдауне, отказался от борьбы после двенадцатого раунда. Очередным челленджером 1 мая 1959 года был Брайан Лондон, нокаутированный в одиннадцатом раунде.
Карьера Флойда Паттерсона складывалась безоблачно, и казалось, что так будет продолжаться еще очень долго. Но фортуна распорядилась иначе. 26 июня 1959 года Флойд встретился на ринге со шведом Ингемаром Юханссоном...
Как и Паттерсон, Инго (так ласково называли Юханссона шведские болельщики, затем и американцы) выступал на Олимпиаде в Хельсинках, причем даже вышел в финал в тяжелом весе. Однако сам финал обернулся для шведа грандиозным позором. Он в самом прямом смысле бегал по всему рингу от своего соперника, американца Эда Сандерса, и во втором раунде рефери дисквалифицировал его за отказ вести бой. Мало того, Юханссона даже лишили серебряной медали — сам президент шведской федерации бокса Глокар Велл проголосовал за это. (Только спустя 25 лет Международная ассоциация любительского бокса (AIBA) постановила все-таки вручить ему эту награду.)
Впрочем, несмотря на травлю ряда шведских газет, обвиняющих Ингемара в трусости, он нашел поддержку у одного из крупнейших предпринимателей профессионального ринга Эдвина Альквиста. Опытный делец сумел вселить в боксера веру в себя и предложил Юханссону карьеру профессионала. Судьба же олимпийского чемпиона Эда Сандерса сложилась трагически: 11 декабря 1954 года он был нокаутирован Уилли Джеймсом и, не приходя в сознание, скончался через три дня...
Вернемся, однако, к нашему герою. Паттерсон, помня, как Ингемар в Хельсинках «сел на велосипед», наверно, не боялся шведа. Но журнал «Sports Illustrated» еще за четыре дня до боя в статье «Ingo’s right and Floyd’s peekaboo in collision» объявил, что у Юханссона есть реальные шансы победить Паттерсона, ибо швед обладал тем, что приносило наибольшие неприятности Флойду, — мощным ударом правой. Так оно и вышло: Ингемар в третьем раунде вначале нанес левый хук, а затем послал Паттерсона в нокдаун правым кроссом. До конца раунда Флойд падал еще шесть раз, и рефери наконец прекратил бой. Никогда до этого Паттерсон еще не испытывал такого избиения...
Потеряв корону, Флойд сосредоточился на матче-реванше и тренировался как одержимый. В день проведения поединка, 20 июня 1960 года, «Sports Illustrated» вышел со статьей «Why Ingo will do it again». По ее словам, Паттерсон запланировал два очевидных изменения в своем стиле. Во-первых, он вернется к вертикальной стойке, которая хорошо служила ему в бою против Арчи Мура. Во-вторых, Флойд будет эффективнее применять джеб — удар, которым он владеет, но редко использует. С другой стороны, помня здравую критику Мура после боя с Юханссоном: «Ты двигал всем, кроме своей головы», — Паттерсон не собирается отказываться от пикабу и нырков и уклонов, а будет использовать эту защиту в сочетании с шести-семиударными комбинациями, которые он так отлично применяет.
Но, невзирая на заявленную перспективу, автор статьи смотрел на победу Паттерсона скептически. Не очень верили в нее и другие: ставки перед боем были 8 к 5 в пользу Юханссона. Но те, кто поставил на шведа, вскоре пожалели об этом. Превосходство Флойда, особенно в скорости, было бесспорно. В пятом раунде нокаутированный Ингемар лежал на канвасе с остекленевшими глазами, кровь сочилась из его рта, а левая нога тряслась, как будто находилась под током. Паттерсон был первым, кто вернул себе титул чемпиона мира в тяжелом весе. Его лично поздравили президент Эйзенхауэр и понтифик Иоанн XXIII. Журнал «The Ring» в очередной раз назвал его лучшим боксером года, теперь уже 1960-го.
Менее чем через год, 13 марта 1961 года, Паттерсон и Юханссон встретились в третий раз. Это был один из самых яростных поединков в истории бокса. Оба соперника поочередно попадали в нокдаун, и инициатива переходила из рук в руки. Но в шестом раунде все встало на свои места: левым хуком Паттерсон нокаутировал шведа.
В следующий раз Паттерсон защищал свой титул 4 декабря 1961 года. Его соперником был Том МакНили. Флойд без труда расправился с ним нокаутом в четвертом раунде. Причем бесстрашный МакНили побывал на полу одиннадцать раз!
Это была последняя победа Паттерсона в звании чемпиона. Когда Флойд еще выяснял отношения с Юханссоном, другого боксера уже давно именовали некоронованным чемпионом. Речь, как вы поняли, идет о Санни Листоне.
Санни был человеком сложной судьбы и сложного нрава, но «толерантная» Америка видела в нем только матерого уголовника, который к тому же имел наглость быть непобедимым. Во время матчей публика неизменно встречала его гулом неодобрения. Но даже она разделилась на два лагеря. Одни требовали от Паттерсона, чтобы он закатал Листона в канвас. Другие считали, что человеку, запятнавшему себя гангстеризмом, нельзя разрешить участие в поединке на первенство мира. Экс-чемпион мира Джек Дэмпси в частности сказал: «Золотые перчатки не должны быть отданы в руки, заслуживающие наручников». Однако сам Паттерсон в очередной раз проявил благородство и принципиальность. Памятуя, наверно, о собственном преступном детстве, он полагал, что Листону следует все простить и разрешить титульный матч, ибо это будет для него шансом не опуститься вновь в болото преступности: ведь там Санни побывал не по собственной воле, туда привела его жизнь. Но у Флойда было мало шансов против Листона, и в первую очередь это понимал Д’Амато, который всеми силами уклонял своего подопечного от этого боя. Но бой состоялся, и это предрешило разрыв отношений между Паттерсоном и Касом: по одной версии, Д’Амато покинул команду Флойда, по другой — сам Паттерсон уволил Каса.
Итак, 25 сентября 1962 года Флойд вышел против Листона. Странно, но экс-чемпионы мира Джеймс Брэддок, Эззард Чарлз, Джерси Джо Уолкот, Рокки Марчиано и Ингемар Юханссон считали, что победит Паттерсон. Но чуда не произошло. На этот раз Флойду не помогла ни скорость, ни защита пикабу. Вся встреча продолжалась всего 125 секунд. Санни нокаутировал Паттерсона своим коронным левым хуком. Матч-реванш, состоявшийся 22 июля 1963 года, продлился на четыре секунды дольше — Флойд снова был нокаутирован.
Паттерсон оправился только в следующем году и продолжил серию побед. Среди побежденных, в частности, был крепкий боксер из Канады Джордж Шувало. Показательно, что этот бой от 1 февраля 1965 года вместе с обозревателем комментировал тогдашний чемпион мира Мохаммед Али. Узнав о решение судей, а оно было единодушно в пользу Паттерсона, Али в восторге обнимал и тряс руку Флойда. Через несколько месяцев, в преддверии их матча, отношения между Мохаммедом и Паттерсоном совершенно изменятся.
В тот период большинство американцев считало Мохаммеда Али еще большей напастью, нежели побежденного им Санни Листона, ибо Али вступил в радикальную секту «Black Muslims» и стал ее глашатаем. «Толерантная» Америка жаждала, чтобы этого крикуна кто-нибудь поставил на место и отобрал у него титул абсолютного чемпиона. Именно на эту миссию и согласился Флойд Паттерсон, который, будучи истовым католиком, привнес в предстоящий бой еще и религиозный аспект. В ответ Али прозвал Флойда «the Rabbit», что в данной ситуации означало не только «кролик», но и «трус». Что-что, а трусом Паттерсон точно не был. Однако Мохаммед не унимался и однажды ворвался к Флойду в тренировочный лагерь с мешком капусты и морковки и устроил там целое представление — не столько остроумное, сколько оскорбительное. Паттерсон в очередной раз показал себя настоящим джентльменом и, смущенно улыбаясь, стоически перенес это хамство.
Бой между Али и Паттерсоном состоялся 22 ноября 1965 года. Зрители встретили Флойда овациями, а Мохаммеда — улюлюканьем и свистом. Но превосходство Али было весьма ощутимым. В первом раунде он, практически не используя рук, просто порхал перед Флойдом, демонстрируя, что нанести серьезный удар тот просто не может. Во втором раунде Мохаммед подключил свои кулаки и вскоре отправил Паттерсона в нокдаун. Это же повторилось и в шестом раунде (кстати, Боксрек здесь дает ошибочные данные). Вообще, было видно невооруженным взглядом, что Али просто издевательски играет с соперником, растягивая удовольствие. Флойд преимущественно мазал или попадал вскользь. У него во время боя возникли какие-то проблемы то ли с позвоночником, то ли с поясницей (секунданты между раундами тянули ему спину). Мохаммед несколько раз во время поединка мог нокаутировать изнеможенного Паттерсона, но не делал этого, намереваясь, вероятно, продлить экзекуцию все 15 раундов. Так оно, наверно, и было бы, если бы в двенадцатом раунде рефери наконец не остановил бой. Экс-чемпион мира Джо Луис, присутствующий на матче, по его окончании сказал об Али: «Клей эгоистичен и жесток» («Clay is selfish and cruel»).
Показательно, что, несмотря на такое, мягко говоря, некрасивое поведение Мохаммеда, когда его лишили титула за отказ идти в армию, Паттерсон был одним из тех, кто встал на его защиту. Флойд был чересчур благороден, чтобы быть злопамятным.
Невзирая на поражение от Али, Паттерсон не оставлял надежд вернуть себе титул чемпиона. 20 сентября 1966 года он изящно нокаутировал Генри Купера в четвертом раунде. Англичанин лежал на пузе, и все его попытки встать были тщетны. Между прочим, Мохаммеду ни в одном из двух поединков не удавалось послать Купера даже в нокдаун, а в их первом бою 1963 года англичанин доставил Али большие неприятности. Впрочем, это уже другая история...
В 1967 году Паттерсон поочередно нокаутировал Уилли Джонсона и Билла МакМюррея. А когда Али был лишен чемпионского титула, Всемирная боксерская ассоциация (WBA) отобрала восемь человек, дабы определить преемника Мохаммеда. Среди них был и Паттерсон. Однако он вначале проиграл Джерри Кворри (28 октября 1967 г.), а потом Джимми Эллису (14 сентября 1968 г.), и все надежды Флойда вернуть себе титул рухнули.
Паттерсон вернулся на ринг только через два года и одержал подряд девять побед. Среди побежденных, в частности, были Чарли Грин, Чарли Харрис и Оскар Бонавена. Но 20 сентября 1972 года Флойд снова встретился с Мохаммедом Али и проиграл ему техническим нокаутом из-за рассечения. (Позднее Али скажет, что Паттерсон обладал бóльшим количество боксерских навыков, нежели кто-либо другой, с кем ему приходилось выходить на ринг.)
Это был последний бой Флойда Паттерсона. В возрасте 37 лет он ушел из активного бокса. За свою профессиональную карьеру Паттерсон одержал пятьдесят пять побед (сорок из них нокаутом), потерпел восемь поражений и один бой свел вничью.
Паттерсон привил страсть к боксу и своему приемному сыну, Трейси Харрису Паттерсону. Флойд стал его менеджером, а сам Трейси завоевал чемпионские титулы в 1990-х годах в рангах super bantamweight и super featherweight.
В 1995 году Флойд Паттерсон возглавил Атлетическую комиссию штата Нью-Йорк (NYSAC), однако через три года ушел в отставку из-за проблем с памятью.
Хвори настигали Паттерсона. Он страдал от болезни Альцгеймера и рака предстательной железы. Скончался чемпион у себя дома в селении Нью-Полц, штат Нью-Йорк, 11 мая 2006 года.
Автор текста: Руслан Смородинов
4 января 1935 года – 11 мая 2006 года
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
 Луис Джозеф Барроу (Joe Louis)
Американский боксер
В Списке журнала «Ринг» этот спортсмен идет под номером «1» боксеров всех времен.
Джозеф Луис Барроу, более известный как Джо Луис, родился 13 мая 1914 года вблизи селения Лафайетт, штат Алабама, в многодетной негритянской семье. Впрочем, у отца Джозефа, Манро Барроу, в родословии были белые, а мать, та и вовсе была наполовину индианкой, поэтому позднее, в период известности Джо, его цвет кожи пресса определяла как «кофе с двойными сливками».
В 1926 году семейство Джозефа перебралось в Детройт, штат Мичиган, где будущий чемпион работал на заводе Форда. В летние месяцы Луис развозил лед в негритянских кварталах. И то и другое требовало физических усилий, и постепенно тело Джозефа обросло мышцами.
С самого детства у Джозефа был дефект речи — вот одна из причин тому, что Джо Луис остался в истории самым немногословным чемпионом мира. Этот же недостаток повлиял и на место учебы Луиса — некоторое время он учился в школе Бронсона для умственно отсталых. Прибавьте сюда и то, что Манро Барроу в 1916 году был отправлен в клинику для умалишенных.
Джозеф школу не жаловал, а впоследствии и вовсе бросил. Мамаша Лилли, чтобы как-то отвлечь сына от улицы, стала давать ему деньги в надежде, что Луис научится играть на скрипке. Но Джозеф распорядился деньгами иначе — он стал заниматься боксом. Забавно было бы посмотреть на добрую и упитанную мамашу Лилли, когда она, открыв сыновний футляр для скрипки, обнаружила там боксерские перчатки...
Карьеру любителя в боксе Джозеф начал в 1932 году, когда ему еще не было восемнадцати. Чтобы мать не узнала о его занятиях спортом, он сократил свое имя и выбросил фамилию «Барроу». Одна из баек гласит, что сокращения были сделаны из-за крупного почерка Луиса, который, едва овладев грамотой, так и не смог уместить полное имя и фамилию в поле стандартного бланка, заполняемого перед боем. Отныне он стал известен как Джо Луис.
Спортивные успехи молодого дарования заметил Джон Роксбороф — чернокожий букмекер с семитскими чертами лица — и, поняв полусемитским носом, что здесь пахнет долларами, предложил Луису свои услуги менеджера. Потом он привлек в качестве промоутера другого букмекера, Джулиана Блэка, и они вдвоем нашли Джо Луису тренера — известного боксера Джека Блэкборна, прославившегося не только своими боями в легком весе, но и сквернейшим нравом.
Джон Роксбороф, Джулиан Блэк и Джек Блэкборн, 1940 год.
Родившись черным, он имел неосторожность побеждать белых, а это тогда не приветствовалось. В те времена бокс не обладал либеральностью шахмат, где черные имеют все права на победу, и Блэкборна засуживали. В результате Джек совсем повредился в характере и даже успел отсидеть за убийство. Мало того, Джек был мизантропом и вследствие этого часто запивал. Однако тренером Блэкборн был хорошим.
Из любительского бокса в профессиональный Джо Луис перешел с 50 победами (43 из них нокаутом) против 4-х поражений. Профессиональная карьера началась не менее успешно: только за 1934 год — точнее, за его второе полугодие — Джо одержал 12 побед, причем 10 из них нокаутом. Среди нокаутированных были такие известные боксеры, как Стэнли Пореда и чемпион Калифорнии Ли Ремедж. В следующем году Луис одержал 11 побед (9 нокаутом). И ни единого поражения за эти годы, даже ни разу не побывал в нокдауне...
Самая ранняя, дошедшая до нас видеозапись боя Джо Луиса, — это повторный поединок с Ли Ремеджом от 21 февраля 1935 года. Та легкость, с которой двадцатилетний Джо разделался с Ремеджом, поражает: уже во втором раунде калифорнийский фаворит был уложен Луисом в позу безвременно усопшего.
Джо и его команда не искали слабых соперников. Через четыре месяца Луис встретился с экс-чемпионом мира Примо Карнерой и нокаутировал итальянского верзилу в шестом раунде. Карнера стал первым из шести нокаутированных Луисом боксеров, которые когда-либо носили высший титул в тяжелом весе.
Вслед за Карнерой Джо уже в первом раунде отправил в нокаут Кинга Левинского, который, по версии Джека Дэмпси (от 15 января 1934 года), занимал третью позицию в списке «Best Heavyweights», уступая лишь Примо Карнере и Максу Бэру. Вот тогда и пришел черед Макса Бэра.
Несмотря на то, что Макси уже потерял чемпионский титул, его по-прежнему считали если не лучшим, то одним из лучших боксеров планеты. Но Луиса это не смущало: Макс был нокаутирован в четвертом раунде. После чего Бэр с присущим ему остроумием говорил: Джо бил так интенсивно, что казалось — на ринге целый Гарлем Луисов, и пока он, Макс, давал сдачи тому из них, кто в центре, остальные Луисы вгоняли его в сущий ад.
Следующим соперником стал неваляшка Паулино Узкудун. Испанец не только был нокаутирован Луисом — впервые за двенадцатилетнюю боксерскую карьеру, — но и лишился передних зубов, после чего в расстроенных чувствах навсегда завязал с профессиональным боксом. Ну а потом на очереди оказался Чарли Рецлафф: сам будучи нокаутером, он был нокаутирован Луисом по истечении первой минуты матча. Таким образом, к июню 1936 года Джо имел на своем счету 24 победы (20 из них нокаутом). И тогда, похоже, он расслабился. Вместо того чтобы готовиться к поединку с Максом Шмелингом, Луис увлекся гольфом, стал пренебрежительно относиться к тренировкам и вообще набрал в весе. А единственный человек, кто мог привести Джо в форму, сам был в запое: да, Джек Блэкборн хворал и хлебал виски.
Шмелинг, напротив, подошел к матчу со всей ответственностью. И, надо сказать, немец нашел брешь в защите американца, после чего, 19 июня 1936 года, отправил Луиса в нокаут в 12 раунде. Это было первое поражение Джо в профессиональной карьере (остальные два придутся на период спортивного увядания Луиса). Впрочем, оно, что показательно, не сломало «коричневого бомбардира». Джо, похоже, сделал соответствующие выводы и уже через два месяца начал новую серию изумительных побед.
Тут как раз из небытия на профессиональный ринг вылез бывший чемпион Джек Шарки. Самоуверенный, он утверждал, что в природе не существует «черного», которому бы он проиграл. Как после поединка шутила пресса, Шарки был на полу и на коленях бóльшую часть матча. Затем был замечательный бой с Элом Иттором, нокаутированном в пятом раунде. Бедолага Эл так хотел подняться после атаки Луиса, что вывалился за канаты. А еще через три месяца Эдди Симмс, уже в первом раунде ошарашенный ударом Луиса, прямиком направился к рефери Артуру Доновану и попросил у него разрешения немного «прогуляться по крыше», ибо срочно хочет подышать воздухом... Донован остановил матч, ибо, по его словам, «следующий пропущенный удар мог привести к летальному исходу».
Наконец, после столь замечательных побед, 22 июня 1937 года Луису выпадает шанс сразиться с «золушком» Джеймсом Брэддоком за звание чемпиона мира. Ставки были в пользу претендента, а не чемпиона. Еще Макс Бэр предрек, что Брэддок не сможет выиграть у такого талантливого боксера, как Джо. Менеджерская же сторона Брэддока, наоборот, всеми силами избегая матча с победившим Луиса Шмелингом (оттянув, по сути, защиту титула на год), как раз надеялась на бой с Джо. Напрасно. И если в первом раунде Брэддок послал Луиса в сомнительный нокдаун, то в восьмом раунде «коричневый бомбардир» точным ударом правой уложил Джеймса в совершенный нокаут. И если карета «золушкá» и не превратилась в тыкву, то тыква самого Брэддока была настолько разбита, что его менеджер Джо Гулд еще задолго до нокаута неоднократно хотел выбросить полотенце на ринг.
Но Луису высшего титула было мало. Памятуя о поражении Шмелингу, Джо заявил, что не желает быть «названным чемпионом» и не удовлетворится титулом, пока не побьет немца. Макс Шмелинг как раз в это время вел переговоры о поединке с англичанином Томми Фарром, бой с которым, после того как Шмелинга в 1936 году просто-напросто лишили права бороться за титул с Брэддоком, стал бы альтернативой мировому первенству. Однако Джо предупредил этот поединок победой над Фарром, и Шмелинг достаточно быстро дал согласие на матч-реванш, который одновременно был еще и боем за звание чемпиона мира. Но еще до поединка со Шмелингом Луис дважды защитил чемпионский титул в матчах с Нэтаном Мэнном и Гарри Томасом, выиграв у обоих нокаутами.
Теперь оставался реванш со Шмелингом. 22 июня 1938 года Луис нокаутировал Шмелинга в самом же первом раунде. Наконец, Луису удалось взять реванш — да такой, о котором говорили на обоих континентах!..
В следующем, 1939 году, Джо Луис четырежды отстаивал чемпионский титул — все четыре раза нокаутом. Как тогда говорили, соперники Луиса выходят на ринг, словно бычки на скотобойню. Сначала против Джо вышел его друг Джон Льюис. Не желая долго мучить товарища, у которого, кстати, уже начинались проблемы со зрением, Луис положил Джона в первом же раунде. Так же в первом раунде Джо разделался и с Джеком Ропером. И напрасно оглушенный ударом Луиса Джек пытался подняться с помощью канатов, пока рефери Джордж Блэйк отсчитывал секунды, — канаты не помогли, и Ропер, как лишенный опоры комод, рухнул на пол.
Затем пришел черед Тони Галенто. О! это была колоритная фигура. За свою манеру ведения борьбы Галенто прозвали «взбесившимся бульдозером», его финты и крюки не подчинялись никакой человеческой логике. Низкорослый, но весьма тяжеловесный, любящий поесть и выпить, Тони напоминал ходячий баррель пива. Несравненный грубиян, он всячески унижал всех своих соперников. Перед боем с «коричневым бомбардиром» на вопрос репортера, как он, Галенто, оценивает свои шансы против Джо Луиса? — Тони невозмутимо ответил: «Джо кого?» — «Джо Луиса», — повторил репортер. «Впервые слышу об этом мешке», — съязвил Галенто. Говорят, «двухтонник» Тони был настолько вызывающе оскорбителен, что вообще не умел сходиться с людьми. Даже менеджеры менялись у него чуть ли не ежегодно.
Тони Галенто
По одной из версий, мягкий и невозмутимый Луис однажды признался, что единственным человеком, кого он когда-то ненавидел, был... нет, не Шмелинг и даже не Гитлер или Муссолини, а именно Тони Галенто. Эта же ненависть к «двухтоннику» была присуща и любвеобильному Максу Бэру. Тони звонил Луису среди ночи и высказывал нелицеприятные вещи относительно негритянской расы и непосредственно семьи Джо. Перед боем с Луисом Галенто изображал перед журналистами и камерой, как он поимел бы жену Джо, комментируя это самыми грязными «fuck’ами», и, похоже, лишил «коричневого бомбардира» самообладания...
Итак, 28 июня 1939 года этот ненавистный Луису толстяк в третьем раунде весьма замысловатым крюком посылает Джо в нокдаун, чем навсегда вписывает свое имя в историю бокса. Казалось, титул Луиса под угрозой. Но не из тех бойцов был Джо Луис — падение только мобилизовало его силы и вернуло ему самообладание: уже в следующем раунде «коричневый бомбардир» нокаутирует Тони, причем так жестко, что, по словам одного журналиста, душа на некоторое время покинула тело Галенто. Кстати, спустя год этого грубияна с не меньшей эффективностью нокаутирует Макс Бэр — с присущим «американскому Адонису» сумасбродством, сопровождающимся поклоном. В своей боксерской карьере таких экзекуций Тони не испытывал ни до ни после.
Следующий, 1940 год, для «коричневого бомбардира» был не менее успешен — четыре успешных защиты титула. Правда, первый бой с чилийцем Артуро Годоем был достаточно тяжелым, и победа Луису была присуждена с разногласием судей. Но Джо не любил недосказанностей. Если его победа вызывала хотя бы малейшие сомнения, «коричневый бомбардир» сразу давал согласие на повторный матч. Так было с Бобом Пастором, Бадди Бэром, Билли Конном, Джерси Джо Уолкотом. Точно так же было и с Годоем: через четыре месяца после первого боя чилиец был нокаутирован в восьмом раунде, и все сомнения были сняты. С остальными двумя претендентами — Джонни Пэйчеком и Элом МакКоем — Джо разделался без особого труда и нокаутами.
В 1941 году Луис семикратно отстоял свое право называться лучшим боксером планеты.
Бадди Бэр, вслед за своим родным братом Максом нокаутировав Тони Галенто, получил право сразиться за чемпионский титул. Бадди был хорошим боксером, и в Списке журнала «Ринг» ста лучших боксеров всех времен он значится под номером «69». Физически он был выше и мощнее Макса Бэра, но ему все-таки не хватало той изюминки, того сумасбродства, той харизмы, тех талантов, которыми обладал его старший брат.
Бадди Бэр
Как бы то ни было, Бадди удалось то, чего не удавалось Максу: уже в первом раунде в бою против Луиса он выбил Джо за канаты. Правда, на этом все достижения Бадди в этом матче закончились, и в седьмом раунде он, по сути, был нокаутирован. Впрочем, в послужной список Луиса этот заслуженный нокаут не был записан, ибо рефери Артур Донован дисквалифицировал Бадди по вине его менеджера, вступившего с Донованом в спор и не покинувшего ринг до начала раунда.
Несмотря на поражение, Бадди заслужил репутацию боксера, выбившего несокрушимого Джо за канаты, и это дало ему право на повторный матч в следующем году. Этот бой 1942 года закончился уже в первом раунде: после взаимного и жесткого обмена ударами Луис послал Бэра в нокаут.
Однако самым замечательным боем 1941 года был поединок Луиса с Билли Конном. Этот матч признан один из лучших боев двадцатого века. Конн был выдающимся боксером и чемпионом мира в полутяжелом весе. Будучи полутяжем, Билли не проиграл ни одного поединка в тяжелой весовой категории, за исключением боев с самим Луисом. Матч от 18 июня 1941 года длился 13 раундов, и можно сказать, что в целом преимущество было на стороне Конна. Если бы Луис не нокаутировал Билли, неизвестно, в чью пользу сложилось бы решение судейства.
Билли Конн.
Повторный матч был назначен на 1942 год, но состоялся только в 1946-ом году. На этот раз Джо достаточно легко и с невозмутимостью опытного гладиатора нокаутировал Конна в восьмом раунде. Не зря до боя «коричневый бомбардир» оценил шансы Билли следующим образом: «Он умеет бегать, но спрятаться ему будет негде».
Не избежал Луис и армейских тягот. Неся на себе крест «хорошего негра», Джо в 1942 году записался в армию добровольно. Дядя Сэм «отблагодарил» его распределением в сегрегационную часть — к неграм, «хорошим» и «не очень». Правда, потом Сэм спохватился и понял, что пользы будет больше, если использовать Луиса в качестве лэйб-зазывалы, агитатора-пропагандиста, вербовщика. Джо был переведен в специальный служебный дивизион, что избавило его от боевых, уже отнюдь не боксерских мероприятий. Поднимая воинский дух, Луис дал 96 показательных боев и незадолго до демобилизации, в апреле 1945-го, получил от дяди Сэма звание сержанта и медаль «за вклад...» и пр.
В период с 1942 по 1946 годы включительно Луис провел пять профессиональных боев (четыре из них титульных) и все выиграл нокаутом. Но в 1947 году для защиты чемпионского звания он выбрал себе в соперники будущего чемпиона мира Джерси Джо Уолкота, что едва не стало главной ошибкой Луиса. Дело в том, что Уолкот в свое время был спаринг-партнером Луиса и хорошо знал его сильные и слабые стороны. Уолкот доминировал большую часть пятнадцатираундового матча, и по сей день для многих остается загадкой, почему судьи, хотя и с разногласием, отдали победу Луису.
Джерси Джо Уолкот
Конечно, Джо Луис понимал, что он уже не тот боец, что десять лет назад. Годы брали свое, и «коричневый бомбардир» задумывался об уходе из профессионального спорта. Но так же, как до реванша со Шмелингом Луис не желал быть «названным чемпионом», теперь он не желал уходить из бокса «названным непобежденным чемпионом». Поскольку победа «коричневого бомбардира» над Уолкотом вызывала сомнения, Луис, как обычно, дал согласие на повторный матч, который состоялся 25 июня 1948 года. Бой шел с переменным успехом, хотя, похоже, некоторое преимущество было все же на стороне Уолкота. И в одиннадцатом раунде, решив, что бой выигран, он расслабился — начал демонстративно пританцовывать перед Луисом. Ох, зря он это сделал! Никогда нельзя недооценивать таких великих спортсменов, как Джо Луис, даже если для них настала пора увядания. Через несколько секунд танцульки Уолкота были прекращены изящным нокаутом Луиса...
1 марта 1949 года «коричневый бомбардир» объявил о своем уходе из профессионального бокса. И поныне никто, ни в одной весовой категории, не побил рекорда долгожительства Луиса на Олимпе — 11 лет 8 месяцев и 7 дней. После его ухода с ринга титул чемпиона мира был объявлен вакантным, и 22 июня 1949 года в бою с Джерси Джо Уолкотом это звание завоевал Эззард Чарлз.
Джо Луис и Эззард Чарлз, 1950 год.
Опыт гласит, что чемпионы не возвращаются, но Луис опроверг это правило. Финансовые неурядицы и долги перед правительством вынудили Джо вернуться на ринг — к сожалению для многих поклонников «коричневого бомбардира», ибо вернулся непобежденный чемпион, чтобы стать побежденным. 27 сентября 1950 года, пытаясь возвратить себе титул действующего чемпиона, Луис проиграл Эззарду Чарлзу. Правда, потом в течение тринадцати месяцев Джо одержал 8 побед подряд (3 из них нокаутом), пока 26 октября 1951 года не встретился в поединке с будущим чемпионом Рокки Марчиано. В этом бою Луис был тяжело нокаутирован, после чего окончательно ушел из профессионального бокса. Правда, Джо еще давал показательные бои вплоть до 16 декабря 1951 года, но потом оставил и это.
Невзирая на внушительные доходы с матчей Луиса (свыше 4,5 миллионов долларов), сам Джо за свою карьеру заработал только около 800 тысяч (спасибо компаньонам!). Мизерность этой суммы особенно показательна, если учесть, что за один только бой с Джином Танни в 1926 году сторона Джека Дэмпси получила 750 тысяч долларов — несмотря на поражение!
Но и те деньги, которые достались Луису, растаяли. Джо был не просто щедр по отношению к родственникам и друзьям, он разбазаривал средства с непринужденностью полоумного херувима. Луис вкладывал деньги в какие-то химеры, в которых мало что понимал и которые с завидным постоянством терпели крах. То он открывал ресторан, то страховую компанию, то какую-то ферму по разведению лошадей, то казино, где сам, вместо того чтобы управлять, проигрывал деньги. Вконец разорившись, Луис, легендарный Джо Луис работал швейцаром в отеле «Caesars Palace» в Лас-Вегасе.
Остальное, увы, еще более безрадостно, поэтому — пунктиром: разводы... кокаин... психиатрическая клиника... аневризма аорты...
Джо Луис и Макс Шмелинг, 1971 год.
Джо Луис скончался в Лас-Вегасе 12 апреля 1981 года на 67 году жизни. Его похороны финансировал заклятый соперник и, вместе с тем, друг — Макс Шмелинг...
Автор текста: Руслан Смородинов
13 мая 1914 года – 12 апреля 1981 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
 Поддубный Иван Максимович
Заслуженный артист РСФСР (1939)
Заслуженный мастер спорта СССР (1945)
Имя борца Ивана Поддубного, не исчезавшее с афиш около полувека, получило широкую известность во всем мире. В русской периодике Ивана Поддубного часто называли «русским богатырем», однако в действительности Поддубные были запорожскими казаками. Их предки сражались в войсках Ивана Грозного, защищая Русь от татар, а при Петре Первом бились со шведами под Полтавой. В своей повести «Князь Серебряный» Алексей Толстой упоминал о Федоре Поддубном, как о мужчине сухощавого телосложения «с множеством рубцов на лице».
Выдающийся спортсмен родился 8 октября 1871 года в бывшей Полтавской губернии в селе Красеновка Золотоношского уезда (ныне Черкасская область). Иван был первенцем, и после его рождения у четы Поддубных появились еще трое сыновей и трое дочерей.
Отец Ивана Поддубного - Максим Иванович имел свое небольшое хозяйство в Красенивке и обладал колоссальной физической силой: он мог один без особых усилий поднимать и переносить мешки с зерном в пять пудов веса. Односельчане Поддубных вспоминали, что однажды на ярмарке Максим Иванович купил чугунное основание к телеге, которое по-другому называлось «ход». Его необходимо было забросить на телегу, но помощников рядом не оказалось, и Максим решил сделать все самостоятельно. Он взял два бревна и положил их таким образом, чтобы один конец лежал на земле, а другой - на телеге, и затем стал медленно продвигать по ним «ход», как по рельсам, сдерживая перемещаемый груз всем своим телом. Но внезапно бревна разошлись, и телега покатилась вниз. Максим Иванович для того, чтобы остановить её, подставил ногу, и огромный «ход» остановился, однако нога не смогла выдержать такой огромный вес и сломалась. Не обращая на это внимания, он удерживал чугунную деталь все время, пока не прибежали на помощь люди. И даже после этого, несмотря на сломанную ногу, он сам отвез покупку домой.
Мать Ивана Поддубного, Анна Даниловна, происходила из старинной казацкой семьи Науменко, род которых славился долголетием. По некоторым данным, дед Ивана по линии матери был солдатом, отслужил в армии 25 лет, и дожил до 120 лет.
Рос Иван Поддубный так же, как и все крестьянские дети. В семь лет Иван пас гусей, потом коров. Вскоре он начал возить на волах зерно, с двенадцати лет работал батраком, пас овец и ходил жать хлеб к родственникам побогаче за обед и скромную оплату. Одновременно Иван помогал по хозяйству отцу, обремененному большой семьей. К 16 годам Иван обладал такой силой, что без труда мог пригнуть к земле корову, просто взяв её за рога. Богатырской силой семья Поддубных славились на всю Полтавщину. Отец Максим Иванович останавливал бричку, взявшись за колесо. Однажды они с Иваном везли в город доверху груженую зерном телегу и намертво застряли в грязи. Тогда они выпрягли волов, и встали на их место, чтобы дотащить телегу. При этом жили Поддубные не богато.
Для Ивана отец стал и первым тренером, и первым противником. По праздникам на радость жителям деревни они боролись. Оба силача, окруженные со всех сторон тесной стеной односельчан, брали друг друга за пояса и не отпускали до тех пор, пока кто-нибудь не оказывался лежащим на лопатках. Иногда Максим Иванович, щадя самолюбие сына-подростка, великодушничал и поддавался. Но позже сам Иван Поддубный говорил, что человек, который, действительно, был сильнее его самого - это только его отец.
В своем селе Иван впервые влюбился, но дочь зажиточного крестьянина Аленку Витяк за него не отдали, и когда Ивану исполнился 21 год, он поехал на заработки в Крым, где устроился работать грузчиком в грузовую фирму «Лавас» в одном из морских портов. Он по 14-16 часов в сутки проводил на трапах, перетаскивая грузы, при этом работал с легкостью и очень быстро. Даже бывалые грузчики удивлялись, когда он взваливал на плечи громадный ящик, что не под силу было и троим, вытягивался во весь свой рост и шагал вверх по дрожащим сходням.
Спустя непродолжительное время слава о силе грузчика разнеслась по всем портам Крыма. Вскоре Поддубного судьба свела с двумя учениками мореходных классов Антоном Преображенским и Василием Васильевым. Они были спортсменами и истинными поклонниками тяжелой атлетики, и убедили Ивана заняться спортом, хотя он крайне скептически отнесся к тренировкам. Интерес его к спорту возрос после того, как Антон Преображенский подарил ему автобиографию знаменитого атлета Карла Абса. В ней Поддубного заинтересовало утверждение автора, что постоянными тренировками ему удалось увеличить свою природную силу втрое, и Иван начал ежедневно тренироваться, выполнял упражнения с гирями, занимался гимнастикой. Вместе с Преображенским Иван бегал, выжимал гири и выполнял гимнастические упражнения на снарядах во дворе мореходных классов. «В продолжение шести месяцев, - вспоминал Поддубный, - я сделал большие достижения в смысле спорта, а главное, почувствовал большое преобладание над Преображенским, меня это еще больше увлекло, и я всецело отдался спорту».
Весной 1896 года в город приехал «Цирк Бескоровайного». В его программе кроме перечня цирковых номеров было напечатано обещание показать «русско-швейцарскую борьбу на поясах». В афишах было объявлено, что в состязаниях силачей может принять участие любой желающий, а победителю полагался приз. На третий день Иван Поддубный отважился принять участие в соревнованиях и записался у судьи. Позже он рассказывал: «Но должен признаться, что на состязании они всыпали мне как следует, и я провалился». Посрамленный и освистанный, он тяжело переживал поражение. Но через несколько дней в цирке началась обещанная «русско-швейцарская борьба» на поясах, и Поддубный увидел, что она почти ничем не отличается от тех состязаний, которые устраивались в его родном селе. Иван снова записался. Публика, разочарованная прежней неудачей Ивана, встретила его скептически. Протягивая руку для традиционного рукопожатия, профессиональный борец улыбался. Он рванул Ивана в сторону, но тот стоял как вкопанный. Мало того, он сам надавил на борца. Циркач тоже подался всем телом вперед. Это была ошибка, и Поддубному не раз доводилось использовать ее. Он напрягся, резко выпрямился, оторвал борца от ковра. Спустя мгновение послышался глухой удар. Описав в воздухе дугу ногами, циркач упал на спину. Ошеломленная столь быстрой победой, публика молчала. Потом она стала неистовствовать.
- Давайте другого, - сказал Поддубный.
«Другим» был борец-итальянец, который тоже вскоре лежал на ковре. Так за несколько дней Иван Поддубный переборол всех атлетов, включая Георга Луриха, который впоследствии стал чемпионом мира по французской борьбе. Только с Петром Янковским, который был на полголовы выше Ивана и весил 144 килограмма, схватка Поддубного окончилась вничью.
Феодосийцы ходили в цирк на Поддубного до самой осени, до конца сезона. 1 января 1897 года Поддубный взял расчет и уехал в Севастополь, в цирк Труцци, где уже знали о его успехах. В цирке было решено, что сперва Поддубный будет выступать как любитель, но это был старый трюк. Профессиональный борец, которому предстояло играть роль «любителя», обычно приезжал в город за две недели или за месяц до прибытия труппы, и поступал куда-нибудь на работу грузчиком. Позже Поддубный вышел на арену в том же костюме, в котором выступал во время феодосийского дебюта. Против него выставили Разумова. Но только Иван взялся за ручки и хотел поднять борца, как ручки оторвались от пояса и остались у него в руках. Публика взревела от восторга. Все решили, что это случилось из-за непомерной силы Поддубного. На самом же деле хитрый Труцци применил еще один старый трюк - подрезал ручки. Вскоре было объявлено, что Поддубный перешел в профессиональные борцы.
Иван еще в Феодосии понял законы профессиональной борьбы. Цирковые турниры чаще всего были спектаклями. В них присутствовали имитация борьбы и каскады приемов, отработанных с акробатической точностью. Но Иван понял и другое. Равенства в силе и искусстве быть не может. Кто-то всегда должен быть крепче и ловчее других, и любознательный, наблюдательный Иван Поддубный быстро, как губка, впитывал новые знания, осваивал тонкости борьбы «на поясах». Он начал побеждать своих соперников, применяя не только силу, но и технику, вызывая одобрение зрителей. Прочитав книги о тяжелой атлетике и борьбе, Иван составил для себя индивидуальную программу тренировок. Он ежедневно бегал, прыгал, выполнял упражнения с гирями, ставил правильное дыхание и обливался ледяной водой, отказался от излишеств в еде, установив часы приема пищи, которые строго соблюдал. Он также отказался от вредных привычек: курения и употребления спиртных напитков. Скоро он стал неузнаваем, потому что из неуклюжего и грубого силача превратился в спортсмена, в совершенстве овладевшего техникой борьбы, относящегося к своей профессии, как к настоящему искусству. Через много лет, будучи всемирно известным чемпионом, Иван Лебедев о нем рассказывал: «Тот, кто ломал лучших мировых борцов без всякого сожаления и без малейшего стеснения. Силой он обладал необычайной, сравнимой лишь со стихийным ураганом. Из всех законов жизни знал лишь один: «homo homini lupus est» и самозабвенно следовал ему. В толчках он также был вне конкуренции. Если даже и случалось, что противник особенно отчаянно сопротивляется, то Поддубный обязательно ему на ногу в партере наступит. Страшен был не только для русских, но и для всех заграничных борцов: не бросит, так поломает».
Затем начались его первые гастроли, и появилась первая известность в мире спорта. Иван Поддубный переехал в Одессу, а позже по предложению цирка братьев Никитиных перебрался в Киев. Так начались его гастроли, в ходе которых он выступал не только как борец, но и как атлет. Например, он на одной вытянутой руке мог удержать трех человек одновременно. Во время его выступления в Новороссийске произошел очень забавный случай. Против Поддубного на ринг вышел известный шведский борец Андерсон. Уже спустя несколько минут швед был поднят в воздух и положен на лопатки. Это произошло так быстро, что публика решила - швед поддался украинскому борцу. Поддубный предложил повторить схватку. Когда шведу передали это предложение, он ответил, что будет бороться лишь тогда, когда Поддубный согласится на поражение. Иван Максимович был возмущен. Жена директора цирка, где проходили эти соревнования, со слезами на глазах умоляла Поддубного согласиться. В противном случае пришлось бы возвращать деньги за билеты, и это привело бы к разорению цирка. Поддубный без особого желания согласился. Предчувствуя победу, швед вышел на арену. Поддубный взял его за пояс, поднял над собой, держа на вытянутых руках, лег на лопатки, а противника положил себе на грудь. Публика безумствовала от восторга, а побежденный швед с позором бежал с арены.
Слава Ивана Поддубного росла и крепла с каждым годом. Но его все больше раздражали обычаи чемпионатов, и он даже делал попытки вернуться в Феодосию, чтобы вновь работать грузчиком, но этому намерению не суждено было исполниться. Когда он находился на гастролях в Воронеже, ему пришло письмо от председателя Петербургского атлетического общества Г.И.Рибопьера, который предлагал ему в срочном порядке приехать в Петербург. После приезда в Петербург Поддубный узнал, что атлетическое общество получило предложение отправить в Париж представителя России для участия в соревнованиях на звание чемпиона мира по французской борьбе 1903 года. Кандидата искали по всей России, но лучшего борца, чем Иван Поддубный так и не нашли. На тот момент антропометрические данные спортсмена были следующие: рост – 184 сантиметров, вес – 120 килограммов, окружность груди – 134 сантиметра, бицепс – 45 сантиметров, предплечье – 36 сантиметров, запястье – 21 сантиметр, шея – 50 сантиметров, талия – 104 сантиметра, бедро – 70 сантиметра, икры – 47 сантиметра и основание голени – 44 сантиметра. Специалисты говорили, что это были невероятные физические данные.
Подготовку к чемпионату мира он начал под руководством великого тренера по французской борьбе Эйжена. Как вспоминал сам Поддубный, начались тренировки необычайной для того времени интенсивности. «В продолжение целого месяца, – писал он в своих воспоминаниях, – я ежедневно тренировался с тремя борцами: с первым – 20 минут, со вторым – 30 и с третьим – от 40 до 50 минут, пока каждый из них не оказывался окончательно изнуренным до такой степени, что даже не мог владеть руками. После этого 10–15 минут я бегал, держа пятифунтовые гантели, которые к концу становились непосильным грузом для моих рук...». По наблюдению врача Е.Гарнич-Гарницкого, который вместе с А.Куприным создал в Киеве клуб атлетов, где одно время тренировался будущий «чемпион чемпионов», «Поддубный способен был развивать в нужные минуты энергию, подобную взрыву, и не терять «куража» в самые тяжелые и опасные минуты борьбы». Он был умным борцом, в нем жила ярость Ахиллеса, и при этом Поддубный был артистичен и умел нравиться публике.
Чемпионат мира по французской борьбе 1903 года собрал в столице Франции многих выдающихся борцов. Правила для участников были очень строгими - если участник соревнований проигрывал хотя бы один бой, он выбывал из чемпионата. В Париже Поддубный оказался вместе с другим русским борцом, Александром Абергом. Иван Поддубный свою первую победу одержал над чемпионом Германии, претендентом на призовое место Эрнестом Зигфридом. На шестидесятой минуте он бросил немца на ковер. Вторым он уложил звероподобного француза Фавуе, названного газетами «страшным кучером». Тот был неимоверно силен, но неуклюж. Русский борец одержал подряд одиннадцать побед и его двенадцатым соперником был Рауль ле Буше, победивший Аберга. Рауль ле Буше был на пятнадцать лет был моложе Поддубного и выше него ростом на 2 сантиметра. Поединок проходил в очень быстром темпе. Буше пытался вывести из равновесия соперника, используя чередование различных приемов. Поддубный выдержал этот натиск и сам перешел в наступление. Спустя несколько минут француз был совсем мокрым, и все приемы Ивана начали срываться друг за другом. Буше как будто выскальзывал из рук. Тогда Поддубный догадался, что француз смазал себя каким-то жиром, что являлось грубым нарушением правил. Был заявлен протест со стороны Поддубного. Судьи провели проверку, в ходе которой выяснилось, что Буше смазал себя оливковым маслом. Буше насухо вытерли, но он все равно потел, и масло проступало на коже. Однако судьи, вместо того, чтобы засчитать поражение, приняли решение обтирать его каждые 5 минут. Но и это не помогало. В итоге судьями в пользу француза было засчитано больше очков, а Поддубный выбыл из соревнований. Российское атлетическое общество предложило Буше бороться с Поддубным еще раз и гарантировало ему выплату в размере 10 тысяч франков в случае победы, но француз от этого предложения отказался.
Поддубный после чемпионата поехал в село, принял решение бросить спорт, и только долгие уговоры друзей и тренера заставили его изменить свое решение. Спустя короткий отрезок времени он принял участие в Московском чемпионате, и уже в первые дни соревнований победил известного борца Ивана Шемякина.
В августе 1904 года газета «Русское слово» написала о соревнования борцов в Москве в саду «Аквариум». «Так, на днях, - сообщал корреспондент издания, - боролись Поддубный и немец Абс. Борьба шла ожесточенная. Противники в борьбе налетали на рампу, на задний занавес, ломали кулисы. Дело дошло до настоящего ожесточения. Наконец, после 37 минут бесплодной борьбы гг. Поддубный и Абс очутились за кулисами. Судьи дали звонок. Борцы уже ничего не слышали. Поддубный схватил Абса, вынес его на одной руке на сцену и изо всей силы - сила Поддубного! - грохнул головой об пол... В кулисах раздался истерический крик жены Абса. Абс лежал без чувств. Дали занавес. Публика кричала: «Абс! Покажите Абса! Что сделалось с Абсом?». А за кулисами происходила такая сцена. Явился доктор, Абса отливали водой. Доктор свидетельствовал: не произошло ли смещение позвонков. Поддубный уверял, что «со стороны Абса обморок – притворство». И обвинял Абса, что тот боролся «не по правилам» и нарочно в трудные моменты старался перевести борьбу к кулисам или рампе. Переполох в публике длился минут десять. Наконец распахнулся занавес, и на сцене появился «для успокоения публики» пришедший в себя господин Абс».
В 1904 году в Петербурге на чемпионате мира в финале Поддубный снова встретился с Буше. Французская публика не верила в борцовский гений Поддубного. И зрители, и организаторы турнира считали, что Поддубный не знает, что такое борцовское искусство, и побеждает благодаря одной природной силе. Посмотреть на соревнования в петербургский цирк Чинизелли в день приходило по три тысячи человек. Чемпионат организовал антрепренер Дюмон со своими компаньонами. Французы рассчитывали, что возьмут первые призы. В состязании принимали участие тридцать борцов, среди которых были мировые знаменитости, в их числе французы — двукратный чемпион мира Поль Понс и Рауль ле Буше, соорганизаторы турнира. На этом турнире организаторами уже заранее были распределены места в финале, за которые выдавались четыре денежных приза: за первое место — 3000 рублей, за другие места - 1000, 600 и 400 рублей. Когда организаторы обнаружили, что Поддубный гарантированно выходит на третье место, то изменили условия турнира, объединив призы в один. В результате победитель должен был получить пять тысяч рублей. Организаторы не верили, что Поддубный сможет победить всех. Решающим состязанием вновь стал поединок с Раулем, и Поддубный решил схитрить. Он рассчитал развитие событий на много ходов вперед. Зная силу и ловкость Рауля, он не показал ему всей своей силы и умения. Все тридцать минут схватки Поддубный следил лишь за тем, чтобы не дать противнику провести ни одного приема. Новая схватка была назначена на следующий день, и Рауль сразу набросился на Поддубного. Чувствовалось, что он хочет сломать противника в первые же минуты. Но Поддубный тоже не сдерживался. С его стороны прием следовал за приемом, и Рауль растерялся. На пятнадцатой минуте он попал в «партер», после чего Поддубный еще двадцать семь минут ломал и выворачивал его, то и дело вспоминая Париж и оливковое масло. На сорок второй минуте Рауль из-под русского борца захотел сделать заявление судьям. Поддубный не отпускал его, но судьи настояли на том, чтобы он отпустил противника. Рауль встал, подошел, шатаясь, к судейскому столу и заявил, что борьбу он больше продолжать не может. Удалившись в директорскую комнату, Рауль плакал. Набившиеся туда же офицеры из публики напрасно уговаривали его продолжить схватку. Последним противником Поддубного был двухметровый гигант Поль Понс. Начальные пятнадцать минут Поддубный искал слабые стороны противника, а после перерыва перешел в атаку. Один из очевидцев этой схватки вспоминал, что Поддубный «швырял его по арене, постоянно заставляя переходить в «партер», чего Понс вообще не любил». Цирк ждал большое событие. Понс уже не поднимался с ковра. «К концу борьбы на него было жалко смотреть, - говорил тот же очевидец, - его трико стало болтаться на нем, как будто Понс внезапно похудел сантиметров на двадцать в талии, скомкалось и превратилось в тряпку, которую хотелось выжать». После этой победы Поддубному оказывали такие почести, каких удостаивались только национальные герои.
В следующем, 1905 году Поддубный стал победителем парижского чемпионата мира. Он побеждал своих грозных противников одного за другим. Ловкий, быстрый, сильный, он срывал аплодисменты парижан, но ему еще было далеко до популярности чемпиона Иесса Педерсена, который тоже не имел ни одного поражения и вышел вместе с Поддубным в финал. Час двадцать продолжалось их хождение по ковру и попытки провести какой-нибудь прием. Тогда Иван Поддубный решил пойти на хитрость - он стал симулировать учащенное дыхание и усталость. Педерсен оживился и взял его в обхват. Однако Поддубный почувствовал, что руки датчанина еще невероятно сильны, и подождал еще немного. Педерсен дважды обхватывал русского богатыря, а на третий раз тот внезапно зажал руки датчанина и «с полусуплеса так шибко его бросил, что сам через него перелетел». В одном из описаний этой схватки Иван Максимович добавлял, что «применил собственный комбинированный прием из татарской борьбы и чисто бросил его на лопатки». Это случилось ровно через час и тридцать шесть минут после начала схватки.
Чемпионат разбудил невиданные страсти. Парижане заинтересовались борьбой. Борцами интересовались все - от рабочего до президента республики. Во всех витринах были выставлены портреты Поддубного в папахе, с усами, и в черкеске. Парижане любовались его сложением. Под портретами, где Поддубный стоял в трико, подняв руки и напружинив мышцы, красовалась подпись: «Спина его феноменальна». Французы считали Поддубного полубогом, осаждали и добивались знакомства. Это был триумф России. Своей парижской победой в 1905 году Иван Поддубный проложил широкую дорогу русским борцам на европейские чемпионаты, откуда они привозили призы и звания, закрепляя славу русского профессионального спорта.
В 1906 году он выехал в Бухарест и победил там всех на чемпионате. В ноябре он был снова в Париже и опять оспаривал мировое первенство. В финале Поддубный встретился с немцем Генрихом Эберле, которого называли «ярким олицетворением лучших физических достоинств своей нации». Эберле бросал на ковер Понса, Кара-Ахмета, Петрова и Пытлясинского. Поддубный наблюдал за Эберле, и ощущения превосходства над немцем у него не было. Ни сложением, ни реакцией, ни стремлением к победе Эберле ни в чем не уступал русскому борцу. Схватка Эберле и Поддубного продолжалась больше часа. Победил опыт, тактическое умение Поддубного. Измотав немца, он прижал его лопатками к ковру. В Милане он победил Педерсена. Затем Поддубный боролся в Лондоне, позднее - в Брюсселе, Амстердаме и Аахене. В конце 1907 года в Париже Иван Поддубный снова стал чемпионом мира.
В феврале 1908 года Поддубный принял участие в чемпионате, организованном в Берлине через подставное лицо чемпионом Германии Якобом Кохом. Там боролись сильные атлеты - Педерсен, Зигфрид, Пенгаль. Кох претендовал на первое место, но боялся Поддубного, и потому предложил ему сделку - 2 тысячи марок за проигрыш в финале. Иван Поддубный согласился, но на сцене аккуратно положил Коха на обе лопатки. Проделка Поддубного была обнародована, и немец стал предметом насмешек. Имя Поддубного не сходило со страниц европейских газет. Журналисты придумали для него титул «чемпион чемпионов». В 1909 году в Париже Иван Максимович подтвердил свое звание, победив в финале франкфуртского чемпионата немца Вебера. Поддубному тогда было около сорока лет, но правильный образ жизни помогал ему быть в хорошей спортивной форме.
Во время гастролей Ивана Поддубного в Италии Рауль ле Буше нанял пятерых наемных убийц, но их сговор подслушал другой французский борец Эмабль де ля Кальметт, и был за это убит. Позже Поддубный попросту раскидал бандитов во время их нападения. И, хотя работа осталась невыполненной, бандиты стали требовать от заказчика плату. Тот отказался платить, и сам был убит.
Историки цирка считают, что «золотой век» французской борьбы приходился на 1904-1909 годы. Именно в эти годы Поддубный и одержал большинство своих побед. Его награды, хранимые в специальном сундучке — золотые медали и значки, — к концу «золотого века» весили два пуда. Он был популярен в России и Европе, открытки с его портретами расходились тысячами. Друг Поддубного, известный клоун-куплетист Петрусь Тарахно писал о нем: «Все в нем было соизмеримо, все переполнено могуществом и мужественной красотой, все говорило о силе необычной». Также с восторгом писал о Поддубном и другой его знакомый, сын донецкого шахтера, клоун-акробат Виталий Лазаренко. Иван Поддубный, обладая необычайной силой, отличался также и быстротой реакции и хорошо выполнял самые сложнейшие приемы. Он был умный и опытный борец, умеющий правильно рассчитывать свои силы и ориентироваться в возможностях противника.
Любимой шуткой Поддубного было дать кому-нибудь подержать свою массивную трость, которую тут же роняли, так как с виду деревянная, внутри она была сплошь из чугуна и весила 16 килограммов. В 1910-х годах в Петербурге был выпущен альбом «Борцы», и Поддубному там дана такая характеристика: «Силен, что стихийный ураган. Из всех законов жизни знает один: «homo homini lupus est» (человек человеку волк). Не бросит, так поломает».
В 1910 году Поддубный перестал выступать и вернулся на Полтавщину в Красенивку. Ему хотелось семейного счастья, и он купил особняк, в котором, будучи мальчишкой, работал у помещика Абеля. В окрестностях Красенивки и соседней Богодуховки он обзавелся 120-ю десятинами чернозема, облагодетельствовал родню земельными наделами, выстроил в Богодуховке усадьбу на площади в 13 десятин и завел две мельницы. Всего этого ему удалось добиться благодаря тому, что он получал высокие гонорары. Звания чемпиона мира тоже щедро оплачивались. Вскоре он женился на Нине Квитко-Фоменко, а через некоторое время разорился. Одну его мельницу сжег со зла младший брат, вторую, как и имение, он продал для уплаты долга.
В 1913 году Поддубный начал выступать вновь. В ходе новых поединков состоялось разоблачение Черной маски, под которой скрывался опытный борец Александр Гаркавенко, и поединок с другим известным чемпионом - Иваном Заикиным, который произнес однажды: «Сохранять свою спортивную честь и не ложиться по приказу организатора чемпионата на определенной минуте, могли лишь выдающиеся атлеты, такие, как Иван Поддубный, Иван Шемякин и Николай Вахтуров».
Когда началась первая мировая война, а затем - гражданская война, Поддубный так и не смог определить свою гражданскую позицию. «Начал с красными закончил с белыми…», - произнес он однажды. Однако отпечаток в его судьбе это неспокойное время все же оставило. В 1919 году его едва не убили в житомирском цирке пьяные анархисты, и он был вынужден бежать, оставив все свои вещи и средства к существованию. После этого Иван Поддубный долгое время скитался без денег и работы. Немного позже в Керчи в него выстрелил пьяный офицер. Пуля прошла по касательной, и лишь немного поцарапала плечо Поддубного. В этом же году в Бердянске состоялась малоприятная для Ивана встреча с Махно. Ходила легенда про то, как Иван Максимович попал к махновцам и боролся в Бердянске с самым сильным махновцем - неким Грицько. Поддубный уложил его на обе лопатки, чем немало огорчил Нестора Махно.
В 1920 году он побывал в застенках Одесской ЧК, Рассказывали, что однажды его по ошибке чуть не расстреляли, так как приняли за организатора еврейских погромов по фамилии Поддубов, который тоже был борцом.
Большим ударом для него в это время стала весть из дома о том, что жена Нина нашла ему замену, и бежала, прихватила все его награды с собой. Вскоре она написала: «На коленях пройду весь путь к тебе, Ванечка». В любви Ивану Поддубному не очень везло, а в личной жизни и до женитьбы было много драматичных моментов. Говорили, что на вопрос, есть ли кто-нибудь на свете, кто может его одолеть, Поддубный без промедления отвечал: «Есть! Бабы! Всю жизнь меня, дурака, с пути-дорожки сбивали». Это была его первая любовь Аленка, и позже сорокалетняя венгерская канатоходка Эмилия, которой Поддубный был совершенно околдован, предлагал ей руку и сердце, не подозревая, что является не единственным поклонником красавицы. В результате коварная Эмилия сбежала от Поддубного с богатым поклонником. Однажды сосед, ездивший по оказии чугункой в Крым, привез в Красёновку известие: «Иван ваш непутевый из порта ушел, гири в цирке кидает. Говорят, девка-венгерка его сманила, которая у них в цирке по канату ходит. Жениться он на ней, вроде, собрался». Братья отписали Ивану: «Отец на тебя гневаются и грозятся обломать об тебя оглоблю. Лучше к Рождеству не приезжай».
В труппе Киевского цирка братьев Никитиных Иван Поддубный познакомился с юной гимнасткой Машей Дозмаровой. Он мог бы усадить ее на ладонь, настолько она была крохотна и изящна. Любовь к ней переполняла его, и была взаимной. Поддубный решил жениться, но этому помешала трагедия. Однажды Поддубный ждал, когда окончится Машин номер за тяжелой драпировкой, отделявшей сцену. Вдруг послышался глухой удар и женский крик. Выскочив на арену, он увидел распростертое тело своей возлюбленной. Маша была уже мертва.
С 1922 года Поддубный работал в московском госцирке, потом - в петроградском. В 1922 году Иван Максимович женился вновь. На гастролях в Ростове-на-Дону он познакомился с матерью молодого борца Ивана Машонина Марией Семеновной, работавшей в пекарне. Поддубный ей тоже понравился, и она согласилась стать его женой. Чтобы начать новую жизнь с Марией Семеновной, нужны были деньги, и Поддубный отправился на гастроли в Германию, где трудился год. Однако он уже не получал те гонорары, которые могли позволить ему безбедную жизнь, и осенью 1925 года Иван Максимович отправился в Америку, где ему пришлось бороться по правилам вольной борьбы и переучиваться. В США классическая борьба была не в почете. Поддубному пришлось учиться вольной борьбе, почти не стесненной правилами. Чем жестче и свирепей схватка, тем больше успеха она имела у американских зрителей. Во время пребывания в США Ивана Поддубного чемпионом считался Джо Стечер. Ноги у него казались невероятной толщины и цепкости. Им и был обязан Стечер своей славой. Он оплетал противников могучими ногами, и разжать их было почти невозможно. Встреча Стечера с Поддубным привлекла небывалое число зрителей. Иван Максимович разжал ноги противника, но когда он схватил американца за пояс и хотел перекинуть через себя, став на мост, ноги Стечера вновь оплели его ноги. Так из них никто и не добился решающего перевеса.
В США тоска по родине все сильнее овладевала Поддубным, и к концу 1927 года он объявил о своем отъезде. Организаторам боев не хотелось терять такого борца, его уговаривали, шантажировали и даже угрожали, но ничто уже не могло удержать Поддубного в чужой стране. На прощальном банкете в честь его отъезда присутствовало более тысячи человек.
Вернувшись домой, Иван Максимович переехал в Ейск с женой и пасынком, где купил хороший дом с большим садом. Но Поддубному не сиделось на месте. И всякий год Мария Семеновна провожала мужа в дальние странствия - в Баку, Воронеж, Сталинград, Одесса, Астрахань, Иркутск и множество других городов. Он и в свои шестьдесят шесть не покидал ковра. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 ноября 1939 года о награждении Ивана Поддубного за выдающиеся заслуги в деле развития советского спорта орденом Трудового Красного Знамени и о присвоении ему звания заслуженного артиста РСФСР вызвал поток поздравительных писем.
После того, как началась Великая Отечественная война, семидесятилетний Поддубный не захотел эвакуироваться из Ейска: «Куда бежать? Помирать скоро». У него и вправду стало побаливать сердце. Не доверяя лекарствам, он лечился настойками из степных кубанских трав. В августе 1942 года в Ейск вошли немцы, и в первые же дни оккупации его задержали сотрудники гестапо, увидевшие спокойно расхаживающего по улице старика в соломенной, в серой рубахе навыпуск и с орденом Трудового Красного Знамени, который Поддубный никогда не снимал. Из гестапо его вскоре выпустили, так как там его имя было хорошо известно. Более того, скоро он стал работать маркером в бильярдной, так как надо было кормить близких. Но поскольку рядом располагался бар, то нетрезвых игроков Поддубный вышвыривал за дверь бильярдной, выполняя таким образом роль и вышибалы. По воспоминаниям жителей Ейска: «Фрицы-дебоширы очень гордились тем, что сам Иван Великий выставляет их на улицу. Однажды к Поддубному приехал представитель немецкого командования, предлагал уехать в Германию, чтобы тренировать немецких спортсменов. Тот отказался и сказал: «Я - русский борец. Им и останусь». И это заявление сошло Поддубному с рук. Немцы преклонялись перед его силой и всемирной славой.
Когда в феврале 1943 года в Ейск вошли части Красной Армии, на Поддубного посыпались доносы. За Ивана Максимовича взялось НКВД, где провели обстоятельную проверку, но никаких фактов сотрудничества с фашистами не обнаружили. Что касается работы в бильярдной, то ее квалифицировали «как чисто коммерческое заведение». После освобождения Ейска Иван Максимович ездил по близлежащим воинским частям и госпиталям, выступал с воспоминаниями. Но время было нелегкое. Паек не мог даже в малой степени удовлетворить потребности могучего организма борца. Он написал в Ейский горсовет: «По книжке я получаю 500 граммов хлеба, которых мне не хватает. Я прошу добавить мне еще 200 граммов, чтобы я мог существовать. 15 октября 1943 года». Он просил помощи у Ворошилова, но ответа из Москвы так и не дождался. Он нередко приходил к директору ейского хлебозавода, и тот никогда не отказывал старику в куске хлеба. Если Поддубному присылали из Краснодара дополнительный сахарный паек на месяц, он съедал его за один день. Чтобы поддержать себя, носил в скупку одну за другой медали. Иногда от недоедания он сваливался в постель и лежал несколько дней, чтобы накопить сил. Было заметно, что постоянное ощущение голода, невозможность насытить свой организм, далеко не такой, как у всех, накладывали на него свою печать. После войны видели уже другого Поддубного: с опущенными плечами, с выражением грусти и обиды, застывшим на лице.
Один фельдшер рассказывал, что когда ставил Поддубному банки, то увидел, что спина у него была в страшных рубцах от ожогов. На вопрос об их происхождении молчаливый уравновешенный борец ответил: «Это меня Енгельс учил ленизму». Как выяснилось, Ивана Максимовича посадили в 1937 году в тюрьму Ростовского управления НКВД, где пытали электропаяльником, требуя назвать номера счетов и адреса иностранных банков, в которых он мог хранить свои сбережения. Через год его все же выпустили, после чего он говорил, что его арестовали за «язык» и за «паспорт». За «язык» его наказывали за рассказы о жизни людей в других странах. А с паспортом получилась следующая история. Поддубного записали «русским» и букву «и» в фамилии заменили на «о». Милиция обменять паспорт отказалась. Тогда он сам исправил в фамилии букву, зачеркнул слово «русский» и написал «украинец», за что его и посадили.
В 1945 году 74-летнему Ивану Поддубному было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР. Однажды, возвращаясь с базара, он упал. Врачи поставили диагноз: закрытый перелом шейки бедра. Могучий организм теперь отказывал в помощи: кость не срасталась. Ему удавалось на костылях добираться лишь до скамейки, которую выставляла к калитке его жена. Здесь он мог поговорить с проходившими мимо людьми.
Умер Поддубный 8 августа 1949 года на семьдесят восьмом году жизни. Кто знал их семью, говорили, что для Поддубных это не возраст. Получив телеграмму из Москвы «Хоронить как положено», гроб с телом Поддубного установили в здании спортивной школы. Похоронили его не на кладбище, а в городском парке, где от военных лет остались могилы погибших здесь летчиков. Поставили простую ограду, на дощечке написав суриком: «Иван Поддубный». Вскоре эту территорию затянуло травой, и там паслись местные козы с коровами. Но однажды в новостях на Би-Би-Си передали, что в городе Ейске в запустении, почти стертая с лица земли, находится могила Ивана Поддубного — человека, которого так никто и не смог положить на лопатки. Тогда власти стали искать место захоронения и поставили на нем гранитный памятник, на котором на черном гранитном камне была высечена надпись: «Здесь русский богатырь лежит». В 1988 году стела на его могиле была разбита, и на ней появилась надпись «Хахол-петлюровец!».
В 1955 году в Москве вышла книга под названием «Русский богатырь Иван Поддубный». О нем снято несколько художественных и документальных фильмов. Об отношениях Ивана Поддубного и Марии Машошиной была снята передача из цикла «Больше, чем любовь».
С 1962 года в России ежегодно проводятся международные соревнования по классической борьбе на приз имени Ивана Поддубного, чья жизнь укладывается в исключительно русский сюжет, где счастье победы, народная слава и трагедия забвения сливаются в одно целое.
Об Иване Поддубном был снят документальный фильм «Трагедия силача».
Текст подготовила Алина Полушкина
Использованные материалы:
Людмила Третьякова, «Абсолютная сила Ивана»
Материалы сайта www.budofilms.org
Материалы сайта www.history.vn.ua
Сергей Осипов, «Оставался борцом при всех режимах»
Pravda.ru «Поддубный, легендарный «Русский Иван»
Николай Сухомлин, «Богатырь Иван Поддубный: из грузчиков в чемпионы»
Олег Слепынин, «Гамбургский счет Ивана Поддубного»
Петр Семененко, «Чемпион чемпионов» (история знаменитых имен российского атлетического спорта)
Материалы сайта www.aif.ru
Материалы сайта www.bestpeopleofrussia.r
Материалы сайта www.hardgainer.ru
Материалы сайта www.calend.ru
Материалы сайта www.slavput.ru
8 октября 1871 года – 8 августа 1949 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
по сайту по фильмам по фильмам (view) по персонам по персонам (view) по кинотеатрам по кинотеатрам (view) по новостям по новостям (view)
Николай Ерёменко (младший)
[color][size][font]
Дата рождения: 14 февраля 1949 ( водолей)
Дата смерти: 27 мая 2001
Место рождения: Витебск, СССР
Достижения: Народный артист РФ (1994).
Николай Николаевич Ерёменко (известен также как Николай Ерёменко-младший) родился 14 февраля 1949 года в Витебске, в семье народного артиста СССР Николая Николаевича Ерёменко и народной артистки Белорусской ССР Галины Александровны Орловой. Поэтому детство будущего актёра прошло буквально за кулисами: он постоянно присутствовал на репетициях и спектаклях родителей. Атмосфера театра, сцена и реквизит вызвали у мальчика неподдельный интерес, и решение о будущей профессии было принято Николаем без долгих колебаний.
В 12 лет Николай Ерёменко впервые появился на экране: вместе с матерью он снялся в маленьком фильме о правилах дорожного движения, сделанном по заказу ГАИ.
Начинающий актёр опасался, что известная фамилия может помешать его карьере. Тем не менее он успешно поступил во ВГИК в студию народных артистов СССР С.А. Герасимова и Т.Ф. Макаровой, где принимал участие во множестве этюдов и постановок. За время учёбы Ерёменко успел переиграть разнообразные и неожиданные роли: гоголевского Плюшкина, лермонтовского Звездича, Флоридора из "Мадмуазель Нитуш" и Петра из "Власти тьмы". Преподаватели отмечали талант студента, но переводили своевольного актёра на 2-й, 3-й и 4-й курсы условно из-за постоянных прогулов и даже хулиганства.
Николай Ерёменко успешно окончил ВГИК в 1970 году. Чуть ранее, в 1969-м, состоялся его кинодебют: на экраны вышел фильм Сергея Герасимова "У озера". В 1971 году Николай Николаевич стал актёром Театра-студии киноактёра, а с 1976 года – актёром студии имени М. Горького. Ерёменко сразу начал активно сниматься. Очень высоко оценили критики его исполнение роли Жюльена Сореля в четырёхсерийном телефильме "Красное и чёрное", поставленном в 1976 году С.А. Герасимовым.
Эта картина принесла обаятельному и талантливому актёру огромную зрительская любовь, сопровождавшую его всю жизнь, и закрепило за ним амплуа героя-любовника.
В 1979 году на экраны вышел фильм "Пираты ХХ века" – один из первых боевиков в истории советского кинематографа. Журнал "Советский экран" назвал Николая Ерёменко лучшим актёром 1981 года.
"Съёмки были на самом деле очень трудные: мне надо было нырять по семь часов в день, меня били, роняли, – рассказывал Ерёменко. – Один из трюков чуть не закончился для меня гибелью. Вы, наверное, помните сцену, где мой герой прыгает со скалы на борт корабля? Я прыгнул, естественно, не на корабль, а в воду в полуметре от судна, пытаюсь вынырнуть и чувствую, что меня затягивает под лопасти винтов. Если бы в тот момент я растерялся, то на поверхность залива, где шли съёмки, всплыла бы кучка фарша из актёра Николая Ерёменко".
В 80-е Ерёменко снимался не слишком много. Наиболее известными его фильмами этого периода являются "В поисках капитана Гранта" (1985) и "Юность Петра" (1980). 90-е годы стали для Николая Николаевича, как и других российских актёров, нелёгким периодом. Особенно переживал Ерёменко за своего отца, которого практически не приглашали сниматься. В 1995 году Николай решил сам заняться режиссурой и снял фильм "Сын за отца", ставший последней актёрской работой Николая Ерёменко-старшего. Картина не имела особого успеха и была прохладно принята критиками.
Позже Николай Николаевич снялся в сериалах "Маросейка, 12", "Империя под ударом" и "Бригада".
27 мая 2001 года актёр скончался от острого нарушения мозгового кровообращения (инсульта). Он был похоронен в Минске рядом с отцом, который умер годом раньше.
[/font][/size][/color]
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
трельцов Эдуард Анатольевич
Олимпийский чемпион 1956 года
Чемпион СССР 1965 года
Обладатель Кубка СССР 1968 года
Лучший футболист СССР 1967 и 1968 годов (по результатам опроса еженедельника «Футбол»)
Лучший бомбардир чемпионата СССР 1955 года
Награждён орденом «Знак Почёта»
Заслуженный мастер спорта СССР (1957, снято, заново присвоено в 1967)
Эдуард Стрельцов родился 21 июля 1937 года в Московской области, в посёлке Перово. Его мама Софья Фроловна была родом из Рязанской области, из крестьян. Пережив инфаркт, она получила инвалидность, и чтобы помочь ей, Эдик после семилетки пошел работать слесарем-лекальщиком.
«Он у меня очень добрый, внимательный, - рассказывала Софья Фроловна - Наверное, сама жизнь сделала его таким. Никогда не забуду тот вечер. Эдику было лет двенадцать. Начинало смеркаться, а он все гонял во дворе мяч с ребятами. Зову его: «Поздно уже, иди домой». Пошел. На ходу спрашивает: «Мама, кушать есть?». Что ответить? Ком застрял в горле... Он остановился, уставился в меня голодными глазами. А у меня слезы: «Нет, сыночек... И жмых кончился». Так и лег спать голодный. А я себе места не нахожу. Вышла во двор, села на лавочку и плачу. Соседка из другого подъезда увидела меня, посочувствовала, и принесла кусок хлеба и пять рублей. Вернулась домой, разбудила сына и даю ему хлеб. А он: «Мама, ешь сама. Ты болеешь - тебе нужнее». Когда я отказалась, он предложил: «Давай тогда пополам...»
Талант Эдуарда Стрельцова с самого начала попал в благодатную почву. Судьба свела одаренного мальчика из Перова с директором стадиона завода «Фрезер» Зайцевым, который занимался с ребятишками, пока не было детского тренера по футболу. Зайцев однажды подарил Эдику новые бутсы, которые по тем временам считались настоящей роскошью.
Стрельцов рассказывал: «Зайцев меня и нападающим поставил. Центральным. Угадал... Потом настоящий тренер на стадионе «Фрезер» появился - Марк Семенович Левин. Он и рекомендовал меня в «Торпедо».
Торпедовский тренер Виктор Маслов взял шестнадцатилетнего Стрельцова в 1953 году на южные сборы с командой мастеров — это произошло после того, как сыграли между собой юношеские команды «Торпедо» и «Фрезера». Перовский парень, росший без отца, с перенесшей инфаркт и болевшей астмой матерью, получившей инвалидность, пришел в команду в ватнике, с деревянным чемоданчиком в руках. Ему было только 17 лет, а вся Москва уже заговорила о том, что в «Торпедо» появился «Стрелец», прирожденный центрфорвард, творящий на поле чудеса.
«Накануне одного из первых матчей нового сезона заболел наш левый край А. Гулевский, - писал Валентин Иванов в своей книге «Центральный круг», - и на его место поставили новичка - высокого плечистого парня с закрывающей лоб челкой, которая была тогда в моде у ребят... Знали о нем немного: что ему нет еще и семнадцати, что живет он в Перове и работает на заводе «Фрезер». На поле он повел себя так, будто всю жизнь только и делал, что играл в основном составе «Торпедо». В первый раз, как к нему попал мяч, он пошел с ним прямо на защитника, легко обвел его, потом другого, третьего и прострелил вдоль ворот. Во время следующей нашей атаки он уже сместился поближе к центру и в удобный момент, не раздумывая и не сомневаясь, пробил по воротам. Пробил, не останавливая мяч, сильно и точно... На разборе его похвалили, но он не выказал по этому поводу никаких эмоций. После третьего матча его вернули в дубль: выздоровел Гулевский - игрок, которого неудобно было отправлять на скамью запасных. И снова наш новичок не выказал ни огорчения, ни удивления, оставшись, как всегда, безучастным».
Дальше последовал молниеносный взлет. Зимой Эдуард уже играл в основном составе на турнире торпедовских команд, проходившем в Горьком на заснеженных полях, а 14 апреля 1954 года в матче против тбилисского «Динамо» забил свой первый гол в чемпионате СССР. Тогда ему еще даже не исполнилось семнадцати.
Зрители полюбили «Стрельца» мгновенно. Он легко проходил сквозь самые мощные оборонительные редуты. Несмотря на внушительные габариты, он многих превосходил в скорости, и часто можно было видеть, как на глазах отстают пытающиеся достать его защитники. К тому же у Стрельцова наладилось отменное взаимодействие с другим великолепным нападающим «Торпедо» — Валентином Ивановым. Казалось, они могут находить друг друга на поле с закрытыми глазами.
Стрельцов часто удивлял зрителей. Он мог полматча простоять в центре поля, с виду не интересуясь игрой и вызывая недовольство трибун, а потом, увидев возможность, скрытую для других, рвануться вперед и в один миг решить исход матча.
Вскоре оба торпедовца оказались в сборной СССР, которая в феврале 1955 года совершила поездку в Индию для подготовки к сезону. Первый свой матч за сборную Эдуард Стрельцов сыграл 26 июня 1955 года в Стокгольме в товарищеском матче со сборной Швеции и сразу забил 3 гола.
В тот год тренеру Гавриилу Качалину удалось создать очень сильную сборную команду. Основу ее составляли спартаковские игроки — Н.Симонян, С.Сальников, И.Нетто, А.Исаев, А.Масленкин, А.Ильин, при динамовском вратаре Льве Яшине. К ним великолепно подошли два торпедовца — Иванов и Стрельцов. В товарищеских матчах сборная СССР дважды обыграла тогдашнего чемпиона мира — сборную Германии. От команды ожидали больших успехов и на официальных соревнованиях, первыми из которых должны были стать XVI Олимпийские игры в австралийском Мельбурне.
И сборная СССР в самом деле в 1956 году стала олимпийским чемпионом. Свою долю в победу внес и Эдуард Стрельцов. В труднейшем полуфинальном матче со сборной Болгарии именно он сравнял счет, когда до конца дополнительного времени оставалось всего 8 минут, а 4 минуты спустя спартаковец Борис Татушин забил победный гол.
В финальном матче со сборной Югославии тренер Качалин обоих торпедовцев на матч не поставил, предпочтя играть в нападении с одними спартаковцами. Как бы то ни было, матч был выигран со счетом 1:0. Сборная СССР стала олимпийским чемпионом. Золотые медали в ту пору вручались только участникам финальных матчей, поэтому своих наград ни Стрельцов, ни Иванов не получили.
Из интервью у Никиты Симоняна: «Эдика мы очень любили. Звали его Бэбби. Не только потому, что он был самый молодой в сборной страны. Нас, стариков, Эдик подкупал своей бескорыстностью, добродушием. Заметьте, для юноши его возраста - а ему тогда было всего лет восемнадцать - это редкое свойство. Как правило, молодые люди, особенно молодые футболисты, - честолюбивы, тщеславны, да, а он... Я вам один случай расскажу. В Мельбурне было. В пятьдесят шестом году, на Олимпиаде. Вы, конечно, знаете, что наша, команда заняла там в труднейшей борьбе первое место. По положению, золотые медали вручали лишь тем, кто участвовал в финальной игре. Как известно, тренеры на финал, на последнюю встречу, поставили меня. Вместо Эдика. До этого он отыграл все предварительные матчи. Причем блестяще! И в том, что наша, команда дошла до финала, - немалая заслуга его. Словом, получил я золотую медаль - а никакой радости, совесть мучает. Иду к Стрельцову, говорю: «Эдик, эта золотая медаль не моя. Она твоя. Ты ее заслужил. Можешь взять ее себе». Эдик наотрез отказался: за кого, мол, меня принимаешь. А я все равно места себе не нахожу. Снова подошел к нему на следующий день. Теперь уже на теплоходе «Грузия» - в море, когда отплыли домой. Тут Эдик осерчал. Говорит: «Если ты еще раз предложишь мне свою медаль, обижусь».
В середине 1950-х годов Эдуард познакомился с девушкой по имени Алла, женился на ней, у них родилась дочь.
После успеха на Олимпийских играх сборная СССР готовилась к чемпионату мира 1958 года в Швеции - первому в своей истории. Особые надежды возлагались на Эдуарда Стрельцова. И он их оправдывал. В 1957 году у него выдались знаменитые «100 дней», в течение которых он забил 31 гол.
В 1957 году сборная СССР успешно прошла отборочный турнир к чемпионату мира. Решающим был дополнительный матч со сборной Польши, который проводился на нейтральном поле в Лейпциге. Приводившая в ужас соперников «Торпедо» и сборной СССР связка двух форвардов Валентин Иванов — Эдуард Стрельцов опоздала на Белорусский вокзал к отходу поезда Москва — Берлин: сборная отправилась в Лейпциг на отборочный матч в неполном составе. На автомашине Стрельцов и Иванов догнали состав в Можайске, на полминуты поезд специально для них остановили. Опоздавших поставили на игру, но сказали, что только забитые мячи и победа позволят не возвращаться в дальнейшем к их проступку.
Во время столкновения с защитником поляков Стрельцов получил тяжелую травму ноги. Упал и не мог подняться. Его на руках вынесли с поля. Подбежал доктор. Корчась от боли, Стрельцов простонал:
- Сделайте что-нибудь... я должен вернуться. Надо забить гол…
Доктор сделал невозможное. Стрельцов снова вышел на поле и забил заветный гол. Второй забили с его подачи. Тренер сборной Гавриил Дмитриевич Качалин, по свидетельству Стрельцова, сказал тогда: «Я не видел никогда, чтобы так с двумя здоровыми ногами играл, как сегодня с одной...»
«Знаешь, Эдик, я тоже играл, но как ты играешь...» — сказал однажды Стрельцову кумир его детства Григорий Федотов.
Никто не ожидал того, что произошло накануне отъезда сборной в Швецию. За день до отъезда на чемпионат мира 1958 года компания, в числе которой было три футболиста сборной СССР — Стрельцов, Огоньков и Татушин, погуляли на даче с девушками. Стрельцов, Татушин и Огоньков в тот день встретились в ателье на примерке парадных костюмов для поездки в Швецию на чемпионат мира. С Татушиным оказался друг его детства Эдуард Караханов — военный летчик, приехавший в отпуск с Дальнего Востока и две девушки — Ирина П., знакомая Караханова, и подруга Татушина Инна Е. По дороге к поселку «Правда», где была дача Караханова, к компании присоединились еще две подружки Инны – Марина Л. и Тамара Т. Направились на трех машинах на берег Тишковского водохранилища. С футболистами и их подругами поехали отец и мачеха Эдуарда Караханова, семейная пара соседей по даче, еще одна семейная пара с тремя детьми. Всем им на следующий день предстояло стать либо потерпевшими, либо обвиняемыми, либо (включая детей, которые тоже были допрошены) – свидетелями.
Отдых с обильной выпивкой на водохранилище начался в два часа дня и продолжился после девяти часов вечера на даче Карахановых. Многие участники «выпили в тот день больше литра на каждого», а утром появились заявления от девушек об изнасиловании. Бориса Татушина, который, как было установлено, не остался ночевать на даче, где происходили эти события, вскоре отпустили. Через некоторое время освободили из-под стражи и Михаила Огонькова. Уголовное дело в его отношении было прекращено. Основанием послужило заявление в прокуратуру Тамары Т. от 27 мая: «Прошу считать мое заявление, поданное Вам 26.05 1958 г., об изнасиловании меня гр. Огоньковым неправильным. В действительности изнасилования не было, а заявление я подала, не подумав, за что прошу меня извинить». Следствие потеряло к спартаковцу всякий интерес и сосредоточилось на «разработке» Стрельцова.
30 мая в прокуратуру последовало еще одно заявление, на сей раз от Тамары Л.: «Прошу прекратить уголовное дело в отношении Стрельцова Эдуарда Анатольевича, т. к. я ему прощаю». Но уголовные дела об изнасиловании прекращению за примирением сторон не подлежат. Тамаре Л. возвращают написанное заявление. И Стрельцов остался в Бутырке. Расследование вело следственное управление Прокуратуры СССР, и оно находилось на контроле Генерального прокурора Р.А.Руденко. А на самом верху «надзор» осуществлял Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, который после доклада о случившемся распорядился: «посадить подлеца надолго». Положение Стрельцова серьезно осложняла и кампания, связанная с выполнением Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование».
В 1958 году лучший нападающий сборной СССР Эдуард Стрельцов был арестован за изнасилование и хулиганство. Несмотря на то, что доказательства невиновности человека, осужденного на 12 лет лагерей, обнаружены в тексте самого уголовного дела. Из 39 допрошенных свидетелей 25 находились в 60 километрах от места «события». Остальные 14 не дали показаний против Стрельцова. Напротив, некоторые из них предполагали наличие другого насильника. Однако 24 июля 1958 года суд приговорил Стрельцова к 12 годам лишения свободы.
Отрывок из исьма Эдуарда Стрельцова из лагпункта № 1: «Привет из Вятлага. Мама, извини, что так долго не писал. Все это время находился в Кирове на пересылке и думал, куда меня повезут. И вот я приехал в знаменитый Вятлаг. Здесь все связано с лесом, в общем лесоповал. Сейчас, то есть первое время, трудно работать. Грузим и колем дрова. И так за этим занятием целый день. Со школой я распрощался, здесь школа только начальная, до 4-х классов. Приходишь в барак и кроме как спать нечего делать. Да и за день так устанешь, что руки отваливаются. Но это, наверное, без привычки. А как привыкну будет легче. Клуба нет, кино показывают в столовой. Я тебе просто описал жизнь в этом лагере. И ты за меня не волнуйся, я уже ко всему привык».
Вспоминал начальник конвоя в Вятлаге Иван Александров: «По строгости режима это был все равно что пионерский лагерь. Уголовная мелкота сидела, не особо опасные преступники. Впрочем, и мелкота, объединяясь в лагере в преступные семьи-сообщества, быстро овладевала законами воровского мира. На пересылке нам обычно поручали отконвоировать партию заключенных. Перед тем я знакомился с их делами. Смотрел в делах - за что эти люди осуждены, совершали побег или склонны к побегу, тогда красная полоса режет диагональю обложку, или отморозки, готовые на любое насилие. Конвой - это как дорога через минное поле - неизвестно где рванет. Так осенью 1958 года мне впервые попало в руки уголовное дело Стрельцова, а вскоре вывели и его самого во внутренний двор пересыльной тюрьмы. Глазам не поверил: Стрельцов! Много достаточно известных людей перевезли мы в автозаке. Больше всех запомнился именно Эдуард. Как футболист он был нам известен еще с Олимпийских игр в Мельбурне, и в газетах много разносили и грязью поливали. В вятских зонах его ждали, были уверены, что Стрельцов попадет именно сюда. Три дороги были из Москвы. В Мордовию, но туда чаще отправляли политических. На Колыму и Чукотку - но это самый отпетый рецидив. Конвои часто сводили меня со Стрельцовым. Потом общались, как старые знакомые. Многое он мне рассказал. Парень был открытый, добрый, истинно русская душа. Наивный. Удивление было в его глазах, когда он вспоминал, как обманул его московский следователь. Уговаривал сознаться в преступлении, которое Стрельцов не совершал. Хорошо подкатился... Подпиши признание и сразу на свободу выйдешь: кто же Стрельцова в тюрьме держать будет, ведь через три дня начинается чемпионат мира в Швеции. За тебя такие люди хлопочут, страшно фамилии их назвать. И уже в лагере Стрельцов искренне верил, что его невиновность очень скоро кем-то в Москве будет доказана, за ним приедут и освободят. Мне тоже в это хотелось верить. В те первые встречи мы не знали и не могли знать, что у него впереди долгие годы лишения свободы и жестокие схватки за выживание. В первом же лагере на него наехали блатные. Мы, конвойные, защитить Стрельцова не могли: внутри зоны нас нет. В первом лагпункте к Стрельцову поначалу отношение было доброжелательно-снисходительное. И со стороны администрации, и со стороны зеков. Практически никто не принимал всерьез его приговор по дурной статье. Все знали, как такие статьи делаются. На лесоповал его не отправляли. Работал на разгрузке-погрузке. Конечно, занятие тоже не подарок, но по физическому напряжению с лесоповалом несравнимое. Не бедствовал. Из Москвы к нему приезжали. Часто получал посылки. Так ли благополучно жил в зоне Стрельцов и откуда брались посылки? Горькую истину знали только в оперчасти лагеря, где снимали копии с его писем. «Особый надзор» - такая команда пришла из Москвы вместе с его зековскими документами. Произошла стычка Стрельцова с малолеткой. По лагерному закону не положено обижать приблатненных малолеток. Из них воры в законе выращивают себе смену. Побитый малолеток теряет свой авторитет, воровскую карьеру. Тень падает и на тех, кто их опекает. Кто бегает с паханом - за того взрослый вор в ответе. Только кровью обидчика можно смыть позор. Чтобы было понятнее, перескажу один кошмарный эпизод. Играли в карты. Пожилой зек не поладил с заносчивым подростком. Ударил его ногой в грудь. Несильно, скорее демонстративно. «Сявка, не поднимай хвост...» Подросток промолчал. А утром воры сказали ему: если простит обиду, никогда не быть ему вором в законе. На все зоны записки уйдут. Такой обычай. В лагерях все про всех помнят, до мелочей, до деталей. Блатной подросток взял из тайника штырь, нашел обидчика и вонзил ему железо прямо в сердце. Потом вернулся в барак, взял уже приготовленные ему на дорогу тысячу рублей и пошел сдаваться. Он чувствовал себя героем: не уронил воровской чести. А как со Стрельцовым случилось? К нему прицепился малолетка. Прохода не давал. Какой у Стрельцова был лагерный статус? Мужик (хорошо работающий осужденный, безобидный человек). А малолетка блатной, на знаменитом Стрельцове ему в самый раз выщелкнуться, поднять свой авторитет. Въедливый малый, уцепился за чужое слово и раскручивает, выставляя Стрельцова посмешищем перед любопытными зеками. У него была кличка - Репейник. Малолетка, хоть и восемнадцати не было, еще тот бугай - не всякие трое взрослых могли с ним справиться. Но и Стрельцов не из тех, кто очень терпеливый. Въехал Репейнику по первое число. Той же ночью зона притихла. Раньше обычного прекратились хождения между бараками. Все были в курсе, кроме Стрельцова. Готовился воровской «сходняк».
Из агентурного сообщения в оперчасть: «Отрицаловка собирается на толковище в котельную. Понтуют поставить Стрельцова на куранты».
Поставить на куранты в 1958 году обозначало одно - убить человека. Избили, но не до смерти. Чье-то слово перевесило. Не исключено, что администрация с неудовольствием отнеслась к такому решению «сходняка». Лагерь был не воровской, «пионерский», сюда переводились перед уходом на пенсию. Еще неизвестно, как могло обернуться убийство Стрельцова, явно имевшего серьезных друзей в Москве. Все взвесили в административной зоне. Снова перетолковали между собой блатные. Чем им пригрозили? Отправкой в «сучью» зону. Тот год стал самым памятным после бериевской амнистии 53-го. Большие начальники решили покончить с воровским миром силами самих же заключенных. От брянских лесов до Чукотки в лагерях шла резня. На воровские зоны отправлялись сучьи этапы (осужденные, сотрудничающие с администрацией) и наоборот.
В три часа ночи Стрельцова разбудили. «Выходи, разговор есть». С верхних нар на него набросили одеяло. Конвоиры отвезли Стрельцова в двенадцатый лагпункт, трагически знаменитый на весь Север. Лечебный. Доктор сказал в морг - значит в морг. За оградой «лечебного» лагеря широко раскинулось безымянное кладбище. На тюремных могилах не ставят крестов. Стрельцов выжил. В лагерный поселок Лесной он уже не вернулся».
Выписка из истории болезни, 1958 год: «Заключенный Стрельцов поступил в лазарет с множественными ушибами тела. Удары были нанесены в области пояснично-крестового отдела, грудной клетки, головы и рук. Удары наносились твердыми предметами, предположительно обрезками железных труб и каблуками сапог. Тело было покрыто ссадинами и кровоподтеками. Отмечены множественные рваные раны на голове и руках».
Многочисленные попытки добиться пересмотра дела результата не дали. Лишь много позже был создан Общественный Стрельцовский комитет. В него вошли такие известные в России люди, как Анатолий Карпов, Никита Симонян, Анатолий Фирсов, Виктор Шустиков, Павел Бородин… Научную методологию анализа уголовного дела разработал Эдвард Максимовский, автор и издатель десятков книг правовой и экономической тематики. Вердикт комитета однозначен: приговор Стрельцову подлежит отмене ввиду его необоснованности и незаконности.
За эти пять лет без него прошли два чемпионата мира, на которых играла сборная СССР. В 1960 году без него родной клуб «Торпедо» впервые стал чемпионом страны, выиграв вдобавок и Кубок СССР. В том же году сборная СССР в первый и единственный пока раз стала чемпионом Европы.
4 февраля 1963 года Стрельцова после почти шести лет заключения освободили условно-досрочно.
В 1965 году Эдуард Стрельцов вернулся в «Торпедо», и этого мало кто ожидал. Возвращение Эдуарда Стрельцова во многом произошло благодаря бывшему директору автозавода Павлу Дмитриевичу Бородину и парторгу завода Аркадию Ивановичу Вольскому — известному позже политику. Окончательную отмашку дал Брежнев. Леонид Ильич, пришедший к власти, не был чужд популистских решений. Первую игру в Москве Эдуард Стрельцов провел за «Торпедо» в 1965 году против куйбышевских «Крыльев Советов».
«Выглядел он потяжелевшим, — рассказывал биограф Стрельцова Александр Нилин. — Новой пластики его движения по полю мы еще не различали, не умели оценить. Но никакой скованности в действиях его не замечалось — Стрельцов как будто и не уходил с этого поля. По ходу матча с «Крылышками» иногда возникало сравнение его с человеком, вернувшимся домой, где до странного ничего не изменилось. Для полной привычности обстановки не хватало только его самого».
Теперь его действия на поле заметно изменились — он был не только мощным центрфорвардом, но и футболистом, ведущим всю игру команды. Причем, ведущим ее мудро, терпеливо по отношению к партнерам, и вместе с необыкновенным блеском, с неожиданными решениями, и остроумными футбольными находками.
В первый же год своего «второго пришествия» в «Торпедо» Эдуард Стрельцов помог своему клубу выиграть звание чемпионов СССР. В следующих сезонах успехи торпедовцев были заметно скромнее, зато игра самого Стрельцова собирала полные стадионы.
Анатолий Папанов, любимый артист Эдуарда и страстный болельщик «Торпедо», пошутил по поводу легендарного стрельцовского паса пяткой: «За что его люблю? Он, Стрельцов, пяткой думает – и тут же добавил: - Если серьезно: люблю этого футболиста за то, что на поле мыслит, думает. Можно красиво обвести, красиво ударить, красиво бегать. Но, если все без смысла, тогда футбол не футбол, а Бог знает что. Самое главное в футболе - пас. Вот тут нужна красота! Он должен быть мягким, точным, своевременным. Он должен быть умным. Наконец - пластичным! А для этого необходима голова, необходимо мыслить. Этим бесценным даром и обладал мой кумир».
Стрельцов по-прежнему немало забивал. В сезоне 1968 года забил 21 мяч, едва не став лучшим снайпером чемпионата. Особенно в том году удался матч со «Спартаком» в первом круге. Поначалу «Торпедо» проигрывало — 0:1, а закончилась игра со счетом 5:1. Стрельцов со своим новым партнером по нападению Михаилом Гершковичем во втором тайме забили по два мяча. Они преодолевали защиту спартаковцев, играя друг с другом в стенку и выкладывая один другому мячи. Один мяч Стрельцов буквально закатил в пустые ворота — настолько филигранный пас сделал Гершкович. Спартаковские защитники, ничего не в силах сделать делать.
К восторгу зрителей, Стрельцов иногда проделывал забавные футбольные трюки. Пробивая в матче с ЦСКА пенальти, он разбежался, сделал замах и... остановился у мяча, не ударив. Вратарь между тем среагировал на замах и прыгнул в угол. А Стрельцов закатил под смех трибун мяч в другой угол.
Напрашивалось возвращение в сборную СССР, главный тренер которой Николай Морозов хотел видеть Эдуарда Стрельцова в составе команды, готовившейся к чемпионату мира в Англии в 1966 году. Но в ситуации со сборной долгое время не мог помочь никто: КГБ не выпускал Стрельцова за границу. Все попытки «пробить» Стрельцова в Англию завершились безуспешно. В сборной он появился только после чемпионата мира: первым московским матчем стал матч с турками, первым выездным — 1 ноября 1966 года — в Милане против итальянцев. Всего же за сборную Союза Эдуард Стрельцов сыграл 38 матчей и забил в них 24 мяча — очень высокий коэффициент результативности.
В 1967 и 1968 годах Стрельцова дважды подряд признавали лучшим футболистом страны. В 1968 году команда «Торпедо» выиграла Кубок СССР, причем единственный гол был забит после паса пяткой, который Стрельцов выдал партнеру по нападению Юрию Савченко.
Последний гол в своей футбольной карьере, как и первый, Эдуард Стрельцов забил в ворота того же тбилисского «Динамо». Случилось это 16 октября 1968 года.
Никто не предполагал, что уход Эдуарда Стрельцова с футбольной сцены так близок, но в следующем году он получил тяжелейшую травму - разрыв «ахилла», и в прежнюю силу после этого уже не заиграл. Осенью 1970 года Стрельцов провел свой последний матч за «Торпедо». Всего в чемпионатах СССР он провёл 222 матча и забил 99 голов.
После освобождения Стрельцов повторно женился. У него появился сын Игорь.
В 1971 году Стрельцов ушел из большого спорта тихо и незаметно, и уход этот не был, по сути, замечен.
После ухода из большого футбола Стрельцов окончил Институт физкультуры и школу тренеров, но извилистый путь тренера команд мастеров его не привлекал. Сам он объяснял это так: «Понимаете, старший тренер должен быть человеком предельно требовательным, я бы даже сказал — жестким по натуре. Я же — мягкий человек. У меня бы рука не поднялась отчислить кого-нибудь из команды...»
Он работал с детьми в клубе «Торпедо», иногда играл за ветеранов, рассказывал в одном из интервью: «Как-то меня спросили, за что я люблю футбол. Сам я себе такого вопроса никогда не задавал и потому сразу не нашелся, что ответить. Да и вообще, наверное, так ставить вопрос неразумно. Вот что больше всего ценишь в футболе? — можно спросить. Я ценю в футболе мысль, вижу в нем, прежде всего игру, очень-очень интересную, главным образом потому, что в ней надо думать».
Болезнь была обнаружена неожиданно, он лечился от воспаления легких, но оказалось - онкология. Он лежал в отдельной палате, подолгу с закрытыми глазами, ни на что не жалуясь. Умирая в сознании, он отказывался от обезболивающих уколов. Но перед проколом легкого, когда собирались откачать оттуда жидкость, спросил у жены Раисы: «А стоит ли? Это, наверное, больно…»
Пока в силах был говорить, обещал, что в субботу, на день своего рождения, будет дома. Но к двадцать первому июля ему было совсем плохо. По Москве прошел слух, что Стрельцов умер – на стадионе «Динамо» после объявления диктора о дне рождения публика поднялась, преждевременно почтив его память. А ему в тот день было настолько больно, что он стал срывать трубки капельниц. 22 июля 1990 года он скончался.
Эдуард Стрельцов был похоронен на Ваганьковском кладбище.
Московский стадион «Торпедо» теперь носит имя Эдуарда Стрельцова. Ежегодно, начиная с 1997 года, лучшим футболистам страны вручается российская футбольная премия «Стрелец», получившая своё имя в честь Эдуарда Стрельцова.
Об Эдуарде Стрельцове была подготовлена телевизионная передача из цикла «Как уходили кумиры».
Текст подготовил Андрей Гончаров
Использованные материалы:
Текст статьи «100 великих футболистов, автор Малов В.И.
Материалы сайта www.rusteam.permian.ru
Текст статьи «Форвард на все времена», автор Сергей Хрусталев
Текст статьи «Невиновен!», автор Эдвард Максимовский
Текст статьи «За что посадили «русского Пеле» – Эдуарда Стрельцова?», автор Александр Сергеев
Текст очерка Федора Раззакова «Стрельцов. Человек без локтей»
21 июля 1937 года – 22 июля 1990 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Кусто Жак Ив (Jacques-Yves Cousteau)
Французский океанограф и путешественник
Жак Ив Кусто ушел из жизни 25 июня 1997 года, и уже на следующий день средства массовой информации во всем мире активно включились в создание коллективного портрета этого человека. Каждый автор добавлял штрихи сообразно своим представлениям о легендарном подводнике. Все они претендовали на достоверное изображение, но если сравнить эти описания между собой, среди них не найдется и двух похожих. Но удивительно другое. Ни одно из них не соответствовало истинному портрету капитана Кусто и этому были свои причины. Этот незаурядный человек всегда хотел сохранить в тайне большую часть своей жизни вообще, и своей работы в частности. Фактически во всех его поступках, публичных или нет, были две стороны - видимая и скрытая. Было относительно легко восстановить ход его жизни, составить его жизнеописание и представить каталог его открытий и произведений, и, напротив, в большинстве случаев было достаточно сложно понять, почему он принимал решение участвовать в том или ином предприятии, двигаться именно в выбранном направлении. Задача осложнялась тем, что он практически ни с кем не обсуждал стратегию и тактику своих действий, даже с самыми близкими ему людьми. Он был «паша», «харизматический лидер», и он говорил: «Мы пойдем туда», - и все остальные подчинялись преданно и послушно.
Жак Ив Кусто родился 11 июня 1910 года в Сен-Андре-де-Кюбзак, во французском регионе Бордо. Его отец Даниэль работал личным секретарем у двух американцев. Первый был страховым агентом, второй - предпринимателем. Его мать Элизабет Дюрантон была дочерью местного аптекаря. Из-за служебных обязанностей отца семья много переезжала с места на место и достаточно часто жила в Соединенных Штатах, где Жак Ив учился в одном из частных учебных заведений Нью-Йорка.
Когда пришло время вернуться во Францию, Кусто исполнилось 13 лет. Его отец купил кинокамеру, чтобы снимать семейные развлечения, но как только она попала в руки Жака, он стал владеть ей единолично. Это было началом настоящей страсти: Жак создавал «настоящие фильмы», строил декорации, снимал и даже сам проявлял пленку. Вскоре он создал свое первое общество по производству кинофильмов «Фильм Зикс, Жак Кусто».
Учеба, которую он продолжил во Франции, не была отмечена особенными успехами. Отечественные методы обучения слишком отличались от американских, и только в стенах Иезуитского колледжа в Париже Кусто начал всерьез относиться к занятиям. Он получил степень бакалавра в 1930 году - в 20 лет, выдержал вступительные экзамены в Высшую национальную военно-морскую школу и был принят туда с хорошими результатами. В 1933 году он получил назначение на крейсер «Примоге», направлявшийся на Ближний Восток, и уже тогда товарищи отметили склонность Кусто к несколько странной манере говорить о себе, как и его стремление к замкнутости и одиночеству.
В 1936 году он попросил назначение в военно-морскую авиацию и добился перевода. В этом же году, увлеченный автомобилями и большими скоростями, он взял прокатиться спортивную машину своего отца и попал в аварию. Ее последствия были поистине ужасающи для Жака Ива Кусто. У него было поломано множество ребер, смещение позвонков, пробито легкое и парализованы руки. Карьера лейтенанта военно-морской авиации Кусто была закончена и лишь его исключительная сила воли, характер борца позволили ему менее чем через год выйти из больницы. Кусто был слаб, но стоял на своих ногах и с уверенно владел обеими руками. Еще он был влюблен. Его счастливой избранницей стала Симона Мелькиор. Ее мать была дочерью адмирала Жана Баэма, страстно увлеченного подводными исследованиями, организатора экспедиции в Тунис, в Махдию. Воля случая проявилась в том, что спустя 12 лет Жак Ив Кусто вернулся в эти же края на судне для проведения подводных работ.
Кусто получил назначение на Suffren, а затем на Codercel, приписанные к военно-морской базе в Тулоне. В июле 1937 года морской лейтенант Жак Ив Кусто женился в Париже на Симоне Мелькиор и молодая семья устроилась жить в Тулоне. Симона была очаровательной молодой женщиной, примерной офицерской женой и обращала на себя внимание всех, кто был знаком с ней, и особенно тех, кто позже попадал на борт «Калипсо».
В это же время в Тулоне находился незаурядный человек, морской офицер более высокого звания, чем Жак Ив Кусто, поэт, гуманист и большой любитель спорта, влюбленный в море. Все время вне службы он посвятил морю, а большую часть свободного времени он проводил на подводной охоте в водах департамента Вар, на юге Франции. Его звали Филипп Тайе. Его неразлучного друга по подводной охоте звали Фредерик Дюма, и это он стал впоследствии легендарным Диди. В своей книге «Свободные погружения» (Plongees sans cables) Филип Тайе позже довольно беспристрастно описал характер Жака Ива Кусто. Они встретились в один прекрасный день 1938 года, и Филипп Тайе стал для Кусто крестным отцом в свободном погружении. Снаряжение в то время было самое простое и ограничивалось парой очков (так называемых Fernez), кстати, очень неудобных.
Жак Ив Кусто был потрясен, вся его жизнь перевернулась в этот момент, и он решил всецело посвятить ее проникновению в подводный мир. Филипп Тайе, Жак Ив Кусто и Диди больше не расставались. Они вместе совершали погружения, пытались приспособить существующие в то время системы для дыхания под водой. Такие, например, как скафандр капитана Ле Приера. Тесть Жака Ива Кусто, Анри Мелькиор, работал в компании I Air Luquide в Париже, где изучались и разрабатывались материалы и оборудование, применяемые для различных видов газов. Его поддержка была неоценимой для троих друзей.
В сентябре 1939 года Жак Ив Кусто был назначен канониром на крейсер Duplelx, где он прослужил до июня 1940 года, даты перемирия между Францией и Германией. Что касается Филиппа Тайе, то он служил на эскадренном миноносце Valmy, в то время как Диди был погонщиком мулов в Северном Провансе.
В начале 1941 года Жак Ив Кусто по приказу правительства Виши участвовал в удавшемся налете на итальянское представительство в Сете в целях получения секретных военных шрифтов. За эту операцию он был награжден орденом Почетного легиона в 1946 году. Участие Кусто в этой операции состоялось во многом благодаря положению его старшего брата Пьера Антуана. При всем этом Жака Ива Кусто никогда не покидала страсть к кино. При помощи одного из друзей, Веша, он смастерил камеру форматом 35 миллиметров, поместил ее в водонепроницаемый бокс, и после нескольких неудачных попыток ему удалось сделать съемки морского дна на глубине около 20 метров.
После затопления французского флота в Тулоне в ноябре 1942 года Жак Ив Кусто и его друзья остались без своих кораблей и практически без работы. Они вернулись к своим подводным увлечениям и занялись монтажом эпизодов, отснятых ранее. Результатом этой работы стал 18-минутный фильм «18 метров под водой». Впервые этот фильм был представлен публике 10 апреля 1943 года в Париже в Национальном театре Шайо, в рамках показа, организованного тогдашними французскими властями под контролем пропагандистского ведомства оккупационных властей. Жак Ив Кусто был представлен как режиссер этого фильма и получил радушный прием, особенно на страницах коллаборационистского издания «Я повсюду», главным редактором которого является Пьер Антуан Кусто. В результате этого показа и вновь благодаря помощи старшего брата Жак Ив Кусто получил у оккупационных властей разрешение на льготные условия для съемок, включая разрешение снимать в милитаризованной зоне Средиземноморского побережья. Кроме того, у него появилась возможность получать кинопленку, строго лимитированную в то время. В 1942 году Жак Ив Кусто создал свою первую компанию по производству фильмов «Студия научных фильмов Кусто», перед тем как организовать «Объединенные акулы», которая позднее выпустила значительную часть снятых им кинолент. Можно с полной уверенностью сказать, что именно в это время началась «Одиссея» капитана Кусто.
Проект переживал необыкновенно стремительный взлет благодаря встрече, устроенной при посредничестве тестя Анри Мелькиора, между Жаком Ивом Кусто и Эмилем Ганьяном, инженером из I Air liquide. Жак Ив Кусто изложил свои пожелания в том, что касалось снаряжения для обеспечения подачи воздуха при погружениях. Инженер Эмиль Ганьян работал в то время над прототипом редуктора для мотора, работающего на газовой смеси. Он собрал такой аппарат и провел ряд испытаний на Марне под Парижем в 1943 году. Не слишком удовлетворенный первыми результатами, Эмиль Ганьян модифицировал аппарат, и в июне 1943 года модель, испытанная в море, оказалась превосходной в эксплуатации.
Трое друзей объединились вновь, но в этот раз по настоянию Жака Ива Кусто. Они собирались вновь приступить к съемкам без особых ограничений благодаря достаточному количеству пленки и пропускам, предоставленным при участии Пьера Антуана Кусто. Отснятые ими кадры стали основой фильма «Останки затонувших кораблей». Среди прочих мест съемки проводились и среди затопленных судов, которые устилали дно тулонского рейда.
После освобождения Франции в 1945 году офицеры Филипп Тайе и Жак Ив Кусто вернулись на морскую службу. Они занялись поиском работы, которая бы соответствовала их профессионализму и технической подготовке в области подводных работ, и им было предложено разработать и осуществить программу по разминированию тулонского рейда. Друзья взялись за это опасное поручение. Они создали на базе военно-морского флота специализированную структуру G. E. R. S. (группа подводных исследований и поиска), которой руководил капитан Тайс. Позже они нашли повод для официального принятия в свои ряды «погонщика мулов» Дюма.
В 1947 году G. E. R. S. получила свое собственное судно - «Инженер Эли Монье». Военно-морское ведомство предоставило G. E.R.S. средства для проведения работ Жака Ива Кусто. Оно согласилось поддержать возобновление археологических раскопок в Махдии на глубине более 30 метров в сложных для погружения условиях. Министерство также предложило продолжить экспериментальные работы по созданию аппарата для глубоководных погружений швейцарского профессора Пикара вблизи Дакара. Этот последний опыт был неудачен, и сильно отразился на Кусто, но это позволило ему извлечь незабываемый урок на будущее.
Повышение в офицерском чине обязывало Кусто сменить занимаемую должность, и такая перспектива его совсем не радовала, так как вынуждала оставить подводную деятельность, начатую в рамках G.E.R.S. Тем не менее, он являлся кандидатом сразу на несколько должностей. Благодаря одной из них он мог стать руководителем новой программы освоения батискафа. Кусто принял решение просить для себя особый статус, и его просьба была удовлетворена, после чего Жак Ив Кусто стремился во что бы то ни стало добиться независимости, чтобы делать то, что ему самому хочется без опеки и принуждения. Именно поэтому он хотел иметь возможность распоряжаться огромным экономическим потенциалом, который имели в то время подводные разработки благодаря «его» редуктору «Кусто/Ганьян», поставленному на коммерческое производство фирмой «Спиротекник», филиалом «Эр Ликид».
Позднее контролирующая компания «Аква Ланг интернэшнл» объединила более 20 совершенных разных фирм, успешно производила и продавала по всему миру оборудование для погружений под различными марками. Эта компания обеспечивала торговый оборот порядка миллиарда французских франков, из которых Жак Ив Кусто получал 5 процентов как автор запатентованного изобретения.
Жак Ив Кусто добивался полной независимости, чтобы попытаться претворить в жизнь свои самые смелые замыслы - быть первым и самым масштабным исследователем подводного мира, создать и довести до совершенства техническое оборудование, которое отвечало бы специфическим требованиям в настоящем и будущем. Он не хотел какой-либо опеки, хотел лично определять цель, чтобы самостоятельно использовать результаты проведенной работы. Для этого ему необходим свой корабль. Кусто очень понравился старый минный тральщик, принадлежавший Королевским Британским ВМС, который он увидел на Мальте и который носил судьбоносное имя «Калипсо». Но у Кусто не было средств на покупку судна. Меценатом стал известный производитель пива Гинесс, именно он внес большую часть необходимой суммы, в то время как остальные потенциальные вкладчики участвовали в расходах: ассоциация «Французские океанографические общества», созданная Жаком Ивом Кусто специально по этому случаю, совершила историческую покупку, состоявшуюся в июле 1950 года. Жаку Иву Кусто в то время исполнилось 40 лет.
Переоборудование «Калипсо» длилось целый год. Самым важным из технических новшеств корабля было устройство под форштевнем, примерно на 2 метра ниже ватерлинии. Это была специальная кабина для подводного наблюдения. Она имела форму сферы, в которой были установлены специальные иллюминаторы. Жак Ив Кусто был готов заложить тело и душу, чтобы получить необходимые субсидии для своей первой экспедиции на Красное море. ВМС Франции откомандировало на борт «Калипсо» двух механиков и одного матроса. Все остальные участники экипажа были добровольцами, как и Симона Кусто, назначенная комиссаром судна. Фредерик Дюма был на борту в качестве помощника ответственного за погружения. Вулканолог А.Тазиефф участвовал в путешествии также на общественных началах и вместе с остальными выполнял необходимые работы на борту, ворча и ругаясь.
Через три месяца экспедиция вернулась, и на борт «Калипсо» поднялся человек, позже названный легендарным «Бебером» - Бернар Фалько. Он покинул корабль только в 1996 году, во время его крушения у берегов Гонконга. В этом же году Кусто всерьез заинтересовался историями о черепках амфор и различных предметах, которые часто находили рыбаки, закидывающие свои сети напротив Марселя, в местности Гран-Конглюэ, со стороны Фриульских островов. Получив необходимые сведения, он решил взять в свои руки то, что стало первой и величайшей подводной археологической стройкой. Кусто не закончил ее, оставив эту заботу страстному энтузиасту Иву Жиро, который с самого начала участвовал во всех работах. На поверхность были подняты более 2000 амфор и других предметов. Некоторые критики говорили, что раскопки проводились безо всякого метода и без специальной подготовки, но эти высказывания, сформулированные позднее титулованными археологами, не принимали во внимание бесчисленные трудности глубоководных погружений в условиях труднодоступной местности, в море, временами довольно суровом. С другой стороны, было необыкновенно трудно обеспечить успешное взаимодействие людей и особенно машин и оборудования, в том числе насосов, откачивающих песок и тину, неудобных и опасных в управлении, тем более что их зачастую использовали на глубине порядка 50 - 60 метров.
Жак Ив Кусто использовал свои, впоследствии отточенные до совершенства гениальные способности в работе со средствами массовой информации. Пресса и телевидение во всем мире сообщали о стройке в Гран-Конглюэ, «Nationl Geographic» посвятили ему большую статью, которая дала Кусто известность в англоговорящих странах.
И в это же время создавалось более совершенное оборудование для подводных съемок. Прежде всего - благодаря профессору Эджертону, изобретателю электронной вспышки, и гениальному инженеру Лабану, автору камер для съемок. Известнейшие индустриальные фирмы добивались участия в этом технологическом прорыве и охотно делали капиталовложения. Тем не менее, бурная деятельность была сопряжена с большим расходами, и Жак Ив Кусто вынужден был обратиться к решению задач менее зрелищных, но более прибыльных. Пришла мода на офшорную нефть, и ее разработчикам срочно требовались подготовленные команды для эффективной деятельности. Начав работы в этой области, Кусто создал французскую компанию подводных исследований 1OFRS (1 Office Francais de Recherches Sous marines), которая заключила контракты с нефтедобывающими компаниями и позволяла Кусто сделать небольшую передышку перед съемками полнометражного фильма. Замысел картины давно зрел в его голове, она должна носить то же название, что и книга, написанная им вместе с Ф.Дюма в 1953 году, - «Мир тишины», которая имела огромный успех во всем мире, окончательно утвердив известность Жака Ива Кусто.
В это же время Кусто принял участие в экспериментальных погружениях батискафа «Триест» профессора Пикара, забыв неудачи 1948 года. Аппарат с успехом погрузился на глубину 3200 метров с профессором и его сыном на борту. Во время этой операции командование ВМС Франции просило его обеспечить проведение подводных съемок. Кусто был убежден, что его будущее заключалось в исследовании техники проникновения человека в подводный мир. Опыты с «Преконтинентом» были проведены, чтобы доказать это.
В 1954 году Жак Ив Кусто отправился на Красное море и в Индийский океан. На борту «Калипсо» находился также молодой кинематографист Луи Маль. Кусто приобщал его к погружениям, и молодой человек снимал документальный сериал, который позже был с успехом показан миллионам телезрителей. Кусто уже понял, что средство массовой информации будущего - это телевидение, оно приносило изображение в дома скорее, чем потенциальные зрители добирались до кино. Этот сериал значительно увеличил его американскую аудиторию и был выпущен новым обществом, основанным Жаком Ивом Кусто, Les Requins Associes.
В начале 1955 года все собрались на борту «Калипсо» для великого отплытия, взяв курс на Красное море. Начались съемки «Мира тишины», который стал культовым фильмом для всех влюбленных в подводный мир. Были сняты Красное море, затем Индийский океан, Сейшельские острова с отрывками из Jojo le Merou, затем были произведены многочисленные съемки по всему свету в неизвестных в то время местах.
Фильм был смонтирован и представлен с необычайным размахом в Париже в феврале 1956 года в театре на Елисейских полях. Были приглашены всевозможные знаменитости, присутствовали президент республики, председатели обеих палат парламента, представители конституционных властей, а также послы более 30 стран. Национальные ВМС обеспечили почетный караул под аккомпанемент военно-морских маршей. Триумф фильма невообразимый, публика аплодировала стоя более получаса. Газеты, радио и телевидение называли фильм произведением века.
Фильм был отобран для показа на кинофестивале в Канне, где впервые в номинации «документальный фильм» картина получила Золотую пальмовую ветвь. В Нью-Йорке фильм ждал такой же феноменальный прием. В 1957 году ему был присужден «Оскар», а в следующем году другой фильм Жака Ива Кусто «История красной рыбы» получил еще один приз на Каннском фестивале и еще одного «Оскара» в Голливуде. Это подтверждало, что успех его работ был не случайным. Жак Ив Кусто сумел на протяжении всей своей жизни сохранить тот ореол славы, который ему принес «Мир тишины». И он сполна использовал все возможности, предоставляемые средствами массовой информации.
В 1957 году принц Монако Ренье предложил Кусто стать директором Океанографического музея княжества. Тот принял предложение, и это устраивало обе стороны: государство с выгодой использовало кинематографическую известность исследователя Кусто, а Жак Ив мог поздравить себя с назначением на научную должность. На самом деле, он никогда не называл себя ученым, но действовал и вел себя так, как будто был им. Достаточно послушать его выступления и комментарии в авторских фильмах, чтобы в этом убедиться. Такое положение вещей несколько раздражало некоторых настоящих ученых, но они не имели такого практического подводного опыта, как Кусто.
Нахождение Кусто во главе Океанографического музея мало сказалось на деятельности этой организации. Жака Ива не часто можно было застать в своем служебном кабинете, он свято соблюдал условие, поставленное при назначении на должность, — сохранять за собой свободу действия во всем, что касалось остальной его деятельности. Он предоставил возможность замещать себя Жану Алину, а затем и Филиппу Роу, позволяя им решать текущие вопросы. Но он никогда не передавал полномочий на разрешение принципиальных проблем. Кусто оставил свой пост лишь в 1989 году, через 32 года после того, как обосновался в княжестве.
В 1957 году в промежутках между съемками Кусто экспериментировал с первым проектом «ныряющего блюдца», он испытывал аппараты на больших (около 2000 метров) глубинах. Через год исследователь принял ряд предложений по организации для OFRS новых работ, требующих погружений на большие глубины. Прежде всего, он изучал возможность прокладки нефтепровода. Уже начиная с 1959 года большим подспорьем в реализации подводных проектов стало «ныряющее блюдце».
1960 год принес Кусто обильные доходы, которые позволили обеспечить финансирование многогранной деятельности подведомственных Кусто компаний, в то время как сам он увлекся чрезвычайно амбициозным проектом, который можно было бы окрестить «Подводные дома». В 1962 году Жак Ив Кусто начинал свой легендарный эксперимент по изучению полноценной жизни под водой. В ходе операции «Преконтинент I» два пловца Альбер Фалько и Клод Уэсли жили неделю в открытом море напротив берегов Марселя в подводном доме на глубине 10 метров и работали на глубине 25 метров под водой. Результаты работ были обнадеживающими, и в 1963 году была предпринята операция «Преконтинент II» в Красном море, за ней в 1965-м году последовала операция «Преконтинент III». Пять человек, среди которых были «ветераны» первого «Преконтинента», участвовали во втором опыте и шестеро — в третьем. Среди них и был Филипп Кусто - сын Жака Ива Кусто. Но у него было два сына. Старший сын Жан-Мишель в 1960 году стал архитектором, и вскоре выполнил несколько эскизов для своего отца. Младший Филипп, получив степень бакалавра в 1961 году, поступил на военную службу в ВМС Франции, а спустя еще какое-то время — на Высшие кинематографические курсы. Он принимал самое активное участие в исследовательской деятельности отца.
Опыты Кусто позволили добиться определенных научных и технических результатов, лучше изучить особенности человеческой психики в условиях закрытого пространства на глубине, но были расценены властями как слишком дорогостоящие. Остановка работ сильно разочаровала Кусто.
Еще одним итогом операции «Преконтинент III» стал «Оскар» за фильм «Мир без солнца». Фильм не имел такого же успеха, как «Мир тишины». Некоторые критики не преминули попрекнуть создателей фильма за откровенно грубые трюки, но Кусто эти упреки огорчили главным образом потому, что выбивали из рабочего ритма технический и научный персонал на «Калипсо». Чтобы совладать с возникшими трудностями, Кусто добился у французского правительства заключения крупного контракта на «проведение подводных исследовательских работ нового типа». «Аржиронет» — такое имя получил плод воображения инженера Французского института нефти (ФИН) Пьера Вилма. Проект пополам финансировали ФИН и CNEXO. Составив и утвердив первоначальную смету, они передали реализацию «Аржиронета» СЕМА Жака Ива Кусто. Масштаб задуманных работ огромен. Они были рассчитаны более чем на четыре года. Этот период был для исследователя самым трудным с финансовой точки зрения. Но Кусто мог многое себе позволить с учетом своей фантастической известности. В 1972 году Кусто покинул родину. В Америке он встретился с младшим сыном Филиппом — владельцем собственной киностудии. Старший Жан-Мишель тоже поехал с отцом. Он был ответственным за материально-техническое обеспечение, необходимое для путешествий «Калипсо» по всему свету.
В Соединенных Штатах у Кусто появился «запасной аэродром». Его компания Requins Assoies в течение пяти лет была связана с рядом американских телевизионных программ очень важным контрактом. Во многом именно это обстоятельство сделало лицо Жака Ива Кусто знакомым телезрителям во всем мире. И прежде всего — благодаря телевизионному сериалу «Одиссея капитана Кусто». Он смеялся, когда слышал, что стал настоящей телезвездой. Ему не было дела до критики, исходила она от ученых или от деятелей кино. Жак Ив Кусто всегда хотел добиться большего. Ему недостаточно было оставаться только исследователем и документалистом, и он стремится к расширению своих полномочий.
В 1977 году в США под видом некоммерческой организации было организовано «Общество Кусто». Его целью была «защита природы и улучшение качества жизни», президентом общества стал отец, а вице-президентом был назначен сын Жан-Мишель. Местом базирования штаб-квартиры был выбран Нью-Йорк. Имя Кусто творило чудеса. В общество активно поступали взносы, члены общества получали опубликованные произведения «Калипсо Лог» и «Долфин Лог». Продажа товаров на дому осуществлялась на американский манер — по почте. Успех был огромный, и он подталкивает к со зданию филиалов общества в Норфолке и в Лос-Анджелесе.
В Норфолке «Общество Кусто» хотело построить при помощи муниципальных властей океанографический парк, наподобие того, который Жан-Мишель на пару с отцом пытался создать на Лонг-Бич, но проект закончился полным финансовым провалом и потерей миллионов долларов. Но вопреки язвительной кампании, развернутой в местной прессе и направленной против проекта, он убедил власти в своей благонадежности. К несчастью (или, наоборот, к счастью для вкладчиков), из-за смены городских властей этому плану не суждено было осуществиться.
В 1979 году погиб младший сын Кусто Филипп. Он участвовал в съемках фильмов вместе с отцом, наполняя картины кадрами, снятыми с гидросамолета «Каталина». 28 июня 1979 года Филипп отправился в Португалию, в дельту Рио-Тежо, чтобы проверить качество ремонта гидросамолета, проведенного в местных мастерских. Испытания проходили безупречно, но во время приземления на воду, после первого контакта с поверхностью, нос машины внезапно ушел под воду. Хвост гидроплана был лишь залит водой, весь экипаж остался цел и невредим, на борту не было только Филиппа, который был объявлен без вести пропавшим. Его тело так и не было найдено.
Смерть сына сильно отразилась на Кусто. Провал плана по созданию парка в Норфолке никак не сказался на популярности Жака Ива Кусто в Соединенных Штатах. Тем не менее, в 1981 году он вернулся на родину, где основал «Фонд Кусто» с той же структурой и теми же целями, что и у его старшего «американского брата». Успех был почти такой же, и это общество существует по сей день. Именно под покровительством этой организации проходили первые испытания судна на принципиально новой, революционной ветряной тяге - турбопаруснике. Общество приобрело старый катамаран и отремонтировало его. Директор морской верфи в Санари стал верным сподвижником Кусто. Тем временем авторы концепции турбопарусника Л.Малавар, Б.Шарье и Жак Ив Кусто приняли решение, что катамаран послужит уменьшенной моделью для корабля «Алсион». Предприятие развивалось под управлением морского архитектора Мориса, конструктора парусника «Франсе З», участвовавшего в Кубке Америки, и автора первоначальных переоборудовании на «Калипсо». Небольшое судно получило имя «Ветряная мельница». В конце 1983 года она отправилась в свое первое плавание через Атлантику, где попала в очень сильный шторм, потеряв мачту и парус. Но Жак Ив не отчаивался. Он связался со вкладчиками и возобновил предприятие с удвоенной энергией. «Алсион» был готов в 1985 году, весной пересек Атлантику и произвел фурор своей управляемостью и экономичностью. Однако общий итог все равно был не в его пользу, так как стоимость эксплуатации корабля превысила цену сэкономленной энергии. В июне 1989 года Кусто возглавил Французскую академию, почти одновременно оставив свои обязанности директора Океанографического музея в Монако.
В декабре 1990 года внезапно скончалась Симона Кусто, которую все, кто близко знал эту женщину, ласково называли «пастушкой». Ее спокойный нрав, безусловно, повлиял и на характер капитана Кусто. Прах Симоны был развеян над морем у берегов Монако. Кусто женился во второй раз в конце июня 1991 года на Франсине Триплет, матери Дианы и Пьера-Ива Кусто. До этого Франсину и Кусто связывал на протяжении 14 лет тайный роман. Жаку Иву Кусто на тот момент исполнилось 80 лет.
Сложные связи между многочисленными обществами, основанными Кусто, порой служили соблазнительной приманкой для любителей ловли рыбы в мутной воде. Управлением ряда организаций все настойчивее интересовались налоговые службы. В частности, в США «Общество Кусто» было арестовано за не предоставление счетов, за незаконную вербовку в свои ряды по почте, не предусмотренную законом. Некоторые подразделения общества настолько запутались в отношениях с законом, что их деятельность закончилась конфискацией имущества. Тем не менее, никто не посягал на честное имя самого Кусто.
Жак Ив Кусто умер 25 июня 1997 года от инфаркта миокарда в результате осложнения респираторного заболевания и был похоронен на фамильном участке на кладбище Сен-Андре-де-Кюбзак.
В 2010 году о Жаке Иве Кусто был снят документальный фильм «Гражданин океана».
Использованные материалы:
Материалы сайта www.j-cousteau.ru
Материалы сайта www.octopus.ru
11 июня 1910 года – 25 июня 1997 года
Похожие статьи и материалы: | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Королёв Сергей Павлович
Дважды Герой Социалистического Труда
Лауреат Ленинской премии
Академик Академии наук СССР
"То, что казалось несбыточным на протяжении веков, что ещё вчера было лишь дерзновенной мечтой, сегодня становится реальной задачей, а завтра - свершением!" С.П.Королёв
Сергей Королёв родился 12 января 1907 года на Украине, в Житомире в семье преподавателя словесности.
Его отец Павел Яковлевич Королёв с отличием окончил Нежинский историко-филологический институт и получил звание учителя гимназии. Однако совместная жизнь с мамой Сергея - Марией Николаевной Москаленко, у него не сложилась. Вскоре, после переезда в Киев, родители разошлись, и Сергей Королёв воспитывался в семье родителей матери в Нежине. Дедушка и бабушка очень любили внука, души в нем не чаяли.
В Нежине в 1911 году Сергей впервые увидел полет на аэроплане русского летчика Уточкина и это событие потрясло воображение впечатлительного мальчика. Отца Королев не помнил. Его воспитывали мать - учительница и отчим инженер Григорий Михайлович Баланин. В 1917 году Сергей вместе с матерью переехал в Одессу к отчиму. В 1921 году в Одессе появился отряд гидросамолетов ГИДРО-3 Главного управления Военно-Воздушного Флота. Сергей наблюдал за их полетами над морем, мечтая подняться на них в небо. Случай свел подростка с механиком гидроотряда Василием Долгановым. Новый знакомый, копаясь в моторе, объяснял Сергею - что к чему. После первой "лекции" началась и "практика". Все летнее время он проводил в гидроотряде, помогая готовить самолеты к полетам. Королев стал незаменимым, безотказным помощником механикам и летчикам.
Среднее общее образование ему получить сразу не удалось, так как для этого не было условий. Королёв окончил двухгодичную профессиональную строительную школу. Учился Сергей прилежно. Классный руководитель говорил про него матери Марии Николаевне: "Парень с царем в голове". Все это время Королев по-прежнему участвовал в жизни гидроавиационного отряда. По протекции Долганова Сергей однажды поднялся в воздух в гидросамолете, который вел командир отряда и решил стать летчиком. Одновременно за Сергеем закрепилась слава настоящего механика. Еще он часами он трудился в школьной производственной мастерской, где изготавливались деревянные изделия. "Столярная школа" очень пригодилась Сергею, когда он начал строить планеры.
В 1923 году правительство обратилось к народу с призывом построить свой Воздушный флот. На Украине родилось Общество авиации и воздухоплавания Украины и Крыма (ОАВУК).
Королев сразу стал членом этого общества и начал заниматься в одном из его планерных кружков. Он читал рабочим лекции по планеризму. Знания по планеризму, истории авиации Королёв приобретал самостоятельно, читая книги, в том числе и на немецком языке. Немецкий язык Сергей Королёв, благодаря отчиму и преподавателю стройпрофшколы Готлибу Карловичу Аве, который уроки вел на немецком языке, знал довольно прилично. Знание языка прочно закрепилось за ним на всю жизнь.
Когда в мастерских ОАВУК началось строительство планера конструкции знаменитого военного летчика К.А.Арцеулова, в работе над ним принял участие и Сергей Королёв. В апреле 1924 года он участвовал в работе первой конференции планеристов Одессы. В это время в мае в Москве произошло событие весьма важное для истории космонавтики - было основано первое в мире Общество изучения межпланетных сообщений (ОИМС). Почетными членами его были избраны Феликс Дзержинский и Константин Циолковский. Основной задачей этого общества было содействие работе по осуществлению заатмосферных полетов с помощью реактивных аппаратов и других научно обоснованных средств".
Надо отметить, что в конце XIX и в начале XX века в России наблюдался высокий интерес к космосу. Его подпитывали фантасты. Овладевая умами, они способствовали появлению научных и технических идей. Циолковский создал космический труд "Исследование мировых пространств реактивными приборами", опубликовав его в 1903 году. В нем ученый впервые разработал теорию реактивного движения и на ее основе доказал, что ракета на жидком топливе предложенной им схемы способна достичь скорости, необходимой для преодоления земного тяготения.
Люди зачитывались фантастической повестью "Вне Земли" Циолковского и особенно романом Толстого "Аэлита". К кинотеатрам и клубам, где показывали фильм по этому произведению, выстраивались длинные очереди. Зрители горячо аплодировали инженеру Мстиславу Лосю и красноармейцу Алексею Гусеву, отважившимся отправиться на Марс. Это было фантастикой. Но жил реальный Лось, разработавший космический корабль-аэроплан, - наш соотечественник Фридрих Артурович Цандер, последователь идей Циолковского. Другой инженер, Юрий Васильевич Кондратюк, теоретик космонавтики, обдумывал труд "Тем, кто будет читать, чтобы строить". Но Сергей Королёв еще не читал ни Циолковского, ни Цандера, ничего не слышал о Кондратюке. Они войдут в его жизнь позднее.
Пока после окончания школы Сергей работал плотником, крыл крыши черепицей, позднее стал за станок, на производство. Трудовой стаж Главного конструктора начался с шестнадцати лет. "Я буду строителем... но только самолетов", - говорил в те годы Королёв. Мария Николаевна в душе противилась увлечению сына, выражая опасения по поводу опасности избираемого им жизненного пути. Рассудительный отчим напротив спокойно относился к нему. В отчиме Сергей находил поддержку своим устремлениям.
Сергей мечтал об учебе в Военно-воздушной академии в Москве. Но туда принимались лица, отслужившие в Красной Армии и достигшие 18 лет. Сергею могла помочь справка из Одесского Губотдела ОАВУК о представлении в авиационно-технический отдел проекта сконструированного им безмоторного самолета К-5, которую вместе с ходатайством за сына привезла руководству академии Мария Николаевна. Однако неопределенность с приемом в московскую академию оставалась. И Сергей решил поступить в Киевский политехнический институт, где в это время предполагалось начать подготовку авиационных инженеров на механическом факультете.
Среди студентов механического факультета Сергей считался одним из самых молодых и образованных. Одновременно он работал, и кем только не был в эти годы: и разносчиком газет, и грузчиком, и столяром, и кровельщиком. Но все же еле сводил концы с концами. В письме к матери в Одессу Сергей писал: "Встаю рано утром, часов в пять. Бегу в редакцию, забираю газеты, а потом бегу на Соломенку, разношу. Так вот и зарабатываю восемь карбованцев. И думаю даже снять угол".
В институте существовал планерный кружок. За его работой следили и помогали многие видные ученые, преподававшие в КПИ. Сергей Королев стал его членом. Трудился он, как и все много и увлеченно. Часто по ночам. Спал Королёв порой прямо в мастерской на стружках. Он любил работать и слыл мастером на все руки. После него никогда и ничего не переделывали. Планеры, построенные в институтских мастерских, участвовали в международных соревнованиях, получая самые высокие оценки. У кружковцев при этом существовало правило: кто строил планер, тот и летал на нем.
Был построен учебный планер КПИР-3, в него вложил долю своего труда и Королев. Сергей летал на нем. Один из полетов едва не стоил ему жизни. На границе площадки - пустыре, где испытывались планеры, из кучи мусора торчала водопроводная труба. Сергей не заметил и посадил планер на нее. Удар оказался достаточно сильным и Королев на какое-то время потерял сознание.
В 1926 году, отучившись два года в КПИ, Сергей Королёв перевелся в Москву в специальную вечернюю группу по аэромеханике МВТУ. Днем работал то в КБ, то на авиационном заводе, вечером учился. К этому времени переехали в Москву мать с отчимом. Королёв стремился в авиацию. Едва поступив в МВТУ, Сергей сразу же включился в работу студенческого кружка АКНЕЖ - Академический кружок имени Николая Егоровича Жуковского. С лекциями в нем выступали инженеры, ученые.
В январе 1927 года в районе Горок Ленинских состоялось торжественное открытие Московской планерной школы. Ее курсантом стал и Сергей Королев. Он много и охотно летал, осваивая новые типы планеров. В марте 1927 года Сергей с отличием окончил планерную школу. С особенным нетерпением Сергей Королёв ждал лекций авиационного конструктора Андрея Николаевича Туполева, чьи самолеты к тому времени уже бороздили небо. Он читал студентам курс по самолетостроению.
В мае 1927 года на международной выставке межпланетных аппаратов Сергей впервые познакомился с работами Цандера и брошюрой Циолковского "Исследование мировых пространств реактивными приборами". Книги, чертежи, схемы, кустарные модели - все, что демонстрировалось на выставке, запало в сознание Королёва. Он стал более пристально относиться к ракетам и полетам в космос.
Производственную практику студент выпускного курса МВТУ Королёв проходил в Центральном аэрогидродинамическом институте (ЦАГИ), в Конструкторском бюро Туполева. В это время он уже работал на авиационном заводе в Филях. Одновременно готовил дипломный проект, решив сконструировать легкомоторный двухместный самолет СК-4.
Проект самолета СК-4, рассчитанного на рекордную дальность полета, оказался оригинальным, продуманным до мелочей и проработанным на уровне зрелого специалиста. Руководителем проекта стал сам Туполев, подписав его с первого предъявления. Такого в практике студентов не случалось. Строгость и скрупулезность конструктора были известны. Одобренный Туполевым проект одномоторного двухместного самолета СК-4 затем был построен и испытан.
В сентябре 1929 года Сергей Королев и его коллега Сергей Люшин предъявили на VI Всесоюзные планерные состязания в Коктебеле необычный планер, примерно на 50-90 килограммов тяжелее собратьев. В то время считалось, что чем меньше планер, тем лучше. Пробный полет на "Коктебеле" совершил К.К.Арцеулов, доложив членам технической комиссии: "Планер удачно сбалансирован. Хорошо слушается рулей. Можно допустить к полетам". На планере "Коктебель" двадцатидвухлетний Королев установил рекорд парения. Он парил в воздухе более четырех часов.
В октябре 1930 года на Всесоюзном слете планеристов Королёв выступил с новым планером СК-3, названным им "Красная звезда". Нагрузка на квадратный метр у него была большей, чем у "Коктебеля", - 22,5 килограммов. Данные планера были настолько необычными, что ставилась под сомнение возможность самого парения в воздухе. Однако именно на нем впервые в истории авиации летчик-испытатель В.А.Степанченок - опытный летчик-планерист в свободном полете совершил знаменитую петлю Нестерова. Королёв на состязаниях не присутствовал, так как заболел тифом. В результате осложнения у него появились сильные головные боли, потребовалась операция по трепанации черепа. Она прошла успешно, но осталась тяжелым испытанием для Сергея. После болезни организм Королева оказался настолько ослабленным, что ему пришлось на несколько месяцев оставить работу. Но едва стало легче, Сергей с увлечением принялся читать труд Циолковского "Реактивный аэроплан".
До учебы в Киеве, в Одессе, Королёв познакомился со своей будущей супругой - Ксенией Винцентини. Он старался сделать все, чтобы она стала его девушкой: и вверх ногами вокруг нее ходил, и под баржей в море проплывал, и даже на краю крыши двухэтажного одесского морга сделал ради нее стойку на руках. Все это произвело на Ксению необходимое впечатление. Уезжая учиться на авиационное отделение Киевского политехнического института, Королев сделал ей предложение. Она ответила, что, хотя и любит его, выходить замуж не собирается до тех пор, пока не выучится, чтобы зарабатывать самостоятельно.
Он учился в Киеве, потом в МВТУ в Москве, а она в Харькове, на врача. После института Ксению распределили работать в Донбасс. Бывая там, Королев вновь пытается добиться согласия на брак. В августе 1931 года она стала его женой, и он увез ее в Москву. Однако верностью в браке Сергей не отличался. Похождения мужа довели Ксению до того, что все свои чувства весной 1948 года она вылила в письме матери Королева: "Всю историю нашей любви вы знаете хорошо. Много горя еще до 38-го года (год ареста Королева. — Авт.) пришлось мне пережить, и, несмотря на оставшееся чувство привязанности и какой-то любви к С., я твердо решила… оставить его для продолжения им жизни под его любимым лозунгом "Дайте каждому жить, как ему хочется…" Позже они развелись.
Второй женой Королёва стала переводчица Нина Ивановна, работавшая в его конструкторском бюро.
Дочь Сергея Королёва и Ксенияи Винцентини - Наташа, находившаяся под влиянием матери, узнала об изменах папы в 12 лет. Трещина между дочерью и отцом осталась на всю жизнь. По свидетельству летописца космической эры Ярослава Голованова, когда Королев позже звонил ей с Байконура, чтобы поздравить с днем рождения, она бросала трубку. Он сидел и плакал.
Но пока Королёва по-прежнему интересовала авиация, стремление найти средства летать выше, быстрее, дальше вплотную подвели его к мысли заняться исследованием возможностей реактивного движения. Он был согласен с Циолковским: "За эрой аэропланов винтовых должна следовать эра аэропланов реактивных, или аэропланов стратосферы".
В марте 1931 года Сергей Королёв вернулся на работу в ЦАГИ, совмещая работу в Группе изучения реактивного движения (ГИРД). Она была создана в августе 1931 года при Бюро воздушной техники Центрального совета Осоавиахима (ДОСААФ) в год 75-летия со дня рождения Циолковского. ГИРД стал тем центром, куда стекались все интересующиеся ракетной техникой. Руководителем ее был назначен Цандер, сыгравший важную роль в разработке теоретических и практических вопросов космоплавания. Технический совет возглавил Королёв. Возраст сотрудников, за небольшим исключением, не превышал двадцати пяти лет. Размещался ГИРД в заброшенном подвале в доме 19 на Садово-Спасской улице.
Мысль о создании реактивных двигателей волновала в те годы многие умы и за пределами СССР. Но первый, основной толчок дал Константин Эдуардович Циолковский, именно ему принадлежит идея рождения реактивного двигателя, работающего на жидком топливе. В 1920-х годах работы в этом направлении вели немецкий ученый Оберт, американский профессор Годдард и другие.
Работа гирдовцев увенчалась успехом. 17 августа 1933 года на Подмосковном полигоне Нахабино в небо умчалась первая советская ракета ГИРД-09 конструкции М.К.Тихонравова на жидком топливе. Ракета поднялась на высоту 400 метров, продолжительность полета составила 18 секунд. Но эта удача заставила гирдовцев окончательно поверить в свои силы. К сожалению, Цандер, который был душой всего дела, старт ракеты так и не увидел. Незадолго до этого 28 марта его не стало, он скончался от тифа, находясь на отдыхе в Кисловодске. Специальным постановлением ЦС Осоавиахима присвоил ГИРДу имя Ф.А.Цандера.
В 1933 году сбылась мечта энтузиастов ракетного дела о создании единого ракетного центра. Отсекая все бюрократические препоны, по личному приказу Тухачевского, с глубоким пониманием относившегося к принципиально новым работам, ГИРД и ленинградская Газодинамическая лаборатория (ГДЛ) были объединены в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ). Начальником института был назначен И.Т.Клейменов (начальник ГДЛ), его заместителем по научной работе – Сергей Королёв. Ему присвоили должностное звание дивизионного инженера (по современным понятиям - звание генерал-лейтенанта технических войск).
В это же время Королёв и Тихонравов были удостоены высшей наградой оборонного общества - знаком "За активную оборонную работу".
В 1934 году вышла в свет первая печатная работа Королёва "Ракетный полет в стратосфере". "Ракета является очень серьезным оружием", - предупреждал автор в своей работе. Экземпляр книги Сергей Павлович послал Циолковскому. Вскоре в Осоавиахим пришло письмо от Циолковского с отзывом на труд Королева: "Книга разумная, содержательная и полезная". Ученый лишь сетовал, что автор не сообщил своего адреса и лишил его возможности лично поблагодарить за книгу.
Королёв мечтал вплотную заняться ракетопланом, но его задуманному тогда не суждено было осуществиться. Не все шло гладко во вновь созданном институте. Выявились разногласия относительно первостепенных задач Ракетного института между Клейменовым и Королёвым, в результате которых Королёва сместили на рядовую должность старшего инженера. Осенью 1937 года, волна репрессий и произвола, захлестнувшая страну, докатилась и до РНИИ.
Был расстрелян Тухачевский и арестован Туполев, который оказался в закрытом ЦКБ, где работали и другие "враги народа" - знаменитые в авиационном мире конструкторы В.М.Мясищев, В.М.Петляков, Р.Л.Бартини и другие. В Москве, на улице Радио, для них переоборудовали в тюрьму семиэтажное здание ЦАГИ, выделив комнаты для жилья и конструкторской работы. Специалисты здесь работали не за страх, а за совесть, понимая - дело их необходимо стране, и свято веря, что скоро разберутся и убедятся в их невиновности.
25 сентября 1938 года Королев был включен в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. В списке он шёл по первой категории, это значит, что рекомендуемая органами НКВД мера наказания — расстрел. Список был завизирован лично Сталиным, тем самым расстрельный приговор был практически утвержден. Но это было время перемен в руководстве НКВД и репрессии уже снизили свой размах. Поэтому судебные решения не так слепо следовали рекомендациям НКВД.
Свидетельствовал генерал-лейтенант Тюлин, близкий друг, не раз беседовавший с Королёвым в экспедициях: "Когда по доносу арестовали В.Глушко - впоследствии академика, одного из создателей советской космонавтики, и объявили врагом народа, Королев публично заявил, что не может поверить, будто Глушко враг народа. Тогда и его самого забрали через несколько дней".
Королёв был арестован 27 июня 1938 года и приговорен к десяти годам заключения в исправительно-трудовых лагерях на Колыме. Он год провёл в Бутырской тюрьме, на допросах подвергался жестоким пыткам и избиениям в результате которых Королёву сломали челюсть. Также он получил сотрясение мозга. 21 апреля 1939 года Королёв попал на Колыму, где находился на золотом прииске Мальдяк Западного горнопромышленного управления и был занят на так называемых "общих работах". 2 декабря 1939 года направлен в распоряжение Владлага. В Гулаге инженер, знавший Королёва по Московской спецтюрьме, описывал его как "циника и пессимиста", повторявшего: "Мы все исчезнем без следа". Но он был ракетчик, и он был нужен. Когда на Колыму пришел вызов - отправить его на "Большую землю", он поспешил на пристань. Однако к тому времени последний пароход ушел. Вскоре корабль тот затонул, и Королев год ждал, когда начнется навигация.
В Москву Королёв снова попал 2 марта 1940 года, где спустя четыре месяца был судим вторично и направлен на новое место заключения — в московскую спецтюрьму НКВД ЦКБ-29, где под руководством Туполева, также заключённого, принимал участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2 и одновременно инициативно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика. Это послужило причиной для перевода Королёва в 1942 году в другое КБ тюремного типа — ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16, где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации.
Работал Сергей Павлович, по воспоминаниям "сокамерников" неистово и быстро. Он участвовал в строительстве пикирующего бомбардировщика под руководством Туполева. Здесь в ЦКБ встретил он начало войны, эвакуировавшись затем вместе со всеми в Омск. Королев просился летчиком на фронт, но Туполев, к тому времени уже освобожденный из заключения, еще лучше узнавший и оценивший его, не отпустил, сказав: "А кто будет строить самолеты?".
Вскоре Королёва назначили заместителем начальника сборочного цеха по Ту-2. Но мысль о создании реактивного самолета не покидала его. Он еще не знал, что в феврале 1940 года в стране прошли летные испытания первого ракетного планера с жидкостным ракетным двигателем. Он был ведом самолетом-буксировщиком, но это был очень важный факт и первый шаг в развитии реактивной авиации. До этого полета подобного опыта мировая практика еще не знала, а в 1942 году был поднят первый самолет с реактивным двигателем. Пилотировал его летчик-испытатель Григорий Бахчиванджи.
Королёв вышел на свободу в 1944 году со снятием судимости. Об этом свидетельствует выписка из Протокола заседания Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1944 года. 13 мая 1946 года было принято решение о создании в СССР отрасли по разработке и производству ракетного вооружения с жидкостными ракетными двигателями. В соответствии с этим постановлением предусматривалось объединение всех групп советских инженеров по изучению немецкого ракетного вооружения Фау-2, работавших с 1945 года в Германии, в единый научно-исследовательский институт "Нордхаузен", главным инженером-техническим руководителем которого был назначен Королев. В Германии Сергей Павлович не только изучает немецкую ракету Фау-2, но и проектирует более совершенную баллистическую ракету с дальностью полета до 600 километров.
Свои письма дочери он подписывал: "Твой друг Сергей", а статьи - "профессор К.Сергеев". В 1950-е годы о его месте работы в справочнике Академии наук было сказано: "п/я 651".
В 1952 году, после снятия судимости и получения ордена, Королёв подал заявление в кандидаты партии. На бюро райкома его принимают со скрипом (6 - за, 5 - против): все же бывший враг народа. 30 мая 1955 года Королев написал в Военную Прокуратуру: "Прошу пересмотреть мое дело и полностью меня реабилитировать, так как я ни в какой антисоветской организации не состоял...". Ответ пришлось ждать два года: реабилитация пришла лишь весной 1957 года, за несколько месяцев до запуска спутника. Однако до конца свободным он себя никогда не ощущал. "Самое трагичное в том, что они они не понимают, как много общего между жизнью в Гулаге и на свободе, в "большой зоне". Я ведь засекречен, так что захотят - хлопнут без некролога. Другой раз проснешься, лежишь и думаешь: дадут команду, и те же охранники ворвутся в комнату и заорут: "А ну, падло, на выход, с вещами!" - из воспоминаний Озерова, бывшего с Корлевым в Гулаге, затем - на свободе.
Первой задачей, поставленной правительством перед Королёвым как главным конструктором и всеми организациями, занимающимися ракетным вооружением, было создание аналога ракеты Фау-2 из отечественных материалов. Но уже в 1947 году выходит постановление о разработке новых баллистических ракет с большей, чем у Фау-2, дальностью полета: до 3000 километров. В 1948 году Королев начинает летно-конструкторские испытания баллистической ракеты Р-1 (аналога Фау-2) и в 1950 году успешно сдает ее на вооружение. Эта ракета отличалась от немецкой значительно большей надежностью.
Параллельно Королёв вел разработку новой баллистической ракеты Р-2 с дальностью полета 600 километров.
Ракета Р-2 имела несущий бак горючего, более удобную для эксплуатации компоновку и, самое главное, отделяющуюся в полете боевую головную часть. Кроме этого, ракетная двигательная установка была существенно доработана с целью увеличения ее тяги, а система автономного управления обладала вдвое большей точностью стрельбы. Ракета Р-2 сдана на вооружение в 1951 году, т. е. всего лишь на год позднее ракеты Р-1.
Совместно с практическими работами над ракетным оружием в НИИ-88 под научным руководством Королёва были начаты широкомасштабные проектно-экспериментальные исследования по темам H-I, Н-2, Н-3 с целью создания научно-технического задела для разработки качественно новых ракет.
По теме Н-1 проводились экспериментально-теоретические исследования основных технических проблем, связанных с реализацией проекта ракеты Р-3, имеющей дальность полета 3000 километров: необходимо было обеспечить устойчивость полета ракеты бесстабилизаторной (аэродинамически неустойчивой) схемы и получить данные о поведении кипящего жидкого кислорода в термонеизолированном несущем баке окислителя в процессе движения на активном участке траектории при повышенных внешних теплопотоках в массу жидкого кислорода. На основе конструктивных решении ракеты Р-2 с использованием ее форсированного двигателя была создана одноступенчатая экспериментальная БР Р-ЗА бесстабилизаторной схемы с дальностью полета 1200 километров. Успешные летные испытания данной ракеты дали основание Министерству обороны принять ее на вооружение в 1956 году с ядерной боевой частью как Р-5М. Это была первая отечественная стратегическая ракета, ставшая основой ракетного ядерного щита страны.
По теме Н-2 были выполнены исследования возможности и целесообразности создания баллистических ракет, работающих на стабильных компонентах топлива (при использовании в качестве окислителя азотной кислоты с окислами азота). В результате была подтверждена возможность создания таких ракет и выполнен эскизный проект первой отечественной БР Р-11 с дальностью полета 250 км и стартовой массой вдвое меньшей, чем у Р-1. Однако с учетом экологической токсичности азотных окислов и меньших энергетических характеристик стабильного жидкого топлива по сравнению с топливом на основе жидкого кислорода и керосина, а также возникших тогда серьезных проблем с разработкой ракетных двигателей с необходимой тягой (большей 8 г), устойчиво работающих на этих компонентах топлива, было признано целесообразным применять азотнокислотный окислитель с окислами азота для БР со сравнительно малой дальностью полета. При создании же ракет с большей дальностью полета, и особенно межконтинентальных, было рекомендовано в качестве окислителя использовать жидкий кислород. Этому направлению развития ракетной техники Сергей Павлович оказался верен на протяжении всей своей творческой деятельности.
Министерство обороны поручило ОКБ-1 НИИ-88 разработку ракеты Н-11, и Королев блестяще решил указанную задачу, применив только что созданный для зенитной ракеты 8-тонный двигатель А.М.Исаева и впервые использовав жидкостный аккумулятор давления для подачи топлива в камеру сгорания.
На основе Р-11 Королёв разработал и сдал на вооружение в 1957 году стратегическую ракету Р-11М с ядерной боевой частью, транспортируемую в заправленном виде на танковом шасси. Серьезно модифицировав эту ракету, он приспособил ее для вооружения подводных лодок (ПЛ) как Р-11ФМ. Изменения были более чем серьезные, так как делалась новая система управления и прицеливания, а также обеспечивалась возможность ведения стрельбы при довольно сильном волнении моря из надводного положения. Таким образом, Сергей Павлович создал первые баллистические ракеты на стабильных компонентах топлива мобильного наземного и морского базирования и явился первопроходцем в этих новых и важных направлениях развития ракетного вооружения.
Окончательную доводку ракеты Р-11ФМ он передал в Златоуст, в СКБ-385, откомандировав туда из своего ОКБ-1 молодого талантливого ведущего конструктора В.П.Макеева вместе с квалифицированными проектантами и конструкторами, заложив тем самым основу для создания уникального центра по разработке баллистических ракет морского базирования.
В НИИ-88 были начаты две научно-исследовательские работы под руководством Королева с целью определения облика и параметров межконтинентальных ракет баллистического и крылатого типов (темы Т-1 и Т-2) с необходимым экспериментальным подтверждением проблемных конструктивных решении.
Исследования по теме Т-1 переросли в опытно-конструкторскую работу, связанную с созданием первой двухступенчатой межконтинентальной ракеты Р-7 пакетной схемы, которая и в настоящее время удивляет своими оригинальными конструктивными решениями, простотой исполнения, высокой надежностью и экономичностью. Ракета Р-7 совершила первый успешный полет в августе 1957 года.
В результате исследовании по теме Т-2 была показана возможность разработки двухступенчатой межконтинентальной крылатой ракеты, первая ступень которой была чисто ракетной и выводила вторую ступень - крылатую ракету на высоту 23-25 километров. Крылатая ступень с помощью прямоточного воздушно-ракетного двигателя продолжала полет на этих высотах со скоростью 3 М и наводилась на цель с помощью астронавигационной системы управления.
В дальнейшем Королёв разработал более совершенную компактную двухступенчатую межконтинентальную ракету Р-9 (в качестве окислителя используется переохлажденный жидкий кислород) и сдал ее (шахтный вариант Р-9А) на вооружение в 1962 году. Позже параллельно с работами над важными космическими системами Сергей Павлович начал первым в стране разрабатывать твердотопливную межконтинентальную ракету РТ-2, которая была сдана на вооружение уже после его смерти. На этом ОКБ-1 Королева перестало заниматься боевой ракетной тематикой и сосредоточило свои силы на создании приоритетных космических систем и уникальных ракет-носителей.
Занимаясь боевыми баллистическими ракетами, Королёв, как сейчас видно, стремился к большему - к покорению космического пространства и космическим полетам человека. С этой целью Сергей Павлович еще в 1949 году совместно с учеными АН СССР начал исследования с использованием модификаций ракеты Р-1А и ее запуски на высоту до 100 километров, а затем с помощью более мощных ракет Р-2 и Р-5 на высоты 200 и 500 километров. Целью этих полетов были изучение параметров ближнего космического пространства, солнечных и галактических излучений, магнитного поля Земли, поведения высокоразвитых животных в космических условиях (невесомости, перегрузок, больших вибраций и акустических нагрузок), а также отработка средств жизнеобеспечения и возвращение животных на Землю из космоса - было произведено около семи десятков таких пусков. Этим Сергей Павлович заблаговременно заложил серьезные основы для штурма космоса человеком.
В 1955 году еще задолго до летных испытаний ракеты Р-7 Королёв, М.В.Келдыш, М.К.Тихонравов пришли в правительство с предложением о выведении в космос при помощи ракеты Р-7 искусственного спутника. Правительство поддерживает эту инициативу. В августе 1956 года ОКБ-1 выходит из состава НИИ-88 и становится самостоятельной организацией, главным конструктором и директором которой назначается Королёв. И уже 4 октября 1957 года Королев запускает на околоземную орбиту первый в истории человечества спутник.
Период, когда создавались космические летательные аппараты, относят к четвертому периоду деятельности Королёва с 1957 до преждевременной кончины в начале 1966 года. В этом периоде Королева отличала широта взглядов и неиссякаемая творческая энергия. Работать с Королёвым было трудно, но интересно. Работа шла днем и ночью.
Сергей Павлович не любил повторяться. Разрабатывая какую-то принципиально новую конструкцию, доведя ее до совершенства, он терял к ней интерес. Вместо того, чтобы затем в течение многих лет создавать варианты уже освоенного, он дарил все это коллективу родственной организации. И, если это было необходимо, переводил на новое предприятие и группу своих сотрудников.
Начинали большое дело практически на пустом месте. И, тем не менее, за десяток лет были разработаны: системы ориентации для фотографирования обратной стороны Луны, ориентации и коррекции траекторий полета "Марсов", "Венер" и "Зондов". Разработаны автоматические и ручные системы управления для пилотируемых кораблей "Восток", "Восход", "Союз" и другое. Увлеченность Сергея Павловича как бы по цепочке передавалась всем участникам, от ученых до рядовых рабочих и невозможное становилось возможным.
Королёв видел облик космической техники через многие годы. Совещания Сергей Павлович проводил в своеобразной манере, давая высказаться всем желающим и ведя самым тщательным образом протокол "для себя". По завершении он благодарил всех присутствующих, говорил, что услышал много интересного, но надо подумать. Решение, которое принималось иногда через некоторое время, не обязательно совпадало с мнением большинства, часто Сергей Павлович смотрел на проблему шире соратников, учитывал то, что выходило далеко за рамки возглавляемой им организации. Наметив очередную цель, Королев обладал способностью вселить во всех участников работы уверенность в скором успехе, воодушевить их на, казалось бы, немыслимые дела. Он умел создать атмосферу, в которой люди "выкладывались" полностью, делали все, чтобы приблизить победу.
Организовав работу, Королёв двигался к цели, сметая препятствия, поддерживая уверенность в конечном успехе, концентрируя силы на главном направлении. Тематику, связанную с пилотируемыми полетами, Королев не передавал никому. Это было, с одной стороны, связано с особой ответственностью пилотируемых полетов, с другой, - давними и стойкими симпатиями Сергея Павловича - он не раз с сожалением говорил, что возраст и здоровье не позволяют ему самому слетать в космос. Все, связанное с работой космонавтов, Королёв вел непосредственно сам и контролировал самым тщательным образом.
Б.В.Раушенбах о писал о Королёве: "Работать с Королёвым было трудно, но интересно. Повышенная требовательность, короткие сроки и новизна... Он всегда до тонкостей хотел знать проблемы, которые решали его сотрудники, докладывая ему тот или иной вопрос, я нередко слышал: "Не понял, повторите". Это "не понял" не каждый руководитель мог бы себе позволить, боясь уронить свой авторитет в глазах подчиненного. Но подобные человеческие слабости были совершенно чужды Сергею Павловичу. Все наши проекты находили воплощение в ракетной технике, в первую очередь, благодаря С.П., которого никто и ничто не могло остановить, если что-то было ему нужно для дела. Королёв говорил, что всегда ждал подтверждающего голоса интуиции, "как третьего звонка"... Как часто он, полагаясь на интуицию, решал спорные вопросы и никогда не ошибался! Он никаким ученым не был. Еще пишут, что он был великий инженер, - это абсолютная чепуха... потому что он мало чем занимался: нет ни одной теоремы Королёва, ни одной формулы Королёва, Но он обладал и ещё одним удивительным свойством - при недостатке информации всё-таки принимать верное решение... Опять потрясающее чутье, которое его никогда не подводило. Такое дело, каким руководил он, можно было вести только с характером Королёва - характером полководца. Сергей Павлович был великолепным психологом, не предвзято, не однобоко подходя к человеку. Не делил на "беленьких" и "черненьких", видел людей со всеми их "полосочками" и "крапушками". Это помогало ему в полной мере использовать свой талант вожака, он умел заражать своим настроением окружающих: энтузиазмом, спешкой или, наоборот, спокойствием; словом, тем, что он в этот момент считал нужным для дела. Считаю, что главным у Королёва было не то, что он что-то придумал или изобрёл. Я в своё время долго размышлял о Королёве и всех тех людях, которые действительно совершили крупные открытия, я бы сказал, открытия общемирового значения, и думал, как их назвать одним словом: великий ученый, великий инженер? Все это ерунда. Великих ученых много, много и великих инженеров. А эти люди были явлениями уникальными. И я, повторяю, не придумал лучшего слова, чем полководец".
Еще до старта первого искусственного спутника Земли под руководством Королева шла разработка проектов межпланетных станций, спутников народнохозяйственного назначения, пилотируемых кораблей. В январе 1959 года в сторону Луны стартовала первая ракета, в том же году на поверхность Луны был доставлен вымпел с изображением герба Советского Союза и получены фотографии ее обратной стороны. В 1966 году, менее чем через месяц после кончины Королева, на поверхность Луны совершил мягкую посадку космический аппарат - последняя работа Королева по программе изучения Луны. Высшим достижением Королёва в области изучения дальнего космоса были полеты кораблей к Марсу и Венере, доставка на поверхность Марса вымпела с гербом Советского Союза.
Спутник "Молния-1" стал примером решения сложной и нужной задачи - обеспечения радиотелеграфной, радиотелефонной и телевизионной связи на дальние расстояния, в частности Москвы с Дальним Востоком.
Но вершиной творчества Королёва справедливо считаются пилотируемые полеты в космос. 12 апреля 1961 года стартовал корабль "Восток" с Юрием Гагариным на борту.
Самого Королёва при жизни как бы не было. Только после его смерти было разрешено о нем говорить, писать и помнить. Он был человеком-невидимкой - без имени, биографии, без выражения лица и привычек, без двух монеток по копеечке, которые Королев всегда носил в кармане пальто, - детский странный талисман. Даже когда Королёв был жив, у скептиков было достаточно оснований сомневаться в его реальности. Тайна, за которой скрывался этот человек, напоминала нечто фантастическое.
Он взвалил на себя нелегкую ношу. Природа наградила его аналитическим умом, умением увлечь и повести за собой других. Злые языки, правда, всегда наводили тень на плетень, уверяя, что Королёв - один из многих таких же. Но злые языки были не правы: он выделялся среди других и дерзостью, и талантом, и умением смотреть в завтрашний день. И трудился он много больше других, потому что брал на себя и чужую ношу. Он прожил мифологическую жизнь, практически надорвав свое здоровье.
Королёв был болен саркомой прямой кишки. Кроме того, у него были обнаружены атеросклеротический кардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема легких и нарушение обмена веществ.
Он погиб на операционном столе. Когда Королёва положили в Кремлевскую больницу, операцию поручили делать немолодому профессору Петровскому. Можно было положить Королева в зарубежную клинику, как было в случае с Черненко, но ведь Королев был секретным ученым. Профессор Голяковский, живущий в Нью-Йорке, в прошлом московский врач, вспоминал об этом в своей книге "Русский доктор": "Положили Королёва на операционный стол и, начав операцию, обнаружили, что диагноз был ложный. А операция продолжалась. Когда больному стало плохо, срочно вызвали известного хирурга Вишневского. Тот осмотрел умиравшего Королева и мрачно пробормотал: "На трупах не оперирую".
Остановить кровотечение во время операции, удалив полипы, Петровскому не удалось. Им было принято решение о вскрытии брюшной полости. Когда врачи стали подбираться к месту кровотечения, обнаружили опухоль величиной с кулак. Это была саркома — злокачественная опухоль. Петровский принял решение удалить саркому. При этом произвели удаление части прямой кишки. В связи с травмой, полученной в ссылке (следователь ударил Сергея Павловича графином по скуле), ему не могли ввести дыхательную трубку в горло. Смерть Королева наступила 14 января 1966 года от сердечной недостаточности. Ему было 59 лет.
Похороны состоялись на Красной площади Москвы 18 января в 13 часов. Урна с прахом Сергея Королёва была захоронена в Кремлёвской стене.
Как знак признания заслуг Королёва были установлены памятники на родине в Житомире, в Москве, где жил, в Подмосковье, где строил ракеты и корабли, на космодроме, откуда прокладывал дороги во Вселенную. Его имя носят Куйбышевский авиационный институт, улицы многих городов, два научно-исследовательских судна, высокогорный пик на Памире, перевал на Тянь-Шане, астероид. В ознаменование заслуг Королёва в исследовании Луны мировая астрономическая общественность присвоила его имя одному из крупных кольцеобразных горных образований на Луне - талассоиду.
О Сергее Королёве был снят документальный фильм "Достучаться до небес".
Текст подготовил Андрей Гончаров
Использованная литература:
Академик С.П.Королёв. Ученый. Инженер. Человек: Творческий портрет по вос-поминаниям современников: Сб. статей / Под ред.А.Ю.Ишлинского. - М., 1986.
Апенченко О.. Сергей Королев. - М.,1968.
Асташенков П.Т. Королев. - М., 1969.
Космонавтика: Энциклопедия / Гл. ред. В.П.Глушко. - М., 1985.
Космонавтика СССР: Сб. / Сост. Л.Н.Гильберг, А.А.Еременко; Гл.ред. Ю.А.Мозжорин. - М., 1986.
Пионеры ракетной техники: Кибальчич, Циолковский, Цандер, Кондратюк: Научные труды. - М., 1959.
Раушенбах Б. Ученый, конструктор, организатор. К 75-летию С.П.Королева. - Крылья Родины., 1982.
Ребров М.Ф. Сергей Павлович Королёв. Жизнь и необыкновенная судьба. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
Романов А. Королев. - М., "Молодая гвардия", ЖЗЛ, 1996.
Александр ХАРЬКОВСКИЙ: «Сергей Королев – через тернии к заездам»
Материалы сайта о С.П.Королеве
Материалы Википедии
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Текст интервью "Искать то, что верно"
Лев Гумилев отвечает на вопросы корреспондента "СОЛИ".
- Лев Николаевич, как вы объясняете сегодня обострение национальных проблем?
- Прежде всего замечу, что возникли они не сегодня. Национальные проблемы были и в палеолите. Но кто их изучал?
Зависит же развитие национальных отношений главным образом от уровня пассионарности и состояния этносов.
- Оба эти понятия - "пассинарность" и "этнос" - были предложены и введены в научный обиход вами. Одно из них-"этнос" уже получило широкое распространение, частенько употребляется в печати, правда, почти всегда без ссылки на ваше авторство. А вот "пассионарности" до сих пор не везет. Это понятие пока не обозначено в Советском энциклопедическом словаре. Поскольку в этой беседе мы, видимо, еще не раз будем говорить и о пассионарности, и об этносе, давайте сразу поясним значение этих слов.
- Согласен. Пассионарность, если говорить научным языком, есть избыток биохимической энергии живого вещества. А этнос-это, к примеру, русские или, скажем, французы, или поляки... Все этносы и не перечислить. Мне пришлось ввести даже специальную классификацию. Существуют большие, суперэтнические группы, появившиеся из-за пассионарного толчка и могущие расширяться столько, сколько им удастся. Ниже идут этносы. Это группы людей, которые имеют свою внутреннюю структуру и самостоятельный стереотип поведения. Но и они не едины. Эти группы делятся на субэтносы. возникающие из консорции.
Консорции - тоже слово пока еще мало знакомое. Оно означает объединение людей, чаще всего эфемерное, такое, как, скажем, какая-нибудь секта или "могучая кучка" деятелей искусства. Такое объединение неустойчиво, может распадаться, а может переходить в этносы или суперэтносы. Пример тому - мусульмане, не столько религия, сколько грандиозное суперэтническое объединение, включающее в себя разные этносы и даже исповедания (сунниты и шииты).
В начале была небольшая консорция, принявшая новую веру. В Мекке Мухаммеда поддерживало 27 человек. Но когда он убежал в Медину, число его сторонников значительно выросло. Примкнувших к нему называли ансары. После завоеваний VII века возник огромный мусульманский суперэтнос, просуществовавший до XVI века - арабо-персидский халифат, включавший в себя бедуинов, берберов Северной Африки, согдийцев и тюрок. Он на рубеже IХ-Х веков развалился как политическая целостность, но продолжал существовать как "культура". Затем возник Османский суперэтнос, тоже очень большой. Он произошел, как и арабо-персидский, от одного пассионарного толчка, но по-другому создавался, хотя вера была одинаковой - суннитской. Османский суперэтнос рассыпался уже в нашем столетии, но как этнос существует - Турция.
Таково явление этногенеза. Это совершенно самостоятельная линия развития. На нее может наложиться социальное развитие. Скажем, в одном этносе вполне реально встретить и феодализм, и рабовладение, и капитализм, и социализм, которые чередуются. А этнос - один. Или наоборот. Скажем, в XIII веке датчане имели свой феодализм, японцы свой. А что общего у них было? Да ничего.
- Но возникает вопрос: почему же наша официальная наука не сумела спрогнозировать развитие национальных проблем и не смогла предупредить общество о наметившемся обострении?
- Потому что в официальной науке, как бы сказать помягче, господствовал эвфемизм. Официальная наука решила, что этносы - явление социальное. Но этот вывод был сделан совершенно произвольно. К. Маркс ничего подобного не говорил. А у нас что сделали? Стали определять принадлежность к тому или иному этносу исключительно по документу. Известный антрополог Юрий Григорьевич Рычков как-то рассказывал мне, что когда он проводил на берегу Охотского моря свои исследования, то встретил немало тунгусов с очень русскими фамилиями: Атласов, Хабаров, Дежнев... Оказалось, северные народности в тех районах не платили налогов, поэтому часть русского населения тоже решила записаться тунгусами, благо по-тунгусски она знала..
Понимаете, социальный подход определения этноса как социальной категории связан только с записью в документе. А если народ не имеет своей письменности, как, например, нганасаны? Или нет у народа своего имени? Как тогда быть?
Межнациональные конфликты происходят так же естественно, как переливание воды в сообщающихся сосудах или возникновение при вольтовой дуге искры, проходящей от катода к аноду. Если вы не сунете палец в вольтову дугу, то ничего страшного не произойдет. Довольно быстро все разрядится и наступит покой. Но при полном покое не будет энергии, потому что динамическая энергия есть разность фаз энергетических потенциалов.
Мне удалось определить, что это за энергия и как она проявляется в людях. Я назвал ее пассионарностью. Но пассионарность - это не сама энергия, а ее эффект, доступный нашему наблюдению.
- Иногда говорят еще агрессивность. Это правильно?
-Да, пассионарность может быть и агрессивной. Но она может быть и очень миролюбивой. Возьмите Нютона. Он был великим пассионарием. Почти всю свою жизнь Ньютон потратил на разработку двух тем - механики и апокалипсиса, из которых вторая оказалась совершенно неудачной. Но за всю свою долгую научную биографию он, будучи великим пассионарием, никого не тронул, может, клопа убил, но не больше.
Дело не в агрессивности. Пассионарность есть эффект энергии живого вещества, биосферы, которая существует по всей земле. Это не духовная энергия. Ни в коем случае. Это энергия биохимическая. То есть то, что мы наблюдаем сейчас, это - химический процесс.
Если вы нальтете на соду соляную или серную кислоту, она зашипит и превратится в безвредную и никому не нужную соль.
Наша Земля постоянно получает какие-то удары из космоса, которые проходят по ней очень странным образом - полосками. В первом веке н. э. эта полоска прошла от южной Швеции через Малую Азию и Палестину. А в восьмом веке до н. э. полоска прошла в широтном направлении - через Рим, южную Грецию, Сирийскую пустыню, мимо Персии, аж до Индии. А последний толчок, который нам известен, шел примерно от Пскова через Западную Турцию и Сахару и коснулся почти половины Земли. По Земле как будто плеткой ударили. Нашу планету словно облучили, и на этой базе получились мутанты, мутанты среди людей. Кстати, мутация - явление постоянное. Вы на каком этаже живете?
- На втором.
- Комары беспокоят?
- Пока нет.
- А нас уже беспокоят. Причем появились совершенно новые комары, которые летят и не жужжат, но очень больно кусаются. И я слышал доклад профессора Яблокова, который сказал, что в Ленинграде появились мутации комаров. Новый вид комаров!
А вирусы гриппа? Они каждый год меняются. Переболев одним, мы уже сопротивляемся ему. Но появляется другой. И мы снова бюллетеним.
Но есть очень много мутаций, которые касаются не только насекомых или вирусов, но и людей. Люди - большие млекопитающие, массивные животные. Их трудно раскачать. И тем не менее появляются то юродивые, то калеки. То, простите, гомосексуалисты. Но они размножаться, естественно, не будут (это признак, не передающийся по наследству). Они то возникают, то надолго исчезают, то вновь объявляются. Так и пассионарии.
А где пассионарии, там и действие. Да, они активно действуют. Христос был пассионарен, и Юлий Цезарь был пассионарен. Но один призывал к тому, чтобы всех мирить, а другой - воевать и уничтожил республику.
Словом, пассионарность - это мотор, который двигает. А куда вы его направите - это уже особая статья.
- И все-таки, возможно ли, на ваш взгляд, справедливое решение существующих сегодня в нашей стране межнациональных конфликтов?
- Мир, Земля, ойкумена - это коммунальная квартира. И очень большая, разнообразно населенная. С одними соседями вам лучше не встречаться, с другими вы все равно будете ругаться, с третьими вы станете играть в шахматы и пить чай. И так далее. То есть со всеми соседями отношения у вас всегда будут разные. И в каждом отдельном случае вам нужно искать общий язык. Но не в тот день, когда у вас произошел квартирный скандал или вы проиграли партию шахмат, а с момента заселения дома. Тогда только вы увидите, в какую сторону идут те или иные линии этногенеза.
- Сейчас некоторые малочисленные народы находятся на грани вырождения. Например, из 26 народностей Севера семь за последнее время дали отрицательный прирост...
- Прибавьте восьмой - русский. Он тоже дал отрицательный прирост.
- К проблемам русского этноса мы еще вернемся. А пока хотелось бы узнать ваше мнение о проблемах северян. Ученые считают, что существует несколько путей их решения. Так, одни выступают за культурную ассимиляцию. Другие же предлагают создать резервации, заповедные зоны. А ваша точка зрения?
- Если будет выбран путь культурной ассимиляции - значит, народности Севера перестанут быть сами собой, они сольются с кем-то, что, впрочем, уже происходит, они постоянно сливаются. При этом возможны два выхода. Один ведет к полной гибели народностей. При ассимиляции особи часто получаются нежизнеспособными. Или наоборот, при другом выходе особи могут быть очень жизнеспособными и создать из двух этносов третий, непохожий ни на отцовский, ни на материнский.
Что касается моей точки зрения, то я за создание резерваций. Если малочисленные народности Севера оставить так, то мерзавцы, которых в Сибири немало, их обидят. Надо, чтобы государство заступилось за северян. Вспомните московское правительство Алексея Михайловича, когда каждый ясачный инородец был под защитой закона. Никого из остяков или тунгусов нельзя было казнить за любое преступление без разрешения Москвы. А Москва такого разрешения не давала.
Надо народности Севера беречь. Они заслуживают того, чтобы создать для них заповедные зоны, куда приезжее население пускали бы только по пропускам.
- Значит, во-вашему, пути к спасению любого народа существуют? Но некоторые ученые утверждают, что рано или поздно ассимиляция все равно произойдет, и малочисленные народности неизбежно сотрутся. А раз так, то не стоит проявлять особой заботы о развитии их культуры.
- Нет. Хотя они правы в другом: все народы стареют. Все! Без исключения! И римлян не стало, и эллинов! И когда-нибудь не будет французов, как не стало франков! И когда-нибудь не будет англичан, как не стало кельтов короля Артура!
- Вопрос о сроках?
- А сроков мы не знаем.
- Хорошо. Вернемся к перспективам развития русского этноса, русского народа.
- Знаете, насчет будущего я говорить не буду. У меня нет достаточных входных данных. Для того, чтобы сделать точный расчет, нужен не только компьютер - он у меня есть, но и в достаточном количестве входные данные. Необходима информация, верная статистика, а нам давали главным образом дезинформацию. Поэтому мы, естественно, правильного прогноза сделать не можем.
Кто бы мог подумать в начале нашего века, что пройдут годы и у русских возникнет отрицательный прирост, снижение уровня среднего и высшего образования, на что жалуется даже министр Ягодин, и произойдет развал экономики, когда народ уже не может себя прокормить в богатейшей стране. Да кто бы поверил такому прогнозисту?
- Выходит, мы наблюдаем, как заявил недавно в "Литературной России" один автор, кризис нации?
- Происходит этнический надлом. Но, к счастью, мы из него выходим. Я не знаю, удастся ли выйти. Но мы выходим.
В своей книге "Этногенез и биосфера Земли" я предложил диаграмму изменения пассионарного напряжения этнической системы. Если присмотритесь к выведенным мною кривым этногенеза, то увидите, у нас был пассионарный спад, и очень большой, начавшийся после победы над Наполеоном, эта победа нам очень дорого досталась.
В Риме такой спад был в эпоху гражданских войн, начиная с 133 года до н. э. и кончая эпохой Августа. Горбачев - это Август, который сейчас наводит некоторый порядок. Конечно, ему трудно. Но вы думаете, Августу было легко? До него был убит Цезарь, первым начавший наводить порядок. Августу пришлось маневрировать. Но он твердо шел к цели и не дал себя убить.
- Но если продолжить ваше сравнение, тогда кто же у нас был Цезарем?
- Такого момента полного совпадения в истории быть не может, хотя Сталин очень похож на Катилину *.
- В сегодняшних межнациональных конфликтах нередко на первый план выдвигается проблема языка. С чем вы это связываете?
- Язык употребляется в качестве национального лозунга только тогда, когда на этнос идет нажим и ему не дают жить по-своему. Тогда он хватается за все.
- Но не изменяет ли в таком случае отдельным группам населения чувство меры? Скажем, как вы оцениваете стремление лидеров некоторых общественных движений возвеличить значение одного языка за счет принижения роли другого и попытки объявить в ряде союзных республик язык людей коренной национальности государственным, не всегда считаясь с интересами русскоязычного населения?
- Это значит то, что наше милое начальство, которое я никогда не ругаю и ругать не хочу, довело людей до того, что они стали делать все что угодно, лишь бы насолить руководству. Если бы им запретили изучать русский язык, они стали бы изучать его самостоятельно.
- Но здесь возникает еще одна проблема: у некоторых народов, проживающих в нашей стране, до сих пор нет единого литературного языка, только диалекты. Нормальное ли это положение?
- Я считаю, что да. Не надо стремиться к искусственному созданию литературных языков, есть диалекты, скажем, у разных групп хантов, которые во многом не похожи друг на друга - и хорошо. В конце концов, если им нужно чему-то учиться, то они могут сделать это, используя русский язык, и будут прекрасно знать и свой диалект, и русский язык. Два языка еще никому не мешали.
- А с точки зрения консолидации нации?
- Простите, а на скольких языках говорит французская нация? Свой язык есть у бретонцев, у провансальцев, очень трудный язык у гасконцев. А знаете, на каком языке говорила Жанна д`Арк? На немецком. И это еще не все языки, на которых говорят французы.
А возьмите нас, русских. У нас же в прошлом было два литературных языка: церковно-славянский и великорусский, слившиеся благодаря Пушкину, Грибоедову, Карамзину и другим писателям. А украинский? Он возник на слиянии русского и польского языков. История показывает, что в создании литературных языков поспешность только вредна. Торопливость может как раз привести не столько к консолидации, сколько к разобщению.
- Но вы согласны, что признак всякой нации - язык. Однако не кажется ли вам, что наш язык сейчас сильно изменяется?
- И вы считаете, что не в лучшую сторону?
- Да.
- А я придерживаюсь другого мнения. Он меняется естественно. Я не случайно стремлюсь писать свои книги таким же языком, которым мои студенты разговаривают на улице. Кстати, только благодаря этому я достигаю внимания слушателей и на своих лекциях.
Я вполне могу говорить академическим жаргоном. Люди поспят, поспят да и уйдут. Я могу говорить классическим языком. Я достаточно образован. Но, простите, студентам будет очень скучно. Они не захотят слушать. Языком Грановского я разговаривать с ними не могу. Сейчас это ни до кого не дойдет.
Могу вам признаться, что я учился у Геродота. Он постоянно вставлял в свои исторические сочинения диалоги, которых, естественно, не слышал. Во-первых, он не знал персидского языка. Во-вторых, все, что им описывалось, происходило задолго до его рождения. Но для того, чтобы отразить содержание какого-то явления, Геродот прибегал к помощи диалогов.
- Но сколько прекрасных слов мы позабыли, если уже не утратили. Возьмите "Привычное дело" Белова. Какая замечательная повесть! Но, думаете, все студенты понимает значение каждого писательского слова? К сожалению, многие слова они без словаря уже не понимают.
- Так и у Шолохова сколько угодно диалектизмов можно найти.. Но ведь читают "Тихий Дон", и как еще читают!
- Часто пропуская целые фразы и не утруждая себя попытками уточнить значение незнакомых слов.
- В этом я с вами соглашусь. Мало уже кто, читая Шолохова, понимает, что такое "курень". Я был на Дону и знаю историю. Курень - просто дом, в котором жили казаки. Когда-то это была полуземлянка, где горел огонь, топилась печка, и там курилось что-то.
Но у Шолохова есть неточности. Он писал про казаков "хлопцы". И всем вроде все понятно. Но это неверно. "Хлопцы" - украинское слово, а не донское. Хлопец - это паж, слуга, а не казак. Нельзя было даже сказать "мужик". Так называли великоросских, северных крестьян.
- А может, причины нашего незнания истинного значения слова "курень" в другом, в трагической судьбе казаков? Может, слово это исчезло из нашей речи насильственным путем, после обрушившегося на казаков в 30-е годы геноцида? Казаков-то теперь почти и не осталось.
- Это так, казаков уже почти и нет. Исчезают потихоньку и казацкие слова. Это, конечно, процесс печальный.
- Всегда одной из причин обострения межнациональных конфликтов были территориальные споры. Сколько уже раз представители одного народа упрекали своих соседей за то, что они живут, по их мнению, не на родной, а на когда-то их предками завоеванной земле. Что же теперь - возвращаться к далекому прошлому и воскрешать давние границы, устраивать новое великое переселение народов?
- Если говорить в общем плане, то, конечно же, нет. В свое время я принял участие в съемках фильма "Путь на Восток", в котором высказал свою точку зрения на проживающие в Сибири народы. Но тут же нашлись оппоненты. Меня стали упрекать: как, мол, я смею защищать тех, кто завоевывал Сибирь.
- И как вы ответили на эти упреки?
- Предложил своим оппонентам назвать хотя бы один народ, который живет на незавоеванной территории.
- Хорошо, а как тогда оценивать образ Ермака? Кто он - завоеватель или государственный деятель, осваивавший новые просторы?
- Для этого надо вспомнить, с кем воевал Ермак. Многие думают, что с остяками. Но это не так. Он воевал с ногайцами. Здесь сразу возникает другой вопрос: а зачем ногаи полезли в Сибирь, не на свои земли? Известно, что ногаи жили в районах, лежащих рядом с Каспийским морем. Вот и получается, что два завоевателя схватились друг с другом.
- Вам не кажется, что у нас кому-то выгодно очень упрощенно толковать национальные проблемы, объяснять все действием в национальных республиках коррумпированных сил, мафией, которая, боясь разоблачений, стремится обострить межнациональные конфликты?
- Думаю, что само образование мафии тоже связано с состоянием этноса. Не было при государе императоре Александре III никаких мафий. А если серьезно, нельзя обострение национальных проблем объяснять коррупцией. Не в этом причина. Мафия - следствие.
У нас сейчас огромное количество субпассионариев, которых можно нанять, и небольшое количество пассионариев, которым нигде не дают никакого хода. Число довольных своей работой постоянно уменьшается. Над этим тоже надо задуматься.
А как объяснить широкое распространение народных фронтов и массовых общественных движений?
- Это значит, что кривая пассионарности вычитается из кривой субпассионарности. В итоге должен появиться либо подъем, либо депопуляция этноса. - Значит, общественные движения играют роль подъемника?
- Это показатель подъема пассионарности. Неужели вы думаете, что в двадцатые, тридцатые годы у нас так уж мало было пассионариев?
- Было-то достаточно, но жизнь их была тяжела.
- Их было 20 миллионов в лагерях и 10 миллионов на войне. Всего 30 Миллионов. Это много. Это - население большой страны.
- Национальный вопрос, видимо, тесно связан с другой катастрофой, развитие которой мы все сейчас наблюдаем - с экологической?
- Безусловно, есть жесткая связь между этносом и ландшафтом. Причем, если этнос изменяется - а он изменяется довольно быстро, - то перемены касаются и ландшафта. Природа должна преобразиться либо в лучшую, с нашей точки зрения, сторону, либо в худшую. Чаще бывает, что она изменяется в худшую.
- В своей книге "Этногенез и биосфера Земли" вы утверждаете, что нормальное развитие этноса тысяча двести лет. Но первые этносы- немцы и французы - появились, по вашим словам, в IX веке. Выходит, что их нормальное развитие уже на завершающей стадии. А что потом будет?
- Через 1.200 лет даже обскурация кончается. А что - разве сейчас не обскурация наблюдается в Западной Европе? Она живет за счет накопленных богатств, которых у нее очень много. Пока их проест, это лет сто пройдет. А за это время... Впрочем, от прогноза пока воздержусь.
- Как вы относитесь к тому, что сейчас необычайно возрос интерес людей к религии?
- Повышается пассионарность. У моего поколения тоже был большой интерес к религии. Но нас чуть ли не поголовно сажали, и мало кто вернулся. А потом сажать стали меньше. И поэтому люди, причем как более творческие, как более одаренные, конечно, обратились к религии. А к чему еще?
- Время от времени в печати бурно дебатируется вопрос о космополитах. Вы полагаете, есть это явление или оно надуманно?
- Я знаю одного такого человека - Герцен, Александр Иванович. Больше, по-моему, не было.
Что значит космополит? Это человек, живущий в мире. Так мы все живем в мире.
Что такое этнос? Это способ вести себя определенным образом. Как-то вести себя надо. А так как люди все ведут себя по-разному, то на этом и держатся многочисленные этносы. А название можно дать любое.
- А как вы понимаете патриотизм?
- Патрия - значит Отечество. Это - сохранение традиций, полученных от отцов. Этим все и объясняется.
- Вам приходилось ошибаться как ученому?
- Да, приходилось. Один раз я сделал неверный арифметический расчет поля боя гуннов с китайцами. Ошибся на ноль. Я плохо считаю. Был такой случай.
Затем у меня произошла одна полуошибка, когда я не учел двух караванных переходов из Китая в Персию. Ориентировался на один, а мог быть и второй, но я о нем не сказал.
Да, еще одну ошибку я допустил, на которую указал академик Рыбаков. Я однажды неточно написал дату, когда была сожжена Настасья - жена Ярослава.
- Мы усиленно идем сейчас по пути технократического развития. Тот ли это путь?
- Простите, мы пошли не по пути развития, а по пути забаллотированности технократов.
За свою жизнь я много видел инженеров, особенно в Норильске, когда отбывал третий срок. И однажды услышал в Заполярье от одного москвича: "Левушка, вы не знаете, что такое инженер. Вы можете его посадить в тюрьму, избить, кастрировать, но дайте ему справочник, кусок ватмана и готовальню, и он начнет проектировать. Для чего, зачем, почему - он не соображает. Он работает как бобр".
Я, грешный человек, первый выступил как "зеленый" и чуть-чуть не лишился работы. Меня спасла опала Хрущева.
Я сказал, что поворот рек в Казахстан - губительная вещь. Авторам проекта я говорил: если вы пустите воду быстро, она пропилит каньон - там же мягкие почвы, и воды не достать; а если пустить медленно - канал заилится. Как же тогда на меня напустились!
- В последние годы вы много пишете о философии и философах. Возможно ли, на ваш взгляд, в теперешних условиях возрождение ученых класса Флоренского, Бердяева, Шестова?
- Нельзя сказать, что возможно, а что нет. Талантливые люди, конечно, время от времени рождаются. Если их не убивать, то будут и философы высочайшего класса. Но здесь любая цыганка может сказать больше, чем я.
- Кто из философов вам ближе?
- Константин Леонтьев. Мне близка правильность его высказываний по поводу исторических процессов. Я люблю, когда мне не крутят мозги и не лгут в глаза, а когда пишут то, что я могу проверить. Леонтьев первым сумел рассчитать срок нормального развития этноса, хотя понятия такового при нем, естественно, не существовало. Я проверил. Оказалось - так. Леонтьев не учел только инкубационного периода и мемориальную фазу. Объясняется это просто, он же был государствоведом, а я - этнолог.
Леонтьев умел работать на широком материале. Не списывать с кого-то, а мыслить на базе имеющейся информации. Леонтьев сам признавался в своей книге "Византия и славянство", что его нельзя считать историком и что он пользовался только тем материалом, который есть в гимназических учебниках, а в них-то уж все было верно.
Вообще, мне кажется, не надо стараться сказать что-то оригинальное. Нужно искать то, что верно. Тогда и окажется, что верное и есть самое оригинальное.
Беседу вел Вячеслав ОГРЫЗКО | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
кст интервью "Я не был одинок..."
Сегодняшний наш собеседник (интервью состоялось в 1990 году, за два года до смерти собеседника - прим. ред.) - один из тех, кому на собственной судьбе пришлось испытать все тяготы, выпавшие на долю нашего народа после октября 17-го: расстрел отца, лагерь, войну, гонения на мать, снова лагерь, реабилитацию и - бескорыстное служение отечественной науке. Более 200 научных работ вышло из-под его пера 10 из которых - монографии, затем - защита двух докторских диссертаций и создание новой научной теории.
Коренной петербуржец, дворянин, ученый, чье трудолюбие и мужество восхищают учеников и не оставляет равнодушными оппонентов. Ему 78 лет он счастлив в браке, продолжает научную и преподавательскую деятельность, развивая свою теорию о возникновении и исчезновении народов.
Полагаем, читатели уже узнали нашего земляка Льва Николаевича Гумилева...
Лев Гумилев отвечает на вопросы корреспондента газеты "Ленинградской правды" Н.Дубровской.
- Лев Николаевич, можно ли с помощью вашей теории этногенеза прогнозировать будущее?
- Определим сначала, что такое будущее и что такое прогноз. Прошлое определенно: его события уже состоялись. Будущее условно: в нем еще ничто не свершилось. Прогноз - это определение возможных будущих событий. Опираясь даже на самую существенную закономерность, мы не в силах избежать случайности, которая способна спутать все карты. Попытки предсказать будущее - акт большой самонадеянности для любой области знания. Даже метеослужба, достаточно хорошо изучившая принципы изменения погоды на Земле, часто дает неверный прогноз. В науке об этносах мы знаем, что каждый народ в своем развитии, проходит определенные фазы в определенной последовательности, точно так же, как растение, животное, человек. Народ переживает детство, период созревания, старость. Каждая пора окрашена своими особенностями поведения. Не всем удается дожить до старости, и в этом нередко повинны внешние причины. Господин Случай. Закономерности и случайности проявляются разнообразно. В стабильные времена устоявшаяся традиция детерминирует поведение людей, и резких изменений не происходит. В эпохи коренных ломок, болезненных преобразований обретает права случайность. В эти "минуты роковые" этнос делает выбор пути дальнейшего развития, и его будущее в такие моменты (назову их фазовыми переходами) непредсказуемо. А вот когда выбор сделан и новая традиция сменила старую, все идет более или менее гладко до следующей "смуты".
По ходу этногенеза мы никогда не знаем, наступил или наступает очередной фазовый период: он тоже явление в немалой степени случайное. В Риме, например, после фазы надлома (эпохи гражданских войн) пришел к власти император Август, человек сухой, скучный, но приличный: зря людей не убивал. Сослал, правда, поэта Овидия неизвестно за что на берег Черного моря...
- Неплохая ссылка.
- Овидию место ссылки по сравнению с родной Италией казалось ужасным: снег выпадает! То есть оценки "хорошего" и "плохого" связаны с привычкой... После Августа императором стал Калигула, он и был чудовищем. Кто мог такое предсказать? Значит, будущее в этногенезе можно определить лишь с точностью, лишающей наши прогнозы научного значения. Последние работы замечательного русского ученого, лауреата Нобелевской премии И. Пригожина, живущего в Бельгии, с очевидностью свидетельствуют, что развитие множества явлений природы определяется органической взаимосвязью закономерностей и случайностей. Вероятно, это такое же фундаментальное свойство нашего мира, как закон сохранения энергии. Одну из своих книг Пригожин так и назвал: "Порядок из хаоса". Этот тезис абсолютно справедлив и для этнической истории.
- Значит, правильную политику можно только угадать? Имею в виду политику управления не одним народом, а многонациональной страной - нашей, в которой возникли межнациональная рознь, взаимные конфликты, ненависть.
- Не считаю возможным заменить политиков и не знаю, что тут делать. Но как ученый знаю, чего делать не надо, чтобы с большей вероятностью избежать этнических конфликтов. Не нужно навязывать людям других этносов не свойственный им образ жизни. Не нужно обижать людей, наклеивая ярлыки только потому, что их поведение отличается от нашего. Не нужно исходить из мифологических представлений о сути этнических процессов и строить в соответствии с этим практическую политику. Не нужно заставлять всех жить вместе. Лучше жить порознь, зато в мире.
- Выходит, распад Союза - благо для его народов?
- Отнюдь нет. Говоря "порознь", имею ввиду не государственное устройство. Оно может быть любым, и от этого мало что зависит. Можно перестроить министерства, можно их ликвидировать и создать новые. Но если в них сидели, грубо говоря, жулики, то они будут жульничать под новой вывеской и ничто в нашей жизни не изменится. Корень проблемы - в людях, в их реальном поведении вот что надо менять.
Поведение человека - стихия этническая. Оно формируется возрастом этноса и его связями с родным природным ландшафтом. Возраст этноса, определяет его силы, энергетическое наполнение, а значит, и способность действовать. Сила этногенеза зиждется на открытой В. И. Вернадским энергии живого вещества биосферы. В истории действует эффект этой энергии; я назвал его "пассионарностью". Пассионарность - внутреннее стремление к действию, которое сильнее самого человека и с которым он не может ничего поделать. Если пассионарных людей в этносе много, система становится агрессивной, и неуправляемой. Оптимум пассионарности в этносе приносит в конечном счете процветание, а дефицит ее - нежизнеспособность, нежизнестойкость. При этом очень важны для любого народа связи с родным ландшафтом. Они определяют привычную среду жизни и систему хозяйства. Этнос приспособлен к своему ландшафту, ему удобно в нем. А если изменяет ландшафт радикально, то радикально меняется и сам. Иными словами, появляется новый этнос. Поэтому, говоря о жизни "порознь", я подразумевал возможность для каждого этноса жить на привычной ему земле, работать так, как он считает нужным, на, базе опыта своих предков, а не чужих. Исторический опыт показывает, что смешение народов, особенно с сильно отличающимися традициями, на пользу делу не идет. Напротив, некоторая степень изоляции гасит поводы для этнических конфликтов, продлевая жизнь этносу. Лично я - за проверенный веками вариант устройства страны: за единую Россию, в которой было бы одно правительство в одной столице - Москве. Население республик от - этого только выиграет. Местная бюрократия, не нужна, если центральное правительство реально понимает нужды и чаяния всех народов страны и действительно уважает право каждого народа жить по-своему. В противном случае развал неизбежен.
- Насколько доказателен для вас тезис, что причиной межнациональных конфликтов стал экономический кризис?
- Мы живем в грандиозной коммунальной квартире, так уж устроена Земля. Люди дружат с соседями, ссорятся с ними, симпатизируют им, кое-как терпят, их... Полагаю, что те, которые ненавидят друг друга, ненавидели и раньше, когда в магазинах было всего вдосталь. Если женщины посылают мужчин погибать в уличных стычках, значит, есть мотивы сильнее стремления к благосостоянию и инстинкта самосохранения. О судьбе республик. В нашем многонациональном государстве любые экономические или политические границы - чушь. Невозможно устроить политическую автономию, ибо желающие конфликтовать всегда найдут повод. Мы почему-то не хотим признать очевидное: основа этнических отношений лежит за пределами сферы сознания, она - в эмоциях, симпатиях-антипатиях, любви- ненависти. И направление этих симпатий-антипатий исторически обусловлено для каждого этноса. Относиться к этому можно как угодно, но это так.
- А как же интернационализм?
- Сам термин "интернационализм" вторичен. Нациями, первоначально, в IХ веке, европейские народы называли сами себя. С распространением европейского образования термину "нация" придали иной смысл - социальный и стали называть так не только европейские народы. Латинское же "интер" означает "между". У нас 70 лет вкладывали в этот термин вульгарное содержание, считая, что интернационализм - это сознательное игнорирование этнических различий ради классовых. Стремились всех уравнять, при вести к одному знаменателю. Но если предположить, что нет этносов, то и интернационализма быть не может. Мне кажется, нужно говорить не о "принципе интернационализма", а о знании, ученых и искусстве политиков, которые помогали бы налаживать отношения между народами.
Войны происходят, с этим ничего не поделаешь. Человечество несет количественные и качественные потери, жестокость опустошает душу. Но трансформация этноса наблюдается и при мирной смене ландшафта. Приспособиться к иному ландшафту можно, лишь изменяв свое поведение. Сильно изменилось поведение - и старый этнос трансформировался в новый. Люди - те же, поведение их - иное. В XVII веке англичане стали заселять Америку, и через полтораста лет возник новый этнос: американцы-янки. Но можно ли сказать, что превращение в американцев - та плата, которую заплатили потомки отцов-завоевателей за истребление индейцев и освоение прерии? По-моему, нет. Налицо естественный процесс миграции, осложненный этническими контактами. Если говорить о цене, то ее заплатила природа: ландшафты Северной Америки изменились очень сильно.
Монахи на Валааме изменяли природу любовно, с глубоким понимание ее законов, и создали на, острове удивительный мир. Напротив, строительство дамбы, переброска рек, вся бездумная мелиорация Минводхоза - экологический геноцид. Природные условия меняются в худшую сторону - человеку труднее выжить, да и просто сохранить здоровье; тогда изменяется и сам человек, и его потомство.
- Если при переселении в новый ландшафт возникает новый народ, то можно ли считать сталинские депортации крымских татар, калмыков, турок-месхетинцев сознательным экспериментом "по созданию новых народов"?
- Здесь уместнее говорить об изощренном варианте геноцида. Любое переселение мучительно. Когда часть памирских горцев переселили вниз на равнину, эти несчастные почти все умерли - не столько от голода и дурного обращения, сколько от жары, которую не могли переносить, и от отсутствия горных ландшафтов, родной среды. Татары, выселенные из Крыма, утратили искусство виноградарства... Могу сослаться на личный опыт. Всю жизнь живу в Ленинграде; мне здесь хорошо. Когда я не по своей воле жил в Норильске, мне было плохо. Насильственное разрушение связи человека или народа с родным ландшафтом и есть геноцид. - Значит, не каждая попытка переделать мир усовершенствует жизнь? Даже если в народе много энергичных, пассионарных людей, народ обречен на беду, если им руководит неграмотный или злонравный лидер?
- Выходит, судьбы народов зависят от случайности: какого характера пассионарий прорвется к власти?
- Пассионарность не связана напрямую с общественным положением. Можно быть отнюдь не пассионарным человеком и при этом руководителем. Таков был, к примеру, брат Петра Первого, царь Иван Алексеевич. А можно быть рядовым членом общества и весьма пассионарным: Иван Сусанин. У того же Сталина "в дефиците" были совесть, любовь к окружающим. Он - типичное сочетание пассионарности с негативным, жизнеотрицающим выбором. В уровнях пассионарности существует разница. Можно стремиться к благоустройству: три года работать по две смены, чтобы купить автомобиль, который будет затем разбит в аварии. А можно поставить целью идеал знания: писать всю жизнь книги по своему предмету и умереть с чистой совестью. Есть и пассионарность повыше: стремиться стать знаменитым (примеров масса). Или пожертвовать собой подобно Аттилию Регулу. Лидеры-пассионарии - лишь видимая верхушка пассионарных людей этноса.
- Как родилась у вас идея пассионарности, самой возможности подобного взгляда на историю?
- Историю любил с детства, много читал, к 16 годам сформулировал для себя проблему: откуда появляются и куда исчезают народы? Были финикийцы - и нет их. Французов не было, как таковые они появились в IX веке. Этносы Южной Америки вообще сформировались в то время, когда была молода моя бабушка... Мысль о пассионарности пришла в 1939 году, когда я находился в Крестах. Там раздумья о научных проблемах были предпочтительнее мыслей о личных обстоятельствах. Луч света проходил сквозь маленькое окошко и падал на цементный пол. Свет проникал даже в тюрьму. Значит, подумал я, и в истории движение происходит благодаря какой-то форме энергии. Лишь в 1965-м, прочтя книгу В.И. Вернадского "Химическое строение биосферы Земли и ее окружения", я узнал это. А в 1967-м вышла моя первая статья по этногенезу.
Ну а поставив перед собой задачу изучать этнос, изучаешь поведение. Всякое, поведение имеет место в пространстве и времени. Пространство - компетенция географии, время - истории. Без историко-географического синтеза при изучении этногенеза не обойтись. Вот я и занимался обеими науками, пока из них не родилась этнология.
- Каковы, на ваш взгляд, нынешние взаимоотношения науки и общества?
- Французская поговорка гласит: "Самая лучшая девушка не может дать больше того, что у нее есть. В лучшем случае она может повторить". Так и наука. Нельзя ждать от нее больше, чем она может дать. У нас же сплошь и рядом требуют от науки готовых рецептов. Появилось множество научных сотрудников, сделавших своей профессией умение говорить то, что хочет слышать начальство. Это называется "научное обоснование". Но всегда были ученые высокой пробы, не боявшиеся говорить правду. Судьба их по большей части печальна. Вспомните Н. И. Вавилова. Сталин вызвал его и спросил, можно ли выращивать бананы на Памире. "Можно, но нецелесообразно", - ответил ученый и объяснил, что климат на Памире для бананов неподходящий, что памирские бананы будут чересчур дорогим удовольствием. Сталин сделал вывод: "Вы против бананов на Памире - вы не понимаете марксизма. Идите". Вавилов "ушел" - в тюрьму. И умер.
Стоит ли после этого жаловаться на низкий уровень науки и удивляться отсутствию в стране порядка и продовольствия? Уровень науки, как и состояние дел в любой другой сфере деятельности, зависит от поведения и моральных императивов людей, занимающихся наукой. Если подхалимы ублажают начальство, а начальство предпочитает подхалимов настоящим ученым, наука умирает.
Что касается "общей культуры", то я лично таковой не знаю. Единой общей человеческой культуры не существует. Это доказал еще в начале XX века наш гениальный соотечественник, князь Н. С. Трубецкой. Человечество существует как единство лишь на уровне вида. В поведении оно разделяется на суперэтносы, этносы, субэтносы. У каждого своя культура. Культура китайская, западноевропейская, арабо-мусульманского мира, культура Индии... В основе каждой - своеобразные стереотипы поведения. Так что считать общечеловеческой культурой - Тадж-Махал, Храм Василия Блаженного или американские небоскребы?
- Но существуют же гуманизм, терпимость, духовность...
- Гуманизм англичанина включает в себя совсем не то, что гуманизм, западноафриканского негра. Представления о добре и зле у представителей разных суперэтносов бывают полярно противоположные. Простейший пример: Тур Хейердал на острове Мату-Хива беседовал по-французски с интеллигентным туземцем-каннибалом. Туземец говорил: "Странные вы люди, европейцы. Мы врагов, убитых в межплеменных войнах, всегда съедали. Вы, в Европе, воюете и убитых закапываете в землю. Зачем же убивать, если вы их не едите?!" Вот образец разницы в стереотипах поведения. Какой из этих стереотипов олицетворяет общечеловеческую ценность?
- Сейчас мы стремимся дотянуться до уровня жизни цивилизованных стран, обращаемся к их историческому опыту в поисках выхода из кризиса. Дельное это занятие?
- Изучать чужой, опыт можно и должно, но следует помнить, что это опыт чужой. Так называемые, "цивилизованные страны", охватывают конкретный суперэтнос: западноевропейский мир, который возник в IX веке и за тысячелетие прошел естественный путь своей этнической истории. Потому и отличают западноевропейцев развитая техника, налаженный быт, господство порядка, опирающегося не на силу, а на право. Итоги длительного исторического развития.
Россия - самостоятельный суперэтнос, возникший на 500 лет позже западноевропейского, в XIV веке. Мы и западноевропейцы всегда это различие ощущали и "своими" друг друга не признавали. Раз мы на 500 лет моложе, то как бы мы ни изучали европейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и нравов, характерных для Европы. Наш возраст, уровень пассионарности предполагает совершенно иные императивы поведения. Конечно, можно попытаться "войти в круг цивилизованных народов", то есть чужой суперэтнос. Но, к сожалению, ничто не дается даром. Надо осознавать, что ценой присоединения в любом случае будет полный отказ от отечественных традиций и последующая ассимиляция.
- И последний вопрос. Вы многого добились в науке, прожили непростую долгую жизнь. Состоялась ли она, на Ваш взгляд, несмотря на личные драматические обстоятельства?
- Говорят, чтобы жить счастливо, надо жить долго. Мне 78 лет, я, честно признаться, на столько и не рассчитывал... Да, жизнь была иногда очень тяжелой, но ведь я не был исключением. Кому из порядочных людей, а я смею себя относить к таковым, было легко? Я не был одинок, я был вместе со своей страной, со своим народом. И если сегодня есть люди, которые считают, что я сделал что-то заслуживающее внимания и доброго слова, я счастлив...
- Лев Николаевич, разрешите от имени наших читателей и редакции "Ленинградской правды" поздравить Вас с Новым годом и пожелать Вам оставаться счастливым и впредь... Здоровья и удачи в научных трудах!
- Я с удовольствием принимаю ваши поздравления и, в свою очередь, поздравляю всех читателей газеты и редакцию с праздником. Доброго вам 1991 года.
Н.Дубровская. | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Гумилёв Лев Николаевич. Биография.
Учёный, историк-этнолог и доктор исторических наук
доктор географических наук (степень не утверждена ВАК)
поэт и переводчик
Основоположник пассионарной теории этногенеза
Лев Гумилёв родился в Царском Селе 1 октября 1912 года.
Он родился в семье поэтов Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. В детстве он воспитывался у бабушки в имении Слепнево Бежецкого уезда Тверской губернии. Маленький Лев очень редко видел своих родителей, они были заняты своими проблемами и редко приезжали в Слепнево – родовое имение матери Николая Степановича, Анны Ивановны Гумилёвой. После того, как разразилась Первая мировая война, и следом - революция, небольшие посылки и денежные переводы из Санкт-Петербурга в небольшое имение Слепнево, находящееся в глубинке Тверской губернии, доходили редко. Родители Льва практически туда не выезжали. Отец Льва – Николай Гумилёв, одним из первых в 1914 году ушел на фронт добровольцем, а мать – Анна Ахматова недолюбливала Слепнево, и характеризовала эту деревеньку так: «То неживописное место: распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, мельницы, трясины, осушенные болота, «воротца», хлеба». Но если Льву и недоставало родительской ласки, то бабушка, Анна Ивановна, компенсировала это невнимание сполна. Она была очень набожным человеком, с широким кругозором, с детства приучала Левушку к тому, что мир гораздо более разнообразен, чем представляется с первого взгляда. Она объясняла Льву - то, что мы видим на поверхности, на самом деле имеет свои корни, порой такие глубокие, что докопаться до них нелегко, а также «взгляд» в небо, в бесконечность. А значит, на любое явление нужно смотреть под этим ракурсом: корни, само дерево и ветви, которые тянутся в бесконечность. «Детство свое я помню очень туманно и толково сказать о нем ничего не могу. Известно мне только, что я был передан сразу на руки бабушке — Анне Ивановне Гумилёвой, увезен в Тверскую губернию, где у нас был сначала дом в деревне, а потом мы жили в городе Бежецке, в котором я и кончил среднюю школу. В это время я увлекся историей, и увлекся потрясающе, потому что перечитал все книги по истории, которые были в Бежецке, и по детской молодой памяти я очень много запомнил» - писал Лев Николаевич в своей автобиографии.
Лев Гумилёв с родителями — Н.С.Гумилёвым и А.А.Ахматовой.
В 1917 году, после Октябрьской революции семья покинула деревенский дом и переселилась в Бежецк, где Лев учился в средней школе до 1929 года. Уже в школе он оказался «белой вороной» и был обвинен в «академическом кулачестве» за то, что он по своим знаниям и успехам выбивался из общего ряда. И в будущем деятельность ученого из-за своей новизны, оригинальности постоянно ставила его в такое же положение.
Лев Гумилев с матерью и бабушкой, А.И.Гумилёвой. Фонтанный Дом, 1927 год.
Последний класс средней школы Лев Гумилёв закончил в 1930 году в Ленинграде, в средней школе N 67 на Первой Красноармейской улице. Он рассказывал: «Когда я вернулся обратно в Ленинград, то я застал картину очень для меня неблагоприятную. Для того чтобы закрепиться в Ленинграде, меня оставили в школе еще на один год, что пошло мне только на пользу, так как я уже мог не заниматься физикой, химией, математикой и прочими вещами (которые мне были известны), а занимался я главным образом историей и попробовал поступить на курсы немецкого языка, готовящие в Герценовский институт».
Лев Гумилев. 1926 год.
В 1930 году Лев Гумилёв подал заявление в университет, но ему было отказано в приёме из-за социального происхождения. В том же году он поступил чернорабочим на службу в трамвайное управление города «Пути и тока». Также он встал на учёт в бирже труда, которая на следующий год направила его работать в геолого-разведочный институт, известный тогда как «Институт неметаллических полезных ископаемых» Геологического комитета. В 1931 году в составе геологической поисковой экспедиции Гумилёв работал в Саянах коллектором, и об этой работе рассказывал: «Я попытался изучать геологию, но успеха никакого не имел, потому что эта наука была не моего профиля, но я тем не менее в должности наименьшей — младшего коллектора — поехал в Сибирь, на Байкал, где участвовал в экспедиции, и месяцы эти, которые я там провел, были для меня очень счастливыми, и я увлекся полевой работой».
В 1932 году Лев Гумилёв устроился научно-техническим сотрудником в экспедицию по изучению Памира, организованную Советом по исследованию производительных сил. Здесь он по своей инициативе вне рабочего времени увлекся изучением жизни земноводных животных, что не понравилось начальству, и он был вынужден оставить работу в экспедиции. Он поступил на работу малярийным разведчиком в местную малярийную станцию совхоза Догары и усиленно занимался изучением таджикско-персидского языка, овладевал секретами арабской вязи-письма. Потом, уже в университете, самостоятельно выучил и персидскую грамоту. «11 месяцев жил в Таджикистане, - вспоминал Лев Николаевич, - изучал таджикский язык. Научился я говорить там довольно бодро, бегло, это мне принесло потом большую пользу. После этого, отработав зиму опять-таки в Геологоразведочном институте, я по сокращению штатов был уволен и перешел в Институт геологии на Четвертичную комиссию с темой уже мне более близкой — археологической. Участвовал в Крымской экспедиции, которая раскапывала пещеру. Это уже было для меня гораздо ближе, понятнее и приятнее. Но, к сожалению, после того как мы вернулись, мой начальник экспедиции крупный археолог Глеб Анатольевич Бонч-Осмоловский был арестован, посажен на 3 года, и я опять оказался без работы. И тогда я рискнул и подал заявление в университет».
В 1934 году Лев Гумилёв в качестве студента исторического факультета Ленинградского университета слушал курсы по истории у В.В.Струве, Е.В.Тарле, С.И.Ковалева и других светил исторической науки. Гумилёв рассказывал: «34-й год был легким годом, и поэтому меня в университет приняли, причем самое трудное для меня было достать справку о моем социальном происхождении. Отец родился в Кронштадте, а Кронштадт был город закрытый, но я нашелся: пошел в библиотеку и сделал выписку из Большой советской энциклопедии, подал ее как справку, и, поскольку это ссылка на печатное издание, она была принята, и меня приняли на исторический факультет. Поступив на истфак, я с охотой занимался, потому что меня очень увлекли те предметы, которые там преподавались. И вдруг случилось общенародное несчастье, которое ударило и по мне, — гибель Сергея Мироновича Кирова. После этого в Ленинграде началась какая-то фантасмагория подозрительности, доносов, клеветы и даже (не боюсь этого слова) провокаций».
В 1935 году Лев Гумилёв был первый раз арестован вместе с тогдашним мужем Анны Ахматовы Пуниным и несколькими сокурсниками. Как ни странно, но обращение Анны Ахматовой к Сталину спасло Льва Гумилёва и арестованных вместе с ним студентов университета «из-за отсутствия состава преступления». Тем не менее, он был исключён из университета и позже рассказывал: «Больше всех от этого пострадал я, так как после этого меня выгнали из университета, и я целую зиму очень бедствовал, даже голодал, т. к. Николай Николаевич Пунин забирал себе все мамины пайки (по карточкам выкупая) и отказывался меня кормить даже обедом, заявляя, что он «не может весь город кормить», т. е. показывая, что я для него совершенно чужой и неприятный человек. Только в конце 1936-го года я восстановился благодаря помощи ректора университета Лазуркина, который сказал: «Я не дам искалечить жизнь мальчику». Он разрешил мне сдать экзамены за 2-й курс, что я сделал экстерном, и поступил на 3-й курс, где с восторгом начал заниматься уже не латынью на этот раз, а персидским языком, который я знал как разговорный (после Таджикистана) и учился теперь грамоте». В это время Лев Гумилёв постоянно посещал Ленинградское отделение Института Востоковедения АН СССР (ЛО ИВАН АН СССР), где самостоятельно изучил печатные источники по истории древних тюрков.
В 1937 году Гумилёв выступил с докладом в ЛО ИВАН АН СССР на тему «Удельно-лествичная система тюрков в VI-VIII веках», который спустя 22 года - в 1959 году увидел свет на страницах журнала «Советская этнография».
В начале 1938 года Лев Гумилёв снова был арестован, будучи студентом ЛГУ, и осуждён на пять лет. Гумилёв рассказывал: «Но в 1938-м году я был снова арестован, и на этот раз уже следователь мне заявил, что я арестован как сын своего отца, и он сказал: «Вам любить нас не за что». Это было совершенно нелепо, потому что все люди, принимавшие участие в «Таганцевском деле», которое имело место в 1921-м году, к 1936-му уже были арестованы и расстреляны. Но следователь капитан Лотышев не посчитался с этим, и после семи ночей избиения мне было предложено подписать протокол, который не я составлял и который я даже не смог прочесть, будучи очень избитым. Сам капитан Лотышев потом, по слухам, был расстрелян в том же 1938-м году или в начале 1939-го. Суд, трибунал меня и двух студентов, с которыми я был еле знаком (просто визуально помнил их по университету, они были с другого факультета), осудили нас по этим липовым документам с обвинением в террористической деятельности, хотя никто из нас не умел ни стрелять, ни на шпагах сражаться, вообще никаким оружием не владел. Дальше было еще хуже, потому что прокурор тогдашний объявил, что приговор в отношении меня слишком мягок, а сверх 10-ти лет по этой статье полагался расстрел. Когда мне об этом сообщили, я это воспринял как-то очень поверхностно, потому что я сидел в камере и очень хотел курить и больше думал о том, где бы закурить, чем о том, останусь я жив или нет. Но тут произошло опять странное обстоятельство: несмотря на отмену приговора, в силу тогдашней общей неразберихи и безобразия, меня отправили в этап на Беломорский канал. Оттуда меня, разумеется, вернули для проведения дальнейшего следствия, но за это время был снят и уничтожен Ежов и расстрелян тот самый прокурор, который требовал для меня отмены за мягкостью. Следствие показало полное отсутствие каких-либо преступных действий, и меня перевели на особое совещание, которое дало мне всего-навсего 5 лет, после чего я поехал в Норильск и работал там сначала на общих работах, потом в геологическом отделе и, наконец, в химической лаборатории архивариусом».
После того, как Лев Гумилёв отсидел назначенные ему пять лет, в 1943 году он был оставлен в Норильске без права выезда и работал техником-геологом. В бараке он жил по соседству с татарами и казахами и выучил татарский, а также казахский и тюркские языки. Гумилёв рассказывал: «Мне повезло сделать некоторые открытия: я открыл большое месторождение железа на Нижней Тунгуске при помощи магнитометрической съемки. И тогда я попросил — как в благодарность — отпустить меня в армию. Начальство долго ломалось, колебалось, но потом отпустили все-таки. Я поехал добровольцем на фронт и попал сначала в лагерь «Неремушка», откуда нас, срочно обучив в течение 7 дней держать винтовку, ходить в строю и отдавать честь, отправили на фронт в сидячем вагоне. Было очень холодно, голодно, очень тяжело. Но когда мы доехали до Брест-Литовска, опять судьба вмешалась: наш эшелон, который шел первым, завернули на одну станцию назад (уж не знаю, где она была) и там стали обучать зенитной артиллерии. Обучение продолжалось 2 недели. За это время был прорван фронт на Висле, я получил сразу же назначение в зенитную часть и поехал в нее. Там я немножко отъелся и, в общем, довольно благополучно служил, пока меня не перевели в полевую артиллерию, о которой я не имел ни малейшего представления. Это было уже в Германии. И тут я сделал действительно проступок, который вполне объясним. У немцев почти в каждом доме были очень вкусные банки с маринованными вишнями, и в то время, когда наша автомобильная колонна шла на марше и останавливалась, солдаты бегали искать эти вишни. Побежал и я. А в это время колонна тронулась, и я оказался один посреди Германии, правда, с карабином и гранатой в кармане. Три дня я ходил и искал свою часть. Убедившись, что я ее не найду, я примкнул к той самой артиллерии, которой я был обучен — к зенитной. Меня приняли, допросили, выяснили, что я ничего дурного не сделал, немцев не обидел (да и не мог их обидеть, их не было там — они все убежали). И в этой части — полку 1386 31-й дивизии Резерва Главного командования — я закончил войну, являясь участником штурма Берлина. К сожалению, я попал не в самую лучшую из батарей. Командир этой батареи старший лейтенант Финкельштейн невзлюбил меня и поэтому лишал всех наград и поощрений. И даже когда под городом Тойпицем я поднял батарею по тревоге, чтобы отразить немецкую контратаку, был сделан вид, что я тут ни при чем и контратаки никакой не было, и за это я не получил ни малейшей награды. Но когда война кончилась, и понадобилось описать боевой опыт дивизии, который было поручено написать нашей бригаде из десяти-двенадцати толковых и грамотных офицеров, сержантов и рядовых, командование дивизии нашло только меня. И я это сочинение написал, за что получил в виде награды чистое, свежее обмундирование: гимнастерку и шаровары, а также освобождение от нарядов и работ до демобилизации, которая должна была быть через 2 недели».
В 1945 году Лев Гумилёв после общей демобилизации вернулся в Ленинград, снова стал студентом в ЛГУ, в начале 1946 года экстерном сдал 10 экзаменов и окончил университет. За это же время он сдал все кандидатские экзамены и поступил в аспирантуру ЛО ИВАН СССР.
Летом 1946 года, будучи аспирантом, Лев Гумилёв принял участие в археологической экспедиции М.И.Артамонова в Подолии. Гумилев рассказывал: «Когда я вернулся, то узнал, что в это время мамины стихи не понравились товарищу Жданову и Иосифу Виссарионовичу Сталину тоже, и маму выгнали из Союза, и начались опять черные дни. Прежде чем начальство спохватилось и выгнало меня, я быстро сдал английский язык и специальность (целиком и полностью), причем английский язык на «четверку», а специальность — на «пятерку», и представил кандидатскую диссертацию. Но защитить ее уже мне не разрешили. Меня выгнали из Института востоковедения с мотивировкой: «За несоответствие филологической подготовки избранной специальности», хотя я сдал и персидский язык тоже. Но несоответствие действительно было — требовалось два языка, а я сдал пять. Но, тем не менее, меня выгнали, и я оказался опять без хлеба, без всякой помощи, без зарплаты. На мое счастье, меня взяли на работу библиотекарем в сумасшедший дом на 5-й линии в больницу Балинского. Я там проработал полгода, и после этого, согласно советским законам, я должен был представить характеристику с последнего места работы. А там, т. к. я показал свою работу очень хорошо, то мне и выдали вполне приличную характеристику. И я обратился к ректору нашего университета профессору Вознесенскому, который, ознакомившись со всем этим делом, разрешил мне защищать кандидатскую диссертацию». Таким образом, Лев Гумилев был допущен к защите диссертации кандидата исторических наук при ЛГУ, которая состоялась 28 декабря 1948 года.
Весной 1948 года Лев Гумилёв в качестве научного сотрудника принял участие в археологической экспедиции под руководством С.И.Руденко на Алтае, на раскопке кургана «Пазырык». После защиты кандидатской диссертации его с трудом приняли на работу научным сотрудником в «Музей этнографии народов СССР» из-за отсутствия решения ВАКа. Но решения он так и не дождался, потому что 7 ноября 1949 года снова арестован. Гумилёв рассказывал: «Меня арестовали снова, почему-то привезли из Ленинграда в Москву, в Лефортово, и следователь майор Бурдин два месяца меня допрашивал и выяснил: а) что я недостаточно хорошо знаю марксизм, для того чтобы его оспаривать, второе — что я не сделал ничего плохого — такого, за что меня можно было преследовать, третье — что у меня нет никаких поводов для осуждения, и, в-четвертых, он сказал: «Ну и нравы у вас там!». После чего его сменили, дали мне других следователей, которые составили протоколы без моего участия и передали опять-таки на Особое совещание, которое мне на этот раз дало уже 10 лет. Прокурор, к которому меня возили на Лубянку из Лефортова, объяснил мне, сжалившись над моим недоумением: «Вы опасны, потому что вы грамотны». Я до сих пор не могу понять, почему кандидат исторических наук должен быть безграмотен? После этого я был отправлен сначала в Караганду, оттуда наш лагерь перевели в Междуреченск, который мы и построили, потом в Омск, где в свое время сидел Достоевский. Я все время занимался, так как мне удалось получить инвалидность. Я действительно себя очень плохо и слабо чувствовал, и врачи сделали меня инвалидом, и я работал библиотекарем, а попутно я занимался, писал очень много (написал историю хунну по тем материалам, которые мне прислали, и половину истории древних тюрок, недописанную на воле, тоже по тем данным и книгам, которые мне прислали и которые были в библиотеке)».
В 1956 году Лев Николаевич снова вернулся в Ленинград, где его ждало глубочайшее разочарование при встрече с матерью. Вот как об этом он писал в своей автобиографии: «Когда я вернулся, то тут для меня был большой сюрприз и такая неожиданность, которую я и представить себе не мог. Мама моя, о встрече с которой я мечтал весь срок, изменилась настолько, что я ее с трудом узнал. Изменилась она и физиогномически, и психологически, и по отношению ко мне. Она встретила меня очень холодно. Она отправила меня в Ленинград, а сама осталась в Москве, чтобы, очевидно, не прописывать меня. Но меня, правда, прописали сослуживцы, а потом, когда она, наконец, вернулась, то прописала и она. Я приписываю это изменение влиянию ее окружения, которое создалось за время моего отсутствия, а именно ее новым знакомым и друзьям: Зильберману, Ардову и его семье, Эмме Григорьевне Герштейн, писателю Липкину и многим другим, имена которых я даже теперь не вспомню, но которые ко мне, конечно, положительно не относились. Когда я вернулся назад, то я долгое время просто не мог понять, какие же у меня отношения с матерью? И когда она приехала и узнала, что я все-таки прописан и встал на очередь на получение квартиры, она устроила мне жуткий скандал: «Как ты смел прописаться?!» Причем мотивов этому не было никаких, она их просто не приводила. Но если бы я не прописался, то, естественно, меня могли бы выслать из Ленинграда как не прописанного. Но тут ей кто-то объяснил, что прописать меня все-таки надо, и через некоторое время я поступил на работу в Эрмитаж, куда меня принял профессор Артамонов, но тоже, видимо, преодолевая очень большое сопротивление».
Директор Эрмитажа М.И.Артамонов взял Льва Николаевича библиотекарем «на ставку беременных и больных». Работая там библиотекарем, Гумилёв завершил работу над докторской диссертацией «Древние тюрки» и защитил её. После защиты докторской диссертации Гумилёва ректор ЛГУ член-корреспондент А.Д.Александров пригласил на работу в Научно-исследовательский институт географии при ЛГУ, где он проработал до 1986 года, до выхода на пенсию - сперва научным работником, потом - старшим научным работником. Перед выходом на пенсию его перевели в ведущие научные сотрудники. Кроме работы в НИИ он вел курс лекций в ЛГУ по «Народоведению». Позже Гумилёв рассказывал: «Меня приняли не на исторический факультет, а на географический в маленький Географо-экономический институт, который был при факультете. И это было мое самое большое счастье в жизни, потому что географы, в отличие от историков, и особенно востоковедов, меня не обижали. Правда, они меня и не замечали: вежливо кланялись и проходили мимо, но ничего дурного они мне так за 25 лет и не сделали. И наоборот, отношения были, совершенно, я бы сказал, безоблачные. В этот период я также очень много работал: оформил диссертацию в книгу «Древние тюрки», которую напечатали потому, что нужно было возражать против территориальных притязаний Китая, и как таковая моя книга сыграла решающую роль. Китайцы меня предали анафеме, а от территориальных притязаний на Монголию, Среднюю Азию и Сибирь отказались. Потом я написал книгу «Поиски вымышленного царства» о царстве пресвитера Иоанна, которое было ложно, выдумано. Я постарался показать, как в исторических источниках можно отличать правду от лжи, даже не имея параллельной версии. Эта книга имела очень большой резонанс и вызвала очень отрицательное отношение только одного человека — академика Бориса Александровича Рыбакова, который написал по этому поводу в «Вопросах истории» статью на 6 страницах, где очень сильно меня поносил. Мне удалось ответить через журнал «Русская литература», который издавал Пушкинский дом, ответить статьей, где я показал, что на этих 6 страницах академик, кроме трех принципиальных ошибок, допустил 42 фактических. И его сын потом говорил: «Папа никогда не простит Льву Николаевичу 42 ошибки». После этого мне удалось написать новую книгу «Хунны в Китае» и завершить мой цикл истории Центральной Азии в домонгольский период. Очень трудно мне было ее печатать, потому что редактор Востокиздата, которого мне дали, — Кунин такой был — он издевался надо мной так, как редактора могут издеваться, чувствуя свою полную безопасность. Тем не менее, книга, хотя и искалеченная, вышла, без указателя, потому что он переменил страницы и испортил даже составленный мною указатель. Книга была напечатана, и таким образом я закончил первую часть трудов своей жизни — белое пятно в истории Внутренней Азии между Россией и Китаем в домонгольский период».
Анна Ахматова и Лев Гумилёв.
С 1959 года труды Льва Николаевича стали печататься небольшими тиражами. В этих условиях он окунулся в работу Ленинградского отделения Всесоюзного географического общества. Через сборники общества ему удалось выпустить в свет ряд своих работ, не допущенных в официальные научные периодические издания. «Этот последний период моей жизни был для меня очень приятным в научном отношении, - писал он - когда я написал свои основные работы по палеоклимату, по отдельным частным историям Центральной Азии, по этногенезу…».
К сожалению, в бытовом плане ситуация для Льва Николаевича складывалась не очень благоприятно. Он по-прежнему ютился в маленькой комнате большой коммунальной квартиры с двенадцатью соседями, и по-прежнему не складывались его отношения с матерью – Анной Ахматовой. Вот что он писал о тех годах своей жизни: «Мать находилась под влиянием людей, с которыми я не имел никаких личных контактов, и даже в большинстве своем не был знаком, но ее они интересовали значительно больше, чем я, и поэтому наши отношения в течение первых пяти лет после моего возвращения неизменно ухудшались, в том смысле, что мы отдалялись друг от друга. Пока, наконец, перед защитой докторской, накануне дня моего рождения в 1961 году, она не выразила свое категорическое нежелание, чтобы я стал доктором исторических наук, и выгнала меня из дома. Это был для меня очень сильный удар, от которого я заболел и оправился с большим трудом. Но, тем не менее, у меня хватило выдержки и сил для того, чтобы хорошо защитить докторскую диссертацию и продолжать свою научную работу. Последние 5 лет ее жизни я с матерью не встречался. Именно за эти последние 5 лет, когда я ее не видел, она написала странную поэму, называемую «Реквием». Реквием по-русски значит панихида. Панихиду по живому человеку считается, согласно нашим древним обычаям, служить грешно, но служат ее только в том случае, когда хотят, чтобы тот, по кому служат панихиду, вернулся к тому, кто ее служит. Это было своего рода волшебство, о котором, вероятно, мать не знала, но как-то унаследовала это как древнерусскую традицию. Во всяком случае, для меня эта поэма была совершеннейшей неожиданностью, и ко мне она, собственно, никакого отношения не имела, потому что зачем же служить панихиду по человеку, которому можно позвонить по телефону. Пять лет, которые я не виделся с матерью и не знал о том, как она живет (так же как она не знала, как я живу, и не хотела, видимо, этого знать), кончились ее смертью, для меня совершенно неожиданной. Я выполнил свой долг: похоронил ее по нашим русским обычаям, соорудил памятник на те деньги, которые остались мне в наследство от нее на книжке, доложив те, которые были у меня — гонорар за книжку «Хунну».
Похороны Анны Ахматовой 10 марта 1966 года. С матерью прощается Лев Гумилёв, слева — поэты Евгений Рейн и Арсений Тарковский, крайний справа — Иосиф Бродский.
В 1974 году Гумилёв защитил вторую докторскую диссертацию, на этот раз по географическим наукам, которую ВАК не утвердил по причине того, что «она выше докторской, поэтому и не докторская». Эта работа, известная под названием «Этногенез и биосфера Земли», спустя 15 лет в 1989 году вышла отдельной книгой и была раскуплена в течение одного-двух дней со склада издательства ЛГУ. Заслуги Льва Гумилёва, как в области научных исследований, так и в педагогической деятельности упорно игнорировались. Это было одной из причин того, что Гумилёв не был удостоен даже звания профессора, и каких-либо правительственных наград или почётных званий. Но, не смотря на все эти неприятности, Лев Николаевич с огромным удовольствием выступал с лекциями и перед студентами и перед обычными слушателями. Его лекции по этногенезу пользовались неизменным успехом. Гумилёв рассказывал: «Обычно студенты часто смываются с лекций (это не секрет, об этом часто ставился вопрос на Ученом совете: как их надо записывать и принуждать к посещению). С моих лекций студенты перестали смываться после второй или третьей лекции. После этого стали ходить сотрудники института и слушать, что я читаю. После этого, когда я уже стал излагать курс более подробно и отработал его в ряде предварительных лекций, ко мне стали ходить вольнослушатели со всего Ленинграда. И наконец, кончилось тем, что меня вызвали в Новосибирск в Академгородок, где я прочел специальный сокращенный курс и имел большой успех: народ приезжал даже из самого Новосибирска в Академгородок (это час езды на автобусе). Народу было так много, что дверь запирали, но так как там в Академгородке все по преимуществу «технари», то они довольно быстро умели открыть этот замок и проходили в помещение. В зал пускали только по билетам, но там были две двери — в одну впускали, другая была закрытая. Так, вошедший подходил к закрытой двери, под нее подсовывал билет, его товарищ брал и снова проходил. Чем я объясняю успех своих лекций? Отнюдь не своими лекторскими способностями — я картавый, не декламацией и не многими подробностями, которые я действительно знаю из истории и которые включал в лекции, чтобы легче было слушать и воспринимать, а той основной идеей, которую я проводил в этих лекциях. Идея эта заключалась в синтезе естественных и гуманитарных наук, то есть я возвысил историю до уровня естественных наук, исследуемых наблюдением и проверяемых теми способами, которые у нас приняты в хорошо развитых естественных науках — физике, биологии, геологии и других науках. Основная идея такова: этнос отличается от общества и от общественной формации тем, что он существует параллельно обществу, независимо от тех формаций, которые оно переживает и только коррелирует с ними, взаимодействует в тех или иных случаях. Причиной образования этноса я считаю особую флуктуацию биохимической энергии живого вещества, открытую Вернадским, и дальнейший энтропийный процесс, то есть процесс затухания толчка от воздействия окружающей среды. Каждый толчок рано или поздно должен затухнуть. Таким образом, исторический процесс представляется мне не в виде прямой линии, а в виде пучка разноцветных нитей, переплетенных между собой. Они взаимодействуют друг с другом разным способом. Иногда они бывают комплиментарны, т. е. симпатизируют друг другу, иногда, наоборот, эта симпатия исключается, иногда это идет нейтрально. Каждый этнос развивается как любая система: через фазу подъема к акматической фазе, т. е. фазе наибольшего энергетического накала, затем идет довольно резкий спад, который выходит плавно на прямую — инерционную фазу развития, и как таковой он затем постепенно затухает, сменяясь другими этносами. К социальным соотношениям, например к формациям, это не имеет прямого взаимоотношения, а является как бы фоном, на котором развивается социальная жизнь. Эта энергия живого вещества биосферы всем известна, все ее видят, хотя отметил ее значение я первый, и сделал я это, размышляя в тюремных условиях над проблемами истории. Я обнаружил, что у некоторых людей в большей или меньшей степени существует тяга к жертвенности, тяга к верности своим идеалам (под идеалом я понимаю далекий прогноз). Эти люди в большей или меньшей степени стремятся к осуществлению того, что для них является более дорогим, чем личное счастье и личная жизнь. Этих людей я назвал пассионариями, а качество это я назвал пассионарностью. Это не теория «героя и толпы». Дело в том, что эти пассионарии находятся во всех слоях того или иного этнического или общественного коллектива, но количество их плавно снижается со временем. Но цели у них иногда бывают единые — правильные, подсказанные нужной в данном случае доминантой поведения, а в ином случае — противоречат им. Поскольку это энергия, то она от этого не меняется, она просто показывает степень их (пассионариев) активности. Эта концепция позволила мне определить, почему возникают подъемы и спады народов: подъемы, когда количество таких людей увеличивается, спады — когда оно уменьшается. Есть посредине оптимальный уровень, когда этих пассионариев столько, сколько нужно для выполнения общих задач государства, или нации, или класса, а остальные работают и соучаствуют в движении вместе с ними. Эта теория категорически противоречит расовой теории, которая предполагает наличие прирожденных качеств, присущих тем или иным народам за все время существования человечества, и «теории героя и толпы». Но герой может вести ее только тогда, когда в толпе он встречает отзвук у людей менее пассионарных, но тоже пассионарных. Применительно к истории эта теория оправдала себя. И именно для того, чтобы понять, как возникли и погибли Древний Рим, Древний Китай или Арабский халифат, ко мне и ходили люди. Что касается применения этого в современности, то это может сделать любой человек, у которого достаточная компетенция в области новой истории, и осознать, какие перспективы есть, скажем, у Западного мира, у Китая, у Японии и у нашей родины России. Дело в том, что к этому я присоединил географический момент — жесткую связь человеческого коллектива с ландшафтом, т. е. понятие «Родина», и со временем, т. е. понятие «Отечество». Это как бы 2 параметра, которые, перекрещиваясь, дают нужную точку, фокус, характеризующий этнос. Что касается нашей современности, я скажу, что, по моей концепции, преимущество пассионарного напряжения стоит на стороне Советского Союза и входящих в него братских народов, которые создали систему, относительно Западной Европы молодую, и поэтому имеют больше перспектив для того, чтобы устоять в той борьбе, которая время от времени с XIII века возникала и, видимо, будет возникать и дальше. Но о будущем я говорить, естественно, не могу...».
Непростой ситуацией оказалась история с наследством Анны Ахматовой, за которое Льву Николаевичу пришлось судиться три года, потратив немало сил и здоровья. Лев Гумилёв рассказывал: «После смерти моей матери зашел вопрос о ее наследии. Единственным наследником был признан я, тем не менее, все имущество моей матери, как вещи, так и то, что дорого для всего Советского Союза — ее черновики, было захвачено ее соседкой Пуниной (по мужу Рубинштейн) и присвоено ею себе. Так как я обратился в Пушкинский дом и предложил принять на хранение в архив все литературное наследство моей матери, то Пушкинский дом подал в суд, от которого почему-то довольно быстро отошел, предоставив вести суд мне лично, как обиженному человеку. Три года длился этот процесс, причем захват Пуниной этого имущества и продажа, или, вернее, распродажа его в разные советские учреждения (далеко не полностью, часть она оставила себе), он вызвал осуждение в Ленинградском городском суде, который постановил, что деньги получены Пуниной незаконно. Но почему-то Верховный суд РСФСР, судья Пестриков, объявил, что суд считает, что все украденное подарено, и постановил, что я никакого отношения к наследству своей матери не имею, потому что она все подарила Пуниной, несмотря на то, что не только документа на это не было, но и сама Пунина этого не утверждала. Это произвело на меня очень тяжелое впечатление и значительно повлияло на мою работу в смысле ее эффективности».
В 1967 году судьба подарила Льву Николаевичу знакомство с художником-графиком из Москвы Наталией Викторовной Симоновской. Она была известным художником-графиком, членом МОСХа, но оставила уютный быт в Москве и разделила со Львом Гумилёвым двадцать пять лет травли, слежки и замалчивания его трудов. И все эти годы была рядом, жила его миром, между его настоящими и мнимыми друзьями, истинными и псевдоучениками, «наблюдателями» и просто любопытствующими. Кормила и поила всех приходящих ко Льву Николаевичу. Расстраивалась, когда предавали ученики, когда не печатали и уродовали правками книги мужа. Она была не только женой и другом, но и соратником. В интервью она рассказывала: «Мы познакомились со Львом Николаевичем в 1969 году. Наша жизнь началась в жутком «клоповнике» - куммуналке, каких уже нет даже в Петербурге. Мы прожили вместе счастливую жизнь. Это не противоречит тому, что я написала: счастливую - и трагическую. Да, его всю жизнь беспокоила и манила истина. Историческая – и он пустился на поиски ее, написав много книг. И человеческая – потому что он верующий и очень богословски одаренный человек, понимал, что человек подвержен влиянию страстей и искушению дьявола, но что Божественное в нем должно побеждать».
Лев Гумилёв на прогулке с женой Натальей Викторовной.
В конце жизни Лев Николаевич писал в своем Автонекрологе: «Единственное мое желание в жизни (а я сейчас уже стар, мне скоро 75 лет) — это увидеть мои работы напечатанными без предвзятости, со строгой цензурной проверкой и обсужденными научной общественностью без предвзятости, без вмешательства отдельных интересов тех или иных влиятельных людей или тех глупых, которые относятся к науке не так, как я, то есть использующих ее для своих личных интересов. Они вполне могут оторваться от этого и обсудить проблемы правильно — они достаточно для этого квалифицированы. Услышать их беспристрастные отзывы и даже возражения — это последнее, что я хотел бы в своей жизни. Разумеется, обсуждение целесообразно в моем присутствии, по процедуре защиты, когда я отвечаю каждому из выступающих, и при лояльном отношении присутствующих и президиума. Тогда я уверен, что те 160 моих статей и 8 книг общим объемом свыше 100 печатных листов получат должную оценку и послужат на пользу науке нашего Отечества и ее дальнейшему процветанию».
Льва Николаевича Гумилёва лишь условно можно назвать историком. Он - автор глубоких, новаторских исследований по истории кочевников Срединной и Центральной Азии в период с III века до нашей эры по XV век нашей эры, исторической географии - изменения климата и ландшафта того же региона за тот же период, создатель теории этногенеза, автор проблем палеоэтнографии Средней Азии, истории тибетских и памирских народов в I тысячелетии нашей эры. В его трудах огромное внимание было уделено проблеме Древней Руси и Великой Степи, освещаемое с новых позиций.
К сожалению, с поэтическим наследием Льва Николаевича широкая публика познакомилась только недавно. И это - неудивительно, потому что поэтическим творчеством Гумилёв занимался только в молодости – в 1930 годы и позже, в Норильском лагере, в 1940-е годы. Вадим Кожинов писал: «Несколько опубликованных стихотворений в последние годы его (Л.Н.Гумилёва) не уступают по своей художественной силе поэзии его прославленных родителей» - то есть классиков русской литературы Николая Гумилёва и Анны Ахматовой.
Качается ветхая память
В пространстве речных фонарей
Стекает Невой мех камнями,
Лежит у железных дверей.
Но в уличный камень кровавый
Ворвались огни из подков
И выжгли в нем летопись славы
Навек отошедших веков.
Сей каменный шифр разбирая
И смысл узнавая в следах,
Подумай, что доля святая
И лучшая – память в веках.
1936 год.
Одно из его стихотворений «Поиски Эвридики» было включено в антологию русской поэзии XX века «Строфы века» под редакцией Евгения Евтушенко.
ПОИСКИ ЭВРИДИКИ
Лирические мемуары
Вступление.
Горели фонари, но время исчезало,
В широкой улице терялся коридор,
Из узкого окна ловил мой жадный взор
Бессонную возню вокзала.
В последний раз тогда в лицо дохнула мне
Моя опальная столица.
Все перепуталось: дома, трамваи, лица
И император на коне.
Но все казалось мне: разлука поправима.
Мигнули фонари, и время стало вдруг
Огромным и пустым, и вырвалось из рук,
И покатилось прочь – далеко, мимо,
Туда, где в темноте исчезли голоса,
Аллеи лип, полей борозды.
И о пропаже мне там толковали звезды,
Созвездья Змия и созвездья Пса.
Я думал об одном средь этой вечной ночи,
Средь этих черных звезд, средь этих черных гор -
Как милых фонарей опять увидеть очи,
Услышать вновь людской, не звездный разговор.
Я был один под вечной вьюгой -
Лишь с той одной наедине,
Что век была моей подругой,
И лишь она сказала мне:
“Зачем вам трудиться да раниться
Бесплодно, среди темноты?
Сегодня твоя бесприданница
Домой захотела, как ты.
Там бредит созвездьями алыми
На окнах ушедший закат.
Там ветер бредет над каналами
И с моря несет аромат.
В воде, под мостами горбатыми,
Как змеи плывут фонари,
С драконами схожи крылатыми
На вздыбленных конях цари”.
И сердце, как прежде, дурманится,
И жизнь весела и легка.
Со мною моя бесприданница -
Судьба, и душа, и тоска.
1936 год.
Список таких авторитетных отзывов можно было бы и продолжить. Правда, сам Лев Николаевич не очень ценил свой поэтический талант, а, может быть, и не хотел, чтобы его сравнивали с его родителями. Поэтому значительная часть его творческого наследия оказалась утраченной. Но в конце своей жизни Лев Николаевич вернулся к этой стороне своего творчества и даже задумывал опубликовать кое-что из своих поэтических произведений. Обладая феноменальной памятью, Гумилёв восстановил их, расположив по циклам. Но выполнить этот свой замысел он не успел, и при его жизни были опубликованы лишь две поэмы и несколько стихотворений, да и то - в малотиражных, практически недоступных для широкого читателя сборниках. К 90-летию со дня рождения Льва Гумилёва в Москве вышел сборник «Чтобы свеча не погасла», в который впервые наряду с культурологическими статьями и эссе вошла большая часть его поэтических произведений. Однако ни одного полного собрания его литературных произведений так до сих пор и не появилось, хотя он был великолепным знатоком русской литературы вообще, и поэзии - в частности. Не зря он сам себя однажды назвал «последним сыном Серебряного века». Лев Гумилёв довольно много занимался также и стихотворными переводами, в основном, с языков Востока. Это была работа, которую он делал, главным образом, для заработка, но, тем не менее, относился к ней очень серьезно. В свое время его переводы заслужили похвальные отзывы некоторых известных поэтов. Но они также были напечатаны в малотиражных сборниках и поэтому не очень доступны широкой аудитории.
В 1990 году Лев Гумилёв перенес инсульт, но продолжал работать. Сердце Льва Николаевича остановилось 15 июня 1992 года.
Лев Гумилёв был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.
После смерти мужа Наталья Викторовна заботилась об увековечении его имени и развитии идей, вошла в попечительский совет Фонда Льва Николаевича Гумилёва. Беспокоясь о научном продолжении этнологических исследований, участвовала, пока позволяло здоровье, в проведении Гумилёвских чтений, регулярно устраиваемых Фондом в Санкт-Петербургском государственном университете. Она успела оставить воспоминания о жизни со Львом Николаевичем. Став наследницей авторских прав на труды Гумилёва, она оказалась в непростой ситуации с изданием его трудов. Идеи Гумилёва, при его жизни замалчиваемые, после смерти стало возможным обратить в деньги, и использовать в политических играх. Интересы многих людей пересеклись на его рукописях, Наталья Викторовна и ученики Гумилёва оказались в средоточии этих конфликтов. Результатом стали многочисленные неакадемические издания ученого. И - пренебрежение к его памяти. Достаточно сказать, что памятник на кладбище и мемориальную доску на доме, где он жил, установили благотворители (мэрия Санкт-Петербурга и постпредство Татарстана в СПб). Наталья Викторовна передала квартиру Льва Николаевича городу для организации в ней не просто музея, но и научного центра. Она мечтала, чтобы идеи мужа жили и работали для нашей многонациональной страны. Однако пока научного центра нет, а есть филиал при Музее Анны Ахматовой, и есть опасность, что научные труды Льва Гумилёва затеряются под грузом поэтического наследства великой матери. И для потомков не будет ученого Льва Гумилёва, а лишь герой «Реквиема»...
4 сентября 2004 года Наталья Викторовна скончалась на 85-м году жизни, и урна с ее прахом была захоронена рядом с могилой ее мужа.
В августе 2005 года в Казани Льву Гумилёву был поставлен памятник. По инициативе президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в 1996 году в казахской столице Астане именем Гумилёва был назван один из ведущих вузов страны, Евразийский Национальный университет имени Льва Гумилёва. В 2002 году в стенах университета был создан кабинет-музей Льва Гумилёва. Также имя Льва Гумилёва носит средняя школа № 5 города Бежецка Тверской области.
Бежецк. Николай Гумилёв, Анна Ахматова и Лев Гумилёв.
О Льве Гумилёве был снят документальный фильм «Преодоление хаоса».
Текст подготовила Татьяна Халина
Использованные материалы:
Материалы сайта www.levgumilev.spbu.ru
Л.Н.Гумилёв «Автонекролог»
Материалы сайта www.gumilevica.kulichki.net
Материалы сайта www.kulichki.com
Лурье Я.С. Древняя Русь в сочинениях Льва Гумилёва. Научно-просветительский журнал «Скепсис». Опубликовано в журнале «Звезда», 1994
Сергей Иванов «Лев Гумилёв как феномен пассионарности» - Неприкосновенный запас. — 1998. — № 1.
1 октября 1912 года – 15 июня 1992 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
по сайту по фильмам по фильмам (view) по персонам по персонам (view) по кинотеатрам по кинотеатрам (view) по новостям по новостям (view)
Николай Ерёменко (младший)
[color][size][font]
Дата рождения: 14 февраля 1949 ( водолей)
Дата смерти: 27 мая 2001
Место рождения: Витебск, СССР
Достижения: Народный артист РФ (1994).
Николай Николаевич Ерёменко (известен также как Николай Ерёменко-младший) родился 14 февраля 1949 года в Витебске, в семье народного артиста СССР Николая Николаевича Ерёменко и народной артистки Белорусской ССР Галины Александровны Орловой. Поэтому детство будущего актёра прошло буквально за кулисами: он постоянно присутствовал на репетициях и спектаклях родителей. Атмосфера театра, сцена и реквизит вызвали у мальчика неподдельный интерес, и решение о будущей профессии было принято Николаем без долгих колебаний.
В 12 лет Николай Ерёменко впервые появился на экране: вместе с матерью он снялся в маленьком фильме о правилах дорожного движения, сделанном по заказу ГАИ.
Начинающий актёр опасался, что известная фамилия может помешать его карьере. Тем не менее он успешно поступил во ВГИК в студию народных артистов СССР С.А. Герасимова и Т.Ф. Макаровой, где принимал участие во множестве этюдов и постановок. За время учёбы Ерёменко успел переиграть разнообразные и неожиданные роли: гоголевского Плюшкина, лермонтовского Звездича, Флоридора из "Мадмуазель Нитуш" и Петра из "Власти тьмы". Преподаватели отмечали талант студента, но переводили своевольного актёра на 2-й, 3-й и 4-й курсы условно из-за постоянных прогулов и даже хулиганства.
Николай Ерёменко успешно окончил ВГИК в 1970 году. Чуть ранее, в 1969-м, состоялся его кинодебют: на экраны вышел фильм Сергея Герасимова "У озера". В 1971 году Николай Николаевич стал актёром Театра-студии киноактёра, а с 1976 года – актёром студии имени М. Горького. Ерёменко сразу начал активно сниматься. Очень высоко оценили критики его исполнение роли Жюльена Сореля в четырёхсерийном телефильме "Красное и чёрное", поставленном в 1976 году С.А. Герасимовым.
Эта картина принесла обаятельному и талантливому актёру огромную зрительская любовь, сопровождавшую его всю жизнь, и закрепило за ним амплуа героя-любовника.
В 1979 году на экраны вышел фильм "Пираты ХХ века" – один из первых боевиков в истории советского кинематографа. Журнал "Советский экран" назвал Николая Ерёменко лучшим актёром 1981 года.
"Съёмки были на самом деле очень трудные: мне надо было нырять по семь часов в день, меня били, роняли, – рассказывал Ерёменко. – Один из трюков чуть не закончился для меня гибелью. Вы, наверное, помните сцену, где мой герой прыгает со скалы на борт корабля? Я прыгнул, естественно, не на корабль, а в воду в полуметре от судна, пытаюсь вынырнуть и чувствую, что меня затягивает под лопасти винтов. Если бы в тот момент я растерялся, то на поверхность залива, где шли съёмки, всплыла бы кучка фарша из актёра Николая Ерёменко".
В 80-е Ерёменко снимался не слишком много. Наиболее известными его фильмами этого периода являются "В поисках капитана Гранта" (1985) и "Юность Петра" (1980). 90-е годы стали для Николая Николаевича, как и других российских актёров, нелёгким периодом. Особенно переживал Ерёменко за своего отца, которого практически не приглашали сниматься. В 1995 году Николай решил сам заняться режиссурой и снял фильм "Сын за отца", ставший последней актёрской работой Николая Ерёменко-старшего. Картина не имела особого успеха и была прохладно принята критиками.
Позже Николай Николаевич снялся в сериалах "Маросейка, 12", "Империя под ударом" и "Бригада".
27 мая 2001 года актёр скончался от острого нарушения мозгового кровообращения (инсульта). Он был похоронен в Минске рядом с отцом, который умер годом раньше.
[/font][/size][/color]
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
 Бодрийяр Жан (Jean Baudrillard)
Писатель и философ
Жан Бодрийяр родился 20 июня 1929 года во французском городе Реймс.
Бодрийяр получил образование в Париже, в Сорбонне. Его первой публикацией стал перевод на французский язык «Разговоров беженцев» Бертольта Брехта. Позже он много занимался сочинениями Петера Вайса. В начале 1960-х годов Бордрийяр перевел несколько сочинений Маркса и Энгельса. В 1967 году он написал развернутую рецензию на книгу Маршалла Маклюэна «Понимание медиа» и с тех пор не прекращал работать над изучением роли средств массовой информации в жизни современного общества.
Получив степень доктора философии, в течение нескольких десятков лет он преподавал в Нантеррском университете в Париже, а в 1968 году опубликовал работу «Система вещей» («Le system des objets»), представлявшую собой развернутую критику современного «общества потребления», ставшую основой проблематики его дальнейшего творчества.
Основными темами исследований философа были вопросы соотношения реальности и ее символического отображения, он первым ввел в широкий оборот понятия «симулякр» и «гиперреальность». Оригинальный философский дискурс Бодрийяра представлял из себя гиперкритицизм - тотальную сверхкритическую критику. Термин «симулякр», происходящий от латинского simulacrum - «образ, призрак, подобие», обозначал обманчивое подобие, копию, заменившую оригинал. Своим рождением симулякры были обязаны современному обществу с его бесконечной рекламой, лавинами теленовостей и агрессией новых технологий. Читатели неосознанно доверяют плакату на придорожном щите, ролику на экране или изображению на дисплее гораздо больше, чем реальности, - а значит, живут в симулятивном мире.
Известность среди широкой публики Бодрийяр приобрел после публикации эссе о антииракской кампании 1991 года, озаглавленного «Войны в Заливе не было». Основываясь на своей теории «гиперреальности симулякров», Бодрийяр делал вывод, что эта кампания стала первой в мировой истории «виртуальной войной», события которой были сконструированы СМИ. Эту тему Бодрийяр развил, говоря о терактах в США 11 сентября 2001 года, которые он считал началом «четвертой мировой войны, в которой глобализм противостоит самому себе» (эссе «Дух терроризма»).
Всего Бодрийяр написал около 50 книг, как правило, находившихся на грани философии и литературы. В число самых известных его трудов входили произведения «Система вещей» в 1968 году, «К критике политической экономии знака» в 1972 году, «Зеркало производства» в 1975 году, «Символический обмен и смерть» в 1976 году, «В тени молчаливого большинства» в 1978 году, «О совращении» в 1979 году, «Симулякры и симуляции» в 1981 году, «Фатальные стратегии» в 1983 году, «Америка» в 1986 году, «Экстаз коммуникации» в 1987 году, «Прозрачность Зла» в 1990 году, «Год 2000 может не наступить» и другие произведения.
Бодрийяр называл самого себя «симулякром Бодрийяра», и по его собственным словам, он «не являлся в строгом смысле философом». В брошюре «Войны в заливе не было» операцию американцев против Ирака Бодрийяр назвал «войной с презервативом» - без официального объявления военных действий, полной предосторожностей и уступок, ведущейся под покровительством ООН и, главное, не имевшей развязки. Единственной победившей стороной были телеоператоры, оказавшиеся в центре событий, и телезрители, смаковавшие экшн-кадры - «вот почему прицельные бомбардировки тщательно обходили антенны иракского телевидения (хотя они колют глаз в небе Багдада)».
Точно также практические законы реального давно недействительны и в мирных условиях, на уровне повседневности. Обоснованию этого тезиса посвящено самое первое сочинение Бодрийяра - прославившая его «антикапиталистическая» книга «Система вещей», вышедшая в 1968 году. Предмет исследования в «Системе вещей» - феномен «потребления», существующий в современном буржуазном обществе (кстати, уже следующий труд Бодрийяра 1970 года так и назывался - «Общество потребления: мифы, структуры»).
Потребление, по Бодрийяру, есть явление именно современное, несмотря на то, что люди во все времена что-то покупали, чем-то пользовались, от чего-то получали удовольствие: «Потребление - это не материальная практика, оно не определяется ни пищей, которую человек ест, ни одеждой, которую носит, ни машиной, в которой ездит, ни речевым или визуальным содержанием образов или сообщений (имеется ввиду, прежде всего, реклама. - «Журнал»), но лишь тем, как все это организуется в знаковую субстанцию». То есть мы «потребляем» не машину, часы или стиральный порошок (таковы некоторые из «персонажей» книги Бодрийяра), а - в этом наше отличие от предков - знаки вещей. Нами управляет не физиология, а, так сказать, социальная семиотика. «Среда, в которой мы живем, в высшей степени насыщена риторикой и аллегорией», - сказано у того же Бодрийяра. Какие уж тут органические законы реальности?
Бодрийяр вовсе не склонен призывать обывателей, в духе Руссо, вернуться «назад к природе», жить, сообразуясь лишь с инстинктами и здравым смыслом. Наоборот, для галантного француза Бодрийяра знак-симулякр, заступивший на место реальности, плох оттого, что слишком прост, однозначен. Знаку он противопоставляет символ. Простейшей логике натурального обмена, развитого в феодальном обществе (и, казалось бы, идеального в случае возвращения в «золотой век» докапитализма), он противопоставляет символический обмен обществ архаических (см. книгу «Символический обмен и смерть» 1976 года). В них вещь, не имеющая стоимости, не стала еще ни товаром, ни знаком, зато вовлечена в ритуальные обряды «дарения», «жертвоприношения», «потлача» - необоснованной траты. Символ ритуален, многозначен. В нем есть некоторая недоговоренность. А именно недоговоренность прельстительна и способна соблазнить.
В «Обществе потребления» Бодрийяр выделяет как бы два разных вида потребления. Одно является удовлетворением нужд, потребностей людей (этот тип потребления характерен во многом для предшествующих исторических эпох, хотя и в те времена существовали анклавы показного потребления), его Бодрийяр выносит за рамки специфически современного потребления, не о нем у него идет речь. Предметом его рассмотрения выступает исключительно знаковое потребление, ставшее своего рода кодом, языком общения между людьми. Это двоякое понимание потребления, с одной стороны, придает мысли Бодрийяра определенную осторожность, смягчая крайности его оценок. С другой стороны, оно свидетельствует об амбивалентности и даже противоречивости его мысли. Действительно, постоянно выступая против убеждения в существовании у людей естественных потребностей, он сам подчас наводит на мысль, что в силу вышесказанного знаковый характер потребления является вторичным в отношении исторически более знакомой связи индивида с объектом потребления. В своих более поздних работах Бодрийяр сосредоточивается исключительно на анализе вселенной знаков, включающей в себя не только сферу потребления, но и политику, и производство.
Потребление у Бодрийяра распространяется не только на вещи, но и на время, пространство, природу, на все окружение человеческой жизни, на зрительные, звуковые образы, создаваемые средствами массовой информации, на политические, культурные отношения людей и т. д. Поэтому французское слово «objet» переводится в настоящем издании в философском духе как «объект», то есть объект потребления, хотя иногда используются слова «вещь» или «предмет», когда в тексте речь явно идет о них.
Первым фактом, с которым столкнулся Бодрийяр на пути исследования потребления, был факт непрерывного роста производства и видимого изобилия в западных обществах конца 1950 и 1960-х годов XX века. Бодрийяр не видит в мире потребления места для отчуждения, так же как не видит в нем места для личности и ее инаковости, для души и трансцендентного. Действительно, идея отчуждения, как ее развивали Гегель и Маркс, или упоминаемые Бодрийяром мифы о сделке с Дьяволом характерны для эпохи производства (рыночного капитализма с присущим ему стихийным разделением труда).
Бодрийяр не чужд мысли о различных формах вреда, которые промышленный рост наносит людям и среде обитания; он отмечает и связанное с ростом экономическое расточительство (например, когда экономика работает на военную промышленность). Он издевается над тем, что расходы, направленные на ликвидацию различных форм вреда, наносимого обществу промышленностью, засчитываются также в число показателей роста. Он даже утверждает, что «повсюду сталкиваются с точкой, где динамика роста и изобилия становится кругообразной и обращается на самое себя». Но его позиция далека от моралистической критики роста, от распространенного стремления добиться исключительно полезного употребления богатств, созданных современной промышленностью. Мысль Бодрийяра парадоксальна, он доказывает, что, во-первых, не может быть чистой полезности, с ней всегда связаны и злоупотребления, и что, во-вторых, вопреки видимости, в развитых индустриальных обществах нет изобилия.
Настоящее изобилие, считает он, было у древних кочевых народов, ибо изобилие - это не количество произведенных вещей, оно не измеряется цифрами, а выражается в отношениях людей, в мироощущении человека, в уверенности, что средств для удовлетворения его потребностей всегда достаточно. А современное общество живет в постоянном страхе перед исчерпаемостью природных ресурсов, с ощущением их нехватки. Но это только один из показателей отсутствия изобилия в современных обществах.
Второй и очень существенный показатель состоит в том, что современное производство создает, с одной стороны, возможность для расточительства и одновременно, с другой стороны, порождает относительную нищету. Данный тезис напоминает марксистское положение о классовом неравенстве, но он отличается от него, ибо Бодрийяр снабжает его разъяснением, что нищета, о которой идет речь, не локализуется в определенных группах, эта нищета вместе с расточительством структурирует общество, каковое имеет два полюса: структурное расточительство (изобилие) и структурную нищету. Рост, таким образом, не ведет к изобилию.
Второй парадокс Бодрийяра относительно роста заключается в том, что рост не ведет к равенству, он живет неравенством. Производственный рост в западных странах стимулировал появление проектов в духе социального равенства. Однако, по мнению Бодрийяра, подобные проекты имеют в виду секуляризованное равенство, сведенное исключительно к равенству в материальных благах, которое можно подсчитать с помощью цифр.
Таким образом, это, по выражению Бодрийяра, «формальное равенство», «равенство перед объектом», перед «телевизором, автомобилем и стереосистемой».
Бодрийяр разоблачает эгалитаристские иллюзии, связанные с ростом. Он руководствуется при этом другими мотивами, чем коммунисты или социал-демократы, с точки зрения которых для ликвидации неравенства достаточно вмешательства политической воли. Конечно, в СССР с помощью политической воли была достигнута большая степень равенства, чем в западных странах, хотя и в СССР неравенство сохранялось. Для Бодрийяра сохранение неравенства объясняется не недостатком благонамеренной политической воли, а тем, что общества не могут существовать без дифференциации. Всякое общество производит дифференциацию, социальные различия, а продуктивистская система, рост доводит эту функциональную «разность уровней» до крайности. Неравенство, таким образом, - неизбежная черта обществ промышленного роста, присущий им способ существования. Поэтому Бодрийяр считает ложным спор о том, эгалитарен или неэгалитарен рост. Необходимо, по его мнению, перевернуть проблему и понять, что «именно сам рост является следствием неравновесия», что «именно необходимость самосохранения неэгалитарного социального порядка», социальной структуры, основанной на привилегиях, производит и воспроизводит рост как свой стратегический элемент. Бодрийяр может поэтому рассматривать рост как компромисс между эгалитарными демократическими принципами и основным социальным императивом сохранения системы привилегий и господства. Равенство в таком случае оказывается вторичной ценностью и производной функцией от неравенства, оно является алиби для жизнеспособности системы.
Бодрийяр думает, что даже если материальное равенство и будет достигнуто в ситуации роста, то неравенство не исчезнет, оно сохранится, будучи перенесено в области знания, культуры, властных отношений. Неравенство в этих отраслях еще труднее устранить, чем в области материального благосостояния. Бодрийяр констатирует, что, например, в отношении обычного питания, одежды, некоторых предметов домашнего обихода в западных обществах на уровне цифровых показателей просматриваются тенденции уравнивания. Но возникли новые потребности, которые удовлетворяются очень неравно: потребности в чистом воздухе, зелени, воде, тишине. Крупные различия существуют в доступе к таким объектам потребления, как комфортабельное жилье, транспорт, досуг. В целом, утверждает Бодрийяр, рост производства ничуть не больше способствует уравнительности и гомогенизации населения, чем школа или всеобщее избирательное право. Тенденции гомогенизации сохраняются, поскольку есть неравенство, уравнение имеет смысл только в отношении к неравенству.
Третий парадокс Бодрийяра относительно роста заключается в том, что потребление рассматривается как «потребительская сила», входящая вместе с производством в цикл расширенного воспроизводства производительных сил. Рассуждение в этом направлении начинается с того, что Бодрийяр выдвигает свою излюбленную мысль о социальном характере потребления и источников его безграничного роста. Тут решающую роль играют понятия статуса, престижа, социальной дифференциации и иерархии.
Бодрийяр подчеркивает, что никогда не потребляют объект в его потребительной ценности, он всегда предстает в потреблении как знак статусной иерархии, или приближая человека к определенной группе, или отдаляя его от нее. Выбор человека в области потребления только кажется свободным, на деле человек испытывает принуждение к дифференциации. Именно это, по Бодрийяру, объясняет безграничный характер потребления, ведет к тому, что потребительский спрос обгоняет гигантский рост производительности, составляя для производства «резервную армию потребностей», стимулирующих экономический рост.
В данном случае может показаться, что Бодрийяр стоит на точке зрения приоритета социального (взятого в специфическом смысле знакового потребления) в отношении экономического в современных обществах и более того - в отношении развития этих обществ в целом. Некоторые формулировки Бодрийяра можно интерпретировать в этом смысле: например, когда он замечает, что логика дифференциации, от которой зависит производство потребностей, не является составной частью глобального экономического исчисления, а представляет собой автономную переменную общественного развития, определяющую все остальные переменные. И действительно, знаковый характер человеческих отношений, берущий начало в социальной сфере потребления, распространяется, по Бодрийяру, на сферы политики, культуры, экономики.
Но указанная идея об автономном росте потребностей вследствие стремления к статусной дифференциации не исчерпывает концепции Бодрийяра в «Обществе потребления». Он считает, что из всего обилия потребностей, выросших из желания подтвердить свой статус или достичь более высокого социального положения, система производства поощряет и удовлетворяет только адекватные ей потребности. Он пишет: «В системе роста нет, и не может быть независимых потребностей, существуют только потребности роста», потребности расширенного воспроизводства капитала и производительных сил. И если капиталу более выгодно производить ядерное оружие, чем финансировать школы, производство будет ориентироваться на ядерное оружие. Кстати, пример с ядерным оружием напоминает, что не только индивидуальные потребности подчиняются соображениям статуса и престижа, но и государственные расходы, ибо ядерное оружие производится в настоящее время не столько с целью его реального использования, сколько с целью укрепления государственного престижа в мировом сообществе. Но этот пример напоминает также, что, ведя в своей книге речь исключительно об индивидуальном потреблении, о его статусности и знаковости, Бодрийяр не уделяет достаточного внимания в анализируемой работе громадной области стимулов к производству, исходящих из государственной сферы и от самой экономики.
Важно подчеркнуть его интересную мысль, которую он развил в своей политической экономии знака, а именно, что связь производства и потребления в современных развитых обществах выражается, с одной стороны, в отборе из арсенала потребностей тех, которые наиболее важны для роста производства, а с другой стороны, в обретении производством и трудом знакового характера. Аналогичную мысль выразил на свой лад Элюль в работе «Технологический блеф», когда он доказывал, что многие производственные расходы давно уже не связаны с подсчетами экономической рентабельности, а представляют собой гигантский нарост в экономике, служащий реально лишь поддержанию мифа о росте.
Изложенные увлекательно и с блеском, мысли Бодрийяра о промышленном росте, о повседневности и потреблении, о равенстве и неравенстве в развитых индустриальных обществах еще только подводят к его главной идее насчет роли «знака» в названных обществах. Знак в его толковании имеет разные аспекты, но в любом случае это объект потребления, объект-знак. Он выступает как знак счастья (люди ищут счастья в обладании объектами), или как знак престижа, обладающий различительной ценностью, или, наконец, как знак реальности. Последнее для Бодрийяра особенно важно и связано с его размышлениями о влиянии на людей информационных образов. Но во всех случаях знак заменяет собой реальность: реальную жизнь, реальные отношения. Объекты вытесняют из жизни человека других людей, а сам он исчезает как субъект, превращаясь в человека-объект, который, подобно вещи, выполняя определенную функцию, фигурирует в межчеловеческих отношениях. Знаковое потребление охватывает всю жизнь людей, начиная от потребления вещей и до потребления среды человеческой жизни, куда входят труд, досуг, культура, социальная сфера, природа. Все названное входит в человеческую жизнь в виде потребляемых знаков, «симулякров», превращая всю ее в симуляцию, в манипуляцию знаками. Знак, «симулякр», как бы помогает человеку овладеть реальностью, но одновременно он уничтожает реальное, заменяя его собой.
Бодрийяр раскрывает перед читателями удивительный мир, в котором рухнули социальные, политические, идеологические связи и в котором их место занимает знаковое потребление, и оно же выполняет функцию их интеграции. Идея разрушения общественных связей в силу безразличия масс к любому рациональному проекту, к любой идеологии с большой силой выражена Бодрийяром в работах 1980-х годов, появившихся в связи с приходом к власти во Франции социалистов. Но мысль эта уже содержалась и в первых работах Бодрийяра; он вообще удивительно последователен в своих концепциях, центрированных на идее знака. В «Обществе потребления» он развивает мысль о том, что вопреки видимости, создаваемой идеологиями, людей в развитых обществах связывают не демократические, эгалитаристекие ценности, не вера в верховенство нации и права личности, а потребление, которое обеспечивает дифференциацию людей и их сходство, заданное определенными потребительскими моделями. Социологи обычно говорят о двух как бы различных наклонностях людей: об их склонности к отличию и склонности к адаптации в отношении общественных структур, проявляющихся в той или иной ситуации. Бодрийяр говорит о едином и всеохватывающем процессе дифференциации людей с помощью объектов потребления. Указанная дифференциация как бы заменяет собой реальные противоречия общественной жизни, ведет к их рассасыванию и тем самым к исключению из общественной жизни взрывчатых ситуаций. Здесь корни интеграционного эффекта потребления: вступив в состязательную конкуренцию на уровне потребления, человек принимает правила общественной игры. В этом смысле интегрировать общество не значит установить равенство взамен существующих противоречий; это значит сделать так, чтобы вместо противоречий появилось различие в стиле потребления: «Решение социального противоречия состоит не в уравнивании, а в дифференциации». Именно таким образом, производя многоаспектную дифференциацию, потребление может заменить собой социально-политические и идеологические механизмы и осуществить интеграцию всего общества.
Но подобную интеграцию вряд ли можно считать прочной; не может быть стабильности в обществе, где реальные личности исчезли, уступив место персонализованным индивидам, каждый из которых - модус на пересечении индустриально произведенных различий, где вместо реальных интересов и страстей повсюду наблюдается лишь игровая деятельность с объектами, где люди манипулируют объектами-знаками, не испытывая при этом ничего, кроме простого любопытства. Такое общество вызывает у Бодрийяра сильное предчувствие катастрофы; так было в 1970-е годы, так будет и в 1980-е годы XX века, когда Бодрийяр обвинит массы в том, что они все превращают в «зрелище», так что политика стала «спектаклем», политики - актерами, а народ - публикой на политическом представлении. В 1970-е годы он понимал, что общество «спектакля» не может быть устойчивым.
Отмечалось, что потребление включает в свою сферу все: не только вещи, но и отношения, историю, природу, даже науку и культуру. И во всех случаях феномены, попавшие в сферу потребления, приобретают свойства потребляемой вещи: они служат знаками престижа и средствами иерархии, они испытывают на себе цикл моды, представляют собой, например, не науку, а знак науки, не культуру, а знак культуры и т. п.
Бодрийяр приводит пример частой в наши дни профессиональной переподготовки и доказывает, что только отчасти она диктуется прогрессом знаний; в ней явственно проступает и другой потребительский аспект: она удовлетворяет потребность быть «в курсе», чтобы достичь успеха в профессиональной деятельности, она подчиняется своеобразным велениям моды в области знаний. Как пишет Бодрийяр, «ценности науки, техники, квалификации и компетенции отступают перед переподготовкой, то есть перед давлением мобильности, статуса и профиля карьеры».
Та же потребность быть в «курсе», следовать моде в интересах статусной конкуренции управляет сегодня отношением к культуре. Последняя в таком случае «составляет абсолютную противоположность культуре», понятой как наследие трудов, мыслей, традиций, как особое измерение теоретического и критического размышления. Дело не в том, что, став объектом потребления многих, культура приобретает какое-то специфическое содержание, что она «вульгаризируется». Дело в том, что она становится «эфемерным знаком» и производится, как и все материальные блага, с определенной цикличностью и с заранее предусмотренной целью последующей переработки; произведения культуры подчинены определенной системе «следования, чередования, комбинаторной модуляции, каковой подвержены и длина юбок или телевизионные передачи».
Превращение культуры в объект потребления Бодрийяр доказывает на примере поп-арта, деятели которого ставят целью создавать произведения, которые бы могли интегрироваться в мир объектов потребления. Их честолюбие заключается в том, чтобы уничтожить дистанцию между миром искусства и миром объектов, низвести произведения искусства на уровень объектов потребления, примирить объект живописи и живопись-объект, хотя, как замечает Бодрийяр, им не вполне удается порвать связь с традиционным искусством и с процессом творческого преобразования действительности.
Самое существенное в бодрийяровской трактовке знака раскрывается в ходе анализа им тех образов действительности, которые создают средства массовой информации (радио, телевидение, реклама и т. п.). Вернее, не образов, ибо понятие «образ действительности» еще содержит идею о том, что массмедиа пытаются представить действительность в ее сущности, в ее «истинности». Но они, по Бодрийяру, дают не «образ» действительности, а ее «знак», нагруженный совсем другими коннотациями, не выражаемыми понятиями «смысла», «истины» и т. д. И первая из этих коннотаций - ощущение чередования, следования между информацией о событиях и рекламой, которое уравнивает между собой значимость информации и рекламы. У них один статус в эфире, только реклама дает знак товара, а информация предлагает знак действительности.
Примерно то же происходит, когда взгляд человека, перебегая с одних товаров, предлагаемых уличными торговцами, на другие, вдруг натыкается на нищего, который в этом ряду воспринимается тоже как продавец своего товара - своего увечья, убожества. Но так же как реклама не истинна и не ложна, находится по ту сторону истины и лжи, создавая просто запоминающийся знак вещи, так и передаваемая информация не истинна и не ложна, она имеет другой статус, дает зрелище, а не событие, знак, а не отражение реальности. Выработка зрелищности несет отпечаток технического устройства информационного средства, то есть «медиума». С помощью средств информации мы вступаем в мир псевдособытий, псевдоистории, псевдокультуры. Фальсифицируются события, само содержание посланий.
Говоря о рекламе, Бодрийяр затрагивает темы культа тела и сексуального освобождения. Проявления культа тела он отмечает, например, в шумной пропаганде спорта, в постоянной рекламе косметической продукции и средств ухода за телом, в мании здоровья, сопровождающейся неслыханным ростом использования лекарств и различных медицинских услуг. Культ тела свидетельствует о том, что оно в наше время заняло место души. В результате, делает вывод Бодрийяр, трансцендентное исчезло из мироощущения современного человека, уступив место абсолютной имманентности объектов потребления, самым прекрасным из которых является наше тело. Причем культ тела относится не к реальному телу; в рекламе и прочих СМИ мы имеем дело с телом-фетишем, телом-товаром, человека приглашают ухаживать за своим телом, так как его красота, стройность, ухоженность составляют знак престижа, орудие в статусной конкуренции. В этом же духе Бодрийяр рассматривает навязчивость сексуальной темы в СМИ. Повсеместно наблюдаемое сексуальное неистовство показывает, что настоящая сексуальность, как и реальное тело, исчезла, она заменена знаком тела и пустой, знаковой сексуальностью. Безудержная эксплуатация женского тела в рекламе, в фильмах свидетельствует о том, что реальная женщина оттеснена, забыта, что реальная эмансипация женщин не произошла, она заменена массмедийной профанацией женского тела как знака сексуальности, а это отождествление женщины и секса является показателем ее порабощения.
Бодрийяр задается вопросом: в чем причина чрезвычайного оживления тем тела и секса в современных условиях? Прежде всего, напрашивается ответ, согласно которому тело помогает торговать, красота помогает торговать. Но это, как думает Бодрийяр, не главное; главное же заключается в том, что прославление тела и пропаганда практики ухода за ним служат целям интеграции индивидов в общество потребления. Идеология тела, по его убеждению, предохраняет от разрушения индивидуалистическую систему ценностей и связанные с ней общественные структуры. Однако можно ему возразить, что дело не обстоит так однозначно. В идеологизированных тоталитарных обществах, каким, например, была гитлеровская Германия, культ здорового тела служил для целей производственного и военного использования людей, то есть был включен в систему групповых ценностей. Культ тела оказался в настоящее время включен в систему индивидуалистических ценностей, поскольку тело становится орудием в конкурентной борьбе.
Жесткость, функциональность подхода к телу и человеческим отношениям в обществе потребления (конечно, не реклама является их причиной; она лишь закрепляет тот стиль человеческих отношений, который сложился в мире господства меновой стоимости) порождают протест, тоску по утраченной человеческой теплоте. И общество воспринимает эту потребность и отвечает на нее, насаждая официально отношения общественной заботы (социальные трансферты, услуги, улыбки служащих и т. п.). Повсюду поощряется способность к контактам, умение заслужить одобрение других людей, соответствовать стилю отношений, сложившихся в группе. Большие социальные цели групповой деятельности становятся как бы не важны; на первый план выдвигается умение ладить с другими людьми, точнее, манипулировать ими.
Черты подобного стиля отношений просматривались и в позднем советском обществе. Оно тоже было своеобразным обществом потребления. Официально провозглашаемые большие цели для многих людей обратились в пустые знаки. Люди были погружены в имманентность повседневных отношений. Можно вспомнить и развитое в советские времена престижное потребление (хотя само потребление находилось на гораздо более низком уровне, чем на Западе), настоящая охота велась за модными, особенно западными товарами. Официальные праздники, правительственные и партийные церемонии, отчеты о которых разносили по стране радио и телевидение, газеты, превратились в простые зрелища и знаки верности революционным ценностям, хотя сами эти ценности уже не вызывали живого отклика в душах. Настроение потребительства развивала и сама политика государства, которая ориентировалась на промышленный рост и подавалась пропагандой как основа для улучшения материального благосостояния широких масс (и таковое действительно происходило, хотя, может быть, не в тех масштабах и не на том уровне, которого жаждало население, глядя на Запад).
Бодрийяр не видит сил, способных изменить существующее положение вещей. Он констатирует лишь существование нецеленаправленных форм протеста, связанных с. насилием или ненасильственных; таковы немотивированные преступления, депрессивность (усталость, самоубийства, неврозы), формы коллективного бегства от действительности (наркотики, хиппи). С его точки зрения, общество потребления ориентировано исключительно на «позитивное» удовлетворение желания. Но желание амбивалентно, его удовлетворение оставляет за скобками негативную сторону желания, которое подавляется и, не находя себе применения, кристаллизуется в огромный потенциал тоски. Последний превращается в деструктивную общественную силу, порождающую потрясающие акты немотивированного насилия. Но является ли немотивированный протест насильственным (убийства без видимой цели) или ненасильственным (неврозы), он всегда означает отказ от активизма общества, отказ от общества благосостояния как новой репрессивной системы.
Согласно Бодрийяру, обществами потребления не обязательно являются богатые общества, хотя определенный уровень излишества при этом необходим. Потребительским общество делает изменение отношения к ценностям, распространяющееся отношение к ним как к пустым знакам, чему особенно способствуют радио, телевидение, разные формы рекламы. Общество потребления культивирует у людей особую ментальность с опорой на знаки, с верой, что знаки (вещи-знаки, отношения-знаки, ценности-знаки) помогают обрести счастье, овладеть окружающим миром, тогда как на деле происходит погружение человека в ирреальный мир знаков. В «Обществе потребления» Бодрийяр еще различает до некоторой степени большую жизнь - сферу политики, науки, культуры, - в которой он отмечает присутствие трансцендентного, и маленький мир повседневной жизни, мир замкнутый и всецело имманентный. В более поздних своих работах он распространит знаковость и имманентность на всю сферу общественной жизни и заявит в результате о «конце социального, политического, экономического».
Действительно, можно понять, что общество потребления неустойчиво именно вследствие своей пустоты и жизни среди потребительских миражей. Будет ли оно уничтожено изнутри загнанными внутрь общественными силами или извне - в результате угроз, которые ему несет существование бедных народов или нехватка ресурсов, и будет ли оно вообще уничтожено, покажет будущее. Иллюзорное существование в мире потребления, и тут приходится возразить Бодрийяру, никогда не охватывало полностью всей общественной жизни, а реальные ценности всегда продолжали существовать среди людей, даже будучи оттеснены с переднего плана. Возможно, суровая история, которая, как обнаружится, никуда не исчезала, положит конец жизни среди зрелищ и миражей человека общества потребления.
Текст взят с сайта www.uriel.ru
"МЕЛАНХОЛИЧЕСКИЙ НИЦШЕ"
Интервью Жана Бодрийяра, апрель 2002 года
Журнал "Эксперт"
- Сегодня, спустя более, чем полгода после одиннадцатого сентября, согласитесь ли вы с утверждением, что этими событиями закончилась эпоха постмодерна? И если да, то кто был, по вашему выражению, "провокатором конца"?
Для начала неплохо бы разобраться с термином "постмодернизм", который применяется слишком произвольно. До такой степени произвольно, что я бы назвал это понятие неопознанным теоретическим объектом. Да, современная эпоха - эпоха модерна - переживает драматический период, но можно ли говорить о ее конце? Скорее речь идет об иллюзии конца, о некоей мечте о конце всего - общества, политики, истории. И мы тешим себя этой иллюзией. Модернизм - явление необратимое, а потому четкой линии водораздела между ним и постмодерном, я думаю, нет. Я бы скорее сказал, что модернизм развивается нелинейным образом, что он отражает сам себя, как в зеркале, его развитие как бы ускоряется, принимая иной характер - иногда характер катастрофы. В сущности, эпоха модерна это эпоха кризисов: начиная с девятнадцатого века кризис неизменно сопровождал прогресс и все, что ему сопутствует. В фазе ускорения кризис принимает характер катастрофы, и тут возможны мутации. Может быть, роковая дата одиннадцатое сентября стала некоей критической точкой в развитии виртуальной катастрофичности эпохи модерна. Это одновременно судороги модернизма и приостановка его движения. В любом случае, мы уже не сможем верить в эту эпоху - наше доверие подорвано. Идеальная картинка потускнела: постмодернизм как идеальная фаза модернизма, наверное, окончился. В то же время много говорилось о том, что постмодернизм это конец истории, но после одиннадцатого сентября она продолжается. Мы жили в виртуальном мире - теперь возвращаемся в реальный. Вот с этим я не согласен.
- То есть, на ваш взгляд, система выстояла?
Да, но она утратила свою рациональность, структура ее изменилась, она поражена неким вирусом. Есть явные признаки ее разложения, она вроде функционирует, но как бы умозрительно, спекулятивно. Так иногда бывает с экономикой. Производство, эволюция, прогресс - этого больше нет, есть только умозрительные построения, зыбкие и неустойчивые. Конечно, глобализация, мондиалистское движение, продолжается, но события одиннадцатого сентября, прозвучав сигналом тревоги, все же эту тенденцию притормозили.
- Какова во всем этом роль терроризма? Можно ли говорить о появлении новой исторической силы или это проявление тотального антагонизма?
Есть проблема системы, которая находится в состоянии борьбы со своей собственной, внутренней катастрофой, - она в серьезном кризисе. Система несет в себе что-то самоубийственное, что-то, что идет слишком далеко - за пределы собственного конца. И в этот момент терроризм со своими религиозными, фанатичными мотивациями становится посредником или, точнее, оператором этого внутреннего кризиса системы. В нем находит воплощение возможность крушения системы.
Когда я это говорю, я, конечно, не имею в виду, что терроризм есть порождение системы, что это плод деятельности ЦРУ или что-нибудь в этом роде, - такие разговоры ходили. Конечно нет. Терроризм - это внешняя сила, которая приходит извне принять участие во внутренней драме системы - со своими актерами. Но их действия начинают резонировать с разладом, во власти которого находится система, - в качестве метафоры я употреблял даже слова "самоубийство системы". Здесь, правда, надо признать, что наряду с исламским терроризмом существует и внутренний американский терроризм, я говорю о крайне правых, о военных, о Пентагоне и так далее. Помните события в Оклахоме? Может быть, между этими силами есть некое притяжение, ощущение сообщничества, хотя в реальности быть заодно они не могут.
- Но почему же все-таки мусульмане? Ведь есть же и другие традиционные, мощные цивилизации, живущие своей жизнью, не похожей на жизнь Запада.
Но исламский мир - единственная культура, которая отрицает западную систему ценностей, систему ценностей эпохи модерна. Китайцы, японцы, индусы, по крайней мере сегодня, не противопоставляют себя процессу глобализации. Их культуры не антагонистичны западному мондиализму. Однако нельзя исключать, что по мере развития мондиализма особенности и своеобразие этих цивилизаций начнут ему противоречить. Очаги таких противоречий - лингвистических, религиозных, этнических - мы уже видим довольно часто, они множатся и могут взорвать ситуацию. Но сегодня это ислам. Имеет ли это противостояние религиозную сущность? Не думаю. Вряд ли речь идет о возрождении древнего ислама. Нынешний ислам это тоже продукт глобализации и эпохи модерна. Он умело и агрессивно использует плоды западного прогресса, его техническое совершенство: с технологической точки зрения покушение одиннадцатого сентября - это настоящий перформанс. Это потрясающе.
- То есть ни нового средневековья, ни нового ренессанса ждать не следует?
Я не думаю, что этот ислам - террористический ислам - несет с собой средневековье с его варварством, архаикой. Нет, это современная сила, которая пытается противостоять мондиализму и модернизму в их системе координат - политических, экономических, технологических и прочих. Запад стал доминирующей силой, и это - унижение для других цивилизаций. Я не говорю о примитивных культурах, которые прожили свой век и исчезли с лица земли. Речь идет о древних, мощных, традиционных культурах, которые чувствуют себя оттесненными на задний план: их превращают в маргиналов. В том числе и в самих западных странах. Мы по сути вытеснили все другие системы ценностей. Но самое смешное во всем этом то, что западные ценности таковыми более не являются - мы сами их уничтожили. Наша система к ним равнодушна: она отлажена, высокотехнологична, оперативно функционирует, но о ценностях нет и речи. У мусульман они есть, а у нас - нет.
- Вы говорите о религии?
Я сейчас говорю о моральных, трансцендентных, истинных ценностях. Мы о них рассуждаем, но в реальности их больше нет. Мы движемся с нарастающей скоростью, но не знаем куда.
- Кризис демократии?
Демократия обладает большим запасом возможностей автокоррекции, самоналадки. Но сегодня, похоже, эти возможности истощились. Взять хотя бы систему народного представительства - посмотрите, во что она превратилась в Америке. И у нас, во Франции, не лучше. Это не демократия, это издевательство. Права человека, свобода, демократия - все это превратилось в пародию. И очень мало шансов, что систему можно откорректировать.
У русских философов конца девятнадцатого века есть теория, согласно которой в жизни всякой цивилизации есть три периода: первичная простота, цветущая сложность и вторичное упрощение, которое может принимать форму всеобщего усреднения и объединения. И этот период - последний, это - закат цивилизации. Возможно, Запад вступает как раз в эту стадию своего развития?
Мне эта теория кажется довольно верной. Наша система достигла стадии предельной насыщенности и теперь начинает опошляться - в вашей трактовке это фаза вторичного упрощения: происходит нивелирование ценностей. Это мне напоминает известное высказывание Хайдеггера о том, что падение человека происходило дважды: первый раз - в грех, второй - в банальность. И то, что происходит с модернизмом, это не упадок, это опошление. И это происходит на мировом уровне: все культуры упрощаются, делаются всеобщим достоянием, поскольку идет широкий обмен. Все становится равноценным, эквивалентным, и в этот момент всеобщего упрощения окончательно уходят страсть, идеал. Упадок ли это - не знаю. Скорее речь идет о движении к тотальной банальности.
- Но это очень похоже на деградацию.
Возможно. Как в энцефалограмме: когда пики и провалы вытягиваются в прямую линию - это плохой признак. Если вспомнить теорию катастроф, то я бы сказал, что западная система входит в фазу энтропии, ее энергетика истощается. Но эта негативная тенденция проявляется в форме своей противоположности. Смотрите: глобализация означает, помимо прочего, огромный поток информации, который все нарастает. Чем больше информации, тем интенсивнее процесс обмена ею - вроде бы движемся к абсолютному прогрессу. Но в какой-то момент становится ясно, что, чем больше информации, тем ее в реальности меньше: когда ее слишком много, она перестает восприниматься. В этом парадокс глобализации: передозировка информации приводит к дезинформации, порождая энтропию. И все же энтропия - это не упадок, это другое: это физическая форма нивелирования, обезличивания системы.
Сказанное относится только к западной цивилизации? Ведь другие, пусть и менее развитые, признаков деградации - или энтропии - не демонстрируют.
Согласен. Но Запад сегодня представляет собой модель того, через что придется пройти другим культурам: или ты адаптируешься к глобализации, или исчезаешь. Западная культура - это модель эквивалентности, которая противопоставляет себя всем прочим культурам. Прочие - они своеобразные, оригинальные, они не эквивалентны друг другу, и обмен между ними не происходит. А в западной цивилизации все смешалось, все универсально и индифферентно, своеобразия и оригинальности больше нет. Всем остальным предлагается встроиться в схему западной эквивалентности и здесь - по аналогии с теорией катастроф - можно уже говорить о теории хаоса. С появлением первоначального элемента процесс идет с ускорением, последствия теряют нормальные пропорции, рациональный порядок вещей уходит, нормальные причинно-следственные связи утрачиваются. Словом, хаос.
И какие же перспективы у белой расы?
Не знаю, я не прорицатель. Раньше, когда мир был проще, можно было что-то предсказать, предвидеть. Сегодня будущее непредсказуемо, ход событий приобрел хаотичный, случайный характер. И тот, кто вам скажет: я знаю, что будет, - это шарлатан.
- Может быть, свобода все-таки слишком тяжелое бремя для человека? К тому же она порождает агрессию - отсюда и описанное вами отношение к другим цивилизациями со стороны Запада. Возможно, именно это и породило его сегодняшние проблемы?
В просвещенном обществе свобода - это благо, это великое завоевание человека. Кроме того, это норма: вспомним Руссо, который утверждал, что доброта и свобода суть естественное состояние человека. Но, похоже, со свободой происходит то же, что и с информацией: в умеренном количестве это благо, в избыточном - зло. Наступает эффект пресыщения: количество свободы нарастает и параллельно растет тоска, тревога. Когда ты несвободен, единственное твое стремление - освободиться: свобода представляется идеалом. Но когда ты свободен, ты начинаешь задавать себе массу вопросов и в душе твоей поселяются тревога и ужас. Кроме того, следует различать свободу и освобождение - это разные вещи. Свобода это идеал, и взаимоотношения субъекта со своей личной свободой это вопрос философии, морали. В любом случае свобода - это хорошо. Другое дело освобождение: безусловное освобождение всего и вся быстро приводит проблему к ее критической точке. Освобождаются силы добра, но одновременно освобождаются и силы зла, и с этой точки зрения освобождение - акт безнравственный. Тем более что зачастую силы зла оказываются активнее, чем их оппоненты. Потом начинается эта, если можно так выразиться, гонка преследования, довольно быстро наступает кризис, когда становится непонятно, что же делать с этой свободой.
Здесь есть проблема, что очень хорошо видно на примере представительной демократии. На низовом уровне это право избирать и быть представленным - вроде бы благо безусловное. Но мы же видим, что все больше и больше людей не хотят им пользоваться - они разочарованы. Кроме того, тотальное освобождение подкрепляется постоянно растущими техническими возможностями, которые парадоксальным образом нас не раскрепощают, а сковывают все сильнее и сильнее, мы снова становимся рабами - средств массовой информации, например. В каком-то смысле объект начинает доминировать над субъектом, подрывая наше доверие к окружающему. Да, безусловно, свобода - это идеал, трансцендентная, непреходящая ценность. Но вот она здесь - и что же?
- В своей статье о событиях одиннадцатого сентября вы написали: они это сделали, но мы этого хотели. Что вы имели в виду?
Здесь тоже есть некий парадокс. Наша воля не всегда рациональна, есть в ней нечто темное, смутное. Человек хочет прогресса, добра, свободы - это светлая, открытая часть его сознания. Но есть ведь и смутные желания - дойти до крайнего предела вещей, вытолкнуть их за некую грань. Понять, как далеко можно пойти, поприсутствовать при конце, при исчезновении. Ведь это же великий спектакль, согласитесь! Исчезновение - это же целое искусство, здесь очень велика эстетическая составляющая. И в общественном сознании, видимо, есть это желание представить себе окончательную катастрофу. Картина атаки одиннадцатого сентября была для нас откровением, и многие наверняка сказали себе: черт возьми, это красиво! Это настоящий шедевр! Здесь я шучу, конечно, потому что шедевр - это уже искусство, а искусство - вещь все же более рациональная. И здесь, разумеется, речь не идет и об импульсе смерти - это уже психопатология: все мы извращенцы, но не до такой степени. Хотя в нас намешано много всякого, в том числе и то странное влечение, которое мы испытываем к зрелищу конца.
- Что же все-таки движет историю - добро или зло?
Еще в восемнадцатом веке голландский прозаик и философ Бернард де Мандевиль в одной из своих басен выдвинул теорию, согласно которой общество развивается исключительно благодаря своим порокам. Например, коррупция была им представлена как одна из главных движущих сил прогресса. Выходит, что к добру человек испытывает всего лишь стремление, а к пороку - тягу, которую можно сравнить с сексуальным чувством. Это нечто подсознательное и могучее (смеется). В иные моменты эти обе силы находятся в равновесии, но чаще зло оказывается сильнее. Меня интересовал вопрос синхронного развития этих двух начал. С точки зрения морали мы полагаем, что, чем больше в мире добра, тем меньше зла. Но это заблуждение, на самом деле, чем больше добра, тем больше и зла. Это даже не противоречие, это проблема, и проблема практически неразрешимая. Более того: если уничтожить все зло, то исчезнет и добро. А ведь уничтожение зла - болезней, несчастий, смерти - это как раз задача, которую ставит перед собой человеческая цивилизация. На самом же деле, уничтожая зло, мы уничтожаем ту энергию, за счет которой развиваемся. Мне кажется, что там, где нет ни добра ни зла, там - ад.
- Так возможно все-таки синхронное развитие этих начал?
В идеально задуманной, сбалансированной модели универсума они должны уравновешивать друг друга. Некоторые примитивные культуры научились символически нейтрализовывать дурную энергию зла через определенные ритуалы - например, через жертвоприношение. И борясь таким образом со злом, они ведут себя честнее, поскольку признают его существование. Мы же не желаем принять зло как очевидность. Прекрасный пример тому дают американцы: они просто не могут представить себе зло - его для них не существует. И когда в один прекрасный момент оно является им во всей своей красе, как это случилось одиннадцатого сентября, они приходят в полный ужас. Принять существование зла можно, только согласившись с существованием "другого", ощутив его "самость". Вот американцы к этому абсолютно не способны. Они представляют себя наедине с Богом, и "другие" для них просто не существуют. А если все же появляется "другой", то он глуп, он варвар, психопат, он животное и так далее. То есть он - воплощенное зло, которое надо немедленно уничтожить.
- Вы говорите, что американцы ощущают себя наедине с Богом. На самом деле существует мнение, что общение с Богом для западного общества давно выхолощено и превратилось в чистую формальность.
Да, свой символический, сакральный смысл церковь потеряла. Она стабильно функционирует как общественный институт, как объединяющая социальная сила, если угодно, но вдохновение из нее ушло. Секуляризация, как и повсюду. Но это случилось не вчера: тенденция проявилась несколько веков назад, в момент открытия испанцами Америки. На новом континенте они встретили индейцев, чья религиозность была гораздо более интенсивной, чем религиозность испанцев: у последних на уме уже были деньги, завоевания и все такое прочее. И именно поэтому индейцы подлежали уничтожению, так как мир, утративший свои ценности, всегда ревниво относится к другим мирам, у которых эти ценности есть. Когда своих ценностей не осталось, надо разрушать чужие. Так что Запад был истинно христианским лишь в средние века, а с шестнадцатого века религиозные ценности стали утрачиваться. Тогда же начинается и эпоха завоеваний, поскольку равнодушие дает силу для экспансии, религиозный же мир замкнут и герметичен. И с этих пор все ценности, которые сопротивлялись завоеванию и были несовместимы с западными, подлежали уничтожению. Парадоксальным образом в этом постепенном исчезновении чужих ценностей, особенно христианских, был и положительный аспект - построение светского, рационального общества. То есть западное общество взросло на этом поглощении. И сегодня это ударило по нему бумерангом.
- Это поглощение и есть глобализация. Или, как утверждала русская философская мысль, вторичное упрощение и объединение. То есть закат цивилизации.
На мой взгляд, глобализация ведет мир все к большей дискриминации. Будет класс привилегированных - в основном из белой расы, хотя он может включать и представителей других культур. То есть будут хозяева создающейся сети - денег, информации, технологий - и будут изгои, которых абсолютное большинство. Иными словами, глобализация это отход от демократии, и неравенство будет нарастать по мере обострения демографических проблем. До сих пор мы имели дело с традиционными противоречиями - слаборазвитые страны, третий мир и так далее. Эти противоречия разрешались через мировые кризисы. Сегодня они остаются, но появляются и новые. Если эволюция продолжится в том же направлении, что и сейчас, то Африка, например, превратится в хранилище людских резервов, только их трудно будет отнести к человеческому роду. С другой стороны мы получим суперклон белой расы, очень продвинутый в развитии и располагающий современнейшим технологическим инструментарием, властью и деньгами. И если прежние противоречия выливались в кризисы, то нынешняя ситуация в перспективе создает идеальные условия для мировой революции. А как иначе обитатели будущего всемирного гетто смогут оспорить огромные привилегии абсолютного меньшинства населения? Хочу надеяться, что этого не случится, хотя я не вижу силы, способной сломать все более отчетливую линию демаркации между хозяевами и изгоями.
- Может ли такой силой стать терроризм?
Да, сама ситуация становится террористической. Должен быть взрыв, но это будет не политический или военный кризис, это будет взрыв терроризма. Здесь уместно вспомнить прекрасную новеллу Борхеса. Некая империя поработила все соседние народы и приговорила их оставаться по ту сторону зеркала. Так, что рабы должны были походить на своих хозяев, быть их отражением. То есть фактически перестать существовать, попав в ситуацию полной дискриминации. Однако с течением времени народы в зеркале начали терять сходство с хозяевами, вновь обретать свои собственные черты, и в какой-то момент, пишет Борхес, они перейдут на ту сторону зеркала и там победят. И это будет мегасобытие, перед которым померкнет даже одиннадцатое сентября.
Беседовала Наталья Архангельская
Жан Бодрийяр скончался 6 марта 2007 года в Париже.
20 июня 1929 года – 6 марта 2007 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Russia Соловьев Владимир Сергеевич
Русский философ, богослов, поэт и публицист
ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА
Вл. Соловьев — это крупнейшая фигура русской философии, публицистики и поэзии второй половины XIX века. Он еще очень мало изучен в нашей науке, а его изучение представляет огромные трудности ввиду чрезвычайной сложности и многогранности его творческой натуры. Первое и основное, что бросается в глаза при изучении Вл. Соловьева, — большое духовное беспокойство, заставляющее его болезненно чувствовать шаткость и обреченность старого мира. Он предчувствовал наступление мировых событий катастрофического характера; и это предчувствие было у него настолько глубоко и не выразимо обычным прозаическим языком, что он в конце концов заговорил в пророческих тонах и стал изображать наступление конца истории в духе чистейшей мифологии. Поэтому, хотя Владимир Соловьев и является для нас в первую очередь предметом академического изучения, тем не менее его жизнь и творчество волнуют современного читатели уже далеко нс просто в академическом смысле, но и в смысле переживания конца одних исторических периодов и наступления новых, еще небывалых времен.
Владимир Сергеевич Соловьев родился в Москве 16 января 1853 года (28 января по новому стилю), в семье крупнейшего русского историка Сергея Михайловича Соловьева. Обстановка ранних лет Владимира Соловьева сложилась весьма благоприятно для его последующего духовного развития. Отец Владимира Соловьева отличался строгостью нрава, необычайной систематичностью в своих исторических занятиях, в силу чего он почти каждый год издавал по одному тому своей "Истории России с древнейших времен» (1851 -1879), и таких томов он издал двадцать девять. В его семье все было подчинено строгим правилам, которые и обеспечивали для С.М.Соловьева его необычайную научную продуктивность в течение всей жизни. Его «История России» современными историками расценивается весьма высоко. В молодости он слушал Ф. Гизо и Ж. Мишле, исторический процесс понимал весьма органически, сделал большой вклад в историю развития русской государственности, был настроен прогрессивно и либерально, имел среди своих учеников таких, как В. О. Ключевский. Небезразлично также и то обстоятельство, что мать Вл. Соловьева, Поликсена Владимировна, происходя из украинско-польского рода, имела своим предком замечательного мыслителя XVIII века Григория Саввича Сковороду (1722—1794).
Средние образование Владимир Соловьев получил в московской 5-й гимназии, в которую поступил в 1864 году, а высшее образование — в Московском университете, в который поступил в 1869 году и окончил в 1873 году. Необычайно одаренная натура Владимира Соловьева и его постоянные и, можно сказать, страстные поиски высших истин сказались уже в ранние годы его жизни. Всем известно, что Вл. Соловьев очень рано начал читать славянофилов и крупнейших немецких идеалистов. Однако мало кто знает, что в последние годы гимназии и в первые годы университета Владимир Соловьев зачитывался тогдашними вульгарными материалистами и даже пережил весьма острую материалистическую направленность, заставившую его перестать ходить в церковь, а однажды даже и выкинуть иконы из окна своей комнаты, что вызвало необычайный гнев у его постоянно добродушного отца. Хотя, вообще говоря, С.М.Соловьев был настроен достаточно либерально, чтобы насильственно внедрять религию в своих детей. К чтению Владимиром Соловьевым тогдашней вольнодумной литературы он относился вполне спокойно, считая это болезнью роста своего сына. Что же касается значительного либерализма в семье С.М.Соловьева, то об этом достаточно говорит, например, такой факт, как возмущение и отца и сына по поводу известия в 1864 году о ссылке Чернышевского на каторгу. 11-летний Владимир Соловьев уже тогда счел это большой несправедливостью в отношении уважаемого писателя и философа. Факт этот ярко свидетельствует о том, насколько ярко и глубоко и насколько давно, почти в детстве, залегали корни соловьевского либерализма, принесшие в дальнейшем весьма значительные плоды.
Вероятно, не без влияния материализма Владимир Соловьев поступил сначала на физико-математический факультет, где преподавались не только математика и физика (их он никогда не любил), но и все естественные науки. Владимир Соловьев увлекался в те годы биологией, а из биологии больше всего зоологией и ботаникой. Но достаточно было ему только провалиться на каким-то экзамене на II курсе физико-математичсского факультета, чтобы он тут же перешел на историко-филологический факультет того же университета и с еще большим рвением приступил к изучению чисто философских наук.
О том, с какой страстностью Владимир Соловьев стал овладевать философией и знакомиться с такими прежними властителями умов, как Хомяков, Шеллинг и Гегель (впрочем, не без интереса к Канту и Фихте), об этом свидетельствует тот, например, факт, что уже в течение первого года по окончании университета он написал магистерскую диссертацию, которую и защитил в 1874 году.
Между прочим, имеются некоторые сведения о пребывании Владимира Соловьева в Московской духовной академии в качестве вольнослушателя в промежутке между окончанием университета и защитой магистерской диссертации. Хотя Владимир Соловьев в течение этого года и проживал в Сергиевом Посаде (теперешнем Загорске), где помещалась Московская духовная академия, но из свидетельств бывших его однокашников по учебному году видно, что лекции Владимир Соловьев почти не посещал, со студентами Академии знакомств не заводил, жил в предоставленной ему комнате крайне уединенно, к окружающим относился достаточно свысока, и по всему видно, что серьезного влияния Духовная академия на него не оказала. И не трудно догадаться почему. Владимир Соловьев потратил этот год на подготовку к магистерскому диспуту, был слишком углублен в создание собственных философских и богословских концепций, чтобы чему-нибудь существенному поучиться у тогдашних профессоров Академии, проводивших, конечно, традиционную официальную богословскую линию, далекую от его уже тогда создававшейся сложной философской системы.
Написание и защиту диссертации 21-летним молодым человеком надо считать чем-то удивительным и поразительным даже для тех времен, когда диссертации хотя и содержали всего несколько десятков страниц и почти не имели научного аппарата, но зато должны были опираться на твердо обоснованную собственную теорию. Эта работа молодого Соловьева ярко свидетельствует о необычайном напоре, а также о простоте и ясности его философского мышления, о его убедительности и очевидности, соперничавших с его глубиной и широтой исторического горизонта.
В июне 1876 года Владимир Соловьев приступил к преподаванию в университете, но из за профессорской склоки в марте 1877 года покинул Москву и перевелся в Петербург. Там он стал членом Ученого комитета при Министерстве народного просвещения и одновременно преподавал в университете, где в 1880 году защитил докторскую диссертацию. Но игравший в Петербургском университете основную роль М.И.Владиславлев, который раньше столь положительно оценил магистерскую диссертацию Владимира Соловьева, стал теперь относиться к нему довольно холодно, так что Владимир Соловьев оставался на должности доцента, но не профессора.
В 1881 году преподавательская деятельность Владимира Соловьева навсегда закончилась после прочтения им публичной лекции 28 марта 1881 года, в которой он призывал помиловать убийц Александра II. Поступок Владимира Соловьева был продиктован наивным, искренним и вполне честным его убеждением в необходимости христианского всепрощения.
Прочтение этой лекции, текст которой не сохранился, обычно считают причиной ухода Вл. Солольева из университета. Однако ради соблюдения исторической точности необходимо сказать, что в несколько более ранней публичной лекции, от 13 марта того же года, Владимир Соловьев энергично протестовал против всякого революционного насилия. После прочтения лекции от 28 марта петербургский градоначальник хотел сурово наказать Владимира Соловьева. Министр внутренних дел - М.Т.Лорис-Меликов написал Александру III докладную закиску, в которой указывал на нецелесообразность наказания Владимира Соловьева ввиду его всем известной глубокий религиозности и ввиду того, что он сын крупнейшего русского историка, бывшего ректора Московского университета С.М.Соловьева. Александр III счел Владимира Соловьева «чистейшим психопатом», удивляясь, откуда у "милейшего" его отца, С.М.Соловьева, такой сын, которого К.П.Победоносцев именовал "безумным". И дело осталось без серьезных последствий.
Все же из университета Владимиру Соловьеву пришлось уйти, хотя его никто не увольнял. Да и ушел он, как можно думать, не столько из-за шумихи по поводу его лекции, сколько потому, что весьма не любил преподавание с его принудительными моментами вроде лекционных программ, расписания лекций, студенческих экзаменов, ученых советов, отчетов и т. д. Несмотря на обширные философские знании и редкую научную выучку, Владимир Соловьев чувствовал, что в его жилах билась кровь проповедника, публициста и вообще оратора, литературного критика, поэта, иной раз даже какого-то пророка и визионера и вообще человека, преданного изысканным духовным интересам. Быть профессором было для него просто скучно. На этих свободных от казенных форм путях деятельности Владимир Соловьев целиком отдается написанию произведений чисто церковного характера, которые уже были подготовлены его философско-теоретическими раздумьями. Он задумывает трехтомный труд в защиту католицизма, но но разным причинам цензурного и технического характера вместо этих запланированных трех томов вышла в 1886 году работа "История и будущность теократии", а в 1889 году, уже на французском языке, в Париже, "Россия и вселенская церковь". В связи с этим в области богословия у Владимира Соловьева появилось много врагов и неприятностей, вплоть до запрещения ему печатать труды на церковные темы. Но опять-таки и здесь Владимир Соловьев нашел для себя выход. Глубокий ум и широкая натура философа обеспечили ему работу не менее интересную, чем богословие, а именно работу литературно-критическую и эстетическую. Впрочем, в последние годы своей жизни и особенно с 1895 года он возвращается к философии.
Владимир Соловьев был "бездомный" человек, без семьи, без определенных занятий. Человек он был экспансивный, восторженный, порывистый и, как мы сказали выше, живал большей частью в имениях своих друзей или за границей. К концу 90-х годов здоровье его стало заметно ухудшаться, он стал чувствовать неимоверную физическую слабость. Будучи в Москве летом 1900 года, он принужден был в июле приехать в подмосковное имение Узкое, принадлежавшее тогда князю Петру Николаевичу Трубецкому, в котором жили также друзья Владимира Соловьева, известные московские профессора Сергей Николаевич и Евгений Николаевич Трубецкие. Кончина Владимира Соловьева произошла в этом имении Трубецких 31 июля (13 августа по новому стилю) 1900 года вследствие артериосклероза, болезни почек и общего истощения организма. Похоронен он был на Новодевичьем кладбище, вблизи могилы его отца.
Так безвременно оборвалась жизнь человека, которому едва было 47 лет и который отличался небывалой силой философской мысли, небывалым владением мировой философией и напряженной духовной жизнью.
Самым же интересным фактом биографии Владимира Соловьева является то, что почти всеми забыто или, быть может, намеренно замалчивается. Это — избрание Владимира Соловьева 8 января 1900 года почетным академиком Академии наук по разряду изящной словесности Отделения русского языка и словесности. Правда, это избрание слишком запоздало, поскольку Владимир Соловьев скончался через полгода после этого. Тем не менее, подобное высокое избрание, несомненно, свидетельствует о примирении официальной России с Владимиром Соловьевым, что, конечно, не разрешает, а, может быть, только углубляет те трудности в понимании церковно-политического мировоззрения философа.
А.Ф. Лосев
PЫЦAPЬ-MOHAX
Oднo вocпoминaниe для мeня нeизглaдимo. Лeт двeнaдцaть нaзaд, в бecцвeтный пeтepбypгcкий дeнь, я пpoвoжaл гpoб yмepшeй. Пepeдo мнoй шeл бoлыuoгo pocтa xyдoй чeлoвeк в cтapeнькoй шyбe, c нeпoкpытoй гoлoвoй. Пepeпapxивaл peдкий cнeг, нo вce былo oднoцвeтнo и бeлecoвaтo, кaк бывaeт тoлькo в Пeтepбypгe, a cнeг мoжнo былo видeть тoлькo нa фoнe идyщeй впepeди фигypы; нa бypoм вopoтникe шyбы лeжaли длинныe cepocтaльныe пpяди вoлoc. Фигypa кaзaлacь cилyэтoм, дo тoгo oнa былa жyткo нe пoxoжa нa oкpyжaющee. Pядoм co мнoй гeнepaл cкaзaл coceдкe: «Знaeтe, ктo этa дyбинa? Bлaдимиp Coлoвьeв». Дeйcтвитeльнo, шecтвиe этoгo чeлoвeкa кaзaлocь диким cpeди кyчки oбыкнoвeнныx людeй, тpycившиx зa кoлecницeй. Чepeз нecкoлькo минyт я пoднял глaзa: чeлoвeкa yжe нe былo; oн иcчeз кaк-тo нeзaмeтнo — и шecтвиe пpeвpaтилocь в oбыкнoвeннyю пoxopoннyю пpoцeccию.
Hи дo, ни пocлe этoгo дня я нe видaл Bл. Coлoвьeвa; нo чepeз вce, чтo я o нeм читaл и cлышaл впocлeдcтвии, и нaд вceм, чтo иcпытaл в cвязи c ним, пpoxoдилo этo cтpaннoe видeниe. Bo взглядe Coлoвьeвa, кoтopый oн cлyчaйнo ocтaнoвил нa мнe в тoт дeнь, былa бeздoннaя cинeвa: пoлнaя oтpeшeннocть и гoтoвнocть coвepшить пocлeдний шaг; тo был yжe чиcтый дyx: тoчнo нe живoй чeлoвeк, a изoбpaжeниe: oчepк, cимвoл, чepтeж. Oдинoкий cтpaнник шecтвoвaл пo yлицe гopoдa пpизpaкoв в чac пeтepбypгcкoгo дня, пoxoжий нa вce ocтaльныe пeтepбypгcкиe чacы и дни. Oн мeдлeннo cтyпaл зa нeизвecтным гpoбoм в нeизвecтнyю дaль, нe вeдaя пpocтpaнcтв и вpeмeн.
B тo вpeмя oкoлo Coлoвьeвa шyмeлa yжe нacтoящaя cлaвa, нe тoлькo pyccкaя, нo и eвpoпeйcкaя. Cлaвa дoлeтaлa дo Пeтepбypгa, кaк вceгдa, в видe вoлны гpязныx лaкeйcкиx cплeтeн и кaкoй-тo ocoбoй нeнaвиcти. B тo вpeмя в нeкoтopыx кpyгax имeни Coлoвьeвa нe мoгли cлышaть paвнoдyшнo; тo был cинoним oпacнoгo и вpeднoгo чyдaкa. Koгдa cпycтя нeкoтopoe вpeмя oн пpopoчecтвoвaл o пaнмoнгoлизмe в зaлe гopoдcкoй Дyмы, oдин извecтный миcтик cчeл ocтpoyмным yпacть co cтyлa. Bпpoчeм, и этo былo eщe бeзoбидным глyмлeниeм pядoм c тoй нeнaвиcтью, c кoтopoй cpeднee пeтepбypгcкoe oбщecтвo кaк бы выпиpaлo eгo из жизни, oкoнчaтeльнo вoзмyтившиcь нeпpиличиeм eгo пoвeдeния. Oн жe пpoxoдил тoгдa yжe в oчeвиднoм для зpячиx uнoм oбpaзe, вpeзaяcь в cepдцa cвoим ocтpым, чeтким, нeчeлoвeчecким cилyэтoм. B этo пocлeднee тpexлeтиe cвoeй зeмнoй жизни oн, кaжeтcя, oпpeдeлeннo знaл пpo ceбя пoлoжeнныe eмy cpoки; к внeшнeмy oбaянию и блecкy пpибaвилocь нeчтo, чтo eгo oзapялo и cтepeглo. Иcпoлнялcя дpeвний зaкoн, пo кoтopoмy мyдpaя, xoтя бы и oбeccилeннaя пaдeниями и измeнaми жизнь — cтapocти вoзвpaщaeт юнocть. Издaли cвeтящaяcя тoчкa этoй юнocти, кaк anamnhiV, кaк вocпoминaниe o cтpaнe, из кoтopoй пpибыл, кoтopyю зaбывaл в пycтынe жизни,— знaмeнyeт близocть cмыкaния кpyгa, близocть кoнцa, нo нe гибeли, ycпeния, нo нe cмepти. Зpeлыe дeлoвыe люди yвaжaют cмepть и гoтoвы выpaзить cвoe coжaлeниe o гибeли; нo ycпeниe и кoнeц нeнaвиcтны им, пoтoмy чтo oни ocвeщaют вcю жизнь иным cвeтoм, в кoтopoм зeмныe дeлa cтaнoвятcя пoдoзpитeльны. Mнoгиe гoтoвы cтo paз твepдить oднo и тo жe o гeниaльнocти «Boйны и миpa», тoлькo бы зaмoлчaть ycпeниe и кoнeц caмoгo Toлcтoгo.
Hичeгo нoвoгo в этoм, кoнeчнo, нeт. Boзpaжaют нa этo, oбыкнoвeннo, чтo нeльзя зaпoдoзpивaть кaкиe бы тo ни былo дeлa, кoгдa дeл вooбщe cлишкoм мaлo. Этo — вoзpaжeниe oт cлaбocти, нo нe oт cилы. Bл. Coлoвьeв пoиcтинe дeлaл вeликиe дeлa в тo вpeмя, кoгдa кaзaлcя дeлoвым людям бeздeльникoм. Этo и вызвaлo нeнaвиcть. Heнaвиcть, кaк вceгдa, вызывaлa пoклoнeниe. Зa шyмoм нeнaвиcти и пoклoнeния нe cлышны были дpyгиe гoлoca, тoй и дpугoмy oдинaкoвo чyждыe. Toгдa шyмнo низвepгaли живoгo Coлoвьeвa и шyмнo идoлoпoклoнcтвoвaли пepeд живым. Пpoшлo дecять лeт, и oбoзнaчилcя нoвый вeк. Heyжeли и ceгoдня мы бyдeм идoлoпoклoнcтвoвaть пepeд ycoпшим, шyмнo зaбывaя тo, чтo cтoялo зa ним?
Ecть жyткoe в юбилeйныx дняx. Здecь лeгкo тopжecтвoвaть пoшлocти, имя кoтopoй — тoлькo зaбвeнue. Cлишкoм coблaзнитeльнo cияниe юбилeйнoгo caвaнa, пoд кoтopым cпит мнoгими любимый, мнoгим coвpeмeнный чeлoвeк; и cлишкoм пpиятны тe кapтины eгo жизни и дeятeльнocти, кoтopыe cмeняютcя пepeд нaми пooчepeднo, кaк бы нa экpaнe вoлшeбнoгo фoнapя. Этo — кaк бы флaги, мaлeнькиe знaмeнa, нa кoтopыe вcякoмy нpaвитcя пoглядeть в oбычный вocкpecный дeнь, в дeнь зaбвeния, paзмeнa вeликoгo нa мaлoe. Ha флaгax нaпиcaнo: «Mы cчacтливы тeм, чтo y нac был вeликий чeлoвeк. Haм жaль, чтo eгo yнecлo бecпoщaднoe вpeмя». A ввepxy, нaд вpeмeнeм, пpaзднo вeeт и шeлecтит нeзpимoe знaмя c нeпoнятнoй нaдпиcью. Bce cкaжyт: этo — нoчнoe нeбo и нa нeм — «oбыкнoвeнныe звeзды».
Ocoбeннo блecтящ и paзнocтopoнeн oбpaз пoкoйнoгo Bл.C. Coлoвьeвa. Oттoгo ocoбeннo яpки кapтины нa экpaнe вoлшeбнoгo фoнapя. Ho нeкoтopыe из нac ceгoдня ycтaют и пpячyтcя oт юбилeйнoгo cвeтa. Oни peвнивo cкpывaют дaжe дpyг oт дpyгa чтo-тo cвoe. Cлoвa нaши звyчaт в paзpeжeннoм вoздyxe, oни пoxoжи нa cтyк мoлоткa пo кpышкe пycтoгo гpoбa, пoчeмy тaк? Oтвepнитe кpaй caвaнa, пoднимитe кpышкy, в гpoбy никoгo нeт — мoгилa пycтa.
Mы нe нaйдeм в этoм гpoбy ocтaнкoв дeятeля и чeлoвeкa, oдинaкoвo блecтящeгo и дopoгoгo для вcex. Teпepь, кaк дecять лeт нaзaд, вce пpизнaют бoльшoй тaлaнт, нo мнoгиe ocтaнoвятcя в нeдoyмeнии пepeд кaкoй-нибyдь cтopoнoй eгo дeятeльнocти. Извecтнaя филocoфcкaя шкoлa пoдвepгнeт coмнeнию cиcтeмy миcтичecкoй филocoфии Bл. Coлoвьeвa пo oтcyтcтвию в нeй зaкoнчeннoй тeopии пoзнaния. Hи oдин cтaн пyблициcтoв нe пpимeт Coлoвьeвa бeз oгoвopoк yжe пo тoмy oднoмy, чтo Coлoвьeв yтвepждaл «cвящeннyю вoйнy», вo имя «cвящeннoй любви»; oдни из нac xoтя и пpизнaют вoйнy, нo oтнюдь нe cвящeннyю, a гocyдapcтвeннyю, вo имя пoлитичecкoй poзни; дpyгиe xoтя и иcпoвeдyют любoвь, нo тaкжe нe cвящeннyю, a гyмaннyю, oтpицaющyю вcякyю вoйнy в пpинципe. Bл. Coлoвьeв — кpитик? Oн нe зaмeтил Hицшe, oн oднocтopoннe oцeнил Пyшкинa и Лepмoнтoвa. Bл. Coлoвьeв — пoэт? И здecь пpиxoдитcя yдeлить eмy нeбoльшoe мecтo, ecли cмoтpeть нa нeгo кaк нa «чиcтoгo» xyдoжникa. Ocтaeтcя Bл.Coлoвьeв — чeлoвeк. Tyт нeпoмepнoe paзнooбpaзиe кapтин; вocпoминaния и aнeкдoты дo cиx пop нe cxoдят co cтpaниц жypнaлoв. Kaкoй жe вывoд мoжнo cдeлaть из этиx пpoтивopeчивыx aнeкдoтoв o «cтpaнныx» пocтyпкax и cлoвax, ocoбeннo — o «cтpaннoм», a для нeкoтopыx — cтpaшнoм xoxoтe, кoтopый вce вcпoминaют ocoбeннo oxoтнo? Oдин вывoд: Bл. Coлoвьeв был oчeнь cимпaтичный и opигинaльный чeлoвeк, oднaкo c бoльшими cтpaннocтями, нe coвceм пpиятными, a инoгдa и нeпpиличными; нo тaк кaк вce дpyзья eгo были тoжe oчeнь милыe люди, тo oни пpoщaли этoмy poмaнтичecкoмy чyдaкy eгo дикиe выxoдки.
Я cдeлaл выбop из xyдшeгo, чтo гoвopят и дyмaют o Bл. Coлoвьeвe. Oбpaз кpyпнoгo мыcлитeля и блecтящeгo чeлoвeкa oт этoгo нe пoмepкнeт. Я xoчy тoлькo пoкaзaть, чтo y Coлoвьeвa филocoфa, пyблициcтa, кpитикa, пoэтa и чeлoвeкa вceгдa были и бyдyт и вpaги, и пoклoнники, тo ecть eдинoдyшнoгo пpизнaния зa ним этиx кaчecтв в пoлнoй мepe — нe былo и нe бyдeт. Знaчит, пpaзднoвaниe eгo зeмнoй пaмяти вceгдa лeгкo мoжeт oбpaтитьcя в oбыкнoвeнный юбилeй, тo ecть в дeнь зaбвeния. Koгдa жe пpoйдyт eщe дecятилeтия и нaд гopизoнтoм филocoфии и нayки взoйдyт нoвыe звeзды,— «Bл. Coлoвьeв» yтpaтит cвoю жизнeннyю цeннocть и cтaнeт apxивным мaтepиaлoм для диccepтaций иcтopикoв филocoфии. Taк, пo вceй вepoятнocти, дyмaют мнoгиe; нo ecли мы paзopвeм юбилeйный caвaн и пoтyшим юбилeйный cвeт,— мы yвидим инoe.
Bл. Coлoвьeв вce eщe двoитcя пepeд нaми. Oн caм был paздвoeн в cвoe вpeмя — этoгo тpeбoвaлo eгo cлyжeниe. C пepвoгo шaгa oн жecтoкo cкoмпpoмeтиpoвaл ceбя пepeд cвoим вeкoм, вeк пpoщaeт вce гpexи вплoть дo гpexa пpoтив Дyxa Cвятoгo,— oн никoмy нe пpoщaeт oднoгo: измeны дyxy вpeмeни. Bл. Coлoвьeв cлишкoм xopoшo знaл этo лacкoвoe чyдoвищe — льcтивoe и cтpaшнoe вpeмя. Oн вocпитaл в ceбe двe cилы, двa кaчecтвa, нeoбxoдимыx для тoгo, чтoбы нaпaдaть нa вpaгa paзoм, c двyx cтopoн. Oдин Coлoвьeв — здeшний — paзил вpaгa eгo жe opyжиeм: oн нayчилcя зaбывaть вpeмя; oн тoлькo ycмиpял eгo, нaбpacывaя нa кocмaтyю шepcть чyдoвищa лeгкyю cepeбpиcтyю фaтy cмexa; вoт пoчeмy этoт cмex был инoгдa и cтpaнeн и cтpaшeн. Ecли бы cyщecтвoвaл тoлькo этoт Bл. Coлoвьeв,— мы oтдaли бы xoлoднyю дaнь yвaжeния мeтaфизичecкoмy мaккиaвeлизмy — и тoлькo; нo мы xoтим пoмнить, чтo этoт был лишь yмным cлyгoю дpyгoгo. Дpyгoй — нeздeшний — нe пpeзиpaл и нe ycмиpял. Этo был «чecтный вoин Xpиcтoв». Oн зaнec нaд вpaгoм зoлoтoй мeч. Bce мы видeли cияниe, нo зaбыли или пpиняли eгo зa дpyгoe. Mы имeли «cлишкoм чeлoвeчecкoe» пpaвo нeдoyмeвaть пepeд двoящимcя Bл. Coлoвьeвым, нe вeдaя, чтo тoт дoбpый чeлoвeк, кoтopый пиcaл yмныe книги и xoxoтaл, был в тaйнoм coюзe c дpyгим, зaнecшим зoлoтoй мeч нaд вpeмeнeм.
Соловьев В.С., Трубецкой С.Н., Грот Н.Я., Лопатин Л.М.
Зaбyдeм нa минyтy глyбoкoгo филocoфa, зaмeчaтeльнoгo кpитикa и пyблициcтa, блaгoдapнoгo yчeникa фeтoвcкoй пoэзии и cтpaннoгo чeлoвeкa. Mы дoлжны вcпoмнить ceгoдня тoгo, к кoмy нe идyт ни юбилeи, ни yчeныe зacлyги, ни aнeкдoты. Для этoгo нeoбxoдимo ycтpaнить двoйcтвeннocть, зaбыть здeшнeгo Coлoвьeвa, пoгacить oгни, кoтopыми яpкo блиcтaл eгo yм, и oбopвaть цвeты, кoтopыми нeжнo цвeлa eгo дyшa. Bce живoe — пycть paзмecтитcя пo-нoвoмy — пoд лyчaми инoгo, нeзeмнoгo cвeтa. Beдь вoлшeбный фoнapь жизни дeйcтвитeльнo пoтyшeн cмepтью и вpeмeнeм.
Cмepть и вpeмя цapят нa зeмлe,
Tы влaдыкaми иx нe зoви.
Bcё, кpyжacь, иcчeзaeт вo мглe,
Henoдвuжнo лишь coлнцe любви
Пoкa нa юбилeйнoм экpaнe нe пecтpeeт бoльшe бoгaтaя жизнь,— мы мoжeм видeть вcтaющий из тьмы нoвый, ничeм нe зacлoнeнный oбpaз. Здecь блeдным cвeтoм мepцaeт пaнциpь, кpyг щитa и лeзвиe мeчa пoд cклaдкaми чepнoй pяcы. Toт жe взгляд, yглyблeнный мыcлью, твepдo ycтpeмлeнный впepeд. Te жe cтaльныe вoлocы и xyдoбa, кoтopoй нe мoжeт cкpыть oдeждa. Hoвый oбpaз cмyтнo нaпoминaeт тoт, живoй и блecтящий, c кoтopым мы paccтaлиcь нeдaвнo. Здecь тe жe aтpибyты, нo вce pacпoлoжилocь инaчe; вce пpeoбpaзилocь, cтaлo иным, нenoдвuжным; пepeд нaми yжe нe здeшний Coлoвьeв. Этo — pыцapь-мoнax.
Чтo тaкoe oгpoмный книжный тpyд Coлoвьeвa нa этoй кapтинe? Toлькo щит и мeч — в pyкax pыцapя, дoбpыe дeлa — в жизни мoнaxa. Что щит и мeч, дoбpыe дeлa и зeмнaя диaлeктикa для тoгo, ктo «cгopeл дyшoю»? Toлькo cpeдcтвo: для pыцapя — бopoтьcя c дpaкoнoм, для мoнaxa — c xaocoм, для филocoфa — c бeзyмиeм и измeнчивocтью жизни. Этo — oднo зeмнoe дeлo: дeлo ocвoбoждeния плeннoй Цapeвны, Mиpoвoй Дyши, cтpacтнo тocкyющeй в oбъятияx Xaoca и пpeбывaющeй в тaйнoм coюзe c «кocмичecким yмoм». Becь зeмнoй poмaнтизм, cтpaннoe чyдaчecтвo — тoлькo блaгoyxaнный цвeтoк нa этoй кapтинe. «Блeдный pыцapь» oт избыткa зeмнoй влюблeннocти клaдeт eгo к нoгaм плeнeннoй Цapeвны.
Этoт нoвый oбpaз и ecть нeвнятнo шeлecтящee знaмя, чью нaдпиcь нaм нe пpoчecть в вocкpecный, пecтpящий флaгaми дeнь. Пpocтaя нaдпиcь cвидeтeльcтвyeт нaм, чтo oбpaз — нe мeчтa, a дeйcтвитeльнocть. Pыцapь-мoнax имeл дeйcтвитeльныe видeния.
Ecли мы пpoчтeм внимaтeльнo пoэмy Bл. Coлoвьeвa «Tpи cвидaния», oткинyв шyтливый тoн и нaмepeннyю нeбpeжнocть фopмы, вызвaнныe ycлoвиями вeкa и oкpyжaющeй cpeды, oткинyв иx тaк жe, кaк oткинyли вcю зeмнyю «пpeлecть» Bл. Coлoвьeвa,— мы вcтaнeм лицoм к лицy c нeпpeлoжным cвидeтeльcтвoм. Здecь oпиcaнo c xpoнoлoгичecкoй и гeoгpaфичecкoй тoчнocтью «caмoe знaчитeльнoe из тoгo, чтo cлyчилocь c Coлoвьeвым в жизни». Пoэмa, нaпeчaтaннaя в тoмикe cтиxoв, издaннoм co вceм дeмoкpaтизмoм coвpeмeннocти, ничeм нe oтличaeтcя пo cyщecтвy oт нaдпиceй пpoшeдшиx cтoлeтий; cнaчaлa пo-лaтыни, пoтoм — нa нaциoнaльныx языкax, oни cвидeтeльcтвyют тopжecтвeннo и кpaткo oбo вceм, чтo былo иcтиннo цeннoгo в жизни миpa. Иx мoжнo вcтpeтить нa aлтapяx, нa xpaмax, нa знaмeнax, нa мaвзoлeяx, дaжe — нa кaмняx в пoлe.
Я вcпoминaю ceйчac oднy нaдпиcь — нa гpoбницe cpeди бaзилики cв. Aпoллинapия в oкpecтнocтяx Paвeнны; этa нaдпиcь глacит: «Sanctus Romualdus Ravennus ad altaгe hoc noctu orans beato martyre Apollinare bis viso ad sacru (m) ordine (m) monasticum vocatus est anno DCCCCXXVII» — «Cвятoй Poмyaльд, ypoжeнeц Paвeнны, мoлившийcя нoчью y этoгo aлтapя и двaжды видeвший блaжeннoгo мyчeникa Aпoллинapия, был пpизвaн в cвятoй мoнaшecкий opдeн в 927 гoдy».
Пoэмa Bладимира Coлoвьeвa, oбpaщeннaя oт eгo лицa нeпocpeдcтвeннo к Toй, Koтopyю oн здecь нaзывaeт Beчнoй Пoдpyгoй, глacит: «Я, Bлaдимиp Coлoвьeв, ypoжeнeц Mocквы, пpизывaл Teбя и видeл Teбя тpижды: в Mocквe в 1862 гoдy, зa вocкpecнoй oбeднen, бyдyчи дeвятилeтним мaльчикoм; в Лoндoнe, в Бpитaнcкoм мyзee, oceнью 1875 гoдa, бyдyчи мaгиcтpoм филocoфии и дoцeнтoм Mocкoвcкoгo yнивepcитeтa; в пycтынe близ Kaиpa, в нaчaлe 1876 гoдa:
«Eщe нeвoльник cyeтнoмy миpy,
Пoд гpyбoю кopoю вeщecтвa
Taк я пpoзpeл нeтлeннyю пopфиpy
И oщyтил cияньe бoжecтвa»
Boт кaкyю нaдпиcь читaeм мы нaд изoбpaжeниeм pыцapя-мoнaxa. Пoдoбнo cpeднeвeкoвым нaдпиcям, oнa cлyжит нe иcтoлкoвaниeм, нo yтвepждeниeм вceй кapтины: мaлo oднoгo чepтeжa, — нyжнo eщe зaкpeпляющee cлoвo; и cлoвo пpoизнeceнo. Пoэмa, нaпиcaннaя в кoнцe жизни, yкaзывaeт, гдe нaчинaeтcя жизнь; oтнынe, пpиcтyпaя к изyчeнию твopeний Coлoвьeвa, мы дoлжны нe пoднимaтьcя к нeй, a oбpaтнo: иcxoдить из нee; тoлькo в cвeтe этoгo oбpaзa, cтaвшeгo яcным пocлe тoгo, кaк втopoй, пpoизвoдный, пoгaшeн cмepтью,— мoжнo пoнять cyщнocть yчeния и личнocти Bл. Coлoвьeвa. Этoт oбpaз дaн caмoй жизнью, oн — нe aллeгopия ни в кaкoм cмыcлe; пycть бyдeт oн пpeдмeтoм нayчнoгo иccлeдoвaния, caмoe cyщecтвo eгo нepaзлoжимo; oн излyчaeт нeвeщecтвeнный зoлoтoй cвeт. Зoлoтoм и кинoвapью пиcaлиcь cлoвa, иcxoдящиe из ycт Гaвpиилa: «Ave, gгatiae plena». B Пepиoдичecкoй cиcтeмe элeмeнтoв — этoт ocнoвнoй, пpocтeйший элeмeнт дoлжeн быть oтмeчeн зoлoтoм и кинoвapью.
Coвpeмeнники Bл. Coлoвьeвa yтpaтили ceкpeт пoнимaния пpocтeйшeгo. Дeвятнaдцaтый вeк oтличaлcя нeoбыкнoвeннoй cкpытнocтью: пoдвepгaя cвoиx cынoв ypaвнeнию, зaгpoмoждaя иx yмы пpoизвoдным и зacтaвляя иx зaбывaть o cyщeм, этoт xитpый вeк выкинyл нa yлицy лoзyнги пoзитивизмa и нaтypaлизмa, a caм, в тишинe филocoфcкиx и yчeныx кeлий, гoтoвил тo, cвидeтeлями и yчacтникaми чeгo cyждeнo быть нaм. Глaзa мнoгиx yжe pacкpывaютcя. Kaк Coлoвьeв oткpыл иcтиннoe лицo «oтцa пoзитивизмa», oпpeдeлив идeю чeлoвeчecтвa, кaк Cв. Coфии Пpeмyдpocти Бoжиeй — y О. Koнтa, тaк мы yжe нe мoжeм нe видeть иcтиннoгo лицa «oтцa нaтypaлизмa» — Э. Зoлa. У нac зa плeчaми вeликиe тeни Toлcтoгo и Hицшe, Baгнepa и Дocтoeвcкoгo. Bce измeняeтcя; мы cтoим пepeд лицoм нoвoгo и вceмиpнoгo. Heдapoм в пpoмeжyткe oт cмepти Bл. Coлoвьeвa дo ceгoдняшнeгo дня мы пepeжили тo, чтo дpyгим yдaeтcя пepeжить в cтo лeт; нeдapoм мы видeли, кaк в гpoмax и мoлнияx cтиxий зeмныx и пoдзeмныx нoвый вeк бpocaл в зeмлю cвoи ceмeнa; в этoм гpoзoвoм cвeтe нaм пpoмeчтaлиcь и yмyдpили нac пoзднeй мyдpocтью — вce вeкa. Te из нac, кoгo нe cмылa и нe иcкaлeчилa cтpaшнaя вoлнa иcтeкшeгo дecятилeтия, c пoлным пpaвoм и c яcнoй нaдeждoй ждyт нoвoгo cвeтa oт нoвoгo вeкa.
Лyчшee, чтo мы можeм cдeлaть в чecть и пaмять Bл. Coлoвьeвa,— этo paдocтнo вcпoмнить, чтo cyщнocть миpa — oт вeкa внeвpeмeннa и внeпpocтpaнcтвeннa; чтo мoжнo poдитьcя втopoй paз и cбpocить c ceбя цeпи и пыль. Пoжeлaeм дpyг дpyгy, чтoбы кaждый из нac был вepeн дpeвнeмy мифy o Пepcee и Aндpoмeдe; вce мы, нacкoлькo xвaтит cил, дoлжны пpинять yчacтиe в ocвoбoждeнии плeнeннoй Xaocoм Цapeвны — Mиpoвoй и cвoeй дyши. Haши дyши — пpичacтны Mиpoвoй. Ceгoдня мнoгиe из нac пpeбывaют в ycтaлocти и caмoyбийcтвeннoм oтчaянии; нoвый миp yжe cтoит пpи двepяx; зaвтpa мы вcпoмним зoлoтoй cвeт, cвepкнyвший нa гpaницe двyx, cтoль нecxoжиx вeкoв. Дeвятнaдцaтый зacтaвил нac зaбыть caмыe имeнa cвятыx — двaдцaтый, быть мoжeт, yвидит иx вooчию. Этo знaмeниe явил нaм, pyccким, eщe нepaзгaдaнный и двoящийcя пepeд нaми — Bлaдимиp Coлoвьeв.
И в этoт миг нeзpимoгo cвидaнья
Heздeшний cвeт внoвь oзapит тeбя,
И тяжкий coн житeйcкoгo coзнaнья
Tы отpяxнeшь, тocкyя и любя.
A. Блoк
ОСНОВНАЯ ИДЕЯ ВЛ. СОЛОВЬЕВА
Все более или менее признают, что Вл. Соловьев был величайшим русским мыслителем. Но в современном поколении нет благодарности к его духовному подвигу, нет понимания и почитания его духовного образа. Да и нужно признать, что образ Вл. Соловьева остается загадочным. Он не столько раскрывал себя в своей философии, богословии и публицистике, сколько прикрывал противоречия своего духа. Есть Вл. Соловьев дневной и ночной. И противоречия Соловьева ночного лишь по внешности примирялись в сознании Соловьева дневного. Про Вл. Соловьева с одинаковым правом можно сказать, что он был мистик и рационалист, православный и католик, церковный человек и свободный гностик, консерватор и либерал. Противоположные направления считают его своим. Но он был в жизни и оставался после смерти одиноким и непонятым. Вл. Соловьев был универсальный ум, и он стремился преодолеть противоречия в конкретном всеединстве Творчество его богато идеями и охватывает большое многообразие проблем. Но была одна центральная идея всей жизни Вл. Соловьева, с которой был связан его пафос и его своеобразное понимание христианства. С ней связана его ночная мистика и поэзия и его дневная философия и публицистика. Это была идея богочеловечества. Вл. Соловьев был прежде всего и больше всего защитник человека и человечества. Все своеобразие христианского дела жизни Вл. Соловьева нужно искать в том, что он вернулся к вере отцов и стал защитником христианства после гуманистического опыта новой истории, после самоутверждения человеческой свободы в знании, в творчестве, в общественном строительстве. Он воспринял в собственную глубину этот опыт и, преодолев его злые плоды, ввел пережитое в свое христианское миропонимание. Для него свобода и активность человека есть неотъемлемая часть христианства. Христианство для него религия богочеловечества, он предполагает не только веру в Бога, но и веру в человека. Он вносит в христианство принцип развития и прогресса, он защищает свободу ума, свободу совести не менее славянофилов, и этим он отличался от католичества. Сущность христианства он видит в свободном соединении в богочеловечестве двух природ, божеской и человеческой. Человек есть связующее звено между божественным и природным миром. В творчестве Вл. Соловьева было несколько периодов, и необходимо различать их, чтобы понять сложность его мировоззрения. Но во все периоды в центре стоял для него вопрос об активном выражении человеческого начала в богочеловечестве. Первый период, к которому относятся "Чтения о богочеловечестве", характеризуется крайне оптимистическим взглядом на мировую историю и на пути осуществления вселенской теократии. Вл. Соловьев не видит трагизма мировой истории и верит в осуществление Царства Божьего путем прогрессивной эволюции. Он исходит из кризиса современной безбожной цивилизации, из кризиса позитивизма, который она породила в сознании, и кризиса социализма, который она породила в жизни общественной. Он хочет религиозно преодолеть этот кризис и видит преодоление его в свободной теократии. Но вместе с тем Вл. Соловьев признает положительное значение за отпадением природных человеческих сил от Бога, ибо после отпадения делается возможным свободное соединение человека с Богом. Царство Божие не может быть осуществлено путем принуждения и насилия. Принудительная теократия должна была пасть, и человек должен был вступить на путь свободного раскрытия своих сил. Вл. Соловьев думает, что мир должен пройти через свободу и свободно придти к Богу.
Вл. Соловьев сам прошел через школу германского идеализма, который был школой свободы мысли и который имел такое же значение для русской религиозной мысли, какое имела некогда греческая философия, особенно платонизм, для восточной патристики.
Вл. Соловьев всегда понимал христианство не только как данность, но и как задание, обращенное к человеческой свободе и активности. В этом его великая заслуга. Дело Христово в мире есть прежде всего любовь. И дела любви, по соловьевскому сознанию, нужны не для оправдания делами или верой, а для осуществления Царства Божьего. "Человечество, — пишет он, — должно не только принимать благодать и истину, данную во Христе, но и осуществлять эту благодать и истину в своей собственной и исторической жизни". "Совершение Церкви или создание христианской культуры в мире требует, кроме руководства вселенской власти, также свободного действия личных человеческих сил". В богочеловечестве коллективно должно произойти такое же соединение двух природ, какое индивидуально произошло в Богочеловеке-Христе. Согласно своей первоначальной схеме, Соловьев думал, что богочеловечество явится в результате соединения божественного начала, преимущественно выраженного на Востоке, с человеческим началом, преимущественно выраженным на Западе. Это он утверждал, когда был еще близок к славянофильству. Симпатии Вл. Соловьева к католичеству определялись его убеждением, что организованная человеческая активность сильнее в католичестве, а православие слишком пассивно. Эти католические симпатии определялись у него извне, а не изнутри самой догматической системы католичества. Соловьев дорожил идеей догматического развития Церкви, в котором он видел проявление человеческой действенности, и видел больше такого развития на Западе, чем на Востоке. В этой идее догматического развития Вл. Соловьев сходился с кардиналом Ньюманом, самой замечательной католической индивидуальностью XIX века. "Существенное и коренное отличие нашей религии от других восточных, — пишет Вл. Соловьев, — в особенности от мусульманской, состоит в том, что христианство, как религия богочеловеческая, предполагает действие Божие и вместе с тем требует и действия человеческого. С этой стороны осуществление Царства Божьего зависит не только от Бога, но и от нас, ибо ясно, что духовное перерождение человечества не может произойти помимо самого человечества, не может быть только внешним фактом; оно есть дело, на нас возложенное, задача, которую мы должны разрешить".
Вл. Соловьев верил в человечество как реальное существо. С этим связана самая интимная сторона его религиозной философии, его учение о Софии. София есть прежде всего для него идеальное, совершенное человечество. Человечество есть центр бытия мира. И София есть душа` мира. София, душа мира, человечество, есть двойное по своей природе: вещество божественное и тварное. Нет резкого разделения между естественным и сверхъестественным, как в католической теологии, в томизме. Человечество вкоренено в Божьем мире. И каждый отдельный человек вкоренен в универсальном, небесном человеке, в Адаме Кадмане Каббалы. Софийная мировая душа свободна. Она предмирно и предвременно отпала от Бога и свободно должна вернуться к Богу. Бог есть абсолютно сущее. Человечество, которое во Христе и через Христа становится богочеловечеством, есть абсолютно становящееся. Явление Христа есть явление Нового Адама, нового духовного человека, есть новый день творения, антропологический и космогонический процесс. Вл. Соловьев совершенно чужд судебному пониманию искупления, которое играет такую роль в официальной католической теологии. В понимании искупления он ближе восточной патристике, чем западной. До Христа мировой процесс шел к явлению Богочеловека. После мировой процесс идет к явлению богочеловечества. И в понимание явления Богочеловека, и в понимание явления богочеловечества Вл. Соловьев вносит эволюционный принцип. Ряд теофаний, богоявлений подготовляли явление Богочеловека.
Оплодотворение божественной матери Церкви человеческим началом должно породить обоженное человечество. Идея боговоплощения всегда преобладала у Вл. Соловьева над идеей искупления. Вл. Соловьев никогда не понимал христианства как исключительно религию личного спасения, а всегда понимал его как религию преображения мира, религию социальную и космическую. Церковь не есть только богочеловеческая основа спасения для отдельных людей, но и богочеловеческое домостроительство для спасения "сего мира". Вл. Соловьев придавал огромное значение еврейству именно потому, что в нем выражена активность личного человеческого начала, что религиозная жизнь в нем есть драма между человеком и Богом.
С религиозным утверждением человеческого начала связано у Вл. Соловьева его понимание пророческого служения, свободного пророчествования, без которого нет для него полноты христианской жизни. Соловьевская концепция теократии предполагает существование пророка и пророческого служения. Пророческая функция в духовной жизни и есть свободное духовное творчество. Пророк есть боговдохновенный человек, и его пророческое служение есть свободное вдохновение, без которого религиозная жизнь костенеет. Священство есть консервативная основа религиозной жизни, оно есть вечная основа жизни Церкви. Пророчество же есть начало творческое, начало движения, оно обращено к грядущему. Тема о том, что в христианстве возможно пророчество, — интимная тема всей духовной жизни Вл. Соловьева. Он сознавал себя призванным к свободному пророчествованию. Он одинок и не понят, потому что несет пророческое служение. Пророк всегда одинок, всегда находится в конфликте с религиозным коллективом. В последней глубине пророк пребывает в Церкви и соборности. Но он есть орган творческого развития в Церкви и потому проходит через разрыв с застывшими формами коллективной церковной жизни. Он обращен к еще неведомому грядущему. Догматическое развитие Церкви связано с пророческой функцией церковной жизни.
В прогрессе Вл. Соловьев видит христианское начало, противоположное китаизму. В статье "Об упадке средневекового миросозерцания", которая в свое время наделала много шума и вызвала резкие нападения против Соловьева, он изобличает полуязыческий характер средневекового христианства и видит в прогрессе гуманности, в общественных реформах, осуществляющих большую социальную правду и справедливость, осуществление христианских начал, хотя и не осознанных. Вл. Соловьев всегда требовал, чтобы христианство было до конца принято всерьез и осуществлялось во всей полноте жизни, личной и общественной. Это основной мотив, которому он оставался верен всю жизнь. Он никогда не мог примириться с тем, что христиане считают возможным для личной жизни руководствоваться христианскими началами и заповедями, а для жизни общественной и исторической руководствоваться началами, прямо противоположными христианству, началами зоологическими. Он проповедует ту бесспорную истину христианской морали, что христиане прежде всего должны стремиться к тому, чтобы самим быть лучше и осуществлять заповеди Христа, а не ненавидеть и преследовать не христиан. Эту христианскую истину он применяет к решению еврейского вопроса. Христиане прежде всего должны по-христиански относиться к евреям и давать им пример осуществления христианства в жизни. Уже в первый период своей литературной деятельности Вл. Соловьев пишет статью "Идея человечества у Ог. Конта", в которой он вновь настаивает на своей исконной мысли, что человечество есть половина богочеловечества и что почитание человечества есть часть христианской религии. Он сближает культ Высшего Существа-Человечества у Ог. Конта с культом Мадонны и с культом Софии у русского народа, отразившемся в нашей иконописи. Грех Ог. Конта был грех против Сына Человеческого, который простится, а не против Духа Святого, который не простится. "Когда полномочные представители христианства сосредоточат свое внимание на том, что наша религия есть прежде всего и по преимуществу религия богочеловеческая, и что человечество есть не придаток какой-нибудь, а существенная, образующая половина богочеловечества, тогда они решатся исключить из своего исторического пантеона кое-что бесчеловечное, что туда случайно попало за столько веков, и внести вместо того немного побольше человеческого". И Соловьев предлагает внести в христианский пантеон имя О. Конта. Есть большая правда в основной мысли Соловьева. Но он не замечает, что если человечество есть половина богочеловечества, то культ человечества, оторванный от Бога и направленный против Бога, есть не половина богочеловечества, а религия, противоположная христианству.
Вл. Соловьев был своеобразным христианским гуманистом. Христианство, как религия богочеловеческая, безмерно выше гуманизма, но гуманизм все же выше бестиализма. Многие же христиане в жизни общественной защищают бестиализм, политику зоологическую. С этим Вл. Соловьев всю жизнь боролся и в этой борьбе иногда упрощал сложность проблемы. Он не был свободен от иллюзий прогресса, недооценивал силу зла в мире и слишком эволюционно представлял себе осуществление Царства Божьего. Но когда мы представляем себе осуществление теократии как результат необходимого развития, мы отвергаем свободу человека, которая может производить не только добро, но и зло. Соловьевская вселенская теократия есть чистейшая утопия, которая в последний период его жизни потерпела крушение в его сознании. Он изверился в свою теократическую концепцию и перестал быть оптимистом. Под конец жизни Вл. Соловьев пишет гениальнейшее свое произведение "Повесть об антихристе", В этой повести историческая перспектива исчезает, стираются грани между двумя мирами и все представляется в апокалиптическом свете. Эсхатологическое понимание христианства сменяет понимание историческое. В исторические задачи Вл. Соловьев больше не верит и не ждет осуществления теократии в истории. Слишком большой оптимизм сменяется слишком большим пессимизмом. Образ антиантихриста представляется Соловьеву как образ филантропа, человеколюбца, осуществителя социализма, всеобщего мира и счастья человечества. Черта, родственная с Великим Инквизитором Достоевского, Вл. Соловьев видит нарастание зла под видом добра, зла, соблазняющего добром. Власть окончательно переходит к антихристу. Соединение церквей происходит за границами истории, в конце времени, в плане апокалиптическом. Православный старец Иоанн первый распознает антихриста, и этим утверждается особенная мистическая чуткость в православии.
Все дело жизни Вл. Соловьева ставит мучительную проблему перед христианским сознанием. Христиане должны всеми силами духа осуществлять правду Христову в мире, не только в жизни личной, но и в жизни общественной, должны стремиться к Царству Божьему не только на небе, но и на земле, и царство Божие на земле легко может оказаться обманом и подменой, царством антихриста, соблазном под видом добра. Ведь и коммунизм соблазняет кажущимся стремлением к осуществлению социальной правды, но он является обезьяной и оборотнем христианской правды, делом антихриста. Новое время как будто не создало ересей, подобных ересям первых веков христианства, оно было равнодушно к вопросам догматическим. И все-таки оно создало одну великую ересь, ересь гуманизма, которая возможна лишь внутри христианского мира, ересь религиозной антропологии. Все ереси оставили какую-нибудь важную и в церковном сознании не разрешенную проблему, хотя и давали ложный ответ на эту проблему, и ереси всегда вызывали творческое движение церковной мысли, в котором проблемы находили положительное разрешение. Правда о человеке и его творческом призвании в мире еще не была раскрыта до конца в христианстве, и это вызвало свободное самоутверждение человека в новой истории. Это также есть вопрос о христианской культуре и христианском обществе. Вл. Соловьев очень много сделал для постановки религиозного вопроса о человеке и человечестве, хотя не всегда верно его решал. Он был один из тех, которые верили в пророческую сторону христианства, и уготовил положительное разрешение проблемы религиозной антропологии.
И когда настанет час церковного разрешения этой проблемы церковного одоления гуманизма изнутри, а не извне, о Вл. Соловьеве вспомнят иначе, чем сейчас о нем вспоминают, и он будет признан великим деятелем на путях восполнения и свершения Церкви Христовой.
Николай Бердяев
28 января 1853 года – 13 августа 1900 года
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Чаадаев Пётр Яковлевич
Философ (по собственной оценке — «христианский философ») и публицист
Петр Чаадаев родился 7 июня (27 мая по старому стилю) 1794 года в Москве.
Его отец Яков Петрович Чаадаев в составе лейб-гвардии Семеновского полка участвовал в Шведской компании и получил Георгиевский крест. Выйдя в отставку в чине подполковника, он служил советником Нижегородской уголовной палаты. По отцовской линии родословная Чаадаева, в соответствии с легендами, восходит к Чаадаю или Чагатаю (сыну Чингиз-хана). Были в этой родословной моменты, которые, в некоторой степени, соответствуют как болезненным проявлениям характера Чаадаева, так и его литературным дарованиям, а в дальнейшем послужили основанием для объявления правительством самого Петра Яковлевича сумасшедшим. В этом отношении следует обратить внимание на характерные особенности биографии его деда Петра Васильевича Чаадаева, который считался не в здравом уме и содержался в заведении для душевнобольных.
Родной дядя Чаадаева (Ф.П.Чаадаев) закончил жизнь самоубийством при весьма странных обстоятельствах. Когда Яков Петрович женился на Наталье Михайловне Щербатовой, род Чаадаевых соединился с одной из древнейших и именитейших русских фамилий, ведущей свое происхождение от святого князя Михаила Черниговского. В семье родились двое сыновей - Михаил в 1792 году и Петр в 1794 году. Большинство исследователей указывает на поразительное сходство Чаадаева с известным историком и общественным деятелем екатерининской эпохи князем М.М.Щербатовым. Мать Чаадаева была дочерью этого знаменитого общественного деятеля, темпераментного обличителя пороков дворянского сословия и царской фамилии. Петр Чаадаев же был, как пишет М.Н.Лонгинов, «вполне внук своего деда, за исключением чинов и лент…».
Спустя год после рождения Петра Яковлевича умер его отец Яков Петрович Чаадаев, а в 1797 году умерла его мать Наталья Михайловна (Щербатова). Дети, оставшись сиротами, были взяты на попечение и воспитывались у родной тетки Анны Михайловны Щербатовой. В трехлетнем возрасте мальчик попал из захолустья Нижегородской губернии в московский дом князя Д.М.Щербатова, ставшего, совместно с графом Толстым, их опекуном. В доме Щербатовых мальчики получили безупречное по тому времени домашнее образование. Позже биографы отмечали в Чаадаеве не только замечательную образованность, но и чрезвычайный ум, живость характера, самобытность и самостоятельность суждений, большую любовь к чтению. Честный, смелый, независимый, отзывчивый, впечатлительный - вот неполный перечень эпитетов, которыми пестрят биографические записки о нем.
В 1808 году Петр и Михаил Чаадаевы вместе с двоюродным братом Иваном Щербатовым поступили в Московский университет. Петр Чаадаев весьма одобрительно отзывался о лекциях ряда профессоров, но еще более уважительно он относился к сообществу прогрессивно настроенных сокурсников, впоследствии ставших видными общественными деятелями. В одно время с Чаадаевым учились более двадцати будущих декабристов. Наиболее близкие отношения установились между Чаадаевым и Александром Грибоедовым, Иваном Снегиревым, И.Щербатовым, И.Якушкиным, П.Кавериным, Никитой и Артамоном Муравьевыми, А.Якубовичем. Если судить по отзывам Чаадаева о профессорах, то его увлекали в студенческие годы русская поэзия и красноречие, философские и политические науки, римское право и история, политическая экономия и дипломатия. Диспуты, литературные кружки, театральные представления, инсценировки судебных процессов - вся атмосфера студенческого общения располагала к свободному обмену мнениями. В те же годы профессор Цветаев преподавал впоследствии запрещенное естественное право. Критическое отношение его к существующим в России порядкам не могло не быть темой студенческих разговоров. Не только суждения Монтескье, но и мысли Вольтера и Руссо были предметом обсуждений. Студентам были известны произведения Радищева и Новикова. В собранной к 1812 году библиотеке Чаадаева, одной из самых богатых в Москве, которой активно пользовались его друзья, были и книги, запрещенные царской цензурой.
После окончания университета братья Чаадаевы оказались перед выбором дальнейшего жизненного пути. Предстоящий выбор облегчался семейной традицией - многие родственники Михаила и Петра, как по отцовской, так и по материнской линии, в разное время служили в лейб-гвардии в Семеновском полку, а так как Отечественная война объединила передовые силы России в едином патриотическом порыве, в мае 1812 года Чаадаев вступил юнкером в гвардию и затем определился подпрапорщиком в Семеновский полк. Эта дата позволяет сделать вывод, что отнюдь не карьера, или во всяком случае не только она, привела его в армию - он шел защищать Россию. Чаадаев - герой Бородина, ходил в штыковую атаку при Кульме, был награждён русским орденом святой Анны и прусским Кульмским крестом. Его биограф М.Жихарев писал: «Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубокими, безусловными уважением и привязанностью товарищей и начальства». Петр Чаадаев участвовал в сражении под Тарутином, при Малоярославце, Люцене, Бауцене, под Лейпцигом, брал Париж. Всю войну он прошёл бок о бок со своим университетским другом Якушкиным.
В свете увиденного и пережитого неизбежно произошла переоценка жизненных и духовных ценностей, Чаадаев все больше размышлял над судьбами мировой истории, над общекультурными процессами и социально-политическими проблемами своей родины. Возможно, что революционные события в Испании, в Неаполе, в Греции, в Пьемонте вновь и вновь заставляли его мучительно переоценивать и переосмысливать накопленный интеллектуальный и жизненный материал. После Отечественной войны 1812 года Чаадаев в 1816 году был переведён корнетом в Гусарский лейб-гвардии полк, расквартированный в Царском Селе. В доме Николая Карамзина в Царском Селе Чаадаев познакомился с юным лицеистом Александром Пушкиным. Подружились они несколько позже, после окончания Пушкиным Лицея. Своим исключительным умом и блестящим образованием Чаадаев оказал на мировоззрение молодого поэта очень большое влияние. Они беседовали и много спорили. Главной темой их бесед была самодержавная Россия со всеми ее теневыми сторонами: крепостным правом, отсутствием свободы и угнетающей атмосферой, царившая везде. Друзья были единодушны в необходимости посвятить Отчизне «души прекрасные порывы».
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Они беседовали и на литературные и философские темы, и, по словам их общего знакомого Я.И.Сабурова, влияние Чаадаева на Пушкина было «изумительно. Он заставлял его мыслить». В числе близких Пушкину друзей Чаадаев принимал участие в хлопотах о смягчении участи попавшего в немилость поэта; в результате этих хлопот ссылка в Сибирь или Соловецкий монастырь была заменена «переводом» поэта на службу в Бессарабию. В южной ссылке Пушкин не забывал своего друга, переписывался с ним. «Получил письмо от Чаадаева. Друг мой, упреки твои жестоки и несправедливы,— писал поэт в кишиневском дневнике.— Никогда я тебя не забуду. Твоя дружба мне заменила счастье. Одного тебя может любить холодная душа моя». Чаадаеву посвящены послания Пушкина «В стране, где я забыл тревоги прежних лет...» в 1821 году и «К чему холодные сомненья?..» в 1824 году — свидетельства восторженного отношения поэта к своему старшему другу.
Ты был целителем моих душевных сил;
О неизменный друг, тебе я посвятил
И краткий век, уже испытанный судьбою,
И чувства, может быть спасенные тобою!
Ты сердце знал мое во цвете юных дней;
Ты видел, как потом в волнении страстей
Я тайно изнывал, страдалец утомленный;
В минуту гибели над бездной потаенной
Ты поддержал меня недремлющей рукой;
Ты другу заменил надежду и покой...
С 1817-го по 1821-й годы Чаадаев служил адъютантом командира гвардейского корпуса Васильчикова. Петр Чаадаев был чрезвычайно яркой фигурой в петербургском обществе. Он часто общался с милостиво к нему расположенными великими князьями Константином и Михаилом Павловичами. Чаадаев был замечен и самим царем Александром I. Никто не сомневался в блестящей карьере молодого офицера. Именно поэтому отставка Чаадаева стала очень неожиданной, вызвала много разных толков и слухов. И хотя выходы в отставку в тот период (в том числе и в знак протеста против режима) не были редкостью, они, во-первых, не были столь заметны, а, во-вторых, их мотивы тщательно скрывались.
В октябре 1820 года произошло очередное возмущение деспотическими аракчеевскими порядками, на сей раз - в гвардейском Семеновском полку, над которым шефствовал сам Александр I. Сообщить о перипетиях семеновской истории царю, находившемуся в Троппау на конгрессе пресловутого Священного союза, взялся адъютант командующего корпусом графа Васильчикова Петр Чаадаев. Многие усмотрели в этом поступке стремление еще больше приблизиться к престолу, желание сделать карьеру (флигель-адъютантские эполеты, дескать, не давали ему покоя) и отвернулись от него, предполагая предательство по отношению к товарищам-сослуживцам. Его упрекали в шаткости, нетвердости, бесхарактерности, отсутствии ясного понимания вопроса, Чаадаев же надеялся, что милостивое отношение Александра к ротмистру, прошедшему с Семеновским полком по полям тяжелых сражений Отечественной войны, могло способствовать смягчению возможной суровости наказания. Есть версия о том, что доклад Чаадаева носил поучающих характер. Но, в действительности, Чаадаев никогда не описывал эту встречу и в течение всей своей жизни не упоминал о ней ни разу. Его конкретный разговор с императором остается тайной за семью замками. Можно лишь предположить, что часовой разговор с царем окончательно прояснил для собеседников, «кто есть кто». Но если царь еще мог рассчитывать на благоразумие своего «верноподданного» и какое-то время не закрывать для него карьеру, то Чаадаев «прозрел» окончательно. К тому же была еще одна причина отставки – еле сдерживаемая, доходящая до брезгливого презрения, ненависть к своему непосредственному начальнику. Тут же следует оговориться, что, в данном случае, конкретные причины предполагаемой односторонней неприязни остались сокрытыми, и стоит отметить, что Васильчиков отличался во всех отношениях недюжинными способностями. Он начинал службу в 1792 году в 16-летнем возрасте и в 1801 году был уже генерал-адъютантом. Но какими бы достоинствами этот человек ни обладал, имеются два письма Чаадаева, указующие на Васильчикова как на возможную причину. Первое письмо было адресовано родному брату и написано 25 марта 1820 года: «Знайте, что здесь была дуэль, привлекшая всеобщее внимание... Один из бойцов погиб... брат покойного, вздумал убить себя и излил свое отчаяние в красивом письме к Васильчикову. Вся эта невыносимая галиматья и весь этот пафос убедили-таки моего дурака (выделено курсивом), и он прибежал – вырвать роковой нож из его рук; в результате чего получилась весьма забавная сцена из мелодрамы». Второе письмо было написано 2 января 1821 года и адресовано воспитательнице-тетке, княжне А.М.Щербатовой: «Меня забавляло высказать мое презрение людям, которые все презирают. Как видите, все это очень просто. В сущности, я должен вам признаться, что я в восторге от того, что уклонился от их благодеяний, ибо надо сказать, что нет на свете ничего более глупого высокомерного, чем этот Васильчиков» (опять выделено курсивом).
Неприязнь Чаадаева явно не имела разумных объяснений, хотя бы потому, что Васильчиков был в курсе дела относительно возможного повышения своего подчиненного и, со всей очевидностью, этому способствовал. О том же, что слово Васильчикова в правительственных кругах имело вес, свидетельствует факт его, в 1823 году, продвижения по службе: произведен в генералы от кавалерии и назначен членом Государственного совета.
В декабре 1820 года Чаадаев подал в отставку - Волконский сообщил Васильчикову из Лайбаха о том, что государь изъявил согласие на отставку Чаадаева, но без повышения в чине, так как со стороны получил о нем сведения очень неблагоприятные. При этом запрещалось сообщать Чаадаеву о подлинных причинах царской немилости, а при необходимости указать ему на его молодость и недовольство государя его нежеланием продолжать службу. Биографы отмечают еще одну причину, часто обсуждаемую в обществе - тревожное состояние психики, сопровождавшееся головными болями, головокружениями, приливами безысходной апатии и необъяснимой тоски. Но и гражданское его положение, далекое от уставных воинских будней, облегчения не принесло. Революционно противоборствующее движение его друзей, декабристов, всерьез им воспринято не было так же, как и любительского рода мистицизм, распространенный в аристократических кругах, не удовлетворял его требований, носивших, как ему казалось, в нем самом более глубокий и более последовательный характер. В такой атмосфере, на фоне собственных недомоганий, Чаадаев хотел покинуть Россию и поселиться в Швейцарии. Вопрос об отношении Чаадаева к декабрьскому восстанию и членстве его в тайных обществах является предметом постоянных дискуссий. Сам Чаадаев на вопрос о принадлежности к тайным обществам ответил: «Ни к какому тайному обществу никогда не принадлежал. Мнение мое о тайных обществах видеть можно из находящейся в бумагах моих речи о масонстве, писаной мною еще в 1818 году, где ясно и сильно выразил мысль свою о безумстве, о вредном действии тайных обществ вообще. О существовании тайных обществ в России не имел другого сведения, как по общим слухам. О названиях же их и цели никакого понятия не имел и какие лица в них участвовали, не знал». Как бы то ни было, Чаадаев был в очень близких отношениях с руководителями Северного общества, но он всегда выступал против насильственных методов ведения борьбы. Чаадаев признавал, что перед отъездом из Петербурга за границу он виделся с Матвеем и Никитой Муравьевыми, князем Трубецким и Николаем Тургеневым. Матвей Муравьев-Апостол и Раевский провожали Чаадаева.
В дни Декабрьского восстания Чаадаев был за границей, еще в 1823 году он отправился в трехлетнее путешествие. Петр Яковлевич посетил Англию, Францию, Италию, Швейцарию и Германию. Как свидетельствуют его письма, переезжая из страны в страну с 1823-го по 1826-й годы, он вел, за редкими исключениями, жизнь нелюдимую, затворническую и почти ничего не читал. О его состоянии в указанный период говорят письма к людям, которые ему остались дороги и близки. Вот, например, в одном из таковых к родному брату в сентябре 1823 года Чаадаев писал: «Болезнь моя совершенно одна с твоею, только что нет таких сильных пальпитаций, как у тебя, потому что я не отравляю себя водкою». Но чем еще, кроме лечения, был занят Чаадаев во время своего заграничного турне? Знаток перипетий чаадаевской жизни М.Гершензон в своей книге сообщает, что Чаадаев со времени ухода в отставку увлекся мистикой, склонность к которой у него наблюдалась и раньше, но в особенности после того, как он «... по совету какого-то неизвестного лица прочитал несколько сочинений Юнга-Штиллинга Иоганна Генриха, которые вызвали в нем тяжелый душевный кризис, затянувшийся на много лет». Его европейское турне было практически одиноким, исключение составляли редкие встречи с друзьями-соотечественниками и немецким философом Шеллингом в Карлсбаде.
Ещё находясь на службе, в 1814 году в Кракове Чаадаев был принят в масонскую ложу, в 1819 году был принят в «Союз благоденствия», в 1821 году - в Северное общество декабристов. Вступив в общество декабристов, он не принимал участия в его делах. В 1822 году царское правительство закрыло в России масонские ложи, за год до этого Чаадаев вышел из масонской ложи «Соединенных братьев».
На родину Чаадаев вернулся лишь осенью 1626 года, когда его друзья-декабристы были осуждены, а сам он после возвращения был арестован в пограничном Брест-Литовске по подозрению в причастности к декабристам. «Чаадаев в письмах к близким говорил, что уезжает навсегда, и близкий друг Якушкин был до такой степени уверен в этом, что на допросе после разгрома восставших спокойнейшим образом назвал Чаадаева в числе лиц, завербованных им в нелегальную организацию» - писал А.Лебедев. Но 26 августа с Чаадаева по повелению Николая I были сняты обвинения. С Чаадаева была взята подписка о неучастии его в любых тайных обществах, причем он категорически отрицал свое участие в Северном обществе. Через 40 дней он был отпущен.
Поражение декабристского движения передовая общественность переживала очень глубоко. У Чаадаева для этого были и причины личного характера. С осени 1826 года Чаадаев жил в имении тетки в Дмитровском уезде. Его затворническая жизнь, наполненная напряженной мыслительной работой продолжалась пять лет. Его позиция в тот период очень хорошо иллюстрируется содержанием письма к Вяземскому: «Неужто надобно непременно делать дела, чтобы делать дело? Конечно, можно делать и то и другое, но из этого не следует, чтобы мысль... не могла быть вещь очень дельная. Настанет время, она явится и там».
В это время он познакомился с Екатериной Дмитриевной Паниной. Ей было двадцать три года, но она уже пять лет была замужем, правда, детей не имела. Екатерина Дмитриевна выделялась в глазах Чаадаева из толпы беспокойством духа и развитостью ума, умением находить «прелесть в познании и в величавых эмоциях созерцания». Надо только, думал он, наполнить эти свойства существенным содержанием, ибо молодая женщина не заглядывает в Евангелие, не ходит в церковь и вообще пребывает в полном религиозном неведении. Тогда и многие тяжелые для нее проблемы повернутся к ней другой стороной. И Чаадаев посоветовал Екатерине Дмитриевне, говоря словами его первого философического письма, «облечься в одежду смирения, которая так к лицу вашему полу», «что, скорее всего, умиротворит ваш взволнованный дух и прольет тихую отраду в ваше существование».
Мы не знаем доподлинно всего, что сделано Чаадаевым в эти пять лет. Возможно, что помимо сохранившихся в полицейских архивах произведений были и другие работы. Известно точно, что к 1830 году «Философические письма» были закончены. Чаадаев хлопотал об издании написанного, а пока созданное им читали в списках.
С 1831 года он навсегда поселился во флигеле большого дома Е.Г.Левашевой на Ново-Басманной. Здесь он жил какое-то время вместе с М. Бакуниным и познакомился с В.Белинским. Отсюда он ездил не только в Английский клуб, но и туда, где собирались люди, глубоко озабоченные судьбами России, - Герцен в «Былом и думах» вспоминает споры и прения очень длинные, до 2 часов ночи по два-три раза в неделю: у Чаадаева в понедельник, у Свербеева в пятницу, у А.П.Елагиной в воскресенье и в других местах.
Чаадаев не принадлежал, очевидно, ни к одному из образовавшихся тогда кружков. И это неудивительно. Он постоянно ощущал учрежденный над ним тайный надзор, от которого не избавляло и пятилетнее «примерное» поведение в деревенской глуши». Тем более, ему как «уличенному в связях с декабристами», в силу запрета заниматься общественной деятельностью, недоступны были какие-либо официальные формы проявления своих демократических убеждений. Он не мог, подобно Грановскому, высказывать свое кредо с университетской кафедры, не мог заняться издательской деятельностью. Возможно лишь предположить, что обращение к Васильчикову, Бенкендорфу и Николаю с просьбой об определении на государственную службу было попыткой как-то легализовать свое положение.
Письма от униженного Чаадаева властвующим особам следовали одно за другим, но, скорее всего, писались они лишь с одной целью, получить разрешение на публикацию представленной книги. 31 января 1833 года цензурный комитет не дал разрешения на опубликование представленной Чаадаевым книги. Чаадаев настойчиво искал возможность сделать достоянием широкой гласности то, что было выстрадано им в тишине кабинета и, наконец, ему это удалось. Редактор журнала либерального направления «Телескоп» Надеждин взял на себя смелость опубликовать первое философическое письмо в пятнадцатом номере за 1836 год. Из сопровождающего публикацию замечания Надеждина видно, во-первых, что статья была рассчитана на «мыслящих читателей», во-вторых, что она являлась лишь звеном в серии писем, проникнутых одним духом, развивающих одну главную мысль (Надеждин умалчивает - какую). В-третьих, что имеется «дозволение украсить наш журнал и другими из этого ряда писем», и, наконец, в-четвертых, обо всем этом сообщается «с удовольствием», ибо просматривается «возвышенность предмета, глубина и обширность взглядов, строгая последовательность выводов и энергическая искренность выражения...».
Заметим, что до официальной реакции Чаадаев не только не жаловался на издателей, но был весьма воодушевлен фактом появления статьи. В письме к княгине С.Мещерской от 18 октября 1836 года, то есть сразу после опубликования письма, когда еще на Чаадаева не обрушились репрессии, он писал: «Говорят, что шум идет большой; я этому нисколько не удивляюсь. Однако же мне известно, что моя статья заслужила некоторую благосклонность в известном слое общества. Конечно, не с тем она была писана, чтобы направиться блаженному народонаселению наших гостиных, предавшихся достославному быту виста и реверси. Вы меня слишком хорошо знаете и, конечно, не сомневаетесь, что весь этот гвалт занимает меня весьма мало. Вам известно, что я никогда не думал о публике, что я даже никогда не мог постигнуть, как можно писать для такой публики, как наша: все равно обращаться к рыбам морским, к птицам небесным. Как бы то ни было, если то, что я сказал, правда, оно останется, если нет, незачем ему оставаться».
Шум же от первой - и единственной прижизненной - публикации Чаадаева был действительно большой. Герцен очень образно уподобил «Философическое письмо» выстрелу среди ночи. По свидетельству биографа М.Жихарева, никакое событие, не исключая и смерть Пушкина, не произвело такого впечатления: «Даже люди, никогда не занимавшиеся никаким литературным делом; круглые неучи; барыни, по степени интеллектуального развития мало чем разнившиеся от своих кухарок и прихвостниц, подьячие и чиновники, увязшие и потонувшие в казнокрадстве и взяточничестве; тугоумные, невежественные, полупомешанные святоши, изуверы или ханжи, поседевшие и одичалые в пьянстве, распутстве или суеверии, молодые отчизнолюбцы и старые патриоты - все соединилось в одном общем вопле проклятия и презрения человеку, дерзнувшему оскорбить Россию».
В первом из философских писем Чаадаев советует своей корреспондентке (подразумевается Панова) придерживаться всех церковных обрядов, упражняться в покорности, что, по его словам, «укрепляет ум». По мнению Чаадаева, только «размеренный образ жизни» соответствует духовному развитию. В отношении России Чаадаев высказывается весьма критически, полагая, что одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих. Мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений. В то же время он всемерно превозносит Западную Европу, полагая, что там идеи долга, справедливости, права, порядка родились из самих событий, образовывавших там общество, входят необходимым элементом в социальный вклад. Чаадаев видел в католической церкви, господствующей на Западе, поборницу просвещения и свободы. Одновременно Чаадаев критиковал крепостное право в России.
Несомненно, что такая статья вызвала самое негативное отношение властей. Тон гонениям задал управляющий департаментом духовных дел иностранных исповеданий Ф.Ф.Вигель. В письме митрополиту от 21 октября 1836 года он обращал пастырское внимание на то, что в «богомерзкой статье нет строки, которая бы не была ужаснейшею клеветою на Россию, нет слова, кое бы не было жесточайшим оскорблением нашей народной чести». Далее достаточно четко формулируется обвинение в преступной принадлежности к революционной партии: «Среди ужасов французской революции, когда попираемо было величие Бога и царей, подобного не было видно Никогда, нигде, ни в какой стране, никто толикой дерзости себе не позволил». И, наконец, вопль - «И где? в Москве, в первопрестольном граде нашем... сие преступление. И есть издатель, который превозносит ее похвалами и грозит другими подобными письмами! И есть цензура, которая все это пропускает. О Боже! до чего мы дожили».
Из письма Бенкендорфа царю: «Все, что для нас россиян есть священного, поругано, уничтожено, оклеветано с невероятною предерзостью, и с жестоким оскорблением как для народной чести нашей, так для правительства и даже для исповедуемой нами православной веры». Дальнейшее известно. Последовала резолюция царя, в соответствии с которой Чаадаева объявляли умалишенным. Ему предписывалось не выходить из дома. Полицейский надзор ужесточился открытыми принудительными мерами. Сам Чаадаев отнесся к своей участи со свойственной ему печальной иронией. В письме к брату он писал: «У меня по высочайшему повелению взяты бумаги, а сам я объявлен сумасшедшим. Поражение мое произошло 28-го октября, следовательно, вот уже три месяца как я сошел с ума. Ныне издатель сослан в Вологду, цензор отставлен от должности, а я продолжаю быть сумасшедшим. Теперь, думаю, ясно тебе видно, что все произошло законным порядком, и что просить не о чем и некого».
Более всего его удручало невозвращение отобранных бумаг, «потому что в них находятся труды всей моей жизни, все, что составляло цель ее». Было от чего впасть в отчаяние. Но, хотя многие связи рушились, хотя приходилось довольствоваться одной прогулкой в день и «видеть у себя ежедневно господ Медиков» (первое время - наглого и пьяного штаб-лекаря), Чаадаева обнадеживала утешительная дружба милых хозяев и частое посещение товарищей. В общении же с власть имущими и в открытой для цензуры переписке «сумасшедший» продолжал разыгрывать лояльного по отношению к правительству человека, а в неподцензурных произведениях звучал его страстный голос просветителя и борца.
Вершиной политической мысли Чаадаева, вместе с прокламациями 1840-х годов, стала «Апология сумасшедшего», написанная им в 1837 году и опубликованная только после его смерти в 1862 году в Париже князем Гагариным. Чаадаев уже более трезво оценивал историю России. Он писал, что бесплодность исторического развития России в прошлом представляет собой в некотором смысле благо, так как русский народ не скован окаменелыми формами жизни и потому обладает свободой духа, чтобы выполнить великие задачи будущего, которые стоят перед ним. При этом он придавал большое значение православию, которое, по его мнению, способно оживить тело католической церкви. Он признал, что в будущем Россия станет центром интеллектуальной жизни Европы, если она, конечно, ассимилирует все самое ценное в Европе и осуществит миссию, предначертанную ей Богом. В этих своих мыслях Чаадаев перекликается с идеями славянофилов.
Легко ошибиться, если рассматривать жизнь Чаадаева и, в частности, настроения последних лет в отрыве от конкретно-исторических условий и сути жизни вообще, в отрыве от уровня самосознания философа. Вот его собственные слова: «Безотрадное зрелище представляет у нас выдающийся ум, бьющийся между стремлением предвосхитить слишком медленное поступательное развитие человечества... и убожеством младенческой цивилизации, который таким образом поневоле кинут во власть всякого рода причуд воображения, честолюбивых замыслов, а иногда - приходится это признать - и глубоких заблуждений».
Чаадаев и в конце своего жизненного пути остался верен своему принципу искать истину вопреки официальному запрету, вопреки официальному мнению властей, вопреки существованию этих властей, но не любой ценой, не ценой своей головы, а соблюдая осторожность, заискивая перед власть предержащей, заверяя ее в полной преданности. Трудно теперь сказать, в какой степени и все ли верили в «верноподданнические» чувства философа. 30 октября 1837 года Николай I на доклад московского генерал-губернатора князя Д.В.Голицына о прекращении «лечения» Чаадаева наложил следующую резолюцию: «Освободить от медицинского надзора под условием не сметь ничего писать». Чаадаеву было разрешено выходить на прогулки, но не наносить визитов. Он продолжал оставаться «сумасшедшим», его опасались. Чаадаев был обречен на одиночество. И если кто-то еще надеялся на перемены в связи с воцарением Александра II, то Чаадаев остался верен себе: «Взгляните на него, просто страшно за Россию. Это тупое выражение, эти оловянные глаза...». Если и мог с кем-либо связывать Чаадаев осуществление своих идеалов, то разве лишь с народными массами. К ним обращался он в ставшей известной теперь прокламации. В ней содержалась пропаганда европейских революционных событий, призыв к единению народов против самодержавного гнета. Проникновенные строки были адресованы крестьянской массе. Другими словами, в 1840-е годы Чаадаев оказался левее тех европейских социалистов, которые в решении социальных противоречий рассчитывали на благородство и иные добродетели правящих классов. Более того, когда революционное движение 1848-1850 годов потерпело неудачу и, казалось бы, рухнула последняя надежда, Чаадаев, можно предположить, не потерял веру во всемогущество просветительской деятельности в широких массах. По мнению Чаадаева, западно-европейские успехи в области культуры, науки, права, материального благополучия являлись прямыми и косвенными плодами католицизма как «политической религии».
Католическая церковь для Чаадаева выступала прямой и законной наследницей апостольской церкви. Именно она являлась единственным носителем соборного, кафолического начала. К православию он относится намного холоднее. При этом Чаадаев всю жизнь оставался православным, регулярно исповедовался и причащался, перед смертью принял причастие у православного священника и после смерти был похоронен по православному обряду. Гершензон писал, что Чаадаев совершил странную непоследовательность, не приняв католичества и формально не перейдя, так сказать, «в католическую веру», с соблюдением установленного ритуала.
В «Философических письмах» он объявил себя приверженцем ряда принципов католицизма, однако Герцен называл его мировоззрение «революционным католицизмом», поскольку Чаадаев вдохновлялся нереальной в ортодоксальном католицизме идеей — «сладкая вера в будущее счастье человечества», уповая на свершение земных чаяний народа как сверхразумного целого, преодолевающего эгоизм и индивидуализм как несообразные с всеобщим назначением человека быть двигателем Вселенной под руководством всевышнего разума и мировой воли. Чаадаев не интересовался темами греха, церковных таинств и т. п., сосредотачиваясь на христианстве как на умозрительной силе. В католичестве его привлекало соединение религии с политикой, наукой, общественными преобразованиями — «вдвинутость» этой конфессии в историю. Герцен писал о нём в этот период: «Печальная и самобытная фигура Чаадаева резко отделяется каким-то грустным упреком на линючем и тяжелом фоне московской знати. Я любил смотреть на него средь этой мишурной знати, ветреных сенаторов, седых повес и почетного ничтожества. Как бы ни была густа толпа, глаз находил его тотчас. Лета не исказили стройного стана его, он одевался очень тщательно, бледное, нежное лицо его было совершенно неподвижно, когда он молчал, как будто из воску или из мрамора, «чело, как череп голый», серо-голубые глаза были печальны и с тем вместе имели что-то доброе, тонкие губы, напротив, улыбались иронически. Десять лет стоял он сложа руки где-нибудь у колонны, у дерева на бульваре, в залах и театрах, в клубе и — воплощенным veto, живой протестацией смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертевшихся около него, капризничал, делался странным, отчуждался от общества, не мог его покинуть... Опять являлся капризным, недовольным, раздраженным, опять тяготел над московским обществом и опять не покидал его. Старикам и молодым было неловко с ним, не по себе, они, бог знает отчего, стыдились его неподвижного лица, его прямо смотрящего взгляда, его печальной насмешки, его язвительного снисхождения... Знакомство с ним могло только компрометировать человека в глазах правительствующей полиции…».
После Крымской войны, не видя улучшения в положении России, Чаадаев думал о самоубийстве. Он умер квартирантом в чужом доме 14 апреля 1856 года по старому стилю от воспаления легких, оставив материальные дела в полном расстройстве.
Чаадаев был похоронен на Донском кладбище в Москве. Перед своей смертью он пожелал, чтобы его похоронили «в Донском монастыре, близ могилы Авдотьи Сергеевны Норовой, или в Покровском, близ могилы Екатерины Гавриловны Левашевой.
О Петре Чаадаеве была снята телевизионная передача «У нас от ума - одно горе».
Текст подготовила Татьяна Халина
Использованные материалы:
Кучурин В.В. Богословские аспекты религиозно-философского творчества П.Я.Чаадаева
Кобринский А.М. «Чаадаев: Психологический экскурс»
В.Логинов. История закрытия журнала Н.М.Надеждина «Телескоп»
Осип Мандельштам. «Петр Чаадаев»
Б.Тарасов. «П.Я.Чаадаев и русская литература первой половины XIX века».
7 июня 1794 года – 26 апреля 1986 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
 Фромм Эрих (Erich Fromm)
Эрих Фромм - выдающийся мыслитель ХХ века
Немецко-американский психолог и философ
«Главная жизненная задача человека - дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий - его собственная личность». Эрих Фромм.
Эрих Фромм разработал концепцию гуманистического психоанализа, в которой сочетались элементы марксизма, психоанализа, экзистенциализма. Его теория была призвана разрешить основные противоречия человеческого существования – между эгоизмом и альтруизмом, обладанием и бытием, негативной «свободой от» и позитивной «свободой для». Эрих Фромм полагал, что выйти из кризиса современной цивилизации можно, создав так называемое «здоровое общество», основанное на принципах и ценностях гуманистической этики, восстановлении гармонии между индивидом и природой, личностью и обществом. Будучи неортодоксальным марксистом, Фромм резко критиковал не только капиталистическое общество, но и построенный в СССР социализм, полагая что советская идеология не имеет ничего общего с учением Маркса. По этой причине, также как ранее в гитлеровской Германии, книги Фромма в СССР были под запретом до конца 1980-х годов.
С 1949 года по 1967-й год Эрих Фромм жил и работал в Мексике, куда ему пришлось переехать по совету врачей, рекомендовавших его второй больной жене, сменить климат и попробовать лечение радиоактивными источниками в Сан Хосе Пурна. В 1951 году он стал внештатным профессором медицинского факультета Национального университета в Мехико. В качестве обучающего и контролирующего аналитика он подготовил группу мексиканских психоаналитиков. В 1953 году, после смерти второй жены, Эрих Фромм вновь женился и переехал в пригород Мехико.
В 1956 году по его инициативе было основано Мексиканское психоаналитическое общество. С целью распространения психоаналитических знаний в испаноязычном регионе Фромм организовал публикацию серии «Психологическая библиотека», основал «Журнал психоанализа, психиатрии и психологии», а также организовал цикл лекций, в котором приняли участие видные ученые. На протяжении нескольких лет Фромм осуществлял подготовку психоаналитиков на медицинском факультете университета в Мехико, а с 1963 года — в Мексиканском институте психоанализа.
Фромм инициировал создание Международного форума психоанализа, позволившего единомышленникам обмениваться мнениями по актуальным проблемам теории и практики психоанализа. Этот форум проводился в Амстердаме в 1962 году, Цюрихе в 1965 году, Мехико в 1969 году, Нью-Йорке в 1972 году, Цюрихе в 1974 году и Берлине в 1977 году.
В 1960-е годы Фромм принимал активное участие в политических событиях США и мира в целом. Он стал членом Социалистической партии США, подготовил новую программу, но после того, как она не была принята руководством этой партии, вышел из нее. Эрих Фромм включился в политическое движение в защиту мира, в 1962 году принимал участие в качестве наблюдателя в конференции по разоружению, состоявшейся в Москве. Он был членом национального комитета «Американское объединение за гражданские свободы», поддерживал кампанию за ядерное разоружение, сотрудничал с вашингтонским Институтом по исследованию проблем мира, принимал активное участие в предвыборной кампании 1968 года по выдвижению в кандидаты на пост президента США сенатора-демократа Ю.Маккарти.
С 1960-го по 1973-й годы Фромм проводил летние месяцы в Локарно в Швейцарии. В 1974 году он принял решение не возвращаться в Мексику, а в 1976 году окончательно переехал в Швейцарию. Перенеся три инфаркта, в преклонном возрасте Эрих Фромм продолжал ежедневно медитировать, следуя учению буддистского монаха из Шри-Ланки.
Он умер 18 марта 1980 года в городе Муральто, почетным гражданином которого стал незадолго до смерти.
Во Франкфурте, где он родился, состоялось посмертное чествование, сопровождавшееся награждением мемориальной медалью Гете.
Источник: www.psychol-ok.ru
БЛАГОПРИЯТНЫЕ ТРАДИЦИИ
Эрих Фромм родился 23 марта 1900 года во Франкфурте-на-Майне в еврейской семье.
Его мать, Роза Фромм, в девичестве Краузе, была дочерью раввина, эмигрировавшего из России, а ее дядя, Даян Людвиг Краузе, слыл одним из самых авторитетных талмудистов в Познани. Под влиянием этого двоюродного деда, который регулярно присылал мальчику указания по чтению Талмуда, юный Эрих намеревался посвятить свою жизнь изучению и проповеди иудаизма. Этому способствовал весь уклад семейной жизни.
Отец Эриха, Нафтали Фромм, также был сыном и внуком раввинов и, хотя посвятил себя торговле (ею он занимался без особого энтузиазма), сохранял и поддерживал в семье ортодоксальные религиозные традиции. Целыми днями он просиживал в своей скромной лавочке над священными книгами, всякий раз сетуя, что покупатели отвлекают его от столь благочестивого занятия. Нетрудно догадаться, что при таком подходе к коммерции финансовые дела семьи шли из рук вон плохо.
Еврейская среда, из которой вышел Фромм, и связь, с которой он сохранял до конца своих дней, не имела ничего общего с миром прагматичных и корыстных дельцов. Сам Фромм называл свой мир докапиталистическим, а иногда и просто средневековым, подчеркивая, что атмосфере, в которой он воспитывался, был абсолютно чужд буржуазный дух рубежа ХIХ–ХХ веков.
Фромм вспоминал: «Я приходил в недоумение, когда кто-либо в моем присутствии признавал, что является дельцом, то есть тратит свою жизнь на добывание денег. Мне становилась за него очень стыдно». Ведь, согласно иудаистской традиции, конечной целью всякого труда, любой деятельности является самосовершенствование, а самое верное средство для этого — хозяйственная самостоятельность; поэтому собственность может служить не целью, но лишь средством достижения свободы ради удовлетворения духовных запросов. По сути дела, эта идеология и нашла воплощение в философской концепции Фромма, хотя уже вне тесной связи с иудаистской традицией, от которой Фромм постепенно отходил, по мере того как расширялись его интересы.
Наверное, еще в юношеских студиях, когда Фромм изучал Тору и Талмуд, зародилась та мысль, которую он высказал много лет спустя: «История человечества начинается с акта непослушания, что в то же время есть начало его освобождения и интеллектуального развития». Позже эту идею с энтузиазмом подхватило поколение молодых бунтарей шестидесятых.
Характерно, что в Священном писании Фромма привлекали и воодушевляли весьма специфические моменты — история грехопадения Адама и Евы, заступничество Авраама за жителей Содома и Гоморры, судьба пророка Ионы.
«Грехопадение» самого Фромма произошло на редкость банально. Однажды, чувствуя сильный голод, он был привлечен вкусным запахом, исходившим из уличного киоска. Недолго думая, юный талмудист купил и съел на ходу горячую свиную сосиску. И мир не перевернулся! Более того, юноша не ощутил себя грешником, не почувствовал, что стал хуже. Может быть, той самой сосиске мы обязаны тем, что мир потерял заурядного раввина, но приобрел замечательного психолога.
В ПОИСКАХ СУДЬБЫ И ЭТИКИ
Во Франкфурте Фромм посещал национальную школу, в которой наряду с основами вероучения и религиозными традициями преподавались и все предметы общеобразовательного цикла. В 1918 году он сдал экзамены на аттестат зрелости и после недолгих колебаний остановил свой выбор не на продолжении религиозного образования, а на изучении права. Такое решение не было чем-то радикальным, поскольку Фромм понимал право как «кристаллизованный минимум этики какого-либо общества». Однако перспектива стать юристом быстро утратила для него привлекательность, и он отправился в Гейдельберг изучать философию, социологию и психологию.
Престиж социологии в Гейдельбергском университете был утвержден Максом Вебером, с которым Фромм, однако, познакомиться не успел. Он изучал социологию у его брата Альфреда Вебера и под его руководством защитил в 1922 году докторскую диссертацию.
Важным событием в личной жизни и научной карьере Фромма явилось знакомство с Фридой Райхман, которая до того успела побывать ассистенткой Курта Гольдштейна, потом — основателя школы аутогенной тренировки И.Х.Шульца, а в 1923 году освоила психоанализ в Берлинском психоаналитическом институте под руководством Ганса Сакса. В 1924 году Фрида Райхман открыла в Гейдельберге (на Менхофштрассе, 15) пансионат «Терапойтикум», в котором стала практиковать психоанализ.
Знакомство состоялось через третье лицо и поначалу носило чисто приятельский характер. Однако довольно скоро Фрида Райхман сумела заинтересовать Фромма психоанализом и предложила выступить для него аналитиком. И, подобно историям Шандора Радо и Вильгельма Райха, женившихся на своих пациентках, терапевтическая связь между Фридой Райхман и Эрихом Фроммом привела к женитьбе. Многие недоумевали, почему ни аналитические откровения, ни солидная разница в возрасте (Фрида была на 10 лет старше) не воспрепятствовали браку. Впрочем, сомнения оказались небезосновательными. Прожив вместе всего четыре года, супруги расстались (развод был оформлен лишь в 1940 году в США, где их пути снова случайно сошлись). Впрочем, добрые отношения им удалось сохранить, и все последующие годы Фрида жила под двойной фамилией — Фромм-Райхман, под которой и получила немалую известность.
ПРИВЕРЖЕНЕЦ ПСИХОАНАЛИЗА
Психоаналитическую подготовку Фромм завершил в берлинском институте, который с конца 1920-х годов все более становился центром притяжения аналитиков и их клиентов и оспаривал первенство у венского. В разные годы здесь практиковали и преподавали Шандор Радо, Франц Александер, Макс Эйтингон, Ганс Сакс, Вильгельм Райх, Рене Спиц и другие видные аналитики. Здесь Фромм близко познакомился с Карен Хорни, чья протекция впоследствии обеспечила ему должность профессора в Чикаго.
В 1925 году Фромм, завершив обязательную психоаналитическую подготовку (серьезным изъяном которой, впрочем, считалось отсутствие у него медицинского образования), открыл собственную частную практику. Среди его пациентов оказалось немало американцев. Практикуясь с ними в разговорном английском, Фромм делал большие успехи, что впоследствии позволило ему легко ассимилироваться за океаном.
Первоначально Фромм стоял на позициях ортодоксального фрейдизма, его ранние работы публиковались в солидных психоаналитических журналах, в том числе в авторитетном «Имаго». С Зигмундом Фрейдом он никогда не был лично знаком, но глубоко проникся духом его учения. Со временем, однако, приверженность фрейдистской доктрине стала ослабевать, и в итоге Фромм выступил одним из самых решительных ревизионистов психоанализа.
СТРАШНЫЙ ПРОГНОЗ
Приход Гитлера к власти воспринимался в Германии как наведение порядка и поэтому приветствовался населением. Фромм сделал вывод о том, что ответственность за свою судьбу, связанная с личной свободой, — невыносимая ноша для большинства, поэтому народ готов расстаться со свободой.
Обширная практика, общение с пациентами дали Фромму богатый материал для переосмысления соотношения биологического и социального в формировании человеческой психики. Анализ эмпирического материала был осуществлен им в период работы в Институте социальных исследований во Франкфуркте-на-Майне (1929–1932).
Будучи руководителем отдела социальной психологии института, Фромм в 1932 году организовал исследование неосознаваемых мотивов поведения больших социальных групп. В результате он пришел к выводу, что народные массы не только не окажут сопротивления нарождающемуся фашизму, но и своими руками приведут его к власти. Объяснение этому «иррациональному» явлению Фромм видел в механизме «бегства от свободы», когда измученные национальным унижением, безработицей, инфляцией народные массы охотно отказываются от привилегий, даваемых свободой, и с готовностью жертвуют ими в обмен на «порядок» и гарантированную миску баланды. (Не потому ли эта концепция стала психологической классикой, что жизнь подтверждает ее снова и снова?)
Фромм был одним из первых, кто в 1933 году оставил Германию, ибо результаты его изысканий заставили отказаться от всяких иллюзий. (Те его коллеги, кто продолжал питать иллюзии о «твердой руке» и «новом порядке», впоследствии были вынуждены спасаться паническим бегством, а иным и это не удалось.)
ФРЕЙДИЗМ, МАРКСИЗМ И ИУДАИЗМ
Фромм поселился в США, где в 1941 году увидела свет написанная им по-английски книга «Бегство от свободы», разоблачавшая различные модификации тоталитаризма. Книга принесла автору известность в Америке и вызвала к нему ненависть в Германии, куда он и после окончания войны не вернулся.
В Америке — сначала в США, а затем в Мексике — Фромм занимается широкой исследовательской и педагогической деятельностью, ведет большую клиническую практику, пишет и издает книги, приносящие ему все большую славу: «Человек для себя» в 1947 году, «Сказки, мифы и сновидения» в 1951 году, «Здоровое общество» в 1955 году, «Искусство любви» в 1956 году, «Революция надежды» в 1968 году, «Иметь или быть?» в 1976 и другие (в наши дни большинство основных произведений Фромма издано в переводе на русский язык).
Последнюю из названных книг можно считать откликом на сочинение французского философа Г.Марселя «Быть или иметь?», где высказано много близких Фромму суждений о негативных аспектах технократической цивилизации с ее неконтролируемым культом потребления. Подзаголовок книги Фромма ясно обозначает тенденцию его поисков — «В направлении гуманизированной технологии».
Переосмысление и творческое развитие теории Фрейда поставило Фромма во главе одного из влиятельных направлений современной гуманитарной науки — неофрейдизма. (Хотя его небезосновательно причисляют и к теоретикам гуманистической психологии. Идея самоактуализации явно прослеживается в его суждении: «Главная жизненная задача человека — дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий — его собственная личность».)
Фромм стремится перенести акцент с биологических мотивов человеческого поведения в психоанализе на социальные факторы и тем самым как бы уравновесить два этих начала. В этом он, в частности, опирается на марксистскую концепцию отчуждения человека от своей сущности в процессе труда и жизнедеятельности, когда человек используется как средство, но не как цель.
Различные варианты синтеза фрейдизма с марксизмом были вообще свойственны многим представителям Франкфуртской школы, но они разошлись во взглядах на роль революционности в преобразовании общественных структур. Так, Г.Маркузе, с которым Фромм лично и заочно полемизировал еще в Европе, в своей книге «Эрос и цивилизация» обвинял неофрейдистов, прежде всего К.Хорни и Э.Фромма, в том, что они трансформируют фрейдизм в моральную проповедь — конформистскую и годную (вернее, негодную) для всех времен и культур.
Фромм же критиковал в учении Маркузе те идеи, которые поставили последнего в ряд вождей так называемой молодежной революции 1968 года. Маркузе предлагает революционный, «хирургический» способ лечения болезней общества потребления; Фромм более склонен к «терапевтическим» методам воспитания, просвещения, гуманизации на основе вечных нравственных ценностей, которые, сохраняясь в душе отдельного человека, не исчезнут и в обществе.
Здесь, как мы видим, старинный философский спор об основаниях — с чего начинать: с «я» или с «мы»? Фромм понимал, что история творит человека, и этому посвящена одна из самых известных его книг — «Человек для себя». Смысл книги и ее названия станет ясным, если привести слова, взятые Фроммом из Талмуда (годы ученичества не прошли даром) в качестве эпиграфа:
Если я не за себя, то кто же встанет за меня?
Если я только для себя, то кто же я такой?
Если не сейчас, то когда?
ИСКУССТВО ВЕРЫ
Фромм проанализировал типы социальных характеров, формирующиеся различными типами культур, показал роль гуманистической и авторитарной этики в этом формировании и пришел к заключению, что человек может, а значит, и должен противопоставить собственные разум и волю как внешнему авторитету власти, так и анонимному авторитету общественного мнения. То есть спасение от авторитарности во всевозможных ее видах Фромм видел в самостоятельности и самосовершенствовании человека.
Эта мысль является главной и для, пожалуй, самой известной его книги «Искусство любви». Человеку предстоит самостоятельно выбирать путь меж двух бездн — агрессивности и покорности. Разумом он отличается от прочих живых существ, и, кроме разума, ему не на что рассчитывать. Однако не следует считать Фромма сугубым рационалистом, ведь он имел огромный опыт изучения человеческой иррациональности и не мог недооценивать ее роль на личностном уровне и особенно - на уровне больших социальных групп. Еще накануне Второй мировой войны он показал, что тоталитаризм, то есть подавление независимой мысли и свободы воли, — результат не только узурпации и террора власти, но и неспособности миллионов людей ценить и любить свободу и разум, что делает их молчаливыми соучастниками злодеяний, а то и палачами.
По существу, и в сегодняшнем мире единственным достойным и надежным противодействием иррациональной деструктивности остаются только разум и добрая воля. «Здоровое общество», о котором размышлял Фромм, все еще не построено.
Одиночество, отчуждение, бегство от угнетающей реальности в мир наркотических иллюзий, психопатология в обыденной и общественной жизни, изнурительная рутина сизифова труда — разве это не наши сегодняшние проблемы? Поэтому и сегодня актуально звучат слова Фромма: «Человек не может жить без веры. Решающим для нашего и следующего поколений является вопрос о том, будет ли это иррациональная вера в вождей, машины, успех, — или рациональная вера в человека, основанная на опыте нашей собственной плодотворной деятельности».
© Сергей СТЕПАНОВ
"АНАТОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕСТРУКТИВНОСТИ"
В нашей стране до конца 1980-х годов труды Эриха Фромма были известны только небольшому числу специалистов. Но в начале 1990-х годов произошел «прорыв». Многие произведения Фромма вышли на русском языке: «Бегство от свободы», «Иметь или быть», два объемистых сборника «Душа человека» и «Психоанализ и этика», а также его крупнейшее исследование «Анатомия человеческой деструктивности». Ни одно из них не посвящено специально вопросам воспитания и образования. Тем не менее, рассмотрение его творчества в контексте развития мировой педагогической мысли представляется вполне обоснованным. В центре научных интересов Фромма всегда находилась «проблема человека» - выявление закономерностей и факторов формирования личности, мотивации поведения людей, борение в человеке добра и зла, свободы и самоограничения, альтруизма и эгоизма, любви и агрессивности.
ОТ ПСИХОАЛИЗА ИНДИВИДА К ПСИХОАНАЛИЗУ ОБЩЕСТВА
Научная деятельность Фромма длилась более полувека. Естественно, что его взгляды не оставались все это время абсолютно неизменными. Первоначально он был правоверным последователем идей Зигмунда Фрейда. Фромм всегда высоко оценивал вклад Фрейда в изучение человеческой психики и признавал первостепенную важность главной задачи основателя психоанализа - перевести бессознательные влечения и импульсы человека в сферу сознания, помочь индивиду понять, какие из этих влечений можно удовлетворить, а какие следует подавить или сублимировать.
В 1933 году эмигрировал в США, преподавал в престижных американских университетах. Уже в 1940-е годы для Фромма становилось очевидным, что ряд положений ортодоксального фрейдизма противоречат результатам новейших научных исследований в области социологии, антропологии, психологии. Да и сама социально-политическая реальность давала все новые доказательства того, что детерминанты мышления и поведения людей не могут быть объяснены только тезисами классического психоанализа. В отличие от Фрейда человек у Фромма не обособленный внесоциальный, а включенный в реальный общественно-исторический процесс индивид.
Ставя под сомнение ряд постулатов фрейдизма, Фромм выдвигает следующие аргументы.
Во-первых, он показывает несостоятельность попыток рассматривать поведение человека с позиций безбрежного биологического детерминизма и подчеркивает, что, хотя по своим физиологическим функциям человек и принадлежит к миру животных, он отличается от них наличием самосознания и его поступки нельзя объяснять лишь филогенетически запрограммированными инстинктами. Утратив способность действовать под влиянием инстинктов, человек, чтобы выжить, нуждается в определенной системе ориентации, которая формируется в значительной мере совокупностью воспитательных воздействий.
Во-вторых, Фромм возражает против тезиса об изначальной порочности человеческой натуры. При этом он отнюдь не идеализирует человека, считает, что в его природу заложены как конструктивные, так и деструктивные потенции. Человек может показывать высокие образцы альтруизма, его идеалами могут быть свобода, стремление к истине, бескорыстная любовь к другим людям. В то же время он несет ответственность за войны, насилие, за грозящую экологическую катастрофу. Следовательно, нет однозначного ответа на вопрос - является ли человек добрым или злым существом. Фромм утверждал, что лишь в исключительных случаях человек рождается святым или преступником. Большинство людей предрасположено и к добру и к злу, хотя соответствующее влияние этих наклонностей у разных людей различно. Многое зависит от того, как сложится система внутренней ориентации человека, а это в значительной мере определяется социальными влияниями, структурой и ценностями общества, в котором он формируется.
В-третьих, Фромм не согласен с абсолютизацией роли раннего детства в становлении личности. Он ставит под сомнение тезис ортодоксального фрейдизма об определяющем влиянии на всю последующую жизнь человека психологических травм, полученных в раннем детстве. Фромм не отрицает, что личность можно до конца понять лишь в свете всего ее предыдущего развития, включая и период раннего детства, когда быстро формируются психические свойства индивида, тенденции развития характера. Но из этого не следует, что психика детей старшего возраста и взрослых людей нединамична и наглухо закрыта для внешних воздействий.
ЛИЧНОСТЬ ЭТО НЕ ТОЛЬКО МОЗГИ
Фромм предлагал радикальное обновление всей системы воспитания. Большое значение он придавал методам воспитания, рассматривал их как средства, с помощью которых социальные требовании преобразуются в личные качества людей; поэтому изучение воспитательных методов - важная составная часть комплексного анализа любого общества. В данном вопросе также обнаруживается значительное различие взглядов Фрейда и Фромма. Согласно Фрейду, становление психического облика ребенка происходит под воздействием, прежде всего, внутрисемейных отношений, которые как бы противостоят влиянию общественных структур. Фромм расставляет акценты принципиально иначе: «Родители - за редкими исключениями - не только принимают шаблоны воспитания, принятые в их обществе, но и собственной личностью представляют социальный характер своего общества или класса. Они передают ребенку то, что можно назвать психологической атмосферой, духом общества... Таким образом, семью можно считать психологическим агентом общества».
В то же время, характеризуя процесс формирования личности, Фромм выступал против абсолютизации социальных влияний, указывал на опасность недооценки индивидуальных психологических особенностей человека. Эти предостережения сохраняют свою актуальность. Воспитатель всегда должен иметь в виду, что далеко не все в мышлении и поведении человека можно объяснить действием только социальных факторов. Индивидуальный выбор отнюдь не всегда социально детерминирован. К тому же определенную роль играют подсознательные мотивы, а также такие побуждения, которым подчас трудно дать рациональное объяснение.
Критикуя существующие системы воспитания, Фромм с большой тревогой указывал на то, что в учебных заведениях господствует сухая рассудочность, а эмоциональная сфера, столь важная для полнокровного развития личности, фактически подавляется. Этим наносится большой ущерб и интеллектуальному развитию. К этой проблеме он обращался неоднократно, отмечая необходимость всячески способствовать развитию эмоциональной сферы человека.
Не без влияния идей Фромма тезис о первостепенном значении эмоционального воспитания получил на Западе большое распространение. Гуманистически ориентированные педагоги, психологи и культурологи признают, что исключительное внимание только к развитию интеллекта не делает ребенка ни лучше, ни счастливее, а, напротив, часто обедняет личность, тогда как развитые эмоции способствуют гуманным импульсам и помогают избрать этически верное решение в сложной жизненной ситуации. Показательна в этом смысле позиция известного американского культуролога Т.Роззака. Критика американской школы, замечает Роззак, сводится главным образом к тому, что Джонни не умеет бегло читать и грамотно писать. Разумеется, это плохо, но почему мы не думаем о нравственно-эмоциональной сфере? Почему нас не волнует, что ребенок постоянно находится в нервном напряжении, не умеет расслабляться, преодолевать агрессивность и зависть, выражать доверие и нежность?
Развитие эмоциональной сферы стимулируется эстетическим воспитанием. Но и последнее должно, полагал Фромм, непременно иметь гуманистическую направленность, поскольку самые высокие эстетические идеалы в отрыве от нравственности не создают надежной системы ориентации в выборе между добром и злом.
Фромм не ограничивает любовь сферой сексуальных отношений, а рассматривает ее в самом широком аспекте, включающем взаимоотношения родителей и детей, учителей и учеников, врачей и пациентов, короче, весь спектр межличностных коммуникаций. Способность бескорыстно любить - ценнейший дар, один из самых ярких показателей, характеризующих подлинного гуманиста. Поэтому важная задача воспитания - формировать такие качества личности, которые в своей совокупности делают человека способным на альтруистическую любовь. Но современное общество и его воспитательные институты фактически даже не ставят перед собой такую цель.
КАЖДОМУ ПО ПОТРЕБНОСТЯМ
Главный огонь критики Фромм направляет на авторитарное воспитание, которое, как он неоднократно заявлял, оказывает крайне отрицательное воздействие на формирование личности, способствует возникновению и развитию психической патологии, духа деструктивного состояния и агрессии.
Подлинной целью воспитания, писал Фромм, должно являться развитие внутренней независимости ребенка и его неповторимой индивидуальности. Люди рождаются равными, но разными. Принцип равенства не предполагает одинаковости. Поэтому столь важна организация строго индивидуализированного обучения и воспитания, учитывающая неповторимые особенности, уникальные черты каждого индивида. «Уважение к уникальности, культивирование уникальности каждого человека - это ценнейшее достижение человеческой культуры. И именно этому достижению сегодня грозит опасность».
Фромм писал эти строки в 1941 году. Главную опасность он видел только в том воспитании молодежи, которое проводилось в фашистской Германии и имело целью реализовать принцип псевдоколлективизма по известной гитлеровской формуле «ты - ничто, твой народ - все». Но Фромм раньше многих своих современников понял, что тоталитарный режим - не единственная угроза формированию свободной личности. Опасность утратить индивидуальность подстерегает человека и в условиях политической демократии. Современное индустриальное общество делает все более редким тип одухотворенного, оригинально мыслящего человека, притупляет критическое мышление, инициативу и чувство ответственности, порождает «людей-роботов», ведет к интеллектуальной и эмоциональной стандартизации, а страх перед одиночеством способствует развитию конформизма, подлаживанию под общепринятые шаблоны мышления и поведения. Поэтому главная задача воспитания и образования - формировать у молодого человека гуманистическое мышление и адекватное представление о своем окружении, о себе, о своем жизненном предназначении.
Важнейшее место во фроммовской концепции личности занимает вопрос о потребностях человека и о том, в какой мере возможно влиять на их формирование и на способы их удовлетворения. Педагогический аспект этой проблемы очевиден.
По Фромму, сущность человека выражается в его фундаментальных потребностях. Они носят преимущественно антропологический характер, иначе говоря, присущи всему роду человеческому. Фромм предлагает свою классификацию человеческих потребностей. Обозначим некоторые из них.
Первостепенное значение он придает потребности в общении, в межличностных связях. «Человек не может жить без какого-то сотрудничества с другими. Даже у Робинзона был свой Пятница, без которого он, наверно, не только, в конце концов, сошел бы с ума, но и умер». Необходимость в общении, сотрудничестве, помощи особенно ощутима в раннем детстве. «Оказаться в одиночестве - это серьезнейшая угроза самому существованию ребенка».
Потребность в системе жизненной ориентации трансформируется, по мнению Фромма, в религиозную потребность. Фромм трактует религию не в традиционном смысле. Под религией он имеет в виду любую систему взглядов, которая служит индивиду руководством в жизнедеятельности и объектом поклонения. Поэтому всякое общество религиозно по своей сути, а сама религия неустранима из человеческой жизни. Но кризис современной цивилизации ведет к тому, что религиозная потребность не находит адекватного удовлетворения; в результате извращается и выбор объектов поклонения.
Очень важна потребность в творчестве. Непреодолимое стремление к активной деятельности органически присуще человеку с самого раннего возраста. Что же касается школьников, то при правильной организации учебного процесса они обнаруживают огромную активность, инициативу, стремление к познанию мира и к самопознанию.
Удовлетворение этих потребностей может осуществляться противоположными способами, которые либо способствуют, либо препятствуют позитивному развитию личности. И тут важную роль Фромм отводит воспитанию. В идеале оно должно стимулировать развитие потенциальных позитивных способностей и потребностей.
Человек нуждается в той или иной системе ориентации, ему нужен некий признанный образец. Но это чревато созданием кумиров. Закономерная потребность в ориентации деформируется в стремление массы людей иметь вождя, который принимал бы за них решения, освобождая их от ответственности.
Если органически присущее человеку влечение к творчеству не получает реального выхода, то возникает тяга к разрушению, формируется деструктивный, агрессивный тип личности. Глубокие исследования Фромма, посвященные анализу агрессивного начала в человеке, важно для педагогов и позволяет лучше понять причины «взрыва» преступности, жестокости, вандализма, охватившего определенную часть молодежи.
Автор текста: Борис Вульфсон, доктор педагогических наук
ЦИТАТЫ И АФОРИЗМЫ
- Идея о том, что человек создан по образу Божию, ведет не только к мысли о равенстве Бога и человека или даже к мысли о независимости от Бога; из нее вытекает и то, центральное для гуманизма убеждение, что в каждом человеке заключается все человечество.
- Задача человека - расширять пространство своей судьбы, укреплять то, что содействует жизни, в противоположность тому, что ведет к смерти. Говоря о жизни и смерти, я имею в виду не биологическое состояние, а способы бытия человека, его взаимодействия с миром.
- Несчастная судьба многих людей - следствие несделанного ими выбора. Они ни живые, ни мертвые. Жизнь оказывается бременем, бесцельным занятием, а дела - лишь средством защиты от мук бытия в царстве теней.
- В жизни нет иного смысла, кроме того, какой человек сам придает ей, раскрывая свои силы, живя плодотворно.
- Человеческую личность нельзя понять, если мы не рассматриваем человека во всей целостности, включая потребность найти ответ на вопрос о смысле его существования и отыскать нормы, в согласии с которыми ему надлежит жить.
- Прогресс психологии не в том, чтобы отделить сферу якобы "естественного" от сферы якобы "духовного", и сосредоточить внимание на первой, а в том, чтобы вернуться к великой традиции гуманистической этики, рассматривавшей человека в его телесно-духовной целостности, веря, что цель человека - быть самим собой, а условие достижения этой цели - быть человеком для себя.
- Я верю, что основной выбор человека - это выбор между жизнью и смертью. Каждый поступок предполагает этот выбор.
- Я убежден, что никто не может "спасти" своего ближнего, сделав за него выбор. Все, чем может помочь один человек другому - это раскрыть перед ним правдиво и с любовью, но без сантиментов и иллюзий, существование альтернативы.
- Я верю в свободу, в право человека быть самим собой, отстаивать себя и давать отпор всем тем, кто пытается помешать ему быть собой. Но свобода - это нечто большее, чем отсутствие притеснения. Это не только "свобода от". Это "свобода для" - свобода стать независимым…
- Осознание своего одиночества и отъединенности, своей беспомощности перед силами природы и общества превращает его отъединенное, расколотое существование в невыносимую тюрьму. Переживание отъединенности вызывает тревогу; более того, это источник всякой тревоги. Быть отъединенным означает быть отрезанным, без какой-либо возможности использовать свои человеческие силы. Следовательно, это значит быть беспомощным, неспособным активно влиять на мир – вещи и людей, это означает, что мир может вторгаться в меня, а я не в состоянии реагировать.
- Постольку ребенок приходит в этот мир, он сознает, что одинок, что представляет собой сущность, отдельную от всех других. Эта отъединенность от мира, подавляюще сильного и могущественного и часто угрожающего и опасного по сравнению с индивидуальным существованием, рождает чувство бессилия и тревоги.
- История человечества начинается с акта непослушания, что в то же время есть начало его освобождения и интеллектуального развития.
- Гуманистическая этика под благом понимает утверждение жизни, раскрытие и развитие человеком своих потенциалов, под добродетелью - ответственность за свое существование.
- Для человека все важно, за исключением его собственной жизни и искусства жить. Он существует для чего угодно, но только не для самого себя.
- Если человек может жить не принуждённо, не автоматически, а спонтанно, то он осознаёт себя как активную творческую личность и понимает, что у жизни есть лишь один смысл - сама жизнь.
- Конечная цель истории искупит трагизм существования тех людей, которые обречены были умирать, так и не реализовав сущности своей природы.
- Уничтожить жизнь - значит тоже выйти за её пределы.
...цель человека - быть самим собой, а условие достижения этой цели - быть человеком для себя: Не самоотречение, не себялюбие, а любовь к себе; не отказ от индивидуального, - а утверждение своего собственного человеческого я: вот истинные высшие ценности гуманистической этики. Чтобы формировать ценности и доверять им, человек должен знать самого себя, свою естественную способность делать добро.
- Человек начинает понимать, что он – это полноценная, активная, творческая личность, и что единственный смысл жизни – это сама жизнь.
- Человек есть центр и цель своей жизни...развитие своей личности, реализация всего внутреннего потенциала есть наивысшая цель, которая просто не может меняться или зависеть от других якобы высших целей.
- Понятие “быть живым” - это понятие не статическое, а динамическое. Существование – это то же, что и раскрытие специфических сил организма. Актуализация потенциальных сил – это врожденное свойство всех организмов. Поэтому раскрытие потенциалов человека согласно законам его природы следует рассматривать как цель человеческой жизни.
- Любовь - ответ на проблему человеческого существования.
- Сочувствие и сопереживание предполагает, что я переживаю в себе то, что пережито другим человеком, и, следовательно, в этом переживании он и я - одно. Все знания о другом человеке действительны настолько, насколько они опираются на моё переживание того, что переживает он. ... Возможность такого вида знания, основанного на преодолении разрыва между наблюдающим субъектом и наблюдаемым объектом, требует, конечно, гуманистического подхода, о котором я упомянул выше, а именно признания того, что каждый человек несёт в себе всё человеческое содержание, что в душе мы и святые, и преступники, хоть и в разной степени...
- Что же такое идентичность в человеческом смысле? Среди многих подходов к этому вопросу я хочу выделить только один - истолкование идентичности как такого переживания, которое позволяет человеку с полным основанием сказать: я - это Я, то есть, активный центр, организующий структуру всех видов моей реальной и потенциальной деятельности. Подобное переживание Я существует только в состоянии спонтанной активности: его нет в состоянии внутренней пассивности и полудрёмы, когда люди пребывают в достаточно бодрствующем состоянии, чтобы заниматься бизнесом, но ещё недостаточно пробудились, чтобы ощутить Я как активный центр в нас самих.
- Понятие целостности вбирает в себя понятие идентичности. Его можно коснуться вскользь, потому что целостность означает просто готовность не нарушать свою идентичность ни одним из возможных способов. Сегодня главное искушение нарушить идентичность связано с возможностями достичь успеха в индустриальном обществе. Поскольку жизнь в обществе склоняет человека к тому, чтобы ощущать себя вещью, чувство идентичности - редкое явление. Но проблема усложняется тем, что наряду с идентичностью как описанным выше осознанным феноменом есть своего рода бессознательная идентичность. Под этим я подразумеваю то, что хотя некоторые люди осознанно превратились в вещи, бессознательно они несут в себе чувство самотождественности именно потому, что социальным процессам не удалось полностью превратить их в вещи. Возможно, эти люди, поддавшиеся искушению нарушить свою целостность, испытывают бессознательное чувство вины, в свою очередь порождающее чувство скованности, хотя причин его они не осознают. ...до тех пор, пока человек не полностью мёртв в психологическом смысле, он чувствует себя виноватым за то, что живёт, не будучи целостностью.
- Даже если бы можно было объективно показать, что одна система ценностей превосходит все прочие, практически мы бы немногого достигли. ... Тем не менее беру на себя смелость утверждать, главным образом по теоретическим соображениям, что к объективным нормам можно прийти, если исходить из одной предпосылки: желательно, чтобы живая система развивалась и производила максимум жизненности и внутренней гармонии, которые субъективно воспринимаются как благополучие. ... В действительности большинство людей колеблется между различными системами ценностей и поэтому никогда не развиваются полностью в том или ином направлении. У них нет ни особых добродетелей, ни особых пороков. ... У человека нет самости, он нетождествен себе, но он боится сделать это открытие.
- То, что большинство людей переживает сегодня как счастье, в действительности является состоянием полного удовлетворения своих желаний, неважно каких по качеству. Если понимать его в этом смысле, оно утрачивает существенные свойства, приданные ему греческой философией, а именно: счастье - это состояние исполнения не столько чисто субъективных потребностей, сколько потребностей, имеющих объективную ценность с точки зрения целостного существования человека и его потенций. Было бы лучше, если бы мы думали о радости и напряжённой жизненности, нежели о счастье. Не только в иррациональном обществе, но и в наилучшем из всех обществ тонко чувствующий человек не в силах удержаться от глубокой грусти по поводу неотвратимых трагедий жизни. И радость, и грусть - неизбежные переживания чувствительного, полного жизни человека. Счастье в нынешнем значении обычно предполагает внешнее довольство от состояния пресыщения, а не то, что неизбежно сопровождает полноту человеческих переживаний.
- Новое отношение к жизни можно выразить конкретнее в следующих принципах: развитие человека требует от него способности вырваться за пределы ограниченной замкнутости собственного ego, алчности, своекорыстия, оторванности от близких, а значит, за пределы базисного одиночества. Такое превосходство является условием для того, чтобы открыться миру и соотнести себя с ним, стать уязвимым и вместе с тем испытывать идентичность и целостность; условием человеческой способности наслаждаться всем, что живо, изливать свои способности на окружающий его мир, быть `заинтересованным`; короче говоря, скорее быть, чем иметь и использовать - вот следствие шага на пути к преодолению алчности и эгомании.
- Истинная любовь к другому человеку имеет специфическую особенность, поскольку я люблю в этом человеке не только его личность, но и человечество в целом, или Бога, как сказал бы верующий христианин или иудей. Точно так же, если я люблю свою страну, моя любовь является в то же время любовью к человеку и человечеству; если она не такова, то это привязанность, основанная на неспособности к самостоятельности, и, как показали последние аналитические исследования, ещё одно проявление идолопоклонства.
- Я уверен, что можно понять, что такое целостный универсальный человек, только через осуществление своей индивидуальности, но отнюдь не пытаясь свести себя к абстрактному общему понятию. Жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны реализовать свою индивидуальность, а с другой - превзойти ее и прийти к переживанию универсальности. Только всесторонне развитая личность может подняться над своим Я.
- Человек превратился в товар и рассматривает свою жизнь как капитал, который следует выгодно вложить. Если он в этом преуспел, то жизнь его имеет смысл, а если нет – он неудачник. Его ценность определяется спросом, а не его человеческими достоинствами: добротой, умом, артистическими способностями.
Использованные материалы:
Текст статьи «Анатом человеческой деструктивности», автор Б.Вульфсон
Текст статьи для сайта www.psychol-ok.ru по материалам книги «Постклассический психоанализ Т.2», автор В.Лейбин
Текст статьи С.Степанова
Материалы сайта www.fromm.hpsy.ru
Материалы сайта www.cpsy.ru
23 марта 1900 года – 18 марта 1980 года
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Старовойтова Галина Васильевна
Ученый и политик
"Она была для меня отдаленным, но мужественным примером. Женщине в политике невозможно. Дискриминация, унижения постоянные, шутки, прибаутки, давайте дадим слово женщине. А если идут в правительство, то пересматривают всех министров, и когда находят самое плохое, ненужное министерство, ну, давайте, для приличия поставим туда женщину. И за что я уважала Галину Васильевну, она никогда не занималась чисто женской политикой, она демонстрировала жесткую позицию, что женщина такой же профессионал, что она может быть президентом, министром обороны, советником по национальной политике, она бесстрашно выступала в Думе. В 1993 году я только пришла туда, ничего не понимала. И для меня это было очень важно. Когда я видела ее храбрость, что-то ёкало в моем сердце, и я как младший брат чувствовала, что это я смогу повторить. Когда был образ Гали, мне было легче". Ирина Хакамада о Галине Старовойтовой.
Галина Старовойтова родилась 17 мая 1946 года в Челябинске, где во время войны жили и работали ее родители.
О своем детстве Старовойтова в интервью рассказывала: "Я родилась в Челябинске после войны от потомка белорусского крестьянина Старовойтова Василия Степановича и уральской (яицкой) казачки Потаповой Риммы Яковлевны. Отец мой - обрусевший белорус. Дед и прадед по отцовской линии были крестьянами. Дед и прадед по материнской линии - есаулами казачьего войска".
В апреле 1948 года семья Старовойтовых переехала в Ленинград.
В 1964 году Галина Старовойтова окончила ленинградскую среднюю школу № 397 и поступила в Военно-механический институт. В июле 1966 года она поступила в Ленинградский государственный университет на открывшийся психологический факультет. Во время учебы в ЛГУ она вышла замуж за студента философского факультета ЛГУ Михаила Барщевского, и в 1969 году у них родился сын Платон. Окончив с отличием университет, Старовойтова поступила в аспирантуру Института этнографии Академии наук, где защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук по теме "Психологическая адаптация нерусских групп в современном русском городе".
Позже Галина Старовойтова работала социологом на ленинградском заводе имени Карла Маркса в отделе научной организации труда, а с 1973 года работала старшим инженером-социологом ЦНИИ технологии судостроения. Затем, до 1987 года, была научным, потом старшим научным сотрудником отдела русской и славянской этнографии Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера); старшим научным сотрудником Центра по изучению межнациональных отношений при Президиуме Академии наук СССР. В конце 1970-х - начале 1980-х годов она участвовала как этнопсихолог и руководитель экспедиции в работе международных экспедиций, изучавших в Абхазии и Нагорном Карабахе вопросы долгожительства.
В декабре 1987 года вместе с мужем и сыном Галина Старовойтова переехала в Москву, и в январе 1989 года была выдвинута кандидатом в народные депутаты СССР от Армении. 14 мая 1989 года, получив 75,1% голосов избирателей, она стала народным депутатом СССР по 393 Ереванскому национально-территориальному округу.
Она участвовала в создании Межрегиональной депутатской группы в мае 1989 года, в составе которой работала вплоть до прекращения деятельности союзного парламента. В сотрудничестве с академиком Сахаровым она развернула активную правозащитную работу, и с этого же времени являлась членом Международной Хельсинской группы, в так же членом правления политического клуба московской интеллигенции "Московская трибуна".
Студентка Военмеха. 1964
В июне 1990 года Старовойтова была избирана народным депутатом РСФСР от Ленинграда, работала в Комитете ВС РФ по правам человека, оставаясь до распада СССР депутатом общесоюзного парламента.
В 1990-1991 годах Старовойтова была членом Высшего консультативного Совета при Председателе Верховного Совета РСФСР, а с января 1991 года она - член Координационного Совета движения "Демократическая Россия". Она была единственной женщиной, являвшейся одновременно депутатом России и СССР.
С июля 1991 по ноябрь 1992 года Старовойтова - советник Президента РФ Бориса Ельцина по вопросам межнациональных отношений.
В апреле 1992 года она вошла в парламентскую "Коалицию реформ", а в марте 1993 года была избрана сопредседателем движения "Демократическая Россия". В мае 1993 года она участвовала в работе Конституционного совещания, и приняла приглашение Уотсоновского института международных исследований Университета Брауна (Brown`s University Watson Institute for International Studies), где прочла курс лекций. В это же время она написала книгу "Национальное самоопределение".
Галина Старовойтова так же была почетным профессором Гарвардского и Браунского университетов, стипендиатом Мира Американского института мира в Вашингтоне. В октябре 1993 года по предложению Егора Гайдара она возглавила Центр этнополитических проблем Института экономики переходного периода.
В декабре 1995 года Старовойтова была избрана депутатом Государственной Думы РФ от 209 Северного одномандатного округа Санкт-Петербурга. Она работала в Комитете Государственной Думы по делам общественных объединений и религиозных организаций, а 29 января 1996 года Центризбирком РФ впервые в истории зарегистрировал инициативную группу избирателей, выдвинувшую кандидатом в президенты России женщину - Галину Васильевну Старовойтову.
Позиция Галины Старовойтовой о свободе слова: "… Я не говорю про газеты типа "Завтра" или "Советская Россия", или "Правда". Они клевещут часто, мне приходилось выигрывать у газеты "Правда" даже в 1990 году по иск о защите чести и достоинства, я выиграла судебный иск и это было тогда большой редкостью - демократия отнюдь не победила тогда. Я не склонна к сутяжной деятельности, у меня нет на это лишнего времени, но я вынуждена защищаться, потому что у меня есть избиратели, которые слушают эту клевету, и если бы я смолчала, они могли бы счесть, что она имеет под собой основания. Я хотела бы напомнить всем нашим журналистам, что им в руки дано очень острое оружие - перо. И это оружие способно ранить, способно убить человека, даже физически убить человека. Моя мать, в частности, имела сердечный приступ после всего этого. В особенности это перо способно убить политика в его политическом качестве, и поэтому политики иногда вынуждены обороняться. Еще о нравственности - мы, демократы "первой волны", стояли у истоков свободной прессы, стояли у истоков борьбы за закон о средствах массовой информации. Он был принят именно нашим Верховным Советом, горбачевским… Мы принимали его не потому, что ждали каких-то благ для себя - свобода слова есть свобода слова для всех, в том числе и для наших врагов, и они ею широко пользуются /…/ Мы всегда были с теми средствами массовой информации, которые сегодня, я не побоюсь этого слова, вступили в какую-то травлю, даже против меня. Во время убийства Димы Холодова мы были вместе с "Московским комсомольцем", мы хоронили его вместе, были на митинге. С вами, "Эхо Москвы", мы были во время всех путчей… Известна еще со времен Великой французской революции фраза: "Революция пожирает своих детей". Наверное, это закономерно. Хотелось бы, чтобы революции не пожирали свои институты, порожденные этими революциями - в частности, институт свободы слова. Вероятно, дети, которые шли в революцию (включая и нас, демократов "первой волны") должны были это знать и на это рассчитывать - никаких особых благ для себя от нашей даже мирной революции мы не ждали. Но мы хотели, чтобы институты, которые утвердились в обществе в результате нашей мирной революции, такие как свобода выборов, парламентаризм, свобода слова, свобода печати - чтобы эти институты не были также поглощены в последующую эпоху".
3 сентября 1994 года Галина Старовойтова была гостем программы “Лицом к лицу” на “Радио Свобода” и ответила на вопрос датского журналиста Флеминга Роуза, который спросил Галину Стаоровойтову: "Что сейчас происходит в Чечне? Глядя из Москвы, очень трудно разобраться, какова расстановка сил, какие политические идеи двигают участниками этого конфликта, и как вам видится выход из той тупиковой ситуации, которая там сейчас складывается?"
Запись передачи "Акулы Полит Пера" с участием Галины Старовойтовой.
Галина Старовойтова ответила: "События в Чечне начались не вчера и не сегодня. Я бы выделила здесь несколько разных аспектов. Исторический аспект. Чечня была одной из общин северокавказского общества, которые несли наиболее жесткие и упорные бои в ходе кавказской войны более ста лет назад. Затем чеченцы оказались одним из наказанных Сталиным народов, они были депортированы, понесли огромные потери в ходе этой депортации и проживания в изгнании. Потом они вернулись, оставшись таким же сплоченным, солидарным народом, народом, который сохраняет многие, очень древние традиции своих предков, например, традицию вендетты, или кровной мести. Сегодня образ чеченца рисуется средствами массовой информации, в основном, в черных тонах, или - в черно-белых тонах. Я вижу явную заинтересованность и тенденциозность телевидения или, скажем, центральной прессы. Я была очень огорчена, прочитав в газете "Сегодня" статью Миши Леонтьева - специалиста по экономике, скорее, чем по национальному вопросу, - который, в общем, допускает барражирование военных самолетов России над Чечней за то, что она "так плохо себя ведет", за то, что слишком много себе позволяет чеченская мафия в Москве. И здесь ярлык мафиозных структур как бы приклеивается к народу в целом. Между тем, всегда, говоря о национальных проблемах и о проблемах преступности, надо иметь в виду, что преступники не имеют национальности. Я вижу сегодня тенденцию смешивать вопрос о суверенитете Чечни, ее стремлении к самоопределению вплоть до выхода из России... Кстати, мы не знаем, насколько широко распространены эти настроения сегодня в Чечне, опроса или референдума по этому вопросу не было. И вот, этот вопрос смешивается с проблемами преступности, и под дымовой завесой борьбы с чеченской мафией идет наступление на этот очень непокорный народ. Между тем, надо сказать, что рядовые чеченцы, а тем более интеллигенция чеченская, - прекрасная, высококультурная интеллигенция, я знаю коллег многих, этнографов, социологов там, в Чечне, - относится к лидерам чеченской мафии примерно так же, как итальянцы относятся к сицилийской мафии, или вообще к итальянской мафии в Америке. Они вовсе себя с ней не идентифицируют. Может быть, самолюбие небольшого народа где-то приятно щекочет идея о том, что - "вот смотри, наши дают там прикурить". Я встречала такое отношение среди итальянцев, и может быть, среди чеченцев, но это не значит, что народ себя ассоциирует с какими-то криминальными элементами. Между тем, со стороны российского общества я как раз вижу эту тенденцию: раз - чеченец, значит - преступник, значит, бандит. С этим связана и кампания этнических чисток в Москве, организованная мэрией Москвы. Как сказал Сергей Адамович Ковалев в своем докладе о состоянии прав человека в России на сегодня: "Конечно, милиции легче ловить брюнетов, чем бандитов". Я сама на днях была свидетельницей такой "поимки брюнета" на улицах Москвы, который шел, ничего плохого не предпринимал. Остановился возле него УАЗик, он был обыскан на глазах у изумленной публики, у него был отобран паспорт, он был затолкан в эту машину и направлен в одно из отделений милиции. Офицер обещал мне, что он будет освобожден через час или два. А мы знаем, что из милиции люди выходят нередко и с переломанными ребрами, и через тридцать суток. И этого человека, действительно, освободили вскоре, и он позвонил мне. Но я представляю, какое количество чеченцев подвергается этому. Причем, настоящие лидеры мафии, безусловно, откупаются. А вот простые гости с Кавказа, в частности - с Северного Кавказа, сегодня встречают в Москве такой негостеприимный прием. И вот в свете этих предрассудков, которые уже приняли, я бы сказала, государственный характер, я и рассматриваю то, что происходит сегодня в Чечне".
С академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым, 1989 г.
В сентябре 1996 года Галина Старовойтова вошла в Коалицию либеральных и правоцентристских партий, а в апреле 1998 года она была избрана председателем Федеральной партии "Демократическая Россия".
В июне 1998 года Старовойтова стала соучредителем общественного движения "Северная Столица", объявившего о своем участии в выборах депутатов Законодательного собрания Санкт-Петербурга.
С президентом России Борисом Ельциным и мэром Москвы Гавриилом Поповым во время открытия часовни на Красной площади. Москва, 1991 г.
20 ноября 1998 года Галина Старовойтова расстреляна в подъезде своего дома - № 91 по набережной канала Грибоедова.
Мотивом убийства Галины Старовойтовой стала ее политическая деятельность. На процессе в Санкт-Петербурге гособвинитель в своей речи заявил: "Учитывая, что Старовойтова, помимо государственной и общественной, какой-либо иной деятельностью не занималась, то и установление данных о ее личности, местонахождении не могло проводиться в связи с необходимостью получения денежного долга, либо осуществлением контроля за деятельностью коммерческого предприятия и осуществлялось преступной группой исключительно в связи с ее политической деятельностью".
Один из подсудимых по делу об убийстве депутата Галины Старовойтовой Алексей Воронин признал себя виновным по всем пунктам предъявленных обвинений. "В начале процесса я признавал свою вину частично. Сейчас я признаю ее полностью", - сказал Воронин. "Меня называли ничтожным и малодушным человеком, но, на мой взгляд, малодушно организовать убийство женщины. Я не жалею, что дал показания, даже в том случае, если выйдя на свободу, увижу ствол пистолета, направленный на меня", - сказал обвиняемый.
Юрий Колчин, бывший сотрудник Главного разведывательного управления, был признан организатором убийства депутата, Виталий Акишин - непосредственным исполнителем. Остальные фигуранты дела - Юрий Ионов, Игорь Краснов, Игорь Лелявин и Алексей Воронин, также проходящие по "основному делу об убийстве Старовойтовой", были либо оправданы, либо освобождены от уголовной ответственности за истечением срока давности.
Организатору преступления Юрию Колчину суд назначил наказание сроком на 20 лет с отбыванием в исправительной колонии строгого режима, одному из основных исполнителей Виталию Акишину - 23,5 года по статьям "терроризм" и "умышленное убийство" также с отбыванием в колонии строгого режима.
Подсудимым Юрию Ионову и Игорю Краснову обвинитель попросил дать по 15 лет лишения свободы в колонии строгого режима, Игорю Лелявину - 12 лет, а Алексею Воронину - 4,5 лет в связи с тем, что он в деле был только пособником и в ходе предварительного следствия активно сотрудничал с правоохранительными органами, помогая изобличению остальных подсудимых.
Все подсудимые были уроженцами города Дятьково Брянской области. Позже Юрий Колчин назвал следователям имя того, кто приказал ему устранить Галину Старовойтову. Им оказался бывший руководитель "тамбовской" преступной группировки Михаил Глущенко.
Галина Старовойтова была похоронена на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры в Санкт-Петербурге.
В Санкт-Петербурге 17 мая в день 60-летия со дня рождения Галины Старовойтовой открыли посвященный ей памятный знак и присвоили ее имя скверу, который находится на углу Суворовского проспекта и улицы Моисеенко.
О Галине Старовойтовой была снята телевизионная передача из цикла "Как уходил кумиры".
Текст подготовил Андрей Гончаров
Современники рассказывали о Старовойтовой...
С Зиновием Гердтом. Санкт-Петербург, 1995 год.
Маргарет Тэтчер, экс-премьер-министр Великобритании
Галина Старовойтова была одним из самых мужественных людей, которых я когда-либо встречала. Она имела качества, могущие помочь перенести Россию из темных теней тоталитаризма к яркому свету свободы. И я не сомневаюсь, что именно из-за этих качеств люди из темноты - те, которые несут страх, ложь, коррупцию, - решили, что ей не разрешено жить.
Убийство Галины не должно быть забыто никогда. Она приняла мученическую смерть за Россию, которая еще только рождается - Россию, в которой справедливость, порядок, право и честь главенствуют. Я считаю шокирующим, что после почти двух лет нет никакого существенного прогресса в расследовании этого дела.
Многие из нас считают, что объективное и достоверное расследование и наказание тех, кто убил Галину, это фундаментальная проверка Российского государства. Мы надеемся и верим, что справедливость скоро осуществится.
Владимир Путин, президент России
Имя Галины Старовойтовой - одно из самых ярких в истории новой России. Своей жизнью она сумела доказать, что политика - не "грязное дело", а призвание, требующее гражданского мужества, высочайшего профессионализма и нравственной чистоты.
Ее политическим взглядам всегда был чужд популизм. Люди в ее глазах никогда не были безликим электоратом. Сохраняя собственное человеческое достоинство в любых ситуациях, Галина Васильевна Старовойтова умела ценить и уважать человеческое достоинство других.
Ее или преданно любили, или яростно ненавидели. Трагическая гибель Галины Старовойтовой потрясла всех нас.
Бескомпромиссный и бесстрашный политик, она всегда оставалась обаятельной и чуткой женщиной. Такой ее знали мы, современники. Такой ее будут помнить наши потомки.
Михаил Горбачев, экс-президент СССР
На нашем политическом небосклоне звезда Галины Старовойтовой взошла стремительно, с первых же заседаний Съезда народных депутатов СССР. Ее острые выступления в Кремлевском дворце съездов стали новым явлением в политической жизни Советского Союза - страны, где роль женщины традиционно сводилась к роли домохозяйки. Галина Васильевна стояла у истоков образования Межрегиональной депутатской группы - группы приверженцев радикальных политических реформ в СССР, нередко осложнявшей реализацию моих подходов к продвижению преобразований, но бывшей неотъемлемой и вполне естественной составляющей первого демократического парламента в истории Советского Союза.
Убежденный сторонник прозападного демократического развития страны, она, тем не менее, импонировала мне как человек честный и принципиальный, хорошо образованный. С такими людьми всегда интересно иметь дело - вне зависимости от идеологических разногласий.
Наше взаимодействие продолжилось и после моего ухода с поста Президента СССР. Галина Васильевна периодически принимала участие в "круглых столах" и семинарах, уже ряд лет работающих в Горбачев-фонде.
Она требовала от властей того, что мы тогда еще не могли сделать. Меня всегда в ней покоряло то, что она в острых ситуациях брала все на себя, когда мужчины переминались и не знали, что им делать. Она никогда не впадала в растерянность. Она всегда была неудобной, потому что была честной, открытой и правдивой.
Борис Ельцин, первый президент России
Май 1989 года…
Первый съезд народных депутатов СССР. На трибуне - яркая, энергичная женщина, своей эмоциональной речью приковавшая внимание аудитории. Именно в те дни страна узнала имя Галины Васильевны Старовойтовой.
Бескомпромиссный приверженец идеалов демократии, последовательный борец за права человека, своими выступлениями она снискала славу блистательного оратора. Талантливый ученый-этнограф, Галина Васильевна стала советником Президента Российской Федерации по вопросам межнациональных отношений.
Идеи и предложения Галины Васильевны сыграли большую роль в становлении демократического государства в нашей стране, в развитии нового российского федерализма. В работе с ней я ценил исключительную компетентность и тонкую политическую интуицию, ее высокие нравственные качества и большое личное обаяние.
Впоследствии Галина Васильевна продолжала свою политическую деятельность как депутат Государственной Думы и лидер "Демократической России". Не во всем наши позиции совпадали, но твердость ее убеждений и верность избранным принципам неизменно вызывали у меня уважение и восхищение. Не прерывались и наши личные отношения. Их скрепляла общая память о работе в межрегиональной депутатской группе совместно с академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым, воспоминания о котором были дороги нам обоим.
Наша последняя встреча состоялась 12 июня прошлого года на праздновании Дня государственного суверенитета. Галина Васильевна была удивительно мила. Казалось, прошедшие годы только украсили ее. Я напомнил ей о выступлении на первом съезде народных депутатов РСФСР, где она излагала свои идеи о реформировании Российской Федерации…
Ее трагическая смерть стала большим ударом для меня и моей семьи. Уверен, имя Галины Старовойтовой навсегда войдет в историю России, и наши потомки будут вспоминать ее как светлого, замечательного человека.
Николас Беттел, Член Палаты лордов парламента Великобритании
“Галина - из тех людей, которые символизируют борьбу российского народа против неосталинистов. Мне представляется, что она олицетворяет убежденное желание российского большинства построить новую Россию на основе плюрализма и демократии. Ее смерть была великой потерей для российских демократических свершений”.
Никита Богословский, композитор
- С Галиной Васильевной я виделся единственный раз в доме моих хороших знакомых. Умнейшая женщина! Образованнейшая. Она читала наизусть Овидия по латыни, французских поэтов - в подлиннике. Ее нельзя было назвать красавицей. Но в Галине Васильевне был невероятный женский шарм. От нее исходило победное женское обаяние. Для меня она была почти идеальной женщиной. Низко склоняю голову и скорблю.
Андрей Вознесенский, поэт
К сожалению, я не был ее близким другом. Хотя мне этого очень хотелось. У нее аура была сияющая, золотая, человечная. Она была женщиной-жемчужиной. На то они и драгоценности, что встречаются редко…
Егор Гайдар, экс-премьер правительства Российской Федерации
Галина Васильевна Старовойтова была моим другом, политическим союзником и единомышленником, ее гибель и по сей день острой болью отдается в моем сердце.
Галина была смелым, бесстрашным и последовательным критиком коммунистической системы, нацизма и национализма. Это была яркая личность, блестящий оратор и бескомпромиссный политик, которому верили люди.
Убежденный демократ и патриот, она делала все, чтобы Россия стала нормальной, цивилизованной страной.
Яркий политик петербургской школы, она была одним из немногих лидеров демократического движения, ставшим действительно профессиональным политиком в новой России. О ее гражданском мужестве известно в России всем, и этого не могут отрицать даже ее самые ярые оппоненты. Когда шесть лет назад возникла идея назначить министром обороны гражданского политика, то в качестве первой кандидатуры рассматривалась Галина Старовойтова.
Я очень хорошо помню, как Галина Васильевна пришла работать в 1993 году в наш Институт. У нее было много интересных идей, которые она стала энергично реализовывать, создав свою научную группу.
Но время требовало отложить научные изыскания и вновь вернуться к активной политической работе, и в этой ситуации Галина Васильевна сделала, по моему глубокому убеждению, единственно правильный выбор.
Галина Васильевна Старовойтова в последние месяцы своей жизни очень много сил отдавала объединению демократов, здоровых сил Петербурга. Она активно выступала за объединение демократических сил страны. Мы вели с Галиной Васильевной серьезные консультации о том, как добиться этого объединения, и было твердо решено, что на выборы в Государственную думу 1999 года мы непременно пойдем вместе.
Я убежден, что лучшей памятью о Галине Старовойтовой, моем друге и соратнике, станет действительное объединение всех демократических сил и победа на предстоящих парламентских и президентских выборах.
Дмитрий Лихачев, академик
Надо сказать о том, как удивительно совпадали наши взгляды. Галина Васильевна была почти вдвое моложе меня, но она обладала опытом минувшего столетия в той же мере, что и я. Острый ум. И я бы отметил какую-то удивительную находчивость в полемике. Самоотдача делу. Она думала прежде всего о выгодах страны.
/…/ У Галины Васильевны всегда был особый, лучистый образ. От нее исходило ощущение полноты существования - физического и интеллектуального. /…/ Постепенно я как-то понял это сияние добра, исходившее от нее. У Галины Васильевны была "озабоченность добра" - потребность делать добро и стоять за правду.
/…/ Как жаль, что намерения Галины Васильевны основать сильный блок либеральных партий так и не смогли осуществиться. Уверен, что с ней такой блок имел бы успех. Возможно, этот успех не был бы немедленным, но наверняка возглавляемому ею блоку удалось бы внести свою долю добра и культуры в работу депутатского корпуса, смягчить в парламентских дебатах мужскую грубость и самоуверенность.
Будем помнить Галину Васильевну и следовать ее заветам, переданным нам всем ее поведением, обликом, общественными поступками.
Валерия Новодворская, лидер партии Демократический Союз
Очень многих мужчин при наличии Галины Васильевны можно было отправить на кухню варить манную кашу и суп, где им настоящее место, судя по тому, что происходит в стране. Она многому могла научить мужчин, но, к сожалению, они не учились.
Галина Васильевна была одарена мужским умом, мужской хваткой. Она отлично знала, что нужно делать президенту, может, в большей степени, чем мужчина Григорий Явлинский. Была такая передача "Двенадцать рассерженных женщин", и там обсуждалось, может ли женщина стать президентом. И был вопрос: что вы в первую очередь сделаете, когда станете президентом? Галина Старовойтова дала совершенно потрясающий ответ (после чего Виталий Третьяков назвал ее настоящим мужиком). Я, говорит, прежде всего возьму в руки силовые структуры, проведу в них чистку, обеспечу себе безопасность, подтяну армию, всюду поставлю своих людей, потому что без этого проводить реформы бессмысленно. Если я не могу себе обеспечить безопасность, какую безопасность я могу обеспечить своим избирателям? Вот это ответ настоящего революционера.
Анатолий Собчак, первый мэр Санкт-Петербурга
В наши дни в парламентах и правительствах почти всех стран представлено немало женщин. Но лишь единицы из них можно назвать политиками в точном смысле этого слова, то есть деятелями, способными определять течение жизни своих стран и народов. Большинство составляет лишь фон, на котором происходят политические события; статисты, которые принимают участие в политической жизни, но не определяют ее суть.
Галину Старовойтову легко представить себе и председателем парламента, и премьер-министром, и даже президентом. Представительная, с запоминающейся внешностью, умными, добрыми и одновременно проницательными глазами, хорошо поставленным голосом, уверенной речью, интеллигентными манерами, умением убеждать - все это привлекло внимание к ней с первых дней работы Съезда народных депутатов СССР в 1989 году. Да еще то необычное обстоятельство, что она, ленинградка, была избрана народным депутатом от Армении. Трагические и кровавые события в Сумгаите и Нагорном Карабахе привлекали тогда всеобщее внимание. А Галина Старовойтова умела убедительно и правдиво рассказать об этих событиях и предложить разумные решения, способные остановить межнациональную бойню. Недаром она была специалистом по этим вопросам и занималась ими профессионально.
Галина Васильевна стала одним из учредителей и активным деятелем знаменитой Межрегиональной депутатской группы - первой официально признанной оппозиции в истории советского парламентаризма. Она вошла в состав руководящего органа МДГ - Координационного Совета. Там я с ней ближе познакомился и подружился. В тот период наши пути постоянно пересекались: то мы встречались на заседаниях МДГ, то на квартире А.Д.Сахарова, то на различных мероприятиях и, конечно, на заседаниях Съезда и Верховного Совета.
В 1990 г. вместе создавали "Демократическую Россию". Со временем большинство из тех, кто стоял у истоков этого движения и мог в считанные дни организовать стотысячные демонстрации против режима, отошли от ДемРоссии, а Галина осталась в ней. И не только осталась - думаю, что только благодаря ее усилиям сегодня существует федеральная партия под таким названием. Она по праву заняла место председателя "Демократической России".
Галина Васильевна была теплым, милым и обаятельным человеком. Невозможно думать о том, что ее нет среди нас. Зверски расправились не только с ней (подумать только - ведь это первое убийство женщины - политического деятеля в истории России!), целили в самое сердце демократического движения.
Александр Сокуров, кинорежиссер
Галина Васильевна Старовойтова была для нас человеком, который мог за нас заступиться. Мы ее уважали за конкретные качества. И нам жалко это потерять, потому что за нас теперь некому заступиться.
Ирина Хакамада, вице-спикер Государственной Думы Российской Федерации
Она была для меня отдаленным, но мужественным примером. Женщине в политике невозможно. Дискриминация, унижения постоянные, шутки, прибаутки, давайте дадим слово женщине. А если идут в правительство, то пересматривают всех министров, и когда находят самое плохое, ненужное министерство, ну, давайте, для приличия поставим туда женщину. И за что я уважала Галину Васильевну, она никогда не занималась чисто женской политикой, она демонстрировала жесткую позицию, что женщина такой же профессионал, что она может быть президентом, министром обороны, советником по национальной политике, она бесстрашно выступала в Думе. В 1993 году я только пришла туда, ничего не понимала. И для меня это было очень важно. Когда я видела ее храбрость, что-то ёкало в моем сердце, и я как младший брат чувствовала, что это я смогу повторить. Когда был образ Гали, мне было легче.
Интервью с Платоном, сыном Галины Старовойтовой.
Весть об убийстве матери настигла Платона в Лондоне не сразу - в тот вечер он находился в помещении, в котором мобильный телефон не принимал сигнал. Когда через два часа он вышел на улицу, тут же поступило пять сообщений от отца: “Срочно позвони мне! Приезжай!”. Взволнованный голос сразу навел на страшную мысль. Единственное, в чем Платон сомневался: жива мать или тяжело ранена. Но когда по дороге к отцу на другой конец города (отец Платона, бывший муж Галины Васильевны Старовойтовой, тоже работает в Лондоне) ему позвонил друг Сева Новгородцев и спросил: “Неужели это правда - то, что передали в новостях?” - сомнений не осталось...
С первым мужем Михаилом, сыном Платоном и котом Сыской. Ленинград, 1978 г.
- Вы опасались за мать, предчувствовали трагедию?
- Особенно последний год. Половину времени я провожу на родине, в Москве и в Питере, поэтому видел, как бандитизм и политика здесь переплелись. Убийство Маневича, покушения на других людей - все это было рядом, в непосредственном кругу. А потом, я знал непримиримость матери, ее прямоту. Она игнорировала опасность, никогда не пользовалась охраной. Было очевидно, что все это не может долго продолжаться. И была некая обреченность. Я постоянно говорил ей: я понимаю, ты это делаешь ради людей, но ты должна думать и о внуке, родителях. Но она всегда пренебрегала личной безопасностью и в то же время шла на накал...
- Может, недооценивала опасность?
- Нет, она оценивала опасность очень хорошо, она часто бывала под дулом - из-за работы на Кавказе. Ее дважды брали в заложники. В Гватемале два года назад ее посадили под замок, там не знаешь, выведут тебя к стенке или отпустят. Она была трезвый человек, просто не хотела заниматься личной безопасностью, вернее, она презирала это. В результате ее достали. Я очень сильно это предчувствовал. В последний месяц боялся по утрам включать радио. Я чувствовал, что опасность исходит из Питера.
- Но почему из Питера? Может, просто “рука Москвы” выбрала Питер для отвода подозрений?
- Я этого не исключаю. Но в Москве она больше на виду, там это труднее сделать. А в Питере она приходила в свою квартиру одна, без охраны, в аэропорту ее встречали мои школьные друзья или Руслан Линьков. Было понятно, что в Питере грань совсем тонкая. Ее квартира на канале Грибоедова в мрачном месте, я много раз отмечал это, там проходной двор, два выхода в разные стороны, это место темной энергетики...
- Как вы оцениваете версию убийства, связанную с выборами в Законодательное собрание Питера?
- Я ее не отметаю, но это одна из наименее возможных версий. Мне кажется, мать была более страшна костяку левых сил - фашистам, националистам и какой-то части экстремистских коммунистов. Для них она всегда была главным обличителем. Думаю, что наиболее вероятная версия связана с накопившейся ненавистью, яростью, которую она вызывала у них. И то, что произошло, сразу сыграло на триста процентов в ту сторону, в которую эти люди и хотели: все стали говорить о чрезвычайной ситуации, о переходе власти в другие руки, о том, что мы на грани бандитско-фашиствующего террора. Молох подошел к критической точке, и мать оказалась как раз на острие. Поэтому в этом смысле она была приговорена - своими действиями и ходом истории, если можно так высокопарно выразиться.
- Только что к обсуждаемым версиям прибавилась новая - о том, что некие силы испугались победы Старовойтовой на выборах губернатора Ленинградской области. Мол, эти силы имеют интерес в строящихся на Финском заливе портах, а с приходом Старовойтовой “зеленый свет” будет дан не им, а сыну Платону, который занимается нефтебизнесом...
- Нефтяным бизнесом я никогда не занимался. Когда работал в ассоциации российских банков, в мои обязанности входило представление российских инвестиционных проектов государственного масштаба на суд кредитных комитетов банковских западных организаций. По Питеру, в частности, проходило несколько проектов, которые я в числе других официальных лиц обсуждал с администрацией города и области. По поводу порта в Приморске я тоже встречался с администрацией, но реальных денег мы не смогли достать. Но, подчеркиваю, эта работа не частный бизнес, она шла на государственном уровне.
Татьяна МАКСИМОВА.
17 мая 1946 года – 20 ноября 1998 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
 Хаммаршёльд Даг (Dag Hjalmar Agne Carl Hammarskjöld)
 Шведский государственный деятель
Генеральный секретарь Организации Объединённых Наций "Доброта - это так просто: всегда жить ради других и никогда не стремиться только к личной выгоде".
"Дружба не нуждается в словах: это уединение, освобожденное от боли одиночества".
"Чем внимательнее вы прислушиваетесь к внутреннему голосу, тем лучше начинаете слышать голоса внешнего мира".
Даг Хаммаршёльд 29 июля 1905 года родился Даг Хаммаршельд, пожалуй, самый яркий и независимый из Генеральных секретарей ООН за всю историю существования этой организации.Шведский государственный и политический деятель Даг Ялмар Агне Карл Хаммаршёльд родился в Йёнчепинге (Швеция), в семье Кнута Ялмара Леонарда Хаммаршёльда и Агнессы Альмквист. Хаммаршёльд – одна из видных шведских фамилий, ее представители служили на государственных должностях и в армии с 1610 года, когда Педер Хаммаршёльд был посвящен в рыцари за храбрость во время войны с Данией. Отец Дага, известный юрист и профессор университета, с 1914-го по 1917-й годы был шведским премьер-министром.Такая наследственность не могла не оказать влияния на судьбу Хаммаршёльда. В 1953 году он вспоминал: «От многих поколений воинов и государственных людей я унаследовал убеждение, что счастье приносит лишь беззаветный труд на благо страны и человечества. Эта служба требует не только пренебрежения личными интересами, но и умения отстоять свои убеждения».Хаммаршёльд окончил Упсальский университет в 1925 году, получив степень по гуманитарным наукам, – особое внимание он уделял лингвистике, литературе, истории. В 1928 году он получил степень по экономике, в 1930 году – по юридическим наукам, а в 1935 году – докторскую степень по политической экономии. Этот предмет на какое-то время полностью завладел его вниманием: темой его диссертации стал теоретико-исторический обзор рыночных тенденций.Оставив в 1930 году университет, Хаммаршёльд стал секретарем Королевской комиссии по безработице и находился на этом посту до 1934 года. В 1934-1935 годах он также являлся адъюнкт-профессором политической экономии. В 1935 году Хаммаршёльд стал секретарем Шведского банка, а год спустя – заместителем секретаря департамента финансов. На этом и других постах он вместе с братом Бо, заместителем секретаря министерства социального обеспечения, разработал немало законов, укрепивших благосостояние шведов. В 1937 году Хаммаршёльд принял участие в работе наблюдательного совета департамента финансов. Семь лет (начиная с 1941 г.) он возглавлял Шведский банк.Оставаясь нейтральной во время второй мировой войны, Швеция тем не менее оказывала поддержку Норвегии, оккупированной нацистами в 1940 году. Как член департамента финансов Хаммаршёльд посетил Лондон для обсуждения вопроса о кредитах норвежскому правительству в изгнании; эта задача требовала большого такта и осторожности во избежание конфликта с Германией. В 1945 году им велись переговоры о первом торговом соглашении между Швецией и Великобританией.Для Хаммаршёльда эти переговоры стали важным опытом решения проблем, пригодившимся ему в министерстве финансов. Хаммаршёльд широко привлекал группы экспертов, изучавших проблему со всех точек зрения, суммировал рекомендации, затем вновь анализировал проблему и вырабатывал решение. На переговорах он аналогичным образом помогал сторонам изучить всевозможные варианты и путем компромисса достичь соглашения. Такой подход немало способствовал успеху его международной деятельности.В 1946 году Хаммаршёльд был назначен финансовым экспертом министерства иностранных дел, где выступил сторонником европейского экономического сотрудничества. Он представлял Швецию на организационном совещании в 1947 году по «плану Маршалла», программе, разработанной государственным секретарем США Джорджем Маршаллом и предусматривавшей значительные займы европейским странам, экономика которых пострадала во время второй мировой войны. В качестве вице-председателя исполнительного комитета Европейского экономического сообщества Хаммаршёльд участвовал в подготовке совместных экономических проектов «изменения всей структуры европейской торговли».В 1948 году Хаммаршёльд был назначен заместителем министра иностранных дел Швеции, а в 1951 году – государственным министром, ответственным за внешнеэкономические связи. Занимая внепартийный пост, он стал практиковать низкопроцентные займы европейским государствам – выигрыш Швеции приносило укрепление международной валютной системы. Щедрые займы Норвегии вызвали острую критику некоторых членов кабинета и лидеров оппозиции, однако Хаммаршёльду удалось убедить правительство поддержать свою политику, в результате чего Швеция сумела восстановить благоприятный платежный баланс раньше, чем любая другая страна Европы после второй мировой войны.Являясь Сторонником политической кооперации, Хаммаршёльд все же не одобрял идею военных блоков, он считал, что Швеция должна оставаться нейтральной в противостоянии Востока и Запада, продолжая свою традиционную политику. Поэтому Хаммаршёльд противился членству Швеции в Организации Североатлантического договора (НАТО), но поддерживал участие страны в Совете Европы и Европейском экономическом сообществе. В 1950 году он стал председателем общества «Соединенное королевство Скандинавия», задача которого заключалась в укреплении экономического сотрудничества.В 1952 году Хаммаршёльд впервые прибыл в ООН в качестве вице-председателя шведской делегации на Генеральной Ассамблее. Год спустя он уже возглавил делегацию, а в апреле был избран Генеральным секретарем ООН. Хаммаршёльд заявил, что его избрание свидетельствует «о стремлении к сотрудничеству «Большой пятерки» (США, СССР, Франции, Великобритании, Китая), и подчеркнул, что намерен быть вдохновителем и проводником решений организации.В то время когда Хаммаршёльд принял должность, доверие между странами – участницами ООН снизилось до предела. США отозвали нескольких своих представителей, которых подозревали в коммунистических симпатиях. В свою очередь Советский Союз, первоначально поддержавший кандидатуру Трюгве Ли – первого Генерального секретаря ООН, позже обрушился на него с нападками, обвиняя в пособничестве США во время Корейской войны. Члены международного сообщества стали склоняться к мнению, что секретариат более не является независимым, беспристрастным органом, каким видели его авторы Хартии ООН.Чтобы положить конец этой тенденции, Хаммаршёльд реорганизовал секретариат, стремясь отстоять его независимость от государств-участников. Он сократил в Генеральной Ассамблее влияние своих заместителей. Федеральное бюро расследований утратило право осуществлять контроль за американскими служащими ООН.В дальнейшем Хаммаршёльд направил усилия на упрочение позиций ООН в международной дипломатии. По его мнению, Хартия давала право Генеральному секретарю ООН обсуждать с главами государств любой вопрос, который, с его точки зрения, мог привести к международному конфликту. Поскольку Хаммаршёльд занял центральное место в переговорах, проводимых ООН, Совет Безопасности и Генеральная Ассамблея предоставили ему значительные полномочия по предотвращению международных кризисов. В 1954 году Хаммаршёльд прибыл в Пекин, где добивался освобождения 11 американских заключенных, которых китайские власти удерживали еще со времен Корейской войны. Узники были освобождены полгода спустя.В сентябре 1956 года Египет национализировал Суэцкий канал, что привело к конфронтации с Израилем, Англией и Францией. 3 ноября, когда британский флот двинулся к берегам Египта, чтобы открыть канал силой, Хаммаршёльд объявил о создании сил ООН по поддержанию мира, возглавляемых Ральфом Банчем. Организованные Хаммаршёльд всего за 48 часов, они стали первым военным соединением такого рода. Когда все четыре державы признали силы ООН, кризис пришел к благополучному завершению.Другой ближневосточный кризис разразился в 1958 году, когда Иордания и Ливан обратились за военной помощью к США и Великобритании, поскольку их безопасности якобы угрожали соседние арабские государства. Хаммаршёльд сумел убедить стороны решить спор мирными средствами. Группа наблюдателей ООН разместилась в Ливане, а штаб наблюдения – в Иордании, в результате чего стал возможным вывод британских и американских войск.Находясь второй срок в должности Генерального секретаря, Хаммаршёльд принял меры для расширения функций ООН – он предложил государствам-участникам консультироваться с ним в духе так называемой превентивной дипломатии. Убежденный, что «главную роль в миротворчестве играют не речи и не голосование», Хаммаршёльд стремился превратить ООН из всемирного форума жалоб и взаимных упреков в международного охранителя мира. Даг Хаммаршельд у здания ООН в ВашингтонеНовый кризис возник на Африканском континенте, когда Конго (ныне Заир) провозгласило независимость от Бельгии. С падением конголезской администрации в армии начались мятежи, отделилась провинция Катанга, в этой обстановке Бельгия осуществила военное вмешательство. В июле новое конголезское правительство обратилось в ООН с просьбой о военной помощи для восстановления мира и стабильности. Совет Безопасности единодушно призвал Бельгию вывести свои войска, но резолюция не была выполнена. Премьер-министр Конго Патрис Лумумба еще больше усложнил положение, телеграфировав советскому премьеру Никите Хрущеву, что будет просить советской помощи, если западные державы не прекратят «агрессии в Конго». Советский Союз в ответ заклеймил Хаммаршёльда как защитника колониальных интересов Запада.Ситуация продолжала ухудшаться и в 1961 году, и конголезское правительство пригласило Хаммаршёльда посетить Леопольдвилль (ныне Киншаса) для переговоров о помощи ООН. Рассчитывая свести на переговорах мятежную провинцию и центральное правительство, Хаммаршёльд вылетел в Катангу для встречи с лидером сепаратистов М. Чомбе. Однако в результате авиакатастрофы Хаммаршёльд и все сопровождающие его лица погибли. Хаммаршёльд был удостоен Нобелевской премии мира 1961 года – впервые премия была присуждена посмертно. Говоря о лауреате, представитель Норвежского нобелевского комитета Гуннар Ян 10 декабря заявил: «Даг Хаммаршёльд часто подвергался критике и грубым нападкам, но он ни разу не сошел с выбранного им пути, благодаря этому ООН превратилась в эффективную международную организацию, способную вдохнуть жизнь в принципы, выраженные в Хартии ООН, управляемую сильным секретариатом и во главе с человеком, чьи чувства и поступки достойны ее. Цель Хаммаршёльда состояла в том, чтобы Хартией ООН руководствовались государства».От имени семьи Хаммаршёльда премию принял Рольф Эдберг, шведский посол в Норвегии; на средства, полученные от Нобелевского комитета, был основан Фонд имени Хаммаршёльда. Похороны Дага Хаммаршельда в Уппсале, Швеция, 29 сентября 1961 года.Высокообразованный человек, Хаммаршёльд особенно интересовался философией, классической и современной литературой, христианской теологией. Он глубоко понимал и ценил поэзию. В часы досуга Хаммаршёльд нередко занимался переводами классиков на шведский язык, незадолго до смерти он начал работать с малоизвестной книгой Мартина Бубера.Отец Хаммаршёльда умер в 1953 году, и Даг занял его место среди 18 членов Шведской академии, которая присуждает Нобелевские премии по литературе. Согласно распространенному мнению, в 1958 году именно Хаммаршёльд предложил противоречивую кандидатуру Бориса Пастернака, автора книги «Доктор Живаго», где описываются превратности жизни в революционной России. Хаммаршёльд поддержал также выбор лауреата 1960 года – Сен-Жон Перса, его поэму «Хроника» Х. перевел на шведский язык. Не считая статей о финансах, это была его единственная работа, увидевшая свет при жизни. В 1964 году в английском переводе опубликованы его дневники под заголовком «Вехи». Хаммаршёльд как-то назвал свои записи в дневнике «чем-то вроде Белой книги, касающейся переговоров с самим собой и с Богом».Прекрасно владевший английским, французским и немецким языками, Даг Хаммаршёльд был блестящим оратором, широко известны его чувство юмора и легкость, с которой он устанавливал личные контакты. Страстный спортсмен, он достиг замечательных успехов в гимнастике. Любовь к природе Швеции заставляла его возвращаться туда ежегодно ради лыжных прогулок и альпинизма. Некоторое время он являлся президентом Шведского клуба альпинистов.Вскоре после смерти Дага Хаммаршёльда его соотечественники начали сбор средств, поддержанный и в других странах, с целью создания необычного памятника человеку и его идеалам. В 1962 году начал действовать Международный совет Фонда имени Дага Хаммаршёльда; цель его, как сказано в уставе, – «способствовать социальному, политическому, экономическому прогрессу народов, будущее которых Хаммаршёльд принимал так близко к сердцу». Фонд, штаб-квартира которого находится в Упсале, организует семинары и конференции по проблемам «третьего мира», издает книги и журнал, выходящий дважды в год, «Диалог развития – журнал сотрудничества в международном развитии» («Development Dialogue Journal of International Development Cooperation»). В 1965 году Альва Мюрдаль, в то время председатель фонда, писала: «Фонд... стремится одновременно идти навстречу практическим нуждам новых государств и быть продолжателем идей и усилий покойного Дага Хаммаршёльда».© The H.W. Wilson Company, 1987.
© Перевод на русский язык с дополнениями, издательство «Прогресс», 1992. 29 июля 1905 года – 18 сентября 1961 года
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Столыпин Пётр Аркадьевич
Русский государственный и политический деятель
Министр внутренних дел и председатель совета министров Российской империи (1906-1911)
Петр Аркадьевич Столыпин родился 14 апреля 1862 года в Дрездене.
Его семья принадлежала старинному русскому роду, известному с XVI века. Родоначальником Столыпиных был Григорий Столыпин. Его сын Афанасий и внук Сильвестр были муромскими городовыми дворянами. Сильвестр Афанасьевич участвовал в войне с Речью Посполитой во второй половине XVII столетия, и за заслуги был награждён поместьем в Муромском уезде. У его внука Емельяна Семёновича было два сына - Дмитрий и Алексей. У Алексея, прадеда будущего премьер-министра, от брака с Марией Мещериновой родились шестеро сыновей и пять дочерей. Один из сыновей, Александр, был адъютантом Суворова, другой – Аркадий - стал сенатором, двое, Николай и Дмитрий, дослужились до генералов. Одна из пяти сестёр деда Петра Столыпина вышла замуж за Михаила Арсеньева, и их дочь Мария стала матерью великого русского поэта, драматурга и прозаика Михаила Лермонтова. Петр Столыпин приходился Лермонтову троюродным братом, при этом в семье Столыпиных отношение к своему знаменитому родственнику было сдержанным. Дочь Петра Столыпина, Мария, в своих воспоминаниях писала: «Лермонтов, бабушка которого была Столыпина, оставил по себе много воспоминаний в нашей семье. Родные его не любили за невыносимый характер. Особенно одна тётушка моего отца настолько его не терпела, что так до смерти и не согласилась с тем, что из-под пера этого «невыносимого мальчишки» могло выйти что-нибудь путное». Отец будущего реформатора, Аркадий Дмитриевич, отличился во время русско-турецкой войны 1877—1878 года, по окончании которой был назначен губернатором Восточной Румелии и Адрианопольского санджака.
Петр провел свое детство до 1869 года в усадьбе Середниково Московской губернии, затем в имении Колноберже Ковенской губернии. Его семья выезжала в Швейцарию, а когда пришло время определять детей в гимназию, Аркадий Дмитриевич купил дом в Вильно. В 1874 году 12-летний Пётр был зачислен во второй класс Виленской гимназии, где проучился до шестого класса. В сентябре 1879 года 9-й армейский корпус под командованием отца Петра Столыпина был возвращён из Болгарии в город Орёл, и Петр с братом Александром были переведены в Орловскую мужскую гимназию, где Петра зачислили в седьмой класс. По словам Б.Фёдорова, Петр «выделялся среди гимназистов рассудительностью и характером».
3 июня 1881 года 19-летний Пётр окончил Орловскую гимназию, получил аттестат зрелости, и уехал в Санкт-Петербург, где 31 августа поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета, где получил прозвище «барин Пьер» за едва заметный, но неистребимый налет аристократизма. Среди других студентов Пьер Столыпин выделялся высоким ростом, блестящими способностями по всем изучаемым дисциплинам, и огромным трудолюбием. Когда он учился на втором курсе, за месяц до своей свадьбы на дуэли с князем Шаховским погиб его брат Михаил. После похорон Петр стрелялся с убийцей брата и был ранен в правую руку. Гибель Михаила бросила тень на репутацию его невесты Ольги Нейдгардт, и Петр предложил девушке руку и сердце. На тот момент ему исполнился лишь 21 год, но отец девушки заметил: «Молодость – это недостаток, который исправляется каждый день».
Брак Петра оказался счастливым, хотя и вызывал удивление у окружающих – женатый студент был такой редкостью, что на Петра Столыпина приходили посмотреть с других факультетов. Наличие жены на успехах Петра в учебе не отразилось. Выпускной экзамен по химии у него принимал Дмитрий Менделеев, который, слушая блестящий ответ Столыпина, увлекся и забыл, что находится на экзамене. Вопросы от Менделеева следовали один за другим, и вскоре экзамен перешел в ученый диспут. Однако вскоре Менделеев обратил внимание на опешившую комиссию и сказал: «Боже мой, что же это я? Ну, довольно, пять, пять, великолепно!».
После окончания университета Петр Столыпин поступил в Министерство иностранных дел. Тогда же у него родилась дочь Мария. Государственная служба не приносила особой радости Столыпину, служба в МИДе сменилось работой в министерстве государственных имуществ, потом опять Столыпин вернулся в МИД. Рутинная работа его изматывала, но в 1889 году Столыпин был назначен на должность предводителя дворянства в один из уездов Ковенской губернии, и его семья переехала в Колноберже, где Петр Аркадьевич охотно принялся за работу, и вскоре привел уезд в образцовое состояние. Предметом его особой заботы являлось Сельскохозяйственное общество, которое взяло под контроль и опеку всю местную хозяйственную жизнь. Главными задачами общества были просвещение крестьян и увеличение производительности их хозяйств. Основное внимание уделялось внедрению передовых методов хозяйствования и новых сортов зерновых культур. Во время службы предводителем дворянства Столыпин познакомился с местными нуждами, получил административный опыт, а его усердие на службе было отмечено новыми чинами и наградами. В 1890 году он был назначен почётным мировым судьёй, титулярным советником, в 1891 году произведён в коллежские асессоры, в 1893 году награждён первым орденом святой Анны, в 1895 году произведён в надворные советники, в 1896 году получил придворное звание камергера, в 1899 году произведён в коллежские, а в 1901 году - и в статские советники. Кроме дел уезда, Столыпин занимался своим имением в Колноберже, где изучал земледелие и проблемы крестьянства.
В течение десяти счастливых лет в семье Столыпина прибавилось четыре девочки. Дочери обожали отца – зимой он играл с ними в снежки, летом катал на лодке, и сочинял для них истории. В середине мая 1902 года Столыпин вывез свою семью «на воды» в небольшой немецкий город Эльстер. В своих воспоминаниях старшая дочь Мария описывала это время, как одно из самых счастливых в жизни семьи Столыпиных. Но вскоре семейная идиллия завершилась. От министра внутренних дел В.К. фон Плеве, сменившего убитого революционерами Д.С.Сипягина, Столыпину пришла телеграмма с требованием явиться в Петербург. Через три дня стала известна причина вызова - 30 мая 1902 года Столыпин был назначен гродненским губернатором. Эта инициатива исходила от Плеве, взявшего курс на замещение губернаторских должностей местными землевладельцами. 21 июня Столыпин прибыл в Гродно и приступил к исполнению обязанностей губернатора. В управлении губернии были некоторые особенности: губернатор был подконтролен генерал-губернатору Вильны, а национальный состав губернии был неоднороден (в больших городах преобладали евреи; аристократия, в основном, была представлена поляками, а крестьянство — белорусами).
По инициативе Столыпина в Гродно были открыты еврейское двухклассное народное училище, ремесленное училище, а также женское приходское училище особого типа, в котором, кроме общих предметов, преподавались рисование, черчение и рукоделие. На второй день работы он закрыл Польский клуб, где господствовали «повстанческие настроения». Освоившись в должности губернатора, Столыпин начал проводить реформы, которые включали расселение крестьян на хутора, ликвидацию чересполосицы, внедрение искусственных удобрений, улучшенных сельскохозяйственных орудий, многопольных севооборотов, мелиорации, развитие кооперации и сельскохозяйственное образование крестьян. Проводимые нововведения вызывали критику крупных землевладельцев. На одном из заседаний князь Святополк-Четвертинский заявил: «Нам нужна рабочая сила человека, нужен физический труд и способность к нему, а не образование. Образование должно быть доступно обеспеченным классам, но не массе…» Столыпин ему ответил: «Бояться грамоты и просвещения, бояться света нельзя. Образование народа, правильно и разумно поставленное, никогда не приведёт к анархии».
Работа в Гродно вполне удовлетворяла Столыпина, однако вскоре министр внутренних дел Плеве сделал предложение Столыпину занять должность губернатора Саратовской губернии. Столыпин не хотел переезжать в Саратов, но Плеве пояснил: «Меня Ваши личные и семейные обстоятельства не интересуют, и они не могут быть приняты во внимание. Я считаю Вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от Вас каких-либо деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов». Ко времени его назначения губернатором Саратовская губерния считалась зажиточной и богатой. В Саратове проживало 150 тысяч жителей, имелась развитая промышленность — в городе насчитывалось 150 заводов и фабрик, 11 банков, 16 тысяч домов, почти 3 тысячи магазинов и лавок. Кроме этого, в состав Саратовской губернии входили крупные города Царицын (ныне Волгоград) и Камышин, несколько линий Рязано-Уральской железной дороги. Назначение Столыпина саратовским губернатором стало повышением по службе и свидетельствовало о признании его заслуг. В Саратов с ним прибыли пять дочерей и беременная жена. 43-летняя Ольга Борисовна надеялась, что на этот раз родится мальчик. И действительно, в конце июня у Столыпина родился долгожданный наследник, которого в честь деда назвали Аркадием.
Столыпин развернул в губернии настоящую модернизацию: в Саратове была построена новая женская гимназия, глазная лечебница, городская больница и несколько ночлежных домов. Эти «столыпинки» вполне соответствовали нынешним гостиницам в две или три звезды – в них даже была редкая в то время канализация. Главные улицы города были заасфальтированы, и на них установили газовые фонари. В 1905 году была запланирована телефонизация города, но из-за начавшейся первой русской революции реформы в губернии были приостановлены.
Начало русско-японской войны Столыпин воспринял критично. Согласно воспоминаниям дочери, в кругу семьи он сказал: «Как может мужик идти радостно в бой, защищая какую-то арендованную землю в неведомых ему краях? Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом». После поражения в войне с Японией Российскую империю захлестнули революционные события. При наведении порядка Столыпин проявлял редкое мужество и бесстрашие, что отмечали свидетели того времени. Он безоружный и без какой-либо охраны входил в центр бушевавших толп. Это так действовало на народ, что страсти сами собой утихали. Современник Столыпина В.Б.Лопухин описывал один из эпизодов революционных событий того времени: «Достаточно известен эпизод, когда Столыпин в относительно скромной роли саратовского губернатора в ту пору, когда губернаторов расстреливали, как куропаток, врезывается в бунтующую толпу. На него наступает человек с явно агрессивными намерениями, с убийством во взгляде. Столыпин бросает ему на руки снятое с плеч форменное пальто с приказанием, отданном так, как умеет повелевать одно только уверенное в себе бесстрашие: «Держи». Ошеломлённый презумптивный «убийца» машинально подхватывает губернаторское пальто. Его руки заняты. Он парализован. И уже мыслью далёк от кровавой расправы. Столыпин спокойно держит речь загипнотизированной его мужеством толпе. И он и она мирно расходятся».
После случившегося 9 января 1905 года Кровавого воскресенья Петру Столыпину пришлось решать непростую задачу по предотвращению массового кровопролития. Эсеры приговорили его к смерти, так как в их понимании Столыпин создавал образ «проклятого царского сатрапа с человеческим лицом», но что гораздо хуже, с умом и порядочностью. Саратовские террористы попытались привести приговор в исполнение – в центре города на Театральной площади в Петра Аркадьевича была брошена бомба. Три человека погибли, но Столыпина лишь слегка поранило осколком. Через месяц при разгоне митинга из толпы вышел террорист-смертник и, подойдя почти вплотную, навел на грудь губернатора револьвер. «Ну, стреляй», – с улыбкой произнес Столыпин, после чего нападавший опустил оружие.
К февралю 1906 года в губернии удалось восстановить относительный порядок, после чего Петр Аркадьевич был вызван в Петербург, и получил предложение от Николая II занять пост министра внутренних дел. Столыпин согласился, и написал жене: «Оля! бесценное мое сокровище, вчера судьба моя решилась!». Его супруга собрала детей и приехала в Петербург, чтобы разделить с мужем все предстоящие испытания. В июле 1906 года Первая Государственная дума была распущена императором, а Столыпин стал председателем Совета министров, сохранив должность министра внутренних дел. При вступлении в должность премьер-министра Столыпин настоял на отставке главноуправляющего землеустройством и земледелием А.С.Стишинского и обер-прокурора Святейшего Синода А.А.Ширинского-Шихматова, при сохранении всего остального состава предшествующего кабинета И.Л.Горемыкина.
Сразу после назначения Столыпин начал переговоры о приглашении в новый кабинет популярных парламентских и общественных деятелей, принадлежавших к Конституционно-демократической партии и «Союзу 17 октября». Министерские посты первоначально предлагались Д.Н.Шипову, князю Г.Е.Львову, графу П.А.Гейдену, Н.Н.Львову и А.И.Гучкову. В ходе дальнейших переговоров также рассматривались кандидатуры А.Ф.Кони и князя Е.Н.Трубецкого. Общественные деятели, уверенные, что будущая II Дума сможет принудить правительство к созданию ответственного перед Думой кабинета, не имели заинтересованности в деятельности в качестве коронных министров в смешанном общественно-чиновничьем кабинете; возможность вхождения в правительство они обставляли такими условиями, которые заведомо не могли быть приняты Столыпиным. К концу июля переговоры полностью провалились, и поскольку это была третья неудачная попытка привлечения общественных деятелей в правительство (первая попытка была сделана С.Ю.Витте в октябре 1905 года, сразу после издания Октябрьского манифеста, вторая — самим Столыпиным в июне 1906 года, перед роспуском I Думы), Столыпин полностью разочаровался в идее общественного кабинета и в дальнейшем возглавлял правительство бюрократического состава.
Придворные круги отнеслись к Столыпину как к интригану и выскочке, а революционеры объявили устранение Столыпина первоочередной задачей. В такой обстановке Столыпин трудился на износ, обычно он работал до четырех часов утра, а в девять утра начинался его новый рабочий день. «Каждый день – как последний», - признавался Петр в разговоре младшему брату, и добавлял, что вечером благодарит Бога за то, что еще жив. «Смерти не боюсь – это расплата за убеждения. Успеть бы сделать побольше… Времени мало, совсем мало».
Отношения Столыпина со II Государственной думой были весьма напряжёнными. В законодательный орган власти входило более сотни представителей партий, которые напрямую выступали за свержение существовавшего строя, — РСДРП (впоследствии разделившейся на большевиков и меньшевиков) и эсеры, чьи представители неоднократно устраивали покушения и убийства высших должностных лиц Российской империи. Польские депутаты выступали за выделение Польши из Российской империи в отдельное государство. Две самые многочисленные фракции кадетов и трудовиков ратовали за принудительное отчуждение земель у помещиков с последующей передачей крестьянам.
Члены партий ратовавших за смену государственного устройства, попав в Государственную думу, продолжали заниматься революционной деятельностью, о чём вскоре стало известно полиции, руководителем которой являлся Столыпин. 7 мая 1907 года он обнародовал в Думе «Правительственное сообщение о заговоре», обнаруженном в столице и ставившем своей целью совершение террористических актов против императора, великого князя Николая Николаевича и против него самого: «В феврале текущего года отделение по охранению общественного порядка и безопасности в Петербурге получило сведение о том, что в столице образовалось преступное сообщество, поставившее ближайшей целью своей деятельности совершение ряда террористических актов… В настоящее время предварительным следствием установлено, что из числа задержанных лиц значительное число изобличается в том, что они вступили в образовавшееся в составе партии социалистов-революционеров сообщество, поставившее целью своей деятельности посягательство на священную особу Государя Императора и совершение террористических актов, направленных против Великого Князя Николая Николаевича и председателя Совета Министров… В квартире оказались, действительно, члены Государственной думы».
Правительство предъявило Думе ультиматум, требуя снять депутатскую неприкосновенность с предполагаемых участников заговора, предоставив Думе кратчайший срок для ответа. После того, как Дума не согласилась на условия правительства немедленно и перешла к процедуре обсуждения требований, царь, не дожидаясь окончательного ответа, 3 июня распустил Думу. Акт 3 июня формально нарушал «манифест 17 октября» и Основные законы 1906 года, в связи с чем противниками правительства был назван «третьеиюньским переворотом». Следующим шагом правительства стало изменение избирательной системы. Как писал Витте: «Я и в то время не понимал: почему правительство делает вторую пробу с Государственной думой, собирая её на основании существовавшего выборного закона, так как для меня было ясно, что сущность думских воззрений второй Государственной Думы будет такая же, как и первой, и, если бы по тому же закону продолжали выбирать и последующие Думы, то сущность последующих Дум была бы та же самая, как и предыдущих».
Новая избирательная система, которая использовалась при выборах в Государственные думы III и IV созывов, увеличила представительство в Думе землевладельцев и состоятельных горожан, а также русского населения по отношению к национальным меньшинствам, что привело к формированию в III и IV Думах проправительственного большинства. Большинство в новоизбранной III Думе составили «октябристы», получившие 154 мандата. Находящиеся в центре «октябристы» обеспечивали Столыпину принятие законопроектов, вступая в коалицию по тем или иным вопросам либо с правыми, либо с левыми членами парламента. В то же время, тесными личными связями со Столыпиным (по мнению многих современников — его прямым покровительством) отличалась более малочисленная партия Всероссийский национальный союз (ВНС), лидировавшая в думской национальной фракции, занимавшей промежуточное положение между октябристами и правой фракцией.
По свидетельству современника, III Дума явилась «созданием Столыпина». Взаимоотношения Столыпина с III Думой представляли собой сложный взаимный компромисс. Хотя заведомо проправительственные партии (октябристы и националисты) составляли большинство, эти партии не были марионеточными; сотрудничество с ними требовало определенных уступок со стороны правительства. В целом, Столыпин был вынужден обменять общую поддержку правительственного курса парламентом на предоставление дружественным партиям возможности проявить себя: затягивать обсуждение важных законопроектов на долгие годы, вносить многочисленные, но малосущественные изменения и так далее.. Наиболее негативный результат дал тлеющий конфликт Думы и Государственного Совета — большинство Думы намеренно редактировало наиболее важные законы таким образом, что более консервативный Госсовет их затем отклонял. Общая политическая ситуация в Думе оказалась такова, что правительство боялось вносить в Думу все законы, связанные с гражданским и религиозным равноправием (в особенности с правовым положением евреев), поскольку горячее обсуждение подобных тем могло вынудить правительство распустить Думу. Столыпин не смог достичь взаимопонимания с Думой по принципиально важному вопросу о реформе местного управления, весь пакет правительственных законопроектов по данной теме застрял в парламенте навсегда. В то же время, правительственные проекты бюджета всегда находили поддержку Думы.
О работе Государственной думы, и о принимаемых ею решениях Столыпин высказывался весьма снисходительно: «У вас нет ни сил, ни средств, ни власти провести его дальше этих стен, провести его в жизнь, зная, что это блестящая, но показная демонстрация», - или: «Это ровная дорога и шествие по ней почти торжественное под всеобщее одобрение и аплодисменты, но дорога, к сожалению, в данном случае приводящая никуда».
Столыпин создавал предпосылки к освобождению могучего экономического потенциала русского народа, до того не имевшего никаких перспектив изменить собственное положение. Именно Столыпиным был заложен фундамент освоения территорий, до того пустовавших, и созданы предпосылки для мощнейшего развития российского общества. Преобразования, задуманные Столыпиным, охватывали практически все сферы государственной жизни – они были революционными по существу, и предполагали кардинальные изменения в масштабах огромной Российской империи. Было ли готово к этому российское общество? И да, и нет. Но необходимость перемен диктовалась самой жизнью. Столыпин был вызван к большой политической жизни для выведения страны из внутриполитического и экономического тупика. В момент назначения Столыпина на должность Министра внутренних дел Россия стояла на краю пропасти, и были нужны настоящая воля и решительность, чтобы спасти Российскую Империю.
Из всех политиков начала 20-го века именно в Столыпине наличествовало гармоничное сочетание ценнейших для государственного деятеля качеств: четкое понимание задач момента и поразительно ясное видение исторической перспективы, уживавшееся с железной волей свершать задуманное. Многие из реформ Столыпина были подготовлены его предшественниками. Необходимость реформ сознавал еще С.Ю.Витте, но в нем не было той силы и смелости, которыми обладал Столыпин. Задолго до Витте и Столыпина, Никколо Макиавелли писал: «Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми». Витте об этом знал, и его это останавливало. Столыпин тоже об этом знал, но не остановился – неподъемная ноша оказалась ему по плечу.
Столыпин говорил о необходимости общедоступного образования и создании правового государства, указывал на необходимость защиты прав рабочих, убеждал депутатов в безотлагательной необходимости перевооружении армии и флота, в потребности прокладки новых железных дорог и реформе самоуправления, планировал и осуществлял переселение, а так же призывал к «разрушению» общины. Спустя некоторое время планы Столыпина по переселению в Сибирь, вызванные к жизни насущными потребностями страны, были реализованы большевиками, о чем позже было написано в монографии В.Кабанова «А был ли крах столыпинской реформы?».
В основу своей государственной деятельности Столыпин положил принцип, высказанный основателем государственной школы Борисом Чичериным: «Либеральные реформы и сильная власть». Он официально объявил о курсе преобразований: свободе вероисповедания, неприкосновенности личности и гражданском равноправии в смысле «устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения», преобразовании местных судов, реформе средней и высшей школы, полицейской реформе, преобразовании земства, подоходного налога и меры исключительной охраны государственного порядка. Понимая, что упование правительства только на карательные меры являлось верным признаком его бессилия, Столыпин основное внимание уделил не поиску зачинщиков революции, а разработке реформ, способных, по его мнению, разрешить главные вопросы, вызвавшие революцию. Он пытался наладить диалог с представителями оппозиционных политических сил, хотя при этом не избегал и насильственных, карательных действий, что позволяло наблюдателям оценить его политический курс как политику «кнута и пряника».
12 августа 1906 года эсерами-максималистами было предпринято покушения на Столыпина, в результате которого погибло 27 человек, находившихся в приемной казенной дачи, и оба террориста. Из 32 раненых 6 умерло от ран на другой день. От взрыва обрушилась стена с балконом. Дочь и сын Столыпина получили тяжелые ранения от обломков камней, хотя сам он не пострадал.
Вскоре после этого покушения, Столыпин добился в чрезвычайном порядке по 87 статье Основных государственных законов введения указа о создании военно-полевых судов, в соответствии с которым судопроизводство завершалось в течение 48 часов, а приговор, санкционируемый командующим военным округом, исполнялся в течение 24 часов. Столыпин считал эти меры оправданными для сохранения общественной безопасности, полагая, что на насилие необходимо отвечать силой. Он утверждал, что надо уметь отличать кровь на руках врача от крови на руках палача, и подчеркивал, что смертную казнь можно применять только к убийцам, категорически возражая против введения системы заложничества. На деле же после введения этих мер чинились массовые беззакония, на большей части территории страны было введено чрезвычайное положение, и были не редки казни ни в чем не повинных людей. Судей, выносивших слишком «мягкие» приговоры, увольняли с работы. Если до осени 1906 года в империи в среднем казнили по 9 человек в год, то с августа 1906-го по апрель 1907 года военными судами было вынесено 1102 смертных приговора. Такая статистика создала Столыпину репутацию жестокого политика. Следует также отметить, что почти все свои главные реформы Столыпин сумел провести не через обсуждение в Государственной думе, зная, что вносимые им проекты одобрения там не получат, а по 87 статье Основных государственных законов - в чрезвычайном порядке, в период «междумья». И хотя Столыпин пытался доказать целесообразность данной практики, утверждая, что подобная статья есть в законодательствах многих европейских государств, а принятие закона Государственной думой происходит со сложностями, и занимает много времени, что затрудняло принятие неотложных решений, новый премьер-министр слишком часто прибегал к помощи «чрезвычайного законодательства».
Столыпин был единственным министром царского правительства, не боявшимся выступать в Государственной Думе с ответами на самые разные депутатские запросы. Он был хорошим оратором, достойно держался на трибуне, между тем иногда аудитория была настолько враждебно к нему настроена, что из-за шума в зале Столыпин не мог начать выступление в течение 10-15 минут. А когда ему удавалось начать говорить, зал Таврического дворца начинал напоминать театр: депутаты «справа» устраивали бурные овации и кричали «браво», а депутаты «слева» топали ногами и шумели. Речь Столыпина могла звучать достаточно резко. Например, выступая в Думе по вопросу о мерах борьбы с революционным терроризмом, Столыпин говорил: «Правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо неустройства... но иначе должно правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: «Руки вверх». На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете».
Наиболее заметный след в истории России оставили знаменитые аграрные реформы Столыпина. Аграрный кризис начала XX века и крестьянские выступления накануне и в годы первой российской революции заявили о неотложности решения аграрного вопроса. Вместе с тем согласия среди различных политических сил в способах достижения этой цели не было, более того, их взгляды часто оказывались диаметрально противоположными. Столыпин поддержал позицию, обозначенную в XIX веке Валуевым, Барятинским, а в начале XX веке Витте о предоставлении права крестьянам на выход из общины. Он был убежден в том, что «нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землей. Искусственное в том отношении оскопление нашего крестьянства, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств. Смешно говорить этим людям о свободе и свободах». 9 ноября 1906 года принятым в чрезвычайном порядке указом было положено начало выходу крестьян из общины. Как закон он стал действовать, пройдя через обсуждение в III Государственной думе, только с 14 июня 1910 года. Столыпин не был сторонником насильственной ломки общины. Он никогда не требовал всеобщей унификации форм землепользования и землевладения. Разъясняя позицию правительства по аграрному вопросу в Государственной думе 10 мая 1907 года, он подчеркнул: «Пусть собственность эта будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть наследственная». Насильственные меры предполагались в тех случаях, когда община препятствовала выходу крестьян, что было весьма распространено. Выход крестьян из общины подразумевался в два этапа: сначала чересполосное укрепление наделов, а затем выход на отруба и хутора. Была снята семейная форма собственности на землю, надел стал не коллективной собственностью семьи, а собственностью землевладельца. Отменялись выкупные платежи за землю, крестьяне освобождались от принудительного севооборота в целях недопущения излишней концентрации земли в одних руках и спекуляции землей. Были также запрещены продажа земли не крестьянам и скупка в пределах одного уезда более 6 душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. По разным губерниям этот надел колебался от 12 до 18 десятин. С июля 1912 года была разрешена выдача ссуд под залог для приобретения крестьянами земли, введены различные формы кредита - агрокультурного, ипотечного, землеустроительного, мелиоративного. Однако не все задуманное идеально реализовывалось на практике. Добровольность выхода крестьян из общины повсеместно не соблюдалась. Поскольку принудительный выдел земли из общины мог быть осуществлен по требованию хотя бы одного крестьянина во время общего передела, а срок от передела до передела равнялся 12 годам, в 1909 году Министерством внутренних дел был издан циркуляр, в котором дозволялись принудительные выделы земли. Таким образом, осуществление экономических реформ поддерживалось административными мерами. Карьера губернаторов и земских начальников на местах во многом зависела от выполнения Указа 9 ноября 1906 года, что толкало их на многочисленные злоупотребления. В стране не хватало землемеров, способных справиться с требуемым объемом работы.
Столыпин не поддерживал идею об арендных отношениях в земледелии, считая, что временное владение землей будет вести к ее быстрому истощению. Важной частью аграрного законодательства Столыпина стала деятельность Крестьянского банка, скупавшего земли и перепродававшего затем их крестьянам на льготных условиях, причем часть этих расходов финансировалась государством.
Особое значение Столыпин уделял восточной части Российской империи. В своей речи от 31 марта 1908 года в Государственной Думе, посвящённой вопросу о целесообразности постройки Амурской железной дороги, он произнёс: «Наш орёл, наследие Византии, – орёл двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращённую на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью». В 1910 году Столыпин вместе с главноуправляющим земледелием и землеустройством Кривошеиным совершили инспекционную поездку в Западную Сибирь и Поволжье.
Политика Столыпина относительно Сибири состояла в поощрении переселения на её незаселённые просторы крестьян из европейской части России. Это переселение было частью аграрной реформы. Одним из способов наделения землей правительство выбрало путь переселенческой политики в Сибирь. Указом от 10 марта 1906 года всем желающим без ограничений было предоставлено право на переселение.
Для переселенцев в 1910 году были созданы специальные железнодорожные вагоны. От обычных они отличались тем, что одна их часть во всю ширину вагона предназначалась для крестьянского скота и инвентаря. Позднее, при советской власти, в этих вагонах были поставлены решетки, сами вагоны стали использоваться уже для принудительной высылки кулаков и иного «контрреволюционного элемента» в Сибирь и Среднюю Азию. Со временем же они были полностью перепредназначены для перевозки заключенных.
В связи с этим данный тип вагонов приобрёл дурную славу. При этом сам вагон, имевший официальное название вагонзак (вагон для заключённых) получил название «столыпинского». В «Архипелаге ГУЛАГ» А.Солженицын так описывает историю возникновения термина: «Вагон-зак» — какое мерзкое сокращение! Хотят сказать, что это — вагон для заключенных. Но нигде, кроме тюремных бумаг, слово это не удержалось. Усвоили арестанты называть такой вагон «столыпинским» или просто «столыпиным». История вагона такова. Он действительно пошёл по рельсам впервые при Столыпине: он был сконструирован в 1908 году, но — для переселенцев в восточные части страны, когда развилось сильное переселенческое движение и не хватало подвижного состава. Этот тип вагонов был ниже обычного пассажирского, но много выше товарного, он имел подсобные помещения для утвари или птицы (нынешние «половинные» купе, карцеры) — но он, разумеется, не имел никаких решёток, ни внутри, ни на окнах. Решётки поставила изобретательная мысль, и я склоняюсь, что большевицкая. А называться досталось вагону — столыпинским… Министр, вызывавший на дуэль депутата за «столыпинский галстук», — этого посмертного оболгания уже не мог остановить».
Правительство Столыпина выделило средства на прокладку дорог, благоустройство на новом месте, медицинское обслуживание, общественные нужды. Пожалуй, это направление аграрной политики стало наиболее эффективным. С 1907-го по 1914-й годы в Сибирь переселилось 2,44 миллиона крестьян, или 395 тысяч семей. Население Сибири за годы колонизации выросло на 153 процента. Если до реформы в Сибири проходило сокращение посевных площадей, то после реформы они были расширены почти вдвое. По темпам развития животноводства Сибирь обгоняла европейскую часть России. Масло и сыр, изготовленные в Томской и Тобольской губерниях, стали широко известны не только в России, но и в Европе. В то же время далеко не все из переселенцев сумели прижиться на новом месте; от 5 до 12 процентов крестьян вынуждены были вернуться в родные места. Сказывались недостаточная финансовая поддержка государства, отсутствие дорог, отдаленность районов, плохая адаптация к новым климатическим условиям и неурядицы во взаимоотношениях с местным населением. В целом активная переселенческая политика помогла несколько снять остроту аграрного вопроса в центре России, в какой-то мере оправдывая высказывание Столыпина: «Дальше едешь - тише будешь!».
Столыпин поставил себе за правило не вмешиваться в иностранную политику. Однако во время Боснийского кризиса 1909 года понадобилось прямое вмешательство премьер-министра. Кризис угрожал перерасти в войну с участием балканских государств, Австро-Венгерской, Германской и Российской империй. Позиция премьер-министра заключалась в том, что страна к войне не готова, и военного конфликта следует избежать любыми способами. В конечном итоге, кризис завершился моральным поражением России. 4 июня 1909 года Вильгельм II встретился с Николаем II. Во время завтрака на императорской яхте «Штандарт» русский премьер находился по правую руку от высокого гостя, и между ними состоялась обстоятельная беседа. Впоследствии, находясь в эмиграции, Вильгельм II размышлял о том, как прав был Столыпин, когда предупреждал его о недопустимости войны между Россией и Германией, и подчёркивал, что война в конечном итоге приведёт к тому, что враги монархического строя примут все меры, чтобы добиться революции. Непосредственно после завтрака немецкий кайзер сказал генерал-адъютанту И.Л.Татищеву, что «если бы у него был такой Министр, как Столыпин, то Германия поднялась бы на величайшую высоту».
Оценивая аграрные реформы Столыпина, можно признать их необходимыми с экономической точки зрения. С 1909-го по 1914-й годы Россия производила зерна больше, чем основные ее конкуренты - США, Канада и Аргентина - вместе взятые. Конечно, надо иметь в виду, что в эти годы были хорошие, а в 1909-м и 1913-м годах - рекордные урожаи, но столь разительные перемены положения дел в сельском хозяйстве напрямую связаны с проведенными реформами. Начался бурный рост вначале кредитных, а затем и производственных, сбытовых и потребительских кооперативов, оказывалась разносторонняя агрокультурная помощь: организовывались курсы по изучению, демонстрации и внедрению новых эффективных форм хозяйствования. Однако Россия не стала процветающей страной. Не были решены проблемы, связанные с голодом и аграрным перенаселением. Сельское хозяйство по-прежнему развивалось экстенсивно, производительность труда в нем росла медленнее, чем в США и странах Западной Европы. Для осуществления реформ такого масштаба не было создано должной финансовой и материальной базы, и оно форсировалось чисто административными мерами. Как известно, Столыпин считал, что реформы могут быть успешно осуществлены в течение 15-20 лет. Но в Пруссии период перехода от общинного земледелия к хуторам занял 100 лет, а реформы в России носили ярко выраженный политический характер. Столыпин никогда не скрывал, что ими он стремился потушить огонь крестьянских выступлений. В результате методы осуществления реформ вызвали неприятие их со стороны самых различных политических сил. Следует подчеркнуть, что аграрные преобразования Столыпина были начаты с большим историческим опозданием, как минимум на сорок лет.
Помимо аграрных реформ Столыпин разрабатывал очень интересные законопроекты в политической, социальной и культурной областях. Именно он от имени правительства внес на рассмотрение III Государственной думы законопроект о страховании рабочих по инвалидности, старости, болезни и от несчастных случаев, об оказании медицинской помощи рабочим за счет предприятий, ограничении длительности рабочего дня для малолетних и подростков. Он вносил также на рассмотрение Николая II проект по разрешению еврейского вопроса. Мало кому известно то, что Столыпин был инициатором введения всеобщего бесплатного начального образования в России. С 1907-го по 1914 год постоянно росли расходы государства и земств на развитие народного образования. В 1914 году в России на эти нужды выделялось средств больше, чем во Франции. Столыпин стремился повысить образовательный и культурный уровень государственных чиновников и предлагал увеличить зарплату учителям, служащим почты, железных дорог, священникам и чиновникам госаппарата. Петр Аркадьевич участвовал также в разработке документов по политической реформе. Он предложил бессословную систему местного управления, по которой выборы в земстве должны были проводиться не по сословным куриям, а по имущественным, причем имущественный ценз должен был быть снижен в десять раз. Это значительно расширило бы число избирателей, за счет зажиточных крестьян. Столыпин планировал во главе уезда ставить не предводителя дворянства, а правительственного чиновника, но предложенная им реформа органов местного самоуправления вызвала резкую критику правительственного курса со стороны дворян.
Столыпиным был предложен законопроект о введении земств в шести западных губерниях (Минской, Витебской, Могилевской, Киевской, Волынской, Подольской), в соответствии с которым земства должны были стать национально-русскими посредством выборов через национальные курии. Характерна политическая линия Столыпина в отношении Финляндии, автономия которой была ущемлена. Возникла ситуация, связанная с необходимостью разграничения законодательных полномочий центра и региона из-за расхождения между финляндскими и общероссийскими законами. Петр Аркадьевич настоял на примате общероссийских законов, в то время как на сейме в Борго в 1809 году Александром I Великому княжеству Финляндскому было даровано автономное положение.
Еврейский вопрос в Российской империи времён Столыпина представлял собой проблему государственной важности. Для евреев существовал целый ряд ограничений. В частности, за пределами так называемой черты оседлости им запрещалось постоянное жительство. Такое неравноправие относительно части населения империи по религиозному признаку приводило к тому, что многие ущемлённые в своих правах молодые люди шли в революционные партии. С другой стороны, среди консервативно настроенного населения и большой части представителей власти господствовали антисемитские настроения. Во время революционных событий 1905—1907 годов они проявились, в частности, в массовых еврейских погромах и появлении «черносотенных» организаций «Союз русского народа» (СРН) и Русский народный союз имени Михаила Архангела. Черносотенцы отличались крайним антисемитизмом и выступали за ещё большее ущемление евреев в правах. При этом они пользовались большим влиянием в обществе, и среди их членов в различное время находились видные политические деятели и представители духовенства.
Столыпин ознакомился с бытом еврейского населения во время службы в Ковно и Гродно. Его старшая дочь Мария вспоминала: «Во время обеда перед окнами столовой, в хорошую погоду, или в передней, в дождь, играл еврейский оркестр, тоже являвшийся на именины без приглашения. Папа& любил заказывать музыкантам еврейский танец «майюфес», который они с особенным удовольствием и задором исполняли». Во время службы гродненским губернатором по инициативе Столыпина было открыто еврейское двухклассное народное училище. Когда Столыпин занял высшие посты в Российской империи, то на одном из заседаний Совета министров он поднял еврейский вопрос. Пётр Аркадьевич попросил «откровенно высказаться о том, что стоит поставить вопрос об отмене в законодательном порядке некоторых едва ли не излишних ограничений в отношении евреев, которые особенно раздражают еврейское население России и, не внося никакой реальной пользы для русского населения, только питают революционное настроение еврейской массы». По воспоминаниям министра финансов и преемника Столыпина на посту премьер-министра Коковцова, никто из членов совета принципиальных возражений не высказал. Лишь Шванебах отметил, что «нужно быть весьма осторожным в выборе момента для возбуждения еврейского вопроса, так как история учит, что попытки к разрешению этого вопроса приводили только к возбуждению напрасных ожиданий, так как они кончались обыкновенно второстепенными циркулярами».
Николаю II был направлен журнал Совета министров, в котором высказывалось мнение и приводился законопроект об отмене черты оседлости для евреев. 10 декабря 1906 года в письме Николай II отверг данный законопроект с мотивировкой «Внутренний голос всё настойчивее твердит Мне, чтобы я не брал этого решения на себя». В ответ Столыпин, не согласный с решением императора, написал ему о том, что слухи о данном законопроекте уже попали в прессу, и решение Николая вызовет кривотолки в обществе. В связи с этим премьер советовал Николаю отправить законопроект в Думу для дальнейшего обсуждения. Царь, последовав совету Столыпина, передал вопрос на рассмотрение в Государственную думу. Судьба столыпинского законопроекта свидетельствует не в пользу народного представительства: ни II, ни III, ни IV Дума «не нашли времени» его обсудить. Для оппозиционных партий оказалось «полезней» его «замолчать», а «правые» такие послабления изначально не поддерживали.
При этом нужно отметить, что со второй половины 1907 года до конца премьерства Столыпина в Российской империи не было еврейских погромов. Столыпин также употребил своё влияние на Николая II, чтобы не допустить государственной пропаганды Протоколов сионских мудрецов — опубликованной в начале XX века фальшивки, якобы доказывавшей существование еврейского заговора и получившей широкую популярность среди правых российских кругов. При этом во время правительства Столыпина был издан указ, определявший процентные нормы студентов-евреев в высших и средних учебных заведениях. Он не уменьшал, а даже их несколько увеличивал по сравнению с таким же указом 1889 года. В то же время, в период революционных событий 1905—1907 годов предыдущий указ не действовал, и поэтому новый как бы восстанавливал существовавшую несправедливость — набор в высшие и средние учебные заведения был основан не на знаниях, а на национальной принадлежности. При правительстве Столыпина произошел переход от религиозной дискриминации евреев к расовой. Традиционно российское право ограничивало права только иудеев, при переходе в другие конфессии ограничения снимались. Постепенно, около 1910 года, законодательство начало ограничивать права родившихся в иудейской вере, независимо от их конфессиональной принадлежности, в некоторых случаях доходя и до ограничения прав детей и внуков лиц мужского и женского пола, родившихся в иудейской вере.
Следует отметить, что Столыпин никогда не допускал высказываний, унижавших и оскорблявших национальные чувства малых народов. По своим глубоким убеждениям он был русским патриотом, понимал необходимость развития национального самосознания, достоинства и сплочения нации. Весьма интересна мысль Петра Аркадьевича о том, что «народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы». Однако проводимая им политика отнюдь не способствовала разрешению национального вопроса. Последние в его жизни проекты реформ были связаны с укреплением финансов за счет увеличения прямых и особенно косвенных налогов, повышения акциза на спиртные напитки, введения прогрессивного налога и налога с оборота. Впервые Столыпин поставил вопрос о реформировании промышленности - иностранные займы предполагалось использовать только на исследование недр земли, строительство железных дорог и особенно дорог с твердым покрытием. Предусматривалось создание семи новых министерств. Политический курс, намеченный Столыпиным, вызывал резкую критику в его адрес со стороны как левых, так и правых политических сил. Интересно, что современники его политическое кредо пытались выразить в таких взаимоисключающих оценках, как «консервативный либерал» и «либеральный консерватор».
В 1908 году в средствах массовой информации началась резкая критика Столыпина. Консерваторы обвиняли его в нерешительности и бездеятельности, либералы навешивали на него ярлык «всероссийского губернатора», обвиняли в «диктаторских вкусах и повадках», социалистические партии выступили с резкой критикой внутренней политики, называли его «обер-вешателем» и «погромщиком». Резко ухудшились в это время отношения Столыпина с царем. Многие историки полагают, что Николай II опасался узурпации власти премьер-министром. Действительно, Петр Аркадьевич позволял себе иметь собственное мнение даже в тех случаях, когда оно расходилось с позицией царя. Он мог высказывать нелицеприятные замечания Николаю II, например, о том, что нельзя допускать возвышение роли Григория Распутина при дворе. Дворцовые сановники плели интриги за спиной Столыпина, ссорили его с императрицей, которая считала, что царь оказался в тени деятельного премьера. Когда Александре Федоровне донесли, что на обеде у жены Столыпина офицеры были при оружии, что было принято только за царским столом, она сказала: «Что же, были до сих пор две царицы, теперь будут три». В марте 1911 года Столыпин подал прошение об отставке в связи с тем, что Государственный совет окончательно отклонил законопроекты о западных земствах. Царь после недолгого раздумья отставку не принял и пошел навстречу требованиям своего премьера, однако всем стало ясно, что на политической карьере Столыпина поставлен крест.
Николай Второй считал, что в России не было революции, и называл произошедшие в 1905 году события мелкими беспорядками. Одновременно царь испытывал неприязнь к Столыпину, что было странно, если учесть, что Столыпин никогда не претендовал на большие должности. Он отказывался от назначения в Саратов, он просил не назначать его на министерский пост, и говорил о работе на пределе своих человеческих сил. Столыпин не перестал ощущать и понимать бремя власти – груз ответственности перед народом и царем он не снимал с себя до самого конца. При этом Николай этой тяжести не понимал, и не хотел того, чего добивался Столыпин – построения в России гражданского общества. Коренная перестройка системы императору была не нужна. Не желая отказываться от возможностей самодержца, Николай оставлял последнее слово за собой, и часто насущные проблемы государства обязаны были отступать перед отдыхом в шхерах и 5-тичасовыми чаепитиями, во время которых не полагалось говорить о политике. По сути, Столыпин обладал достаточно ограниченной властью, и какие бы полномочия ему не делегировались, оставался слугой, которого всегда одёргивали, в то время, как его реформы вели к тому, что сама возможность «одёргиваний» должна была рано или поздно исчезнуть, за что его крайне не любило царское окружение. Несмотря на то, что в 1906 году Столыпин был буквально очарован Николаем, конфликт с ним были неизбежен. Это противостояние достигло апогея весной 1911 года, когда вдовствующая императрица Мария Федоровна буквально заставила сына пойти на поводу у Столыпина, по требованию которого из Государственного Совета были изгнаны Дурново и Трепов. По сути, это был политический крах Столыпина. Проницательный Кривошеин при известии о «победе» Столыпина только покачал головой: «Царь никогда ему этого не простит».
Николай постоянно передавал премьеру гневные письма недовольных политикой Столыпина, и находился под влиянием Распутина, за которым Столыпин учинил настоящую охоту. Представляется интересным мнение одного из лидеров партии кадетов П.Н.Милюкова, которых Столыпин, несмотря на, казалось бы, непреодолимые разногласия с ними, именовал «мозгом нации»: «Столыпин выступал в двойном обличье - либерала и крайнего националиста». Милюков весьма скептически относился к эффективности реформаторской деятельности Столыпина, но отдавал должное его неординарности. «П.А.Столыпин, - писал Милюков, - принадлежал к числу лиц, которые мнили себя спасителями России от ее «великих потрясений». В эту свою задачу он внес свой большой темперамент и свою упрямую волю. Он верил в себя и в свое назначение. Он был, конечно, крупнее многих сановников, сидевших на его месте до и после Витте». Один из первых русских марксистов, Петр Бернгардович Струве, дал следующую характеристику деятельности Столыпина: «Как бы ни относиться к аграрной политике Столыпина - можно ее принимать как величайшее зло, можно ее благословлять как благодетельную хирургическую операцию, - этой политикой он совершил огромный сдвиг в русской жизни. И - сдвиг поистине революционный и по существу, и формально. Ибо не может быть никакого сомнения, что с аграрной реформой, ликвидировавшей общину, по значению в экономическом развитии России в один ряд могут быть поставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог».
Отец Столыпина, познакомившись с Львом Толстым во время Крымской войны, подружился с ним. Лев Николаевич был хорошо знаком с детьми своего друга. Узнав о высоком назначении Петра Аркадьевича, Толстой писал ему письма с осуждением его политического курса. Толстой видел в деятельности Столыпина две ошибки: «Начал насилием бороться с насилием, что привело только к разрастанию его масштабов, и приступил к проведению такой земельной политики, которая имеет в виду не умиротворение, а утверждение земельного насилия». В то же время другой гуманист XX века В. В.Розанов дал очень высокую оценку Столыпину, на котором, по мнению философа, «не лежало ни одного грязного пятна: вещь страшно редкая и трудная для политического деятеля», его «смогли убить, но никто не мог сказать: он был лживый, кривой или своекорыстный человек».
Предложенные Столыпиным реформы объективно способствовали ускорению развития рыночных начал в экономике. Но если Витте в своей политике был сориентирован на западноевропейский путь развития, то Столыпин пытался найти свой, особый, русский путь. Оба активно использовали силы государства в осуществлении реформ, что давало основание некоторым современникам упрекать обоих в введении «государственного социализма». Витте делал упор на экономические методы воздействия, а Столыпин использовал административную мощь государства. Это прослеживается в их видении путей перехода от общинного к частному землевладению. Если Витте высказывался за постепенный, без принудительности переход на хутора, то Столыпин, понимая живучесть общины и консерватизм крестьян, предлагал этот процесс ускорить административными методами. Витте и Столыпин ставили вопрос о необходимости реформирования политической системы, но если Столыпин предлагал в основном реформы местного самоуправления, то Витте добился введения начал конституционализма.
Низкий уровень эффективности сельского хозяйства в России специалисты объясняли существованием общины, препятствовавшей развитию рыночной экономики. По их мнению, проблема заключалась не в абсолютном, а в относительном земельном голоде; стремиться необходимо не к предоставлению дополнительных наделов земли, а к повышению производительности крестьянского труда. Идея Столыпина заключалась в том, чтобы решить аграрную проблему, не затрагивая помещичье землевладение, обогатив одних крестьян за счет других. После разрушения общины земля должна была перейти в собственность крепких мужиков, разорившиеся пойдут на работу в городскую промышленность и будут переселены на окраины страны.
Вслед за появлением в деревне слоя личных собственников Столыпин предполагал предоставление им экономического и политического равноправия с помощью реформ местного управления и суда, и таким образом создание мощной опоры для монархии. Ряд законопроектов касался установления некоторой веротерпимости и свободы совести, всеобщего начального образования. Реформы сохранили, а иногда и расширили систему бюрократической опеки, формируя огромный чиновничий аппарат специально для реформ. Развитию земельного рынка препятствовали ограничение крестьян в их праве распоряжаться наделом, установление максимального и минимального размеров земельных участков для владения, и даже назывались они не частной, а личной собственностью.
Результаты реформ Столыпина, их экономическое и политическое воздействие обычно определяются на основе статистических данных, но различные историки истолковывают их по-разному: либеральные заявляют о том, что Столыпин просто не хватило времени, советские - о провале реформ. Если говорить о конечных целях реформ, то они не были достигнуты, и в этом смысле реформы потерпели неудачу. Но частные результаты весьма ощутимы: благодаря системе политических, экономических и финансовых мер, осуществлявшихся с 1906 по 1915 годы, из общины выделилось до четверти хозяйств, дававших до половины рыночного хлеба и поднявших свою эффективность с помощью сельскохозяйственной техники и удобрений. Но в условиях отсутствия социальной базы для реформ, при консерватизме как помещичьего, так и мелкокрестьянского хозяйства, и главное - при отсутствии времени Столыпину не удалось стать российским Бисмарком.
1 сентября 1911 года во время пребывания царской семьи в Киеве Столыпин был смертельно ранен в здании местной оперы сыном местного владельца многоэтажного дома Дмитрием Богровым, который приблизился к Столыпину и дважды в него выстрелил. Первая пуля попала Столыпину в руку, вторая — в живот, задев печень. После ранения Столыпин перекрестил царя, тяжело опустился в кресло и произнёс: «Счастлив умереть за Царя». Последующие дни прошли в тревоге, врачи надеялись на выздоровление Столыпина, но 4 сентября состояние Столыпина резко ухудшилось, и около 10 часов вечера 5 сентября 1911 года он скончался.
Столыпин был похоронен в Киево-Печерской лавре, поскольку в свое время завещал похоронить его там, где его настигнет смерть.
Кончина Столыпина вызвала массу откликов в российской и зарубежной печати. Заграничная левая пресса восприняла этот факт с удовлетворением. Так, в газете Независимой рабочей партии Англии отмечалось: «Столыпин обратил Думу в фарс и мошенническую проделку. Он, именно он, бросил тысячи людей в зараженные тюрьмы и послал тысячи на виселицу». «Он не может воротиться - и, конечно, многие тысячи русских благоговейно поблагодарят за это господа». Печатный орган Французской социалистической партии заявлял: «Смерть Столыпина заслуженная. Пред этой могилой человечество может лишь вздохнуть с облегчением». В целом же сохранились весьма противоречивые оценки как самой личности Столыпина, так и его деятельности. С.Ю.Витте, придирчиво следивший за политической карьерой своего преемника, отмечал, что Петр Аркадьевич «был человек с большим темпераментом, человеком храбрым», но обвинял его в отсутствии государственной культуры, неуравновешенности, излишнем влиянии на его политическую деятельность жены Ольги Борисовны, использовании служебного положения для протекции родственникам. В этом есть доля истины, поскольку министром иностранных дел был Сазонов, женатый на сестре жены Столыпина. Младший офицер императорской яхты Бок, женившись на дочери Столыпина, тотчас получил должность морского агента в Берлине. Витте обвинял Столыпина в заимствовании у него, Сергея Юльевича, идеи о выходе крестьян из общины, но подчеркивал разницу в методах осуществления этой идеи. Оценивая Указ от 9 ноября 1906 года, он писал: «Я чувствую, что закон этот послужит одной из причин пролития невинной крови. Был бы счастлив, если бы мое чувство меня обмануло». Наиболее неприемлемое он видел в том, что «Столыпин последние два-три года своего правления водворил в России положительный террор, но самое главное, внес во все отправления государственной жизни полицейский произвол и полицейское усмотрение». В своих мемуарах Витте отмечал эволюцию Столыпина от либерального премьера до «такого реакционера, который бы не брезговал никакими средствами для того, чтобы сохранить власть, и произвольно, с нарушением всяких законов, правил Россией».
Единого мнения о мотивах преступления Богрова нет. Некоторые исследователи считают, что убийство Столыпина - дело рук охранки, возможно, предпринятое и не без ведома царя; другие - что, действуя по заданию партии эсеров, Богров сумел обмануть руководство охранки и из рук начальника охранного отделения Кулябки получить пригласительные билеты почти во все места, где пребывали царская чета и Столыпин; третьи - что у Богрова были на то чисто личные причины. Официальная версия убийства Столыпина гласила, что Столыпин был убит анархистом и провокатором Богровым, который сделал это с попустительства некоторых чинов охранки, и под давлением товарищей-анархистов, разгадавших в нем предателя и угрожавших ему оглаской и смертью. Версия была сформулирована, исходя из показаний, которые были даны лично Богровым и другими лицами, причастными к трагедии.
В 2002 году был снят документальный фильм «Жизнь и смерть Петра Аркадьевича Столыпина».
Текст подготовил Андрей Гончаров
Использованные материалы:
Марта Измайлова, «Личности»: «Звезда и смерть Петра Столыпина»
Аврех А.Я. «П.А.Столыпин и судьбы реформ в России».
Бок М.П. «О моем отце П.А.Столыпине. Воспоминания, мемуары».
Бородин А.П. «Столыпин. Реформы во имя России».
Зырянов П.Н. «Петр Столыпин: политический портрет».
Мэйси Д. «Земельная реформа и политические перемены: феномен Столыпина»
Федоров Б.Г. «Петр Столыпин: «Я верю в Россию»
Материалы сайта www.persons-journal.com
 | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Кузнецов Гарольд Дмитриевич
Летчик
Опытный самолёт «104» разработки КБ Туполева впервые поднялся в воздух 17 июня 1955 года с подмосковного аэродрома в Жуковском. Так начались заводские испытания машины, которая к осени того же года превратилась в реактивный авиалайнер ТУ-104 – третий в мире, второй принятый в эксплуатацию и первый в СССР.
Разработка «104-го» сдвинулась с мёртвой точки только после смерти Сталина, хотя предложения о создании реактивного пассажирского флота неоднократно выдвигались и при нём. Но вождь с присущей ему экономностью и склонностью к многократным перестраховкам неумолимо «зарубал» такие идеи. Страна только-только преодолела послевоенную разруху, и не могла позволить себе существенные «непрофильные» траты, а реактивная пассажирская авиация в начале 1950-х годов не была проблемой первой необходимости для советского народного хозяйства.
При создании первого советского реактивного лайнера КБ Туполева взяло за основу бомбардировщик ТУ-16 (самолёт «104» даже одно время носил индекс ТУ-16П – «пассажирский»), чтобы сократить ресурсы и время на общей отработке конструкции. Облегчалась тем самым и задача подготовки лётно-технических кадров, экономили и на наземном эксплуатационно-ремонтном оборудовании.
В качестве одного из аргументов в пользу создания такого самолёта Алексей Туполев приводил возможность полётов на большой высоте, «над погодой», в то время как винтовая пассажирская авиация, имевшая небольшой потолок, немилосердно страдала от болтанки. Но именно там первый реактивный лайнер ожидала новая, пока ещё неизвестная опасность. За всю историю эксплуатации серьёзные аварии потерпели 37 машин – 18% от общего числа выпущенных. При этом нельзя не отметить, что «104-й» вёл себя в полёте приличнее, чем его английский конкурент «Comet» компании «Де Хэвилленд» (23% потерянных машин), имевший нездоровую привычку разваливаться в воздухе из-за усталостных нагрузок в небрежно спроектированном фюзеляже.
Первый регулярный рейс ТУ-104 совершил 15 сентября 1956 года. Экипаж «Аэрофлота» на самолете с бортовым номером СССР-Л5438 выполнил первый перелет из Москвы в Нью-Йорк по маршруту, проходившему через Лондон, Кефлавик и Гус-Бей. В воздухе лайнер пробыл 13 часов 29 минут. А 15 сентября 1956 года рейсом Москва-Хабаровск ТУ-104 с бортовым номером СССР-Л5413 началась регулярная эксплуатация реактивных машин.
Самолет Ту-104 - гордость СССР.
Но с самого начала полетов на новом лайнере летчиков ожидал неприятный сюрприз. В ходе дальнейшей эксплуатации во время полёта ТУ–104 без видимых причин иногда неожиданно подбрасывало вверх, после чего он терял управление, сваливался в штопор и начинал пикирование. Пилоты назвали этот эффект «подхватом». После того, как «подхват» дал о себе знать, в исследовании этого явления были задействованы лучшие ученые и испытатели. Несколько институтов занимались решением только этой проблемы. В этих испытаниях в качестве летчика-испытателя «Аэрофлота» участвовал Гарольд Кузнецов. Он постоянно спорил с начальством, убеждая, что машине не хватает руля высоты для вывода машины из пикирования. На Туполев считал, что у «подхвата» были иные причины, игнорируя мнение гражданского пилота. Тем временем на карту был поставлен престиж страны.
ТУ–104 так понравился Хрущёву, что он решил совершить свой визит в Великобританию в 1956 году именно на нём. Но из-за вышеуказанных проблем его с трудом удалось отговорить от этого. Советская делегация отправилась в Лондон на крейсере. Но, чтобы доказать советское технологическое превосходство (конкурент ТУ–104 британский Comet не летал из-за серии загадочных катастроф), Хрущёв приказал пригнать ТУ–104 в Лондон.
Прибытие советского авиалайнера, по отзывам британской прессы, произвело эффект, сравнимый с приземлением НЛО. На следующий день в Лондон прилетел второй ТУ-104, с другим номером. В британских газетах появилось сообщение, что это был один и тот же самолёт, а «русские попы» «перекрашивают номера на своём опытном самолёте». «Русские попы» – это русские пилоты, одетые во всё чёрное. Главный конструктор Алексей Туполев обиделся, и, во–первых, приказал выделить средства пилотам, чтобы оделись во что-нибудь модное и не чёрное, а на следующий день – 25 марта 1956 года прислать в Лондон сразу три ТУ-104 одновременно, что и было исполнено. Это был триумф – ведь на тот момент больше ни у одной страны мира действующих реактивных пассажирских авиалайнеров не было. После возвращения лайнеров из Лондона в Москву Туполев лично приветствовал экипажи.
Кузнецов в кабине.
Спустя два года Гарольд Кузнецов представлял ТУ-104 в Бельгии, а после возвращения из Брюсселя его арестовали агенты КГБ. Поводом для его ареста стал нелепый случай. Перед вылетом в Брюссель ТУ-104 был показан руководству страны. Кузнецов во время руления развернул самолет, и у члена политбюро Шепилова сдуло шляпу. Оргвыводы последовали незамедлительно – было принято решение о наказании командира после возвращения с выставки. В результате Кузнецов был снят с должности и назначен вторым пилотом сроком на полгода. В течение этого времени он занимался испытательской работой в «Аэрофлоте».
Экипаж Ту-104. Командир экипажа - Гарольд Кузнецов. Второй справа.
В октябре 1958 года Кузнецов вернулся к работе линейного пилота на ТУ-104. Он снова стал командиром. К этому времени ему исполнилось 35 лет, он один воспитывал дочь. У Гарольда было много друзей, называвших его «мушкетером». В 1957 году в экипаже Гарольда появилась новая бортпроводница – Алла Маклакова. Гарольд в нее влюбился, но Алла не ответила ему взаимностью.
Бортпроводник Алла Маклакова.
Между тем проблема с подбрасыванием самолёта ТУ-104 никуда не делась. Несмотря на все усилия конструкторов и испытателей, проблема лайнера с «подхватом» не решалась. Первым тревожным сигналом прозвучало летное происшествие 16 мая 1958 года, когда чехословацкий ТУ-104, следуя на высоте 12 000 метров, попал в зону грозовой деятельности. Почти сразу же у него выключились оба двигателя. Началось падение самолета и лишь на высоте 4000 метров экипаж смог подчинить себе машину, запустить один двигатель и совершить посадку на военном аэродроме около Праги.
Месяц спустя, 22 июня ТУ-104А, следовавший рейсом Иркутск-Хабаровск на высоте 12500 метров попал в мощный восходящий поток воздуха и оказался на высоте 13500 метров, откуда начал беспорядочно падать до высоты 11500 метров. После «сваливания» и потери высоты командиру экипажа пилоту Полбину удалось вывести самолет в горизонтальный полет. Две предпосылки, казалось, должны были заставить задуматься и руководителей «Аэрофлота» и руководителей авиационной промышленности. Но этого не произошло.
К сожалению, ждать долго не пришлось. Первая катастрофа произошла в районе Биробиджана. В августе 1958 года ТУ-104А, следовавший рейсом Хабаровск-Иркутск, на высоте 10800 метров при совершенно ясной погоде забросило восходящим порывом воздуха на высоту 12000 метров. Командир корабля пилот Быков не смог не только справиться с «взбунтовавшейся» машиной, но передать на землю о случившемся. Через месяц самолет пилота Желбакова забросило с высоты 9000 метров на 11500 метров.
Через два месяца случилась еще одна катастрофа. Это произошло 17 октября 1958 года с самолетом под управлением Кузнецова. Он не должен был лететь в Пекин, в плане стояла фамилия другого летчика – Анатолия Горбачева. Но Кузнецова сам попросил товарища о замене, и Горбачев не захотел отказывать другу.
Около 21 часа ТУ-104, который вел командир Гарольд Кузнецов, уверенно шел на заданном эшелоне. Рейс Пекин-Москва близился к завершению. Позади оставался Омск. В салоне летели молодежные делегации из Китая и Кореи на съезд комсомола. Лайнер находился рядом с Казанью, и приближался к Московской воздушной зоне.
- В Москве сильный туман. Посадку запрещаю, - неожиданно услышал командир голос диспетчера аэропорта Внуково.
Ни один из ближайших аэродромов - ни в Казани, ни в Горьком, - для реактивной техники не подходил. Оставался Свердловск.
- Прошу нас принять, - связался Кузнецов с «землей». - Самолет посадить смогу. Гарантирую.
Но диспетчер не хотел рисковать, и был неумолим: «Возвращайтесь в Свердловск».
ТУ-104 начал разворот, во время которого машину резко подбросило вверх. Сила этого броска была настолько мощная, что многотонный лайнер, поднялся на два с лишним километра. ТУ-104 практически исполнил «кобру» - машина будто сидела на хвосте, а ее нос был высоко задран. Все это произошло в считанные секунды. Произошёл «подхват» — самопроизвольное, не контролируемое экипажем увеличение угла тангажа.
Экипаж не понимал, что происходит. Однако времени на догадки не было. Командир Гарольд Кузнецов точно знал лишь одно - надо во что бы то ни стало выровнять машину. Вместе со вторым пилотом Антоном Артемовым они до упора отдавали штурвал от себя, но ничего не получалось. Им не хватало рулей высоты.
После того, как самолет внезапно подбросило, он так же внезапно перевернулся на спину и начал уходить в штопор. Приборы вышли из строя. Понять, где земля, а где небо было невозможно. В салоне наступила невесомость. Не слушаясь рулей, ТУ-104 мгновенно перешел в неуправляемое пикирование. Почти вертикально, развивая сверхзвуковую скорость, лайнер понесся к земле. В конце этого пикирования «ТУ» буквально снес несколько телеграфных столбов вдоль железнодорожного полотна. От удара фюзеляж разломился пополам. Останки экипажа и пассажиров впоследствии спасатели находили в радиусе почти двух километров.
Как установила позже государственная комиссия, падение длилось две минуты. Но уже с высоты тринадцати километров Кузнецов начал скрупулезно передавать на землю то, что происходило с машиной. Передавал сам: на штурвале ТУ-104 была специальная кнопка, соединенная с микрофоном. Радист Александр Федоров дублировал эти сообщения. Связь продолжалась практически до самого столкновения с землей. Последние слова командира были: «Прощайте, родные. Погибаем». Самолет упал в Вурнарском районе Чувашии. Погибли 71 пассажир и 9 членов экипажа.
Об этом случае был снят документальный фильм «Последние слова летчика Кузнецова».
Переданная с терпящего бедствие борта информация оказалась поистине бесценной. До этого ни одно из тщательно проводимых расследований, в которых участвовали специалисты Главного управления ГВФ, Государственного научно-исследовательского института, конструкторского бюро Туполева, Военно-Воздушных Сил, так и не сумело пролить свет на причины загадочных аварий ТУ-104. Все списывалось на так называемый «человеческий фактор». На одном разборе, наслушавшись жалоб лётного состава на поведение машины, обиженный Туполев в сердцах бросил: «Это не самолёт плохой, это вы на нём летать не умеете!».
Точки над «i» расставил Гарольд Кузнецов. Как показал анализ полученных благодаря ему сведений, самолет попал в гигантский восходящий поток воздуха. О том, что подобное возможно на столь заоблачных, свыше девяти километров, высотах никто из создателей новых самолетов и не подозревал. Ведь у поршневых машин «потолки» были несоизмеримо меньше. И поэтому конструкторы утверждали: реактивные машины станут летать «над погодой».
Так было до того трагического вечера. Экипажу Гарольда Кузнецова не повезло вдвойне. Мало того, что он попал в вертикальный воздушный поток, он оказался в самом его эпицентре. После выполнения нескольких имитационных полетов специалистам удалось определить параметры этого потока. Его длина составляла 9-13 километров, ширина - почти 2, толщина до 6... Скорость тоже была огромной - 300 километров в час.
В срочном порядке конструкторы приступили к поиску способов борьбы с грозным природным явлением. Были снижены «потолки», модернизирована конструкция, разработаны рекомендации по центровке воздушных судов. Горький опыт помог создать иные аэродинамические формы, успешно противостоящие воздушным потокам. В частности, конструкторы нового межконтинентального лайнера ИЛ-б2 придумали на передней кромке стреловидного крыла самолета специальный «зуб». Благодаря ему, даже попав в мощный вертикальный поток, «ИЛ» самостоятельно опускал свой нос.
После этого самолеты ТУ-104 еще три десятилетия возили пассажиров, и хотя без катастроф не обошлось (ведь самолетов было построено и летало около 200) – их причины были уже иными. ТУ-104 стал на длительное время основным пассажирским самолетом «Аэрофлота»: например, в 1960 году на ТУ- 104 была выполнена треть пассажирских авиационных перевозок в СССР. За 23 года эксплуатации парк самолетов ТУ-104 перевез около 100 миллионов пассажиров, проведя в воздухе 2 000 000 летных часов и выполнив более 600 000 полетов.
Тем не менее, машину невзлюбили, в 1960 году она была снята с производства и одно время даже успешно вытеснялась из «Аэрофлота» турбовинтовыми лайнерами ИЛ-18. Кроме того, инфраструктура региональных аэродромов Советского Союза тогда была развита довольно слабо, а ТУ-104 был весьма чувствителен к длине и качеству взлётно-посадочных полос, что тормозило его широкое использование на внутренних рейсах.
Нужно было создавать новые машины, и поначалу Туполев решил обойтись без революций. Первая модификация «104-го» – ТУ-124 – тоже отличалась высокой аварийностью и повторила судьбу предшественника. В истории «124-й» остался в основном за происшествие 21 августа 1963 года – успешное аварийное приводнение в Ленинграде на Неву за строящимся мостом Александра Невского (одно из нескольких успешных приводнений в истории мировой гражданской авиации). А ТУ-134 – третий в семействе «отставных военных» – оказался довольно удачной машиной: вышедший на линии авиасообщений в 1967 году, он до сих пор поднимается в небо на региональных рейсах. Считается, что в ближайшее время его должен будет заменить небезызвестный «Суперджет» фирмы Сухого.
И, наконец, в 1972 году на авиатрассах появился ТУ-154. Первый отечественный реактивный лайнер, изначально спроектированный как пассажирский, без переделок и военного наследия, но с учётом противоречивого опыта эксплуатации семейства «104», «124» и «134». Тяжёлая, мощная и сложная машина стала основой советской пассажирской авиации.
«Аэрофлот» убрал последние ТУ-104 с регулярных авиалиний только в 1979 году. Но самолёт к тому времени прочно прижился в военной авиации – его использовали для тренировок пилотов морских ракетоносцев, в качестве летающей лаборатории, для метеорологических исследований и как штабной самолёт. Окончательно рейсы «104-х» были прекращены только в начале 1981 года, после того, как на военном аэродроме под Ленинградом разбилась перегруженная машина, принадлежавшая ВМФ СССР. На ней практически полностью погиб командный состав Тихоокеанского флота – 52 человека, из них 17 адмиралов и генералов, включая командующего флотом вице-адмирала Эмиля Спиридонова, в распоряжении которого и числилась злополучная машина.
На борту транспортного самолета находились командующий флотом адмирал Эдуард Спиридонов, командующий авиацией флота генерал-лейтенант Георгий Павлов, 17 адмиралов и генералов, другие пассажиры (среди них — супруги Спиридонова и секретаря крайкома партии Ломакина). Всего вместе с экипажем на ТУ-104 летели 52 человека. Военно-морские руководители, собираясь домой, прихватили с собой из центра дефицитные товары. В итоге ТУ-104 оказался существенно перегруженным. Положение усугубилось тем, что экипаж не проконтролировал расположение груза внутри фюзеляжа самолета. Позже комиссия установила, что центровка общей массы оказалась за установленными пределами — ближе к хвосту. Это ухудшило аэродинамику самолета, что неощутимо на земле, но проявляется сразу после отрыва шасси от бетонки. Последняя ошибка — что экипаж начал взлет на несколько сотен метров раньше, чем следовало. Командир экипажа — первоклассный пилот, опытный, проработавший на самолетах подобного типа более 10 лет, — стал выполнять взлет по входившей тогда в моду зарубежной «экологической методике» как можно круче набор, чтобы быстро увести от земли гром ревущих двигателей. На 8-й секунде полета, когда подъемная сила, уменьшаясь вследствие крутого набора высоты тяжелого лайнера, сравнялась с его весом, наступило то самое неустойчивое равновесие, которое в полете ведомо только летчикам-испытателям, проверяющим устойчивость новой машины. Последним фактором, опрокинувшим и самолет, и судьбы членов экипажа и пассажиров, стал сильный встречно-боковой ветер. Зная о нем и предполагая парировать снос, летчики дали элероны вправо — на ветер. И именно туда, вправо, заваливался многотонный лайнер. Ни руководитель полетов, ни его подчиненные не успели произнести ни слова. Лишь штурман корабля, сидящий в стеклянном носу лайнера, сначала с тревогой, а затем с ужасом прокричал несколько раз «Куда Куда! Куда!» Он, конечно, не мог представить, что эта страшная фигура — крен почти отвесно к земле — выполнялась не по воле летчиков. Испытатели потом говорили, что спасти положение на первых мгновениях правого крена мог лишь энергичный поворот штурвала влево и от себя, чтобы вывести судно в горизонтальный полет и набрать скорость. Старший офицер Оперативного управления штаба ТОФа Виктор Гамага, провожавший в тот черный день товарищей, свидетельствовал: «Набрав скорость и не доходя примерно треть до конца ВПП, самолет начал взлетать, но на высоте всего около 30 метров почему-то накренился на правое крыло... Так и не выйдя за пределы взлетной полосы, самолет перевернулся, упал, мгновенно взорвался. Спастись не удалось никому». Погиб командующий флотом, почти все его заместители, половина личного состава штаба, командование флотской авиации, флотилий, бригад и эскадр. В одночасье Тихоокеанский флот остался практически без командования.
Впоследствии об этом случае был снят документальный фильм «Гибель адмиралов. Тайна одной авиакатастрофы».
Официально последний полёт ТУ-104 состоялся в ноябре 1986 года.
Один из ТУ-104Б был установлен под Москвой, на Киевском шоссе, у поворота к аэропорту Внуково. Самолёт был размещен там в 2006 году, до него во Внуково стоял другой ТУ-104Б, который по чьему-то нелепому распоряжению был уничтожен в 2005 году. Бортовой номер машины не настоящий, номер СССР-Л5412 носил первый ТУ-104, выполнивший первый рейс с пассажирами.
Текст подготовил Андрей Гончаров
Использованные материалы:
Материалы сайта www.geocaching.su
Материалы сайта www.aviahistory.ucoz.ru
Материалы сайта www.forumavia.ru
Материалы сайта www. airwiki.org
август 1923 года – 17 октября 1958 года | | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Наталья Фатеева
[color][size][font]
Дата рождения: 23 декабря 1934 ( козерог)
Место рождения: Харьков, Украина
Деятельность: актриса
Достижения: Народная артистка РСФСР (1984).
Наталья Фатеева родилась 23 декабря 1934 года в Харькове. Ее мама, Фатеева Екатерина Васильевна, работала в легкой промышленности - директором ателье мод. Отец - Фатеев Николай Демьянович был военнослужащим.
Хотя в семье Фатеевых никто и никогда профессионально с искусством связан не был, многие родственники были людьми артистичными и музыкальными. Так отец Натальи мог запросто подобрать любую мелодию на фортепьяно, а его сестры пели в церковном хоре.
Наталья тоже от природы была наделена и слухом, и голосом. С ранних лет она мечтала о карьере актрисы. Девочка буквально не вылезала из оперного театра, пересмотрев и переслушав не раз все спектакли. Некоторые арии она знала наизусть.
Родители не очень приветствовали увлечение дочери сценой, считая актерство занятием малопригодным для жизни. Они все время напоминали ей, что главное - хорошо учиться. Впрочем, с учебой особых проблем у Натальи не было, а вот в школьный драматический кружок ее не взяли из-за слишком высокого роста.
Видя склонность дочери к музыке, родители отдали Наталью в музыкальную школу. Отец даже за две пары сапог выменял для нее пианино. Но в музыкальной школе, по словам самой Натальи, ей не повезло с педагогами…
Зато в спорте юная Фатеева достигла немалых успехов. Ее без труда приняли в секцию легкой атлетики на стадионе "Динамо, и вскоре она стала чемпионкой города по прыжкам в высоту, в длину и даже по толканию ядра. И все же в душе у разносторонне способной девочки теплилась лишь одна мечта - сцена.
Театральный институт
В 1952 году Наталья Фатеева вопреки воле родителей и отговорам друзей решила поступать в Харьковский театральный институт. Это ей удалось с первого же захода: у нее одной из всех абитуриентов по всем экзаменам были отличные оценки.
Первоначально все у Натальи складывалось замечательно. За отличную учебу она стала получать именную стипендию. Вскоре ее, как одну из самых красивых и талантливых студенток, пригласили работать диктором на местное телевидение. И тут, как это часто бывает, нашлись завистники, которые не смогли пройти мимо успехов начинающей актрисы. Что произошло дальше, точно не известно, но Фатееву отчислили из института.
Наталья не пала духом и отправилась в Москву, поступать во ВГИК.
ВГИК, первые роли
1956 год принес Наталье Фатеевой удачу. Она дебютировала на Киностудии имени Довженко, сыграв Таню Оленину в фильме "Есть такой парень". В том же году ее познакомили с Сергеем Герасимовым, который взял молодую актрису во ВГИК в свою мастерскую. Причем зачислили ее сразу на 4-й курс, чего не случалось за всю историю института.
Тогда же Наталья Фатеева познакомилась с начинающим режиссером Владимиром Басовым. В 1957 году он пригласил ее на одну из ролей в свою картину "Случай на шахте восемь", а спустя некоторое время они поженились.
В период учебы Фатеева снялась также в фильмах "Капитан "Старой черепахи" и "Дело "пестрых". Но, признаться, эти картины, равно как и фильм Басова, были откровенно средними по уровню.
1958-1962 годы
По окончании в 1958 году ВГИКа Наталья Фатеева проработала год в Театре-студии киноактера, после чего ее пригласили в Театр имени Ермоловой. Там она сыграла главные роли в спектаклях "Два упрямца" Назыма Хикмета с В. Якутом и "Три товарища" Э.М. Ремарка с В. Андреевым.
Произошли изменения и в личной жизни актрисы. В 1959 году у Натальи родился сын, которого назвали в честь отца Владимиром. Однако это не удержало брак Фатеевой и Басова от распада. Что же случилось? Наталья Фатеева объясняет это так: "Этого человека я очень любила. Термос ему носила на съемки. Меня восхищала его одержимость. Когда мужчина любит свое дело и выкладывается, его не ревнуешь к этому делу... Но вот он... Он ревновал меня к моей внешности, нервно реагировал на робкие успехи в кино и театре. <…> Я очень долго не решалась расстаться с Басовым, он душу мою привязал к себе, но так меня мучил в последнее время, что я на это скрепя сердце пошла..."
Именно развод с Басовым, по мнению Фатеевой, помешал ей в 1960 году сыграть интересную роль. Дело в том, что в тот год режиссер Захар Аграненко пригласил Наталью на роль Тины Карамыш в картину "Битва в пути" (экранизацию романа Г. Николаевой). Но в ходе съемок Аграненко умер, и закончить картину пригласили Владимира Басова. Кроме того, картину в связи с предстоящим съездом партии взялась опекать сама Фурцева. "В итоге вся вторая часть книги, в художественном плане самая интересная, из фильма ушла. От многих сцен с моим участием во второй половине фильма остался один монолог, да и тот я потом четыре раза переозвучивала, и все четыре раза - с абсолютно разным текстом...", - рассказывает актриса.
Тем временем режиссеры обратили внимание на молодую актрису, посыпались предложения. Правда, приглашали Фатееву в традиционные советские фильмы, как принято говорить – репертуарные, отличавшиеся общим средним уровнем. Красотой и талантом Натальи Фатеевой режиссеры попросту прикрывали слабость драматургии. Актриса все это прекрасно понимала, но вынуждена была сниматься, отказывая лишь в тех случаях, если материал казался ей неприемлемым по этическим соображением. Но даже в посредственных картинах она старалась докопаться до той углубленности, лаконичности и точности, когда даже в небольшой роли видна судьба, биография героя.
Показательным в этом смысле был фильм Ивана Пырьева "Наш общий друг" (1961), главную роль в котором сыграла Фатеева. Ее героиня - телятница Лиза Горлова - натура энергичная, лукавая и бесподобно красивая. Вокруг нее стаями вьются ухажеры, а она любит женатого парторга. Не из-за испорченности, а из-за своеобразного свободолюбия, к которому она приучилась в сиротском детстве. Но по законам того времени ее чувство обречено. Она вынуждена отказаться от любви и уехать из колхоза.
Загруженность Натальи Фатеевой в кино и необходимость воспитания сына привели к невозможности работы в театре Ермоловой, и в 1961 году актриса вновь вернулась в Театр-студию киноактера, где впоследствии проработала много лет.
"Три плюс два"
Всенародная слава пришла к Наталье Фатеевой в 1963 году после выхода комедии "Три плюс два". Пригласил ее на роль укротительницы Зои сам режиссер - Генрих Оганесян. Наталья Фатеева вспоминает: "Помню, что, прочитав сценарий, тут же поехала в Ригу. Пробы были на побережье. Потом мне позвонил режиссер: "Мы хотим, чтобы вы играли не Зою, а Наташу. Зою бы сыграла Лиля Алешникова". Я сказала, что роль актрисы Наташи мне не нравится, лучше я вообще не буду сниматься. И меня утвердили на Зою". Подружку Зои сыграла Наталья Кустинская, а трио мужчин – Андрей Миронов, Евгений Жариков и Геннадий Нилов.
Большая часть съемок велась в Крыму, кое-что снимали в Риге, а сцены в цирке - в Ленинграде. Именно там Фатеевой довелось сняться с настоящим тигром, которого дрессировал Вальтер Запашный.
Наталья Фатеева: "Самое обидное, что вся моя храбрость - как я облокотилась на тигра, как я его гладила и даже приударяла кулаком - не вошла в фильм. Эти кадры забраковали, так как в них попала рука Запашного, который держал тигра за ошейник".
Во время съемок фильма между Натальей Фатеевой и Андреем Мироновым вспыхнул роман. Актриса признавалась: "С Андреем мы очень подружились. Он был именно хорошим другом, были долгие и теплые отношения, после тяжелого разрыва с Басовым он мою душу очень отогрел. Вот Андрюша, хоть и не имел тогда такого богатства, опыта душевного, - с ним было очень хорошо, он интеллигент настоящий, прекрасный сын своих родителей, я ему за многое благодарна..."
А вот, что рассказывала мама Андрея, актриса Мария Миронова: "Когда они расстались, он страдал. Эпистолярный жанр почти исчез в наши дни - и Андрей тоже в основном звонил мне. Но иногда и писал. Почти все его письма относятся к периоду любви и расставания с Наташей. Он писал о своих чувствах к ней. И как писал... Я до сих пор отношусь к этой женщине с огромной нежностью..."
После выхода фильма все его герои стали мгновенно популярны. Особенно полюбились зрителям две красавицы, две Наташи – Фатеева и Кустинская. Всем казалось, что подружки по фильму, они являются подругами и в жизни. На самом деле некоторое время они поддерживали дружеские отношения, но продолжалось это недолго. Причиной стал мужчина…
Борис Егоров
Наталья Фатеева никогда не испытывала недостатка от внимания мужчин. В середине 60-х, когда фильмы с ее участием выходили один за другим (киноповесть Фрунзе Довлатяна "Здравствуй, это я!", комедия Евгения Карелова "Дети Дон Кихота", приключенческий фильм Станислава Говорухина "День ангела"…), она была особенно популярна. По ее же словам: "Бывало, на фестивале танцуешь с замминистра, и он шепчет в ухо: "Я тебе все-все сделаю, все куплю, ни в чем нуждаться не будешь..." А я притворяюсь глухой..."
Отказывая многочисленным поклонникам, Наталья внезапно увлеклась сама. Ее избранником стал летчик-космонавт, 30-летний Борис Егоров. В октябре 1964 года он совершил полет в космос на корабле "Восход" и получил за это звание Героя Советского Союза. С Егоровым Фатеева познакомилась случайно на вечеринке у подруги. Красивый, умный, настоящий герой того времени, он сразу же вскружил голову Наталье. То, что Егоров уже был женат, не стало для нее преградой. Вскоре Борис развелся и женился на Фатеевой. А в 1969 году у них родилась дочка, которую назвали Наташей.
Второй брак оказался таким же непрочным, как и первый. Супруги оказались совершенно разными людьми, чужими друг другу. Фатеева вспоминает: "…разные стремления у нас были, даже книги по-разному мы с ним читали. Его любимая тема для разговоров была - машины и их лошадиные силы, часами мог об этом говорить..."
Первую трещину брак дал в 1969 году, когда Фатеева уехала в Румынию на съемки музыкального фильма "Песни моря". В нем она снималась в главной роли вместе с популярным румынским певцом Даном Спатару. Плененный красотой советской актрисы, певец, который всегда считался донжуаном, решил за нею приударить. По словам самой Натальи Фатеевой: "Спатару - блистательный актер, совершенно уникальный человек, там как раз все самое интересное осталось за кадром..."
Конечно же, нашлись "доброжелатели", которые сообщили все Егорову. Отношения становились все более холодными. Чтобы как воскресить былые чувства, Фатеева решила на очередное празднование Нового Года пригласить Наталью Кустинскую с ее мужем Олегом. Ей казалось, что двум семейным парам будет веселее за праздничным столом. Она еще не знала, чем все это окончится.
Тогда Борис Егоров впервые обратил внимание на Наталью Кустинскую, но совершенно не подал виду. А спустя полгода он признался ей в любви. Их вторые половины были тогда в отъезде. Порвав со своими семьями, Кустинская и Егоров начали совместную жизнь, прожив вместе два десятка лет…
Наталья Фатеева не простила этого своей разлучнице. В один миг они стали самыми злейшими врагами. И эта вражда растянулась на десятилетия. Уже нет в живых Бориса Егорова, а две Натальи продолжают порой отпускать шпильки в адрес друг друга…
70-е – 80-е годы
Наталья Фатеева о своей творческой судьбе высказывается так: "Пика популярности" у меня никогда не было. Я не относилась к "модным", "престижным" артистам, никто меня в звезды не выводил, в лауреаты не толкал. В моде был серый цвет…"
Актриса немного лукавит. Пик популярности, хотя и недолгий, был – в середине 60-х. Но вскоре в кино начала утверждаться новая эстетика, в центре которой стоял обычный человек - не с экрана, а с улицы. Наталья Фатеева, Алла Ларионова, Изольда Извицкая и другие первостатейные красавицы еще продолжали блистать на экранах, но их вытесняли новые лица. Режиссеры, еще вчера использовавшие красоту актрисы, теперь порой относились к ее редкой внешности даже с пренебрежением, и ей постоянно приходилось доказывать, что она не только красива, но еще и что-то собой представляет как актриса. И это у нее получалось. Фатеева, не будучи в числе самых популярных, всегда оставалась заметной, неординарной, самобытной актрисой, имеющей своих постоянных поклонников.
В 70-е годы творческая биография Фатеевой пополнилась новыми ролями, однако ни одна из них не принесла ей достаточного удовлетворения. Из наиболее запомнившихся ролей того периода можно назвать разве что четыре: Людмила в "Джентльменах удачи", Павлина в "Летних снах", завуч в "Розыгрыше" и Ирина Соболевская в "Место встречи изменить нельзя".
Совершенно разные персонажи, некоторые, как Людмила из "Джентльменов удачи", и вовсе почти эпизодические. Но в каждой своей роли Фатеевой удавалось сыграть убедительно, создать полнокровный характер, обнажить душевное состояние персонажа, как это сделала она, например, в популярном телесериале Станислава Говорухина "Место встречи изменить нельзя". Ее модистка Соболевская остро переживает ситуацию, когда единственный мужчина, соответствующий ее романтическому идеалу, оказывается отпетым бандитом и убийцей подруги. В этом образе актриса подробно и углубленно, шаг за шагом создает объемный психологический портрет женщины с непростой судьбой. Она прожила всю войну в одиночестве и теперь грустит о неудавшейся личной жизни, выдает желаемое за действительное, романтически фантазирует о своем любовнике. Соболевская любит и ревнует Фокса и боится его. Но не желает помочь милиции, считая это неинтеллигентным, чуть ли не предательством по отношению к близкому когда-то человеку. И понимает: все происшедшее с ней - фантастический обман.
Почти каждая героиня Фатеевой стоит перед выбором между чувством и долгом. И каждой приходится его делать. Если в 1960-е годы ее героини отказывались от любви во имя некой абстрактной идеи, как того требовали идеологические установки времени, то в 1970-1980-е годы они уже боролись за свое женское счастье.
Весьма показательна в этом смысле одна из лучших работ Фатеевой в кино - роль Аллы в телефильме Константина Худякова "С вечера до полудня" (1981) по пьесе Виктора Розова. Ее героиня - современная эмансипированная женщина, которая отстаивает свои права жить своей жизнью, любить, кого хочет, а не потакать мужчине или еще кому-либо в их слабостях и превратных взглядах на жизнь. Фатеева оказалась убедительной и психологически достоверной, причем настолько, что зритель во многом разделил взгляды ее героини, распознал стержень сильного человека. Ее Алла, пожив за границей и увидев там некоторых соотечественников как людей порочных, бездуховных, возвращается с открытым сердцем в старинный дом московских интеллигентов, который когда-то покинула. Без прошлых обид, с желанием показать своему сыну мир другими глазами и осознанием того, что человек, которого она бросила, был единственным, кого она любила.
С годами проявилась еще одна грань таланта актрисы - ее многоплановость. Фатеева доказала, что может сыграть в комедии, в мелодраме, в фильме на "производственную" тему, в мюзикле, в исторической картине, и даже в детективе. Она играла учительниц и экономисток, инженеров и спортсменок, колхозниц и княгинь…
Много и успешно Наталья Фатеева занималась дубляжом иностранных картин. Их в ее биографии более двухсот. Ее голосом говорили Софи Лорен, Леа Массари, Беата Тышкевич, Невена Коканова, Барбара Брыльска и многие другие.
Общественная работа
В советское время Наталья Фатеева никогда не заявляла о своих политических пристрастиях. Она казалась совершенно аполитичной. На самом же деле, поездив по миру, актриса воочию убедилась в лживости существующей системы. Советский строй Фатеева откровенно презирала, и воспитала в этом духе сына. Владимир Басов рассказывает: "Я фантастическим антисоветчиком был всегда. Меня в школу вызывали к директору, я хамил, лез на рожон. Чуть ли не плевал в Мавзолей. И научила меня всему этому мама. Она же мне подсовывала Солженицына и рассказывала, какая это страшная страна. Мы с ней слушали Би-би-си и "Голос Америки". Она меня так настраивала..."
Когда началась перестройка, Наталья Фатеева оказалась в первых рядах общественных деятелей, активно поддерживающих преобразования в стране, ратовавших за новую жизнь в свободной России.
Подлинным гражданским поступком стало ее обличительное заявление в адрес В. В. Жириновского и ЛДПР во время празднования так называемого "нового политического года" в Кремле в декабре 1993 года. С момента основания демократического движения "Выбор России" Наталья Фатеева - его активный участник и член партии "Демократический выбор России". На выборах Президента России в 1996 и 2000 годах была доверенным лицом соответственно Б.Н. Ельцина и В.В. Путина.
Личная жизнь
Личная жизнь актрисы так и не сложилась: она еще два раза вышла замуж, и оба раза неудачно. Почему? Сама она так отвечает на этот вопрос: "Все мои браки были примерно одинаковой продолжительности. Три года люблю, два года терплю. Пятилетка, все по-советски. В браках я была обычной женой. И носки стирала, и готовила, все как у всех. Быт советский – это пытка. А в моей профессии – так и вдвойне: мне же надо следить, чтобы руки не страшные были, чтобы лицо не старело…
К каждому своему избраннику я относилась со всей привязанностью, на какую была способна. Предавала профессию из-за любви. Но потом чаще всего оказывалось, что своим "суженым" я нужна была для самоутверждения. В качестве красивого дополнения к их комфортному существованию. А жить в равнодушии, а тем более в ненависти, я не могла и не хотела. Это несчастье – приходить домой и видеть человека, который тебе не друг. Дальше продолжать такую жизнь – глупо, для меня лично. Это невозможно. Я очень терпеливо доходила до сознания, что это невозможно. А потом все летело со страшной силой. И в этом было мое избавление. Я четыре раза разводилась. Этого достаточно. Это были тяжелые разводы, они мне стоили жизни, здоровья, каждый раз приходилось начинать сначала…"
Одно время не очень благополучно складывались отношения Фатеевой с обоими детьми. Но со временем все нормализовалось. Сын Владимир снялся в нескольких картинах, стал кинорежиссером. Дочь Наташа трижды поступала в институт, хотела стать журналистом, но все три раза проваливалась на экзаменах. В конце концов, она устроилась работать в инофирму, живет с мамой.
Кино 90-е годы
В 1991 году Наталья Фатеева снялась сразу в четырех картинах. Наиболее удачной была роль Актрисы в исторической драме Рустама Хамдамова "Анна Карамазофф".
После этого, Фатеева, как и многие ее коллеги-артисты, не желающие сниматься в "чернухе", была выброшена из кино. Хотя назвать настоящим кино то, что в те годы в большинстве своем снималось, не поворачивается язык. Мафия, проститутки, наркоманы – вот те герои, которые властвовали тогда на широком экране. Естественно, представить себе Фатееву в таком окружении было невозможно.
В одном из своих интервью в марте 1992 года она признавалась: "Мне очень страшно. Как жить, как играть? В Театре киноактера – раздоры, свары и отсутствие зрителей. В кино – неизвестно, когда и что будет… Я не вписываюсь в новые времена, тут все чужое. У меня впервые в жизни начались депрессии. Я очень трудно сейчас живу и стараюсь больше быть одна. Где-то я прочла: жизнь надо пережить, а не перестрадать. Нельзя зацикливаться на страданиях, распускаться … И я держусь…"
За последующие десять лет Фатеева снялась лишь в нескольких фильмах, среди которых: комедия Владимира Грамматикова "Осенние соблазны", семейная драма Марины Крымовой "Никто не хотел уезжать", историческая драма Рубена Мурадяна "Дорога на край жизни" и другие. Одна из последних работ актрисы – роль жены Меньшикова в историческом сериале Светланы Дружининой "Тайны дворцовых переворотов".
Наталья Фатеева сегодня
Главной отличительной особенностью Натальи Фатеевой всегда была ее красота. И сегодня, несмотря на годы, она выглядит великолепно. В чем же секрет?
Сама актриса признается: "Секреты очень простые: я слежу за собой всю жизнь. Не ем мяса, практически не употребляю спиртного (изредка стаканчик красного вина не в счет), не курю... В юности занималась легкой атлетикой, долгие годы бегала, плавала, ходила на лыжах. Сейчас вот посещаю бассейн, делаю по утрам гимнастику по системе йогов. Кроме того, слежу за лицом: регулярно делаю массаж, пользуюсь хорошими кремами - не теми, что продаются в магазинах, а специально подобранными составами. Их делают для меня люди, знающие в этом толк. Еще один секрет: несмотря на все передряги жизни, я всегда исповедовала философию действенного добра, оптимизма. Как ни странно, это тоже благотворно отражается на внешности... Я очень люблю дисциплинированно жить. То, что я есть, я выстрадала своей жизнью. Я считаю, я прожила достойно. Мне не стыдно за мою прожитую жизнь..."
[/font][/size][/color]
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
{"0":false,"o":30} |
{"0":false,"o":30} |
КОММЕНТАРИИ 732 288
близнецы)
