Получилось так: я думал сбежать от всего, но вместо этого притащил все за собой. С момента, когда я открывал глаза утром, не проходило ни одной минуты, чтобы я не думал о происходящем там, — дома. Душа моя кипела гневом и возмущением, — так что даже девственно чистая окружавшая меня природа не могла ее успокоить.

Озеро Нелли одно из самых любимых моих мест на Земле. Оно затеряно высоко в горах. В него упирается лишь одна дикая тропа длиною в пять миль, которая извивается вверх практически вертикально. В Калифорнии говорят, что если отойти подальше от дороги на двадцать минут, уже оставляешь позади 90 % конкурентов — рыбаков. А тут — поход на два с половиной часа, так что я редко кого здесь встречаю — даже в середине лета. А поскольку наступал сентябрь, все озеро было моим в этот нежаркий полдень.

Озерцо по размерам небольшое, но я науживал в нем немало радужной форели приличных габаритов.

Больше того, это было единственное место, в котором пойманная мной рыба вела себя именно так, как это изображают на обложках журналов про загородное времяпровождение. Стоило мне ее зацепить, как она выскакивала из воды, в отчаянной попытке освободиться от крючка и ретироваться. Кто будет оспаривать, что мне процесс ловли доставлял больше удовольствия, чем рыбе?

Лори уехала загород, к своим родителям на выходные. В порыве отчаяния, который не прошел без причуды, я решил позволить себе восстановить нервы посредством самоличного выезда на природу, а именно к берегам озера Хантингтон, взяв наш прицеп тур-вагончик в качестве убежища. Я уже отпечатал заявление об уходе с работы, но чтобы не пороть горячку, пока спрятал его в ящике стола.

Я принял близко к сердцу нашу последнюю беседу с Джоном, за прошедшие с того момента полгода мои отношения с Богом действительно начали возрастать. Я чувствовал Его присутствие постоянно. И только я начал научаться доверять больше Богу, чем своим собственным усилиям, как в церкви разразился скандал. Я вдруг перестал видеть перед собой Бога во всем и уже опять блуждал взглядом в поисках знакомого лица Джона в каждой толпе, мимо которой мне случалось проходить. В конце концов, я сдался и решил уехать от всего прочь, хотя бы на несколько дней.

Прошло вот уже два часа, как я, устроившись на своем любимом месте с южной стороны озера Нелли, отыгрывался на рыбе. То, что я выловил десятка два рыбин и всякий раз испытывал радость, подтягивая их к берегу, лишь на мгновение отвлекало меня от той обширной боли, которая жила у меня внутри. Как только я отпускал очередную жертву на свободу и оснащал крючок, я возвращался к этой боли, кипя изнутри. За годы работы в недвижимости, я видал и не такие конфликты, но я никогда еще не сталкивался с людьми, которые усердно трудятся над тем, чтобы внешне выглядеть милым и невинным сообществом, но раздирают его изнутри враждой и обманом.

«Идиоты!»— крикнул я на все озеро, высвобождая часть гнева — раз уж моя удочка пока не подавала признаков успеха.

«Надеюсь, я не из них?»— знакомый голос донесся с высотки прямо за мной. Вздрогнув от неожиданности, я резко вскочил и повернулся. Джон, с рюкзаком за спиной, прокладывал себе путь с верхушки пригорка к берегу озера.

Я чуть было не споткнулся о свою удочку, одним движением пытаясь положить ее, повернуться и поприветствовать Джона. «Что вы делаете тут?»

«Я, собственно, приезжаю сюда каждый год, примерно в это же время на пару недель — просто, чтобы побродить в горах и насладиться покоем и тишиной. Обычно тут тяжело кого-нибудь встретить, и уж тем более тех, с кем знаком!»

«Это уж точно! За это я и люблю этот уголок».

«Так, может, я тогда пойду?»

«Шутите?!!!»

Он ослабил нагрудный ремешок и снял рюкзак с плеч, поставив его у старого пня. Потянувшись, он спросил «Частенько ты сюда выбираешься?»

«Не особо, раз в год максимум…» внезапно моя удочка дернулась и свалилась с бревнышка, на котором я ее устроил. Я спохватился и начал подтягивать добычу. То, что было похоже на 45 сантиметровую рыбину, стремительно приближалось ко мне, периодически прорывая водную гладь. Внезапно леска, ослабла, свидетельствуя о том, что рыбка сорвалась с крючка. Джон и я вместе усмехнулись, я подтянул пустые снасти и положил удочку на берег. Рыбалка занимала меня теперь меньше всего.

«Сорвалась», — сказал Джон. Потом, устроившись на бревнышке, он спросил: «Ну, так кто идиоты, Джейк? Рыбины?»

Мое лицо залилось краской при воспоминании о вспышке гнева несколько секунд назад. «Нет, рыбалка идет как раз, как нельзя лучше. Это я о людях в церкви, там — дома. Не поверите, Джон. Все вылезло на поверхность буквально за последние несколько недель. Кажется, оно произвело на свет все самое худшее в каждом…»

Джон прервал меня на том месте, где я начал заводиться. «Погоди, давай начнем не с последних событий. Расскажи мне, как идут у тебя дела с момента последней нашей беседы».

Мне потребовалось немного поостыть и перевести мысли с того, что я хотел ему сказать на нашу последнюю встречу.

«Все шло очень хорошо. Я, было, начал радоваться возрождающимся отношениям с Богом, как тогда, когда впервые познал Его. Я прекратил свои попытки производить что-либо своими усилиями, и Он стал являть мне Себя все больше и больше. Я начал видеть в себе то, что никогда раньше не замечал: насколько я притязателен, как мало я доверяю Христу в мелочах. Но знаете, что? Его это особо не заботило. Он просто снова и снова показывал мне, насколько явственным Он хотел быть в том, как я живу».

«Это здорово! Я знаю, поверить в это трудно, но удовольствие от таких простых отношений завершит полноту во всем том, что Бог хочет произвести через тебя».

«Возможно, но, наверное, не сейчас. На меня навалилось сейчас столько всего! И я постоянно так зол, что это уже настораживает мою собственную жену».

«Ты и на нее зол?» Джон поднял мою удочку. «Не думаю, но бывает и на нее срываюсь». «Ты на пастора злишься?»

«Я пытаюсь не злиться, но он делает это невозможным для меня. Я выровнял свои отношения с ним: перестал пытаться изменить его или насильно привлекать к взаимоотношениям, которых он больше не искал. Но тут грянул этот злополучный концерт».

«Ты говорил ему, о том насколько ты зол?»— спросил Джон, закинув пустой крючок в озеро.

«Пока еще не говорил! Он же меня точно уволит — и куда я пойду? Я уже подумываю об увольнении — уже даже заявление написал, но все-таки хочу сначала найти хоть какую-нибудь работу. Я на этого парня столько спину гнул… и вот тебе на: такой разворот событий!»— я глубоко вздохнул и покачал головой. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках. «Он хочет, чтобы я солгал ради него».

«О чем?»

«Наш молодежный пастор спланировал открытый концерт в честь начала учебного года две недели назад, в целях привлечения неверующей молодежи в церковь. Он выбрал музыкальную группу, песни которой действительно несут глубину евангелия, и которая к тому же за день до того провела акцию против наркотиков для старшеклассников в местной школе. Он и наши дети развесили объявления, разнесли их по всем близлежащим кварталам. Народу пришло много, но это только усугубило глубину конфликта. Наше старшее поколение как раз в это время, проводившее что-то свое, услышало музыку и решило, что она слишком похожа на мирскую. Всем обществом они пошли проверить, что происходит, и увидели там девушек, одетых в непристойно открытые майки, и парней, вырядившихся, как бандиты. Я так думаю, что тогда это их просто испугало, но теперь они обвиняют молодежного пастора в осквернении святыни.

Чуть позже мы обнаружили, что кое-какие из наших новых кресел были исполосованы ножами, и чьи-то инициалы красовались там и сям на спинках. Пропало кое-что из звукового оборудования, а в мужском туалете на стене появилась картинка в стиле граффити. Мы насчитали убытков на $3,500, так что теперь все требуют чью-нибудь голову на плаху. Некоторые родители делились, что по слухам, после концерта на стоянке распивались спиртные напитки, и молодежь курила».