После того, как RC-135 резко уменьшил скорость в по­пытке заставить перехватчик проскочить мимо, истребитель 805 вновь быстро оказался на позиции для открытия огня. В 06.26.20, находясь, согласно американской версии, над го­родом Горнозаводск, он выпустил две ракеты. Через секун­ду, согласно японской версии событий (через две секунды, по американской версии), он объявил, что «цель уничтоже­на». Тем не менее, по русской записи переговоров это про­изошло на двадцать секунд раньше, в 06.26.01, как отмеча­лось выше. Это изменение приводит время взрыва на плен­ке переговоров.

Хотя представители советского командования заявили, что истребитель выпустил свои ракеты с расстояния в че­тыре километра, ИКАО придерживается точки зрения, со­гласно которой истребитель 805 открыл огонь с расстоя­ния восемь километров. При той скорости, с которой ле­тят ракеты, им потребовалось бы 25 секунд, чтобы достичь цели. Означает ли это, что пленка была изменена? Или, мо­жет быть, другой самолет, а не истребитель 805 сообщил об уничтожении цели советскому наземному контролю?

Джон Кеппел, который знает русский, указывает на то, что, согласно Хершу, перехватчик 805 использовал выраже­ние «запускал ракеты», в то время как на ленте Киркпатрик в тот же момент времени 805 использует другое выражение, а именно: «пуск произвел». Это означает то же самое, но эти слова могли быть произнесены двумя разными пилотами. Обсуждая процитированный им радиообмен, Херш гово­рит: «Именно тогда, предположительно, была слышна фра­за «Цель уничтожена». «Предположительно» — курьезное слово для использования в этом контексте. Вспомним, что на ленте Киркпатрик два сообщения следуют друг за другом с интервалом в одну секунду, а не через 25 секунд, за кото­рые ракеты 805-го должны были долететь до цели.

Вполне возможное объяснение заключается в том, что в описании американского офицера разведки, который рас­сказывал Хершу о бое 805-го, он смешал сообщения 805-го с докладами Осиповича, сбившего другую цель почти од­новременно с 805-м над поселком Правда, дальше к северу.

Объясняя Хершу, как разведка США была пробуждена от сна серьезностью инцидента, офицер мог ошибиться и про­играл ему только часть пленки, на которой есть слово «за­пускал», но нет фразы «Цель поражена». Ее отсутствие мог­ло бы объяснить странное замечание Херша о том, что это было сказано «предположительно» в то же самое время.

06.36.56

Истребитель 805 направляется на свою базу и находит­ся на высоте 5000 метров.

И вновь из рассказа Осиповича совершенно ясно сле­дует, что он не пилотировал истребитель 805. После пуска ракет у Осиповича оставалось топлива только на 10 минут, и он готовился к трудной посадке на аэродром, закрытый туманом. Если бы Осипович пилотировал истребитель 805, время пуска ракет было в 19.26.20 GMT (06.26.20). При та­ких обстоятельствах в 06.33.56 он не мог все еще находить­ся на высоте 5000 метров.

Я попросил доктора Цубои из лаборатории Иватсу про­анализировать голоса пилота 805-го и Осиповича и срав­нить их. Как показывают приведенные ниже спектрограм­мы, голоса принадлежат двум разным людям.

Рис. 16. Осипович и пилот 805-го были двумя разными людьми. Срав­нение их голосовых спектрограмм показывает, что их голоса не по­хожи друг на друга. Анализ проведен в лаборатории Иватсу Токио

Со стороны материка подходят советские истребители.

В записи с ленты Киркпатрик упоминаются четыре пе­рехватчика, только три из которых, истребители 805, 121 и 163, как кажется, сыграли роль в перехвате нарушителей во время событий второго часа. Четвертый самолет, истреби­тель 731, появляется на сцене позднее, после того как другие уже сбили свои цели. Но этот самолет израсходовал столь­ко же топлива, сколько и три других истребителя. Это под­разумевает, что он находился в воздухе такое же время, Между 06.33 и 06.35 истребитель 731 летел к востоку кур­сом 120 градусов на высоте 23 000 футов. Пятнадцать се­кунд спустя он летел на запад следуя курсом 200 градусов, на этот раз заходя слева. Как кажется, этот самолет пытал­ся перехватить другую цель.

06.35

Истребитель 731 летит курсом 260 на высоте 23 000 ф. 06.37

Осипович мог выпустить ракеты в это время, как можно судить по времени его посадки (см. ниже события в 06.42).

06.38

Истребитель 731 неожиданно поднимается с высот 23 000 на высоту 30 000 футов. Он мог сбить самолет в это время и Поднялся на 30 000, чтобы не столкнуться с облом­ками. Через две минуты, в 06.40, пилот указал на то, что него осталось всего две тонны топлива, минимум, необхо­димый для посадки где-либо на Сахалине.

Истребитель 731, скорее всего, сбивает самолет в 06.38 Могло быть так, что американские разведслужбы и стан прослушивания наблюдали падение самолета в Татар

проливе в пределах круга четырех миль радиусом, в 16 мор­ских милях к северо-западу от острова Монерон. Этот вы­вод можно сделать, сопоставив два факта. Первый заключа­ется в том, что действия истребителя 731, его резкий подъем с 23 ООО на 30 ООО футов и другие маневры говорят о воз­душном бое. Второй заключается в том, что в своем перво­начальном заявлении госсекретарь Шульц сказал, что само­лет исчез с радаров в 18.38 GMT, это может подразумевать, что в это время был сбит американский военный самолет. Радарный след, который АНБ предоставило в распоряжение американской оперативной группы военных кораблей, по­служил основой для установления границ зоны интенсив­ного поиска в 16 морских милях к северо-западу от Моне­рона, района в котором американский военно-морской флот сконцентрировал свои усилия.

06.42

Осипович приближается к «Соколу». 06.43

Истребитель 805 садится в Урюке. 06.45

Осипович, который только что приземлился на «Соко­ле», говорит по телефону с генералом Корнюковым: — Какие ракеты у вас были, «карандаши»? — Да.

Заметьте, что во время своей первой миссии, часом ра­нее, Осипович выпускал «большие ракеты», типа Р-98.

Сразу же после того, как Осипович приземлился на «Соколе», генерал Строгов, заместитель командующего со­ветскими ВВС на Дальнем Востоке, и генерал Корнюков имели беседу по телефону, из которой у нас есть следую­щий фрагмент:

06.46

Строгов:

«У вас уже светло».

Состоялся также следующий разговор между полков­ником Новоселецким, начальником штаба истребительной авиадивизии, и капитаном Титовниным, авиадиспетчером истребителей в боевом контрольном центре:

Новоселецкий:

— У вас еще солнце не взошло? Титовнин:

— Нет, еще полчаса осталось.

Согласно этим замечаниям, приближался рассвет и солнце должно было показаться через тридцать минут, или около 07.17. В отчете, опубликованном ИКАО в июне 1993 года, утверждается, что солнце взошло точно в 20.13 UTC (стр. 9), то есть в 07.13 по сахалинскому времени. Хотя эти цифры хорошо соответствуют друг другу, мы сталкиваем­ся с одной проблемой. Отчет ИКАО 1983 года дает нам вре­мя восхода солнца в 06.49 (19.49 UTC). Это подтверждается временем восхода солнца в Токио, который в тот день на­ступил в 04.54 местного токийского, или 06.54 сахалинско­го, времени. Япония и Сахалин находятся на одной долго­те и в 11 градусах друг от друга по широте. Соответствен­но, рассвет на Сахалине должен был наступить тремя или четырьмя минутами ранее, около 06.50. Это астрономиче­ский факт, которому мы можем доверять.

Соответственно, в 06.47 Титовнин не мог сказать, что солнце взойдет через тридцать минут. Более вероятно, что он сказал «три минуты», что дает нам время восхода солн­ца в 06.50. Слова «три» и «тридцать» звучат более похоже на русском, чем на английском. Более того, генерал Строгов не мог бы сказать, что «уже рассвело», за полчаса до восхода солнца, хотя так можно было вполне естественным образом сказать за три минуты до восхода. Мы можем со всей оп­ределенностью утверждать, что восход на Сахалине насту­пил в 06.49/06.50. Осипович приземлился за несколько ми­нут до восхода солнца, факт, который он подтвердил в ин­тервью с Мишей Лобко.