— Я к тебе ласково, а ты вот так?! — Пин ударил её в бок ещё несколько раз, от последнего удара в боку девушка чуть не потеряла сознание от ужасающей, никогда ей не испытываемой боли. — Ты, наверно, думаешь поквитаться со мной потом за это? Не выйдет, я тебя заставлю замолчать навсегда. Скажу всем, ты сбежала, а труп расчленю и закопаю в лесу, не ты первая, не ты последняя.

Эрию никто никогда не бил, родители никогда её не наказывали, даже Рага никогда не распускала руки, стараясь вместо этого унизить племянницу словесно. Травм осторожная от природы девушка никогда не получала, ничто в жизни не подготовило её к той боли, которую она сейчас ощущала. А из боли родился также доселе никогда не испытываемый Эрией гнев. Это чувство, в момент захватившее остатки её рассудка, было направлено на причинившего эту невероятную боль человека. Именно он был виновен во всех происходящих с ней в этом доме бедах. Слова, сказанные мучителем о её дальнейшей судьбе, ещё сильнее усилили это чувство. Со всей проснувшейся в её разуме гневной яростью девушка пожелала, чтобы её мучитель сдох сам, исчез навсегда из её жизни, чтобы его больше не существовало.

Словно какая-то непонятная волна прокатилась по её телу, резко навалилась усталость и сонливость, если бы не боль в боку, Эрия вырубилась бы. Она застонала, и в ту же секунду осознала, что больше не парализована. Повернув голову, она увидела Пина, стоящего рядом с отсутствующим видом, без движений. Он словно бы спал стоя с открытыми глазами. Попытка подняться и осмотреть место удара вызвала новую боль в боку.

— Дядя? — позвала стоящего неподвижно голого мужчину девушка. Тот никак не реагировал. Решив разобраться с этим позднее, Эрия, стараясь избегать сильных вдохов и резких движений, чтобы уменьшить боль, добралась до стянутой с неё одежды и потихоньку натянула её на себя. Блузка оказалась порванной, но страдалица не обратила на это внимания, гадая, что же произошло с Пином и что значат её странные ощущения.

Столь пугающий её ранее, налитый кровью корень давно сдулся и висел кожаной тряпочкой. Подойдя к мучителю вплотную, девушка вгляделась в неподвижные зрачки. Вспомнив, с какой яростью тот бил её ногами, Эрия размахнулась и вмазала дяде изо всех сил пощёчину. Её испугало то, что голова от удара слегка дёрнулась и повернулась, застыв в новом положении, испугало, что больше никакой реакции не последовало. Но сильнее всего её испугало то, что она почувствовала удар не только отбитой после соприкосновения ладонью, а словно бы внутри своей головы.

Они с Дином часто обсуждали возможности разных типов магии и их проявления, всегда мечтавшая обнаружить у себя магические силы девушка знала об этом очень много. Чтобы удостовериться в промелькнувшей догадке, она мысленно потянулась к стоящему перед ней человеку и пожелала, чтобы тот поднял руки вверх. Дядя, не меняя позы и выражения лица, поднял руки и вновь замер. Новое пожелание — и руки вернулись в нормальное положение.

Этот эксперимент помог понять произошедшее и развеял сомнения девушки. Перед ней была кукла, то есть человек, подчинённый магу разума. Перед ней стояла её собственная кукла. Она не целительница, как Шерра, не стихийница, как Корин, и никогда ими не была. Она разумница.

В это самое мгновение Эрия поняла, что её жизнь вновь кардинально меняется, и вновь по независящим от неё причинам. Ещё она внезапно подумала о том, что её биологический отец был разумником, а Дин, который всегда говорил, что верит в наличие у неё способностей к магии, был прав. Он всегда так убеждённо настаивал на этом факте, словно он что-то знал, но по каким-либо причинам не говорил.

Боль в боку вновь напомнила о себе, как и неутолённые до сих пор голод с жаждой. Мысли роились в голове, возникая и вновь исчезая. Осознав, насколько сильно и физически, и эмоционально устала за этот день, девушка решила сходить на кухню, удовлетворить свои нужды и принять лекарство от боли, после чего лечь спать. Со всем остальным она разберётся утром на свежую голову. Выйдя во двор и направившись в дом, Эрия оставила дядю стоять на месте в той же позе. Если бы она при его осмотре была более внимательна, то заметила бы, что Пин не дышит.

Спускаться под гору всё таки было проще, чем подниматься вверх к перевалу, были свои сложности в виде возможности сорваться со склона и покатиться вниз, но в целом, сил тратилось меньше. Конструкт «малого восстановления», ликвидировав возможные последствия ночного переохлаждения, исправно лечил мою усталость, за это вечером меня вырубит напрочь, но я готов был на это пойти.

Утреннее светило, уже поднявшееся над вершинами хребта, освещало красиво поросшие деревьями холмы, небольшие озёра в низинах, живописные скалы на крутых склонах, густые заросли в лощинах. Видимость была прекрасной, настолько, что были видны отроги Угрюмого хребта, на несколько сотен километров протянувшегося с востока на запад. Где-то в центре хребта проходила через Квинтский подземный проход Новая Карлатская дорога.

Когда я впервые услышал, как обсуждали этот подземный проход в таверне, я поначалу своим ушам не поверил. Мне и сейчас подобное сооружение кажется нереальным. Шутка ли, проход под хребтом длиной в несколько десятков километров, при этом достаточной ширины, чтобы две телеги могли проехать рядом, не задевая друг друга при этом. По слухам, оплата труда одних только магов огня и земли за несколько месяцев работы обошлась королевству в десяток миллионов монет. Зачем королю понадобилось прокапывать горы насквозь, тратя при этом сумасшедшие деньги, никто не знал. В конце концов, спорщики в таверне сошлись, что либо суммы сильно преувеличены, либо была ещё какая-то причина, помимо прокладки прямой и безопасной дороги, и об этой причине никто, кроме Цитадели и короля, не знает. Мне с того самого момента жутко хотелось посмотреть своими глазами на это чудесное сооружение, но к сожалению, мой нынешний маршрут проходил совсем по другим местам.

Я присел на самом верху склона, обозревая местность и прикидывая наиболее безопасный и быстрый маршрут. За десяток минут, прошедший с момента, как я покинул поляну с деревом, я отошёл не так уж далеко. Найдя маленький ручеёк, пробивающий себе путь вниз, я утолил жажду. В туалет, как ни странно, не хотелось, видимо вся лишняя вода покинула меня вчера в виде пота. Светило вышло из-за виднокрая недавно, утро только начиналось, я рассчитывал к полудню уже спуститься в низины, а возможно, даже уже выйти на дорогу.

С соседнего дерева, что росло рядом со склоном, послышался тихий щебечущий звук, хорошо слышимый в окружающей тишине, прерываемой только шелестом листьев и пением птиц. Я оглянулся в поисках источника и наткнулся на чёрные бусины глаз недавней гостьи. Белочка пристально смотрела на меня, по всей видимости, проследовав за мной по деревьям.

— Что тебе от меня нужно? — я настороженно оглядывал рыжую гостью, та на мои слова не отреагировала никак. — Не ходи за мной, ты и так всю еду сожрала из мешка, что тебе ещё надо?

Не дождавшись никакой реакции, да и в принципе её не ожидая, я приготовился к спуску. Тридцатиметровый склон был довольно крутым, но учитывая растущие на нём деревья, никакой опасности для спуска не было. Одной рукой держа изрядно похудевший заплечный мешок с вещами, а другой при этом цепляясь за стволы, я начал движение, бросив ещё один взгляд на белку. Та не делала никаких попыток догнать меня, прыгнув вместо этого в направлении поляны и скрывшись из вида.

Быстро спустившись, я двинул дальше, в который раз кляня себя за непредусмотрительность, из-за которой я взял с собой мало еды и не взял хотя бы даже маленькой фляжки.

Тощий голодный салор осторожно крался по следу. След был вчерашним, и судя по запаху, это был двуногий. Двуногих зверь не любил, именно они убили почти всех его сородичей. Но от этого двуногого пахло по другому, не так, как от опасных, запах был как от тех, кого они с сородичами подстерегали в лесу и нападали. Это, а ещё отсутствие пищи, исчезнувшей с недавних пор на его территории, толкало салора на преследование.