Советский военно-морской флот вскоре понял, что са­молет, который разбился здесь, разлетелся на куски слиш­ком маленькие, для того чтобы обнаружить их при помо­щи сонара и решил использовать метод прямого контакта, таская тралы и стальные канаты по морскому дну. Адмирал Сидоров объяснил подробнее, как проводилась операция:

«Рыбаки приспособили трал таким образом, чтобы его могли тянуть два траулера. Они покрыли его нижнюю часть кожей, чтобы он скользил лучше [в густой грязи. — М.Б.], собрали некоторые бумаги и обломки самолета. Раз­мер района поисков был пересмотрен и составлял два на полтора километра. Зона была разделена на три сектора. Обломки здесь были найдены рыбацкими судами, которые ловили их сетями... 8 или 9 сентября трал зацепил секцию фюзеляжа, которую он протащил почти полтора километ­ра. Затем мы вызвали «Михаила Мирчинко». Но на его бор­ту не было водолазов.

«Михаил Мирчинко» прибыл на место 10 сентября, как это показано в Документах JMSA и по свидетельству его ко­манды. «Мирчинко» — хорошо оборудованное буровое суд­но и водолазная база, способная динамически стабилизи­ровать свое положение точно над определенным местом на дне без опускания якоря. Корабль должен был немедлен­но приступить к водолазным операциям. Но из-за того, что судно прибыло без обычной команды гражданских водола­зов, советский ВМФ должен был вызвать своих собственных водолазов из главной базы Советская Гавань на материке.

Жан Андреевич Алешенко был главным боцманом на борту «Мирчинко» с 10 сентября до конца поисковых ра­бот. Его интервьюировал Станислав Глюков, корреспондент «Известий»: «На борту судна было много моряков из Совет­ской Гавани. Когда они обнаружили зону поисков [с помо­щью сетей и кабелей. — М.Б.], советский флот начал обы­скивать морское дно».

Иллеш никогда не признавал, что в разных местах и в разное время разными командами водолазов были найде­но несколько остовов. Он не принял в расчет никаких кон­фликтующих свидетельств, которые он сам привел в вось­мой статье из «известинской» серии.

В это время водолазы — по всему Советскому Союзу было не больше пятидесяти таких же опытных, как мур­манские, — отдыхали в своих казармах неподалеку от Холмска, ничего не делая до конца сентября. Как прокомментиро­вал их руководитель Владимир Васильевич Захарченко: «Нас срочно отправили на самолете на Сахалин и поселили в ка­зарме на базе. Затем они про нас забыли. Мы оставались в своих комнатах до конца месяца. Только в конце сентября минный тральщик доставил нас на «Михаила Мирчинко».

К концу сентября «Михаил Мирчинко» переместился на место другой катастрофы. Водолазы, которые работали на корабле в первые дни месяца, без сомнения, не могли быть из Мурманска, поскольку те в то время отдыхали в сво­их комнатах, борясь со скукой. Алешенко, боцман «Мир­чинко», рассказывает нам о новых деталях работы ВМФ на первом остове:

Советский ВМФ использовал траулеры для прочесыва­ния дна и смог поднять наверх несколько обломков. Как позд­нее установили водолазы, трал зацепил центральную часть фюзеляжа и проволочил ее почти милю. Но мы должны были Найти точное место, где фюзеляж попал в сети. Для этого мы послали [флотских водолазов. — М.Б.] обследовать дно.

Иллеш продолжает эту историю в «Известиях», цити­руя Захарченко:

«Они решили послать телекамеру, чтобы посмотреть на дно. В это время мы отдыхали в Холмске, в наших комна­тах. Я просто пересказываю, что делали наши коллеги [во­енные водолазы. — М.Б.]. Вначале они не нашли ничего ин­тересного. В течение одного или двух дней мы наблюдали за ними по телевизору. С моей точки зрения то, чем они за­нимались, было бесполезно, потому что дно было грязное и в мутной воде было видно не дальше трех метров.

Мы предложили, чтобы они использовали водолазный колокол с наблюдателями. Они спустили водолазный коло­кол с четырьмя водолазами: один смотрел вперед, второй — вправо, третий — влево, а четвертый — на дно, прямо под ними. Размер зоны, которую они могли просматривать, уве­личился немедленно до 15 метров. И на третий день они на­шли самолет».

«Михаил Мирчинко» прибыл на место поисков 10 сен­тября. Третий день означает 13 сентября. Алешенко, боцман «Мирчинко», дает еще больше деталей:

«Обломки фюзеляжа были сильно повреждены. От них просто куски остались. Самые большие куски, которые мы видели, были опорными креплениями для поворотных стержней, чрезвычайно прочные. Их длина составляла от 4 до 6 футов, и 20—24 дюйма шириной. Все остальное было разбито на мелкие куски».

В. Вербицкий, радист с «Мирчинко»:

«Многие из нас взяли кое-какие обломки на память. Не­которые даже сделали чашки из титановых стержней... Да, самолет должен был удариться о поверхность воды с огром­ной силой, чтобы титановые стержни разломились».

Такой тип стержней является важным структурным элементом любого самолета с изменяемой геометрией кры­ла, которая используется только на сверхзвуковых самоле­тах. Остов, с которым работал флот, принадлежал, вероятно, EF-111, который военно-воздушные силы США использова­ли в качестве самолета радиоэлектронной борьбы.

Карты и документы JMSA показывают, что «Михаил Мирчинко» и корабли, которые его сопровождали, работа­ли в районе, где лежал этот первый остов, вплоть до 26 сен­тября. В шесть часов утра 26 сентября флот, сопровождаю­щий «Мирчинко», состоял из восемнадцати судов, включая семь траулеров. К полудню с «Мирчинко» остались толь­ко десять судов. Все траулеры и обслуживающие их суда ушли. Остатки этого флота также покинули территориаль­ные воды у Сахалина и перешли в новую поисковую зону, в 40 милях к западу, в 16 морских милях от острова Мо­нерон, где военно-морской флот США был занят поисками обломков самолета, представляющего для них особый ин­терес. Место падения находилось далеко от тех районов, в которых велись поисковые работы. Таким образом, опера­ции по подъему обломков первого самолета к югу от Не­вельска в территориальных водах Сахалина продолжались с 1 по 26 сентября. Они длились 26 дней.

В то время как «Михаил Мирчинко» работал над первым остовом, в международных водах к северу от Монерона и в 15 морских милях к западу от первого ос­това, 16 сентября второй остов был найден другим поиско­вым судном. Используя мини-подводные лодки с «Георгия

Козмина», поискового судна и водолазной базы, ныряльщи­ки советского флота подняли метровую секцию крыла, ко­торая, очевидно, принадлежала другому самолету, а не тому, который, как описывал адмирал Сидоров, был разорван на мелкие части. В номере от 18 сентября 1983 года «Тоо Нип-по», провинциальная газета из Аомори, сообщала:

«Утром 17 сентября в Вакканае и в штаб-квартире JMSAв Отару была получена информация о том, что объ­ект неустановленной природы, который выглядел как кусок самолета, был поднят со дна советским судном, за которым наблюдало японское патрульное судно «Дайсетсу». Зона по­исков находилась к западу от Сахалина, в районе, где, как полагают, исчез корейский авиалайнер.

В первый раз видели, как Советы поднимали какой-то объект со дна океана. Согласно нашим источникам, вечером 16 сентября 1983 года в 21.00 [по японскому времени. — М.Б.] советские суда собрались в точке с координатами 46°34'Nи 141°21 'Е в 31 км к северо-северо-востоку от острова Монерон. Среди советских судов были «Рудонский» и спасательное судно советского военно-морского флота «Георгий Козмин». В 23.00 они подняли 10-метровый кусок остова.

В 03.30 утром 17 сентября мини-подводная лодка, спо­собная спускать водолазов на морское дно, была спущена на воду вместе с двумя вспомогательными лодками. Подлодка вернулась на поверхность в 05.40 и в 06.30 была поднята на борт своего корабля-матки. В 06.55 того же дня другая ми­ниатюрная подлодка, на этот раз желтого цвета и длиной приблизительно 17 футов была спущена на воду 700-тон­ным судном и начала погружение. Это произошло в между­народных водах на глубине 164 метра. Хотя патрульное суд­но «Дайсетсу» располагалось в 500 метрах, Советы просиг­налили ему сохранять эту дистанцию, для того чтобы не ставить под угрозу поисковую операцию».