«Список составлен и дважды проверен…»— тихонько промурлыкал Джон. Я не сразу припомнил песенку Санта Клауса, она была не из нашего репертуара. «Этого достаточно?»— спросил он, поворачиваясь ко мне.

«Кому… мне? Я просто сопровождаю вас. Мне хорошо известно, что тут происходит».

«В этом я не уверен». Джон развернулся от застекленной двери и двинулся дальше по коридору, остановившись, наконец, у фонтана. Правая рука, прижатая к груди, поддерживала локоть левой, которой он мял лоб опущенной головы.

«Джейк, ты заметил того мальчугана, который сидел рядом с твоей дочкой? Такой: в шортиках и светло-желтой футболке?»

«Нет, не совсем».

«Ну, не удивительно. Его особо и не заметишь. Он не шумел, просто сидел, опустив голову и сложив ручки».

«А, я знаю, о ком это вы. Это — скорее всего, Бенджи».

«Бенджи. Ты заметил, что он не знал ни слова из того стиха и даже не привстал, чтобы взять свою звездочку, которую он заработал за то, что пришел сегодня?»

«Нет, не заметил».

«Как ты думаешь, что он должен испытывать от происходящего?»

«Я надеюсь, что ему захочется подтянуться, начать приносить Библию и почаще приходить подготовленным к занятиям. На то они и побуждающие приемы. Все их используют».

«Ну а как ему обскакать… Шерри — так ее зовут? Его родители могут уделить ему столько же внимания, сколько ты своим детям?»

«У него только мать, своего отца он никогда не видел. Мать его трудолюбивая женщина, любит его сильно, но вы то догадываетесь, что значит одной растить ребенка. Я и представить себе этого не могу».

«На твой взгляд, уйдет ли у нас сегодня Бенджи вдохновленный?»

«Мы на это надеемся…», я вспомнил Бенджи, сколько раз я видел его там, сидящим с отсутствующим взглядом. «Полагаю, мы должны отметить, что пока это не произвело своего эффекта. Но с большинством детей все в порядке. У нас в городе самое успешное детское служение».

«То есть ты хочешь сказать, что чувство успеха у Шерри стоит того, чтобы строить его на чувстве стыда Бенджи?»

Я попытался ответить на этот вопрос, но не нашелся, что сказать такого, чтобы оно не звучало совершенно глупо.

«Ты, Джейк, сам ходил в детстве в воскресную школу?»

«Ходил. Мои родители буквально взрастили нас в церкви. Я даже выиграл соревнование по заучиванию стихов из Библии — выучил 153 стиха за три месяца».

Джон широко открыл глаза «Правда? И что тебя на это сподвигло?»

«Победитель получал новую Библию».

«Я подозреваю, что тебе она как раз меньше всего была нужна».

Я на минуту задумался и вспомнил, что незадолго до того, родители действительно купили мне новую Библию. Я сделал удивленное лицо и взметнул брови в недоумении, как бы говоря: откуда вы знаете.

«Обычно тем, кто выигрывает, нужен не приз».

«Ну, у меня была другая Библия. Однако эта была особенная — я же ее выиграл».

«Сто пятьдесят три… Это много стихов».

«Заучивание всегда давалось мне легко. Стоит пару раз прочитать — и я помню наизусть. На самом деле, было не трудно. Большую часть стихов я выучивал утром, перед тем, как идти в церковь».

«А на сколько стихов вытянуло второе место?»

«Чтобы быть точным — 35. Я их далеко обскакал».

«И ты полагаешь, что все это было здоровым проявлением порыва духа?»

«Надеюсь, что мы не будем это оспаривать…» подумал я, но говорить не стал.

«Расскажи-ка мне о других своих победах».

«Когда мне было десять, я получил золотой значок в награду за беспрерывное посещение воскресной школы в течение трех лет. Пастор вручил его мне во время воскресной службы перед всей церковью. Все хлопали — это надо было слышать и видеть такие моменты в жизни не забываются…»

«И дают ощущение, что есть ради чего жить, да?» «Что вы имеете в виду?»

«Разве не это ты преследуешь в своей жизни с тех пор — это чувство того, что ты особенный?»

Словно завеса упала у меня с глаз. Большая часть моих решений в жизни принималась с учетом страстного желания получить признание и почет. Я любил общественную похвалу и часто представлял себе ту или иную ситуацию и себя в ореоле славы. Говоря искренне, это и было одним из основных мотивов, заставивших меня оставить работу в недвижимости и принять предложение в церкви, где я мог быть у всех на виду, всем известный и всеми любимый. «Неужели тот единственный случай и стал всему этому причиной?»

«Конечно, нет. Таких случаев было множество, все они откапывали и подпитывали ту жажду, которая уже жила внутри». Он указал на мой живот. «Кому же не хочется быть любимым и признанным? Легче всего манипулировать этим чувством, когда призываешь кого-либо делать добрые дела. Другой вопрос — помогли ли тебе заученные стихи и посещение воскресной школы познать Отца лучше?

Что тебе дается легче: стремиться — к более близким отношениям с Отцом или к удовлетворению чувства собственного успеха? Вот где задачка! По моему мнению, ты не был бы в таком отчаянии, если бы все те преуспевания научили тебя познанию Отцовской любви. Однако ты продолжаешь усердно искать общественного признания, а заодно и Его признания, не осознавая, что последнее ты уже имеешь».

«Как это? Как я могу иметь признание Отца, если я все еще борюсь за него?»

«Потому что ты борешься не за то, что надо. Ты думаешь, что можешь заработать Отцовское признание, и эта удавка — самая жуткая из всех. Мы имеем Его признание не потому, что мы его чем-то заслужили, а по причине того, что Он сделал для нас на кресте. Поверь мне, Джейк, нет ничего в этой жизни, что ты можешь сделать, чтобы Он любил тебя сегодня больше, чем вчера; а также нет ничего из того, что могло бы заставить Его любить тебя меньше. Он просто любит тебя.

И только полное осознание твоего покоя в этой любви может изменить твою сущность, но не борьба за попытки заслужить ее».

Мои глаза наполнялись слезами. Он отворил во мне что-то такое, о чем я даже не подозревал.

«Так значит, что — все мои усилия тщетны?»

«Если они во имя того, чтобы заставить Его любить тебя больше, то — да… Даже если ты, Джейк, не подготовишь больше ни одного занятия по Библии и не проведешь ни одной душепопечительской беседы — от этого Он не станет любить тебя меньше».

Я ему не верил. Мысли вращались вокруг смысла этого последнего предложения. Вот почему большая часть моих усилий оказывалась совершенно тщетной. Я не прекращал зарабатывать то, что уже было мне отдано. И вместо того, чтобы жить в том, что уже было, я пытался создавать нечто свое собственное.

Прошло несколько мгновений, Джон оттолкнулся от стены и направился дальше по коридору, я присоединился к нему.

«Знаешь, что? В то утро, когда ты получил золотой значок за хорошую посещаемость, пастор — если бы он действительно тебя любил — должен был сказать что-нибудь такое: „Уважаемые братья и сестры, вот стоит перед нами молодой человек, который сегодня завершил трехлетний цикл занятий воскресной школы, ни разу не пропустив, ни одного. Я бы хотел помолиться за него, потому что все это говорит нам о том, что приоритеты его семьи непомерно искажены — за три года им не удалось ни разу отправиться в отпуск всем вместе. Это также означает, что он приходил на занятия даже больным, в то время как должен был быть в постели. Это говорит нам и о том, что погоня за золоченой безделушкой и обретение вашего признания значит для него больше, чем быть вам братом. Кроме того, ни один день из всех этих занятий не приблизил его к Богу ни на йоту“».

«Не слишком ли грубо?»— возразил я.

«Но и определенно отрезвляюще, Джейк. Однако если бы он так сказал, возможно, ты бы больше не стремился завоевать общественное мнение, которое скорее уводит тебя от Бога, чем открывает тебя Ему».

«То есть, вы пытаетесь сказать, что использование поощрения для похвалы Шерри не только пагубно для Бенджи, но и губительно для самой Шерри?»

Указательным пальцем он как бы нажал на воображаемую кнопку между нами. «Бинго! Тебе известно, что более чем 90 % детей, взращенных в воскресных школах, покидают церковь одновременно с родительским домом?»